Генезис концепции "права наций на отделение" в советской политико-правовой доктрине

К онцепция права наций на самоопределение имеет достаточно длительный исторический путь: она выводится еще с XVII-XVIII веков [8] из теории общественного договора, основоположниками которой являются Дж. Локк, Т. Гоббс и Ж.-Ж. Руссо. Публичное употребление термина «самоопределение наций» авторы [4; 5], как правило, связывают с Берлинским конгрессом 1878 года, а непосредственно термин «право наций на самоопределение» – с Лондонским Конгрессом II Интернационала 1896 года, провозгласившим его в качестве политического лозунга.

Р. Шерцер выделяет три компоненты, из которых образуется доктрина самоопределения. Во-первых, существование наций как эмпирического факта; во-вторых, сосредоточение в нациях политической власти-авторитета; в-третьих, необходимость соответствия между нацией и государством. При этом автор указывает, что именно отсутствие возможности установления соответствия между каждым из национальных меньшинств и государством приводит к постановке проблемы самоопределения [12]. Указанный тезис подтверждает труд Дж.С. Милля «Размышления о представительном правлении» (1861), на примере которого можно проследить складывающуюся в XIX веке концепцию совпадения этнических границ с политическими – так классик английского либерализма указывает на оправданность и необходимость совпадения границ государства с границами национальностей [13]. В итоге всё более распространяющиеся в обществе идеи национального самоопределения приводят в XIX веке к политической мобилизации национальных меньшинств и их требованиям о полной независимости: «Искра самоопределения возгорелась в пламя по всей Центральной и Восточной Европе, задавая контекст для превращения этой идеи в доминирующий принцип организации политического и международного порядка» [12].

У марксистов принцип права наций на самоопределение преломляется через призму классовости и подчиненности высшим интересам пролетарской революции. Логика марксизма построена на следующем: поскольку в каждой нации существует пролетариат с одинаковыми интересами, то революционное свержение буржуазии и установление диктатуры пролетариата сблизят пролетариат всех наций, что в конечном итоге приведет к отмиранию и государства, и нации, вместо которых будет коммунистическое общество.

Н.И. Ульянов отмечал, что К. Маркс никогда не понимал «самоценности права на самоопределение», при этом у него «…самое слово «самоопределение» берется часто в иронические кавычки…», при этом «…если он и требовал иногда свободы и независимого государственного существования для какого-нибудь народа, то не в силу права и справедливости, а по сугубо утилитарным соображениям» [9]. Схожей трактовки воззрений К. Маркса и Ф. Энгельса придерживается А. Капеллер, который отмечает, что в «…марксистском мировоззрении национальный вопрос играл подчиненную роль», поскольку считалось, что он «…связан с буржуазно-капиталистическим миром. И как только этот мир уступит место социализму, социальные причины национальных антагонизмов будут устранены, и откроется свободный путь к сверхнациональному сообществу» [3].

По мнению Р. Шерцера, практическим «дебютом принципа национального самоопределения» на международной арене следует считать проект мирного договора президента США В. Вильсона («14 пунктов»), в котором открыто в качестве основополагающего принципа при формировании новых государств был провозглашен принцип национального самоопределения [12].

Однако первое практическое воплощение концепции права наций на самоопределение на международном уровне связано с именем В.И. Ленина, а не В. Вильсона. Произошло это после Октябрьской революции в 1917 году, когда II Всероссийским съездом Советов рабочих и солдатских депутатов был принят первый декрет советской власти – «Декрет о мире», автором которого являлся В.И. Ленин. Именно в этом документе, еще до «14 пунктов» В. Вильсона, большевики впервые призывают международное сообщество создать демократический мир «…без аннексий (то есть без захвата чужих земель, без насильственного присоединения чужих народностей) и без контрибуций»1.

Но еще до того, как советское правительство предприняло попытку призвать международное сообщество к практической реализации права наций на самоопределение, закрепление этого принципа произошло на внутригосударственном уровне. Пункт 9 Программы РСДРП (далее – Программа), принятой на II съезде партии в 1903 году, устанавливал в качестве одной из основных задач партии обеспечение права на самоопределение за всеми нациями, входящими в состав го-сударства2. В.И. Ленин считал, что именно II съезд нужно считать началом существования большевизма как политической партии3. Из этого следует, что с самого начала существования партии национальный вопрос и формирующее его основу право наций на самоопределение находились в центре внимания партийных идеологов.

При этом незадолго до открытия съезда В.И. Ленин в статье «Национальный вопрос в нашей программе» обсуждал проект еще не принятой Программы и писал, что «…признание борьбы за свободу самоопределения вовсе не обязывает нас поддерживать всякое требование национального самоопределения». По В.И. Ленину, это связано с тем, что задачей является забота о самоопределении «…не народов и наций, а пролетариата в каждой национальности»⁴. Таким образом, в дореволюционный период В.И. Ленин открыто признает приоритет классовых интересов пролетариата над интересами наций.

В научной литературе справедливо отмечается, что наибольшую активность в разработке идей о праве наций на самоопределение и конкретизированных представлений по этому вопросу проявляли главные советские идеологи – В.И. Ленина и И.В. Сталина – с 1913 года, который можно считать «точкой отсчета нового этапа в осмыслении большевиками национального вопроса» [11].

До революции подход В.И. Ленина к концепции права наций на самоопределение носил интернационалистский характер и был ориентирован на дальнейшее слияние наций. По В.И. Ленину, признание такого права за всеми нациями позволило бы им почувствовать свободу и не разрушило бы, а упрочило связь каждой такой нации со страной, а партия большевиков, безусловно, получила бы поддержку со стороны угнетенных народов.

Февральская революция 1917 года и борьба с Временным правительством обострила актуальность

Государственное изд-во политической литературы, 1957. С. 12-16.

национального вопроса для большевиков. В это время они противопоставляют медлительности Временного правительства в национальном вопросе свою политику и решительное отстаивание необходимости немедленного предоставления всем нациям, входящим в состав России, права на самоопределение5. Указанное должно было помочь склонить пролетарские массы различных национальностей в пользу большевиков, борющихся за интересы каждой нации.

Как отмечает В.А. Сахаров, пропагандируя право на самоопределение, но не агитируя за него и не призывая к реализации, в действительности большевики рассчитывали на стремление пролетариата каждой нации к объединению ради победы социалистической революции, а не к разъединению [6]. Это нашло подтверждение в статье В.И. Ленина «К пересмотру партийной программы», написанной им незадолго до Октябрьской революции. В статье В.И. Ленин уточняет смысл п. 9 Программы 1903 года и пишет: «…Вместо слова «самоопределение», много раз подававшего повод к кривотолкам, я ставлю совершенно точное понятие «право на свободное отделение». Завоевав власть… мы, безусловно, тотчас признали бы это право и за Финляндией, и за Украиной, и за Арменией, и за всякой угнетавшейся царизмом (и великорусской буржуазией) народностью»6. Важно, что в этой же статье В.И. Ленин заявляет: «… Но мы, со своей стороны, вовсе отделения не хотим… Мы хотим свободного соединения и потому обязаны признать свободу отделения (без свободы отделения соединение не может быть названо свободным)»7. Как видим, признание права на отделение фактически носило вынужденный характер: В.И. Ленин понимал, что в противном случае партия большевиков просто не сможет получить поддержку пролетариата всех национальностей.

Практическим опытом реализации и оформления права наций на самоопределение стала подписанная В.И. Лениным и И.В. Сталиным 2 ноября 1917 года Декларация прав народов России8, которая провозглашала «право народов России на свободное самоопределение, вплоть до отделения и образования самостоятельного государства».

Однако почти сразу после Октябрьской революции 1917 года и особенно после вынужденного признания в декабре 1917 года независимости Финляндии и Украины, пример которых не подтвердил жизнеспособность стратегии большевиков и их плана объединения через разъединение, подход к национальному вопросу изменился. В отличие от прежнего периода, когда разрушение имперского государства соответствовало интересам пролетариата и, как предполагалось, в дальнейшем привело бы к объединению пролетариев всех наций, но уже на добровольной, осознанной основе, после революции разъединение наций уже не соответствовало классовым интересам пролетариата. После окончания гражданской войны при оформлении союзных отношений практически во всех политически значимых документах закреплялись основы государственного устройства с декларированием приоритетного принципа права наций на самоопределение9. Вполне справедливо допустить, что на данном этапе принцип права наций на отделение должен был служить демонстрацией миру свободного характера образующегося Союза [7]. Поддержка самоопределения требовалась на первоначальном этапе революции как средство снижения недоверия и враждебности рабочих различных национальностей, что в последующем должно было способствовать их интернациональному объединению в единое государство на классовой основе [8]. Согласимся с В.Э. Березко, который отмечает, что реальная реализация права наций на самоопределение была предусмотрена большевиками только в период, предшествующий их приходу к власти [1].

Проследив истоки возникновения концепции права наций на самоопределение и эволюцию взглядов В.И. Ленина, далее в рамках заявленной темы необходимо обратиться к анализу развития взглядов И.В. Сталина, который стал после В.И. Ленина главным идеологом советского государства.

До 1913 года право наций на самоопределение у И.В. Сталина, как и у В.И. Ленина, не находилось в центре внимания; в этот период у него можно встретить преимущественно общие рассуждения. Но уже в 1904 году (на следующий год после принятия Программы) И.В. Сталин заявляет, что для победы пролетариата необходимо объединение рабочих всех наций и разрушение всех национальных перегородок, которое можно обеспечить благодаря четырем условиям: гражданское равенство для национальностей (п. 7 Программы); свобода языка для национальностей (п. 8 Программы); самоуправление для национальностей (п. 3 Программы) и предоставление национальностям права по своей воле устраивать свои национальные дела (п. 9 Программы)10. На критику о несоответствии п. 9 Программы остальным ее положениям И.В. Сталин отвечал: «…3-я, 7-я и 8-я статьи нашей программы возникли на почве полити- ческого централизма, и поскольку власть находится в руках буржуазии, партия не признает возможности окончательного решения национального вопроса и освобождения национальностей России»11. Однако, по мнению И.В. Сталина, это не означает, что потенциально не создадутся условия, при которых актуальным станет вопрос национального освобождения, который одновременно будет выгоден и пролетариату: «…Вот именно для таких возможных случаев и включена в нашу программу 9-я статья, именно в предвидении таких возможных обстоятельств предоставляется национальностям право, в силу которого они будут стараться устроить свои национальные дела согласно своим желаниям (например, вовсе «освободиться», отделиться)»12.

Примечательно, что И.В. Сталин уклоняется от категоричного ответа на вопрос «полезна или вредна для пролетариата национальная независимость» и отвечает так: «…пусть сами национальности решают, когда это потребуется от них, полезна или вредна для них «национальная независимость», и если полезна, то в какой форме следует осуществить ее? Лишь они могут решить этот вопрос!»13. Однако, как показывает история, решение этих вопросов было предоставлено все же не самим национальностям, а партии большевиков и ее руководителям, которые определяли целесообразность и соответствие интересам пролетариата конкретных устремлений национальностей.

Дальнейшие ключевые разработки И.В. Сталиным концепции права наций на самоопределение находят свое отражение в его работах с 1913 года и подтверждают изложенный выше тезис. Одной из первых вышла статья «На пути к национализму», в которой И.В. Сталин, следуя единой логике с В.И. Лениным, отмечает, что наличие у национальностей «абстрактного права» не подразумевает, что для партии «безразлично, одинаково хорошо, как именно решит свою судьбу данная национальность, – в пользу централизма или сепаратизма». Этим он фактически закладывает совместно с В.И. Лениным формулу дальнейшего вмешательства партии в осуществление национальностями права на самоопределение: «Национальность решает свою судьбу, но значит ли это, что партия не должна повлиять на волю национальности в духе решения наиболее соответствующего интересам пролетариата?»14.

В 1913 году вышла ключевая работа И.В. Сталина «Марксизм и национальный вопрос»15, которая в дальнейшем активно использовалась советскими партийными деятелями как учебник по национально- му вопросу. В ней анализируется период гражданской войны в России и говорится, что контрреволюция разрушила веру в общую борьбу всех национальностей, в результате чего «…люди начали расходиться по национальным квартирам», и эта ситуация предопределяет необходимость первоочередного решения национальной проблемы. В той же статье И.В. Сталин формулирует понимание субъекта права на самоопределение – нации, и дает ей свое определение, особенности которого, в том числе, повлияли на национальную доктрину большевиков и дальнейшую практику решения национального вопроса. И.В. Сталин определял нацию как «исторически сложившуюся устойчивую общность людей, возникшую на базе общности языка, территории, экономической жизни и психического склада, проявляющегося в общности культуры»16, указывая, что «только наличие всех признаков, взятых вместе, дает вам нацию»17.

Таким образом, как пишет М.А. Фадеичева, «самоопределяться могли все нации и народности, которые имели признаки нации и находились в пределах Российской империи». При этом согласимся с автором в том, что «нацией представлялась общность, определенная в качестве таковой социал-демократической партией, позже – те общности, которые конструировала в качестве нации РКП(б)» [10].

Важно, что И.В. Сталин обращал внимание на изначально буржуазный характер национального движения, говоря, что оно представляет собой борьбу буржуазных классов между собой, и только когда пролетариат включается в такое национальное движение, «национальная борьба по внешности принимает «общенародный» характер, но это только по внешности… В существе своем она всегда остается буржуазной, выгодной и угодной главным образом буржуазии»18. Таким образом, право наций на самоопределение как смысловое ядро национального движения не воспринималось большевиками как исконно пролетарское, революционное право – у этого требования они находят буржуазные корни, что изначально подразумевает отсутствие его настоящей ценности для партии большевиков, несмотря на внешне демонстрируемую ими борьбу за такое право.

Итак, право наций на самоопределение, по И.В. Сталину, заключается в следующем: «Нация имеет право свободно определить свою судьбу, …но это еще не значит, что она должна это делать при всяких условиях; она имеет право это делать только тогда, когда это будет выгодно для нации, то есть для трудящихся слоев», а решение последнего вопроса зависит от конкретных исторических условий, при этом «… условия, как и все, меняются, и решение, правильное для данного момента, может оказаться совершенно неприемлемым для другого момента»19.

Таким образом, у И.В. Сталина получается достаточно сложноподчиненная формула, в которую включено не просто признание безусловного права каждой нации на самоопределение и отделение, но и условие подчинения этого права меняющимся во времени интересам трудящихся слоев. Практически в тех же формулировках, что и В.И. Ленин20, И.В. Сталин делает оговорку: «…воз-можно, что для каждой нации потребуется особое решение вопроса»21, и указывает, что «…конкретные исторические условия как исходный пункт, диалектическая постановка вопроса как единственно верная постановка – таков ключ к решению национального вопроса» 22.

И.В. Сталин считал опровергнутым выдвигаемый его политическими оппонентами тезис о том, что абсолютно любые требования наций могут быть признаны соответствующими смыслу Программы. Он указывает, что «точный смысл» социал-демократической программы и права наций – это совершенно разные категории, поскольку требования, соответствующие интересам наций, со всей очевидностью могут при этом не соответствовать точному смыслу программы23. При этом он указывает также и на то обстоятельство, что программа может выражать интересы только пролетариата, в то время как интересы наций могут включать в себя и отражать интересы любого класса из множества тех, которые включены в нацию. И.В. Сталин отмечал, что у оппонентов «… получилось не разрешение национального вопроса, а бессмыслица, в силу которой права наций и принципы социал-демократии «не идут вразрез» друг с другом, следовательно, каждое требование наций может быть совмещено с интересами пролетариата, следовательно, ни одно требование наций, стремящихся к самоопределению, не будет «идти вразрез с точным смыслом» программы»24.

Упомянутый выше вывод И.В. Сталина впоследствии был очень удобно вписан в партийную логику и использован для сопоставления любых требований наций с актуальными в этот момент «интересами пролетариата» (по факту – с интересами партии большевиков); в случае несоответствия такие требования фактически признавались «националистическим «поветрием»25, не совместимым с социалистическим мировоззрением26.

Однако после революции, как уже указывалось при анализе соответствующих воззрений в этот период В.И. Ленина, подход большевиков несколько изменился. Как отмечает В.Э. Березко, «уже в начале 1918 года с легкой руки Сталина принцип «самоопределение наций» был подменен сходным по звучанию, но совершенно отличным по смыслу принципом «самоопределение трудящихся» [1, c. 128]. И действительно, в январе 1918 года на III Всероссийском съезде Советов в докладе по национальному вопросу И.В. Сталин заявил, что «корень всех конфликтов, возникших между окраинами и центральной советской властью, лежит в вопросе о власти», в связи с чем необходимо «…толкование принципа самоопределения как права на самоопределение не буржуазии, а трудовых масс данной нации. Принцип самоопределения должен быть средством для борьбы за социализм и должен быть подчинен принципам социализма»²⁷.

В 1920 году появилось еще более радикальное сужение И.В. Сталина о пределах права наций на отделение: поскольку победа революции на данном этапе невозможна без поддержки всех окраин России, располагающих значительными экономическими ресурсами, то необходимо сохранение единства страны, в связи с чем «…требование отделения окраин от России должно быть исключено не только потому, что оно противоречит самой постановке вопроса об установлении союза между центром и окраинами, но прежде всего потому, что оно в корне противоречит интересам народных масс, как центра, так и окраин»28.

Неудачный опыт стратегии «объединение через разъединение», который привел к потере части территорий, вынуждает И.В. Сталина искать причины отделения Польши, Финляндии, Грузии, Армении и др. Он находит их во влиянии международного империализма, говоря, что независимость этих стран «…есть лишь обманчивая видимость, прикрывающая полную зависимость этих, с позволения сказать, государств от той или иной группы империалистов»29. С учетом, в том числе, анализа данного опыта, И.В. Сталин констатирует, что необходимо исходить не из прав наций, а из интересов народных пролетарских масс и центра, и добавляет, что «интересы народных масс говорят, что требование отделения окраин на данной стадии революции глубоко контрреволюционно»30.

В период подготовки создания союзного государства И.В. Сталин указывает, что лозунг о праве наций на самоопределение «в момент разгорающегося освободительного движения в колониях является лозунгом революционным», при этом добровольность объединения советских государств в федерацию при- водит к тому, что «право на отделение остается неиспользованным по воле самих народов, входящих в РСФСР»31.

В написанной в 1921 году статье «К постановке национального вопроса» И.В. Сталин вновь обращается к вопросу об уточненном лозунге «о праве на государственное отделение и образование самостоятельного государства»: прежний лозунг «о праве на самоопределение» фактически был превращен «в орудие удержания наций в повиновении у империализма», в связи с чем имеющее место быть на данном этапе революционное движение требует развеять недоверие к пролетариям господствующих наций, «могущим расчистить путь к равноправию наций и единству трудящихся». В этом должен был помочь выдвинутый коммунистами обновленный лозунг «о праве наций и колоний на государственное отделение», который уничтожит любые подозрения «в захватнических стремлениях трудящихся одной нации в отношении к трудящимся другой нации» и покажет «истинное лицо империалистов, фальшиво болтающих о самоопределении, но старающихся удержать в повиновении в рамках своего империалистического государства неполноправные народы и колонии»32. Таким образом, в период, предшествующий образованию СССР, все силы идейных лидеров большевиков были направлены на внушение нациям мыслей о необходимости объединения в союзное государство.

Вместе с тем представляется, что самым красноречивым и показательным примером истинного отношения И.В. Сталина к праву наций на отделение могут служить следующие выдержки из записки, написанной им в 1922 года и адресованной В. И. Ленину: «…За четыре года гражданской войны, когда мы ввиду интервенции вынуждены были демонстрировать либерализм Москвы в национальном вопросе, мы успели воспитать среди коммунистов, помимо своей воли, настоящих и последовательных социал-независимцев, требующих настоящей независимости во всех смыслах... Мы переживаем такую полосу развития, когда форма, закон, конституция не могут быть игнорированы, когда молодое поколение коммунистов на окраинах игру в независимость отказывается понимать как игру, упорно признавая слова о независимости за чистую монету и также упорно требуя от нас проведения в жизнь буквы конституции независимых республик. …Если мы теперь же не постараемся приспособить форму взаимоотношений между центром и окраинами к фактическим взаимоотношениям, в силу которых окраины во всем основном безусловно должны подчиняться центру, т. е. если мы теперь же не заменим формальную (фиктив- ную) независимость формальной же (и вместе с тем реальной) автономией, то через год будет несравненно труднее отстоять фактическое единство советских республик… Сейчас речь идет о том, как бы не «обидеть» националов; через год, вероятно, речь пойдет о том, как бы не вызвать раскол в партии на этой почве, ибо «национальная» стихия работает на окраинах не в пользу единства советских республик, а формальная независимость благоприятствует этой работе»33.

Как видим, даже во время обсуждения партийной элитой будущей формы объединения республик в 1922 году для И.В. Сталина национальный вопрос и провозглашенный принцип права наций на отделение в действительности были «игрой», реального и действительного воплощения в жизнь идей о «самостоятельном государственном существовании» не предполагалось.

В том же 1922 году, но уже в рамках публичного декабрьского доклада на 10-м Всероссийском съезде Советов, посвященном рассмотрению проекта резолюции об объединении Российской, Украинской, Закавказской и Белорусской республик в СССР, одобренному Президиумом ВЦИК, И.В. Сталин заявил едва ли не прямо противоположное тому, что писал во внутренних партийных записках. Так, он противопоставляет капиталистическому миру лагерь социализма, созданный на основе равноправия, доверия и сотрудничества, что свидетельствует о единой воле всех республик, вставших на путь объединения на основе добровольности, и образование Союза34. Говоря о национальном равноправии и братском сотрудничестве, И.В. Сталин на какое-то время опускает свои мысли об «игре в независимость», высказанные несколькими месяцами ранее В.И. Ленину.

После образования СССР в декабре 1922 года, И.В. Сталин, отвечая на вопрос, сохранилась ли у союзных республик независимость после вступления в Союз, сказал: «Независимость ограничивается, ибо всякое объединение есть некое ограничение ранее имевшихся прав у тех, которые объединились, однако сохраняется основной элемент независимости – право каждой республики одностороннего выхода из СССР»35. При этом содержание национального вопроса на данной стадии рассматривается им как вопрос об установлении сотрудничества и объединении народов в различных сферах государственной деятельности.

В 1923 году И.В. Сталин в очередной раз заявил, что «национальный вопрос подчинен пролетарским интересам. …Кроме права народов на самоопределение есть еще право рабочего класса на укрепление своей власти, и этому последнему праву подчинено право на самоопределение», при этом «…сфера действия национального вопроса и пределы его компетенции ограничиваются … сферой действия и компетенции рабочего вопроса как основного из всех вопросов»36.

В лекциях «Об основах ленинизма», прочитанных в 1924 году уже после смерти В.И. Ленина, И.В. Сталин заявил о своем согласии с базовыми положениями ленинизма – необходимости решительного отстаивания лозунга о праве наций на отделение и самостоятельное государственное существование и упорной непрерывной борьбы с великодержавным шовинизмом «социалистов», не желающих поддержать борьбу угнетенных народов их колоний за освобождение от гнета, за государственное отделение»37. При этом И.В. Сталин повторяет свои мысли, озвученные год назад, и вновь отмечает, что «…бывают случаи, когда национальные движения отдельных угнетенных стран приходят в столкновение с интересами развития пролетарского движения… В таких случаях не может быть и речи о поддержке. Вопрос о правах наций есть не изолированный и самодовлеющий вопрос, а часть общего вопроса о пролетарской революции, подчиненная целому и требующая своего рассмотрения под углом зрения целого»38.

В беседе с первой американской рабочей делегацией в 1927 году И.В. Сталин на вопрос об отношениях к национальным меньшинствам в СССР и капиталистических государствах отвечает, что «отличие заключается в принципиальном отсутствии национального гнета и порабощения, отсутствии в стране неполноправных наций». При этом он заявляет, что в СССР «национальное равноправие не просто декларируется, как в капиталистических странах, но и действительно осуществляется: это и называется у нас осуществлением идеи самоопределения наций, вплоть до отделения. Именно, потому что мы осуществили самоопределение наций, нам удалось вытравить взаимное недоверие трудящихся масс различных наций СССР и объединить нации на началах добровольности в одно союзное государство»39. Отметим, что здесь И.В. Сталин вновь употребляет прежний термин «самоопределение наций», хотя и заявляет, что этого лозунга в партийной программе больше нет, и правильным отражением является уже лозунг «права наций на отделение». Вероятно, на данном этапе точность терминологических формулировок для И.В. Сталина уже утратила прежнюю актуальность, которая была обусловлена революционными целями данного лозунга на этапе образования СССР.

В 1930 году И.В. Сталин, рассуждая о подходе В.И. Ленина к праву наций на самоопределение, вплоть до отделения, приводит формулу последнего – «разъединение для объединения», и говорит: «… Вы только подумайте…, это отдает даже парадоксом. А между тем эта «противоречивая» формула отражает ту жизненную правду марксовой диалектики, которая дает большевикам возможность брать самые неприступные крепости в области национального вопроса. Кто не понял этого своеобразия и «противоречивости» нашего переходного времени, кто не понял этой диалектики исторических процессов, тот погиб для марксизма»40. Итак, как и прежде, И.В. Сталин указывает на изменчивость политики в национальном вопросе, связанную, как он указывает, с конкретными историческими условиями и этапом развития революционного движения пролетариата.

В период обсуждения в 1935 году проекта новой Конституции СССР в конституционной комиссии активно высказывались предложения о полном исключении закрепленного в Конституции 1924 года права республик на отделение от СССР41. Это обосновывалось попытками избежать «шовинистических настроений и самостийных движений», при этом отмечалось, что проект ст. 17, сохраняющей право отделения («За каждой советской республикой сохраняется право свободного выхода из СССР»), «вскружил буйные головы деятелей и членов самостийных эмигрантских организаций, и повсюду заметно оживление их деятельности и сплоченности»42. Несмотря на предложения партийных деятелей об упразднении ст. 17 из итогового проекта новой Конституции СССР, И.В. Сталин продолжал придерживаться уже взятого им ранее курса на преемственность идеологических взглядов В.И. Ленина; более того, он осознавал, что упразднение закрепленного в первой Конституции СССР права отделения республик будет означать нарушение принципа добровольности, положенного в основу образования СССР и зафиксированного в Конституции 1924 года. В этой связи И.В. Сталин указал, что «мы не можем и не должны идти на этот шаг», что нет необходимости упразднять соответствующее конституционное положение об отделении: «…у нас нет ни одной республики, которая хотела бы выйти из состава СССР, это, конечно, верно. Но из этого вовсе не следует, что мы не должны зафиксировать в Конституции право Союзных республик на свободный выход из СССР»43.

Красноречивым доказательством сохранившегося истинного подхода И.В. Сталина к праву на- ций на отделение, которое ранее уже проявлялось в упоминаемой записке на имя В.И. Ленина44, является его речь в 1937 году на праздничном обеде у К.Е. Ворошилова: «…Впервые мы, большевики, сплотили и укрепили это государство как единое, неделимое государство… Мы объединили государство таким образом, что каждая часть, которая была бы оторвана от общего социалистического государства, не только нанесла бы ущерб последнему, но и не могла бы существовать самостоятельно и неизбежно попала бы в чужую кабалу. Поэтому каждый, кто пытается разрушить это единство социалист[ического] государства, кто стремится к отделению от него отд[ельной] части и национальности, – он враг, заклятый враг государства, народов СССР. И мы будем уничтожать каждого такого врага, был [бы] он и старым большевиком, мы будем уничтожать весь его род, его семью. Каждого, кто своими действиями и мыслями (да, и мыслями), покушается на единство социалистического государства, беспощадно будем уничтожать»45.

Во-первых, обращает на себя внимание нарочитое упоминание И.В. Сталиным того, что объединено государство было именно в такой форме и таким образом, чтобы национальности в конечном итоге не имели возможности существовать самостоятельно; то есть фактически напрямую говорится о том же целенаправленном порабощении наций, читается та же «обманчивая видимость независимости, прикрывающей полную зависимость»⁴⁶, которая самим же И.В. Сталиным и порицались. Только теперь зависимость у национальностей существовала уже в новой форме: не от «группы империалистов», а от советской власти и, в частности, от коммунистической партии. Во-вторых, показательно, что менее чем через год после принятия новой конституции И.В. Сталин в неформальной обстановке прямо говорит, что тот, кто стремится к отделению национальности, – заклятый враг, который будет беспощадно уничтожен.

Таким образом, включение в текст Конституции СССР 1936 года ст. 17 в той же формулировке, кото- рая была предусмотрена ст. 4 Конституции 1924 года, принцип права наций на отделение сохраняет исключительно как идеологический стереотип, без которого разрушилась бы общая концепция, выстроенная революцией и сформулированная В.И. Лениным и И.В. Сталиным. В действительности же И.В. Сталин на протяжении всего периода развития идей по национальному вопросу следовал логике, согласно которой права наций вторичны и всегда должны соизмеряться с интересами пролетариата, а принцип самоопределения (права на свободное отделение) должен быть подчинен принципам социализма и служить средством борьбы за социализм. При этом применение этой формулы с учетом сосредоточения властных полномочий внутри партии большевиков и личного авторитета И.В. Сталина позволяли в любой момент интерпретировать неудобные требования национальностей как идущие вразрез с интересами пролетариата на конкретном этапе. Кроме того, в личных письмах и неформальных выступлениях И.В. Сталин характеризовал право наций на отделение как «вынужденность», «игру в независимость», а уже после принятия Конституции СССР 1936 года и вовсе указывал, что даже любые мысли об отделении национальностей и покушении на единство социалистического государства будут караться самым суровым образом. Реальной практики осуществления формальной (как говорил сам И.В. Сталин, «фиктивной») независимости предусмотрено не было, поскольку еще В.И. Ленин утверждал, что большевики совершенно не хотят практической реализации права на отделение и выступают за создание как можно более крупного государства и тесного союза. Кроме того, как и В.И. Ленин, И.В. Сталин отрицал безусловную поддержку любых требований нации, говоря о необходимости учета в первую очередь социалистических интересов. Признание права на отделение, в том числе и его закрепление в первых двух Конституциях СССР (1924 и 1936 годы), не подразумевало его гарантирования или безусловной поддержки со стороны партии.