Государственные практики создания регулярных польских воинских формирований в условиях Первой мировой войны

В 1915 г. германская армия предприняла ряд наступательных операций на Восточном фронте и в результате Горлицкого прорыва и Наревской операции вытеснила русскую армию с польских территорий. 22 июня германские войска заняли Львов, а 5 августа – Варшаву. В новых условиях международных отношений и боевой обстановки формировать польские добровольческие дружины смысла уже не было.

Как вспоминал бывший министр народного просвещения граф П.Н. Игнатьев, в своем докладе императору 22 мая 1915 г. он указывал, что невозможно забрать у поляков то, что им уже было обещано в обращении великого князя Николая Николаевича 14 августа 1914 г., и что предоставление автономии Польше – это лучшее решение польской проблемы. На что Николай II подтвердил невозможность возврата к старым методам и отметил, что такой подход не должен даже рассматри-ваться ¹ .

Собственно, даже до немецкой оккупации приток желающих защищать Россию и Польшу в ее составе был не таким большим. Запланированное число дружин ополчения и конный эскадрон сформировать так и не удалось. Немаловажную роль играл и национализм, свойственный Польскому организационному комитету, формирующему эти дружины, что, естественно, вызывало настороженную реакцию русского военного командования. Вскоре Польский комитет во главе с генерал-майором Э. Жилинским был распущен, а дело формирования польских частей поручается начальнику 104-й бригады государственного ополчения генерал-майору П. Шимановскому.

Последний 17 июля 1915 г. в рапорте докладывает штабу главнокомандующего армиями Северо-Западного фронта свой проект формирования новых частей из поляков-добровольцев и ратников ополчения2. Порядок формирования предполагался следующий: «Следует сформировать “Польскую стрелковую бригаду”, включая в состав уже сформированные конские и пешие части. Полки должны быть двухбатальонного состава. 739-ю дружину, пользующуюся лестной для нее боевой известностью в Гренадерском корпусе, оставить в рядах того же корпуса до окончания сформирования бригады и добавить к ней 2-ой батальон и переименовать ее в стрелковый полк; 115-ю конную сотню, которая в ближайшем будущем будет совершенно готова к походу, включить в состав того же гренадерского корпуса на тех же основаниях, с разрешения генерал-квартирмейстера Северо-Западного фронта, так же поступить с 116-й конной сотней по окончании ее формирования. По формировании 4-х полков управление бригадой с ее начальником включается в состав корпуса. Для дальнейшего комплектования частей офицерами-поляками необходимо возбудить ходатайство перед командующим о разрешении военными училищами, школами прапорщиков и таковыми же школами ополчения выпускать офицеров в части бригады состоящих в этих заведениях добровольцев 739-й и бывшей 740-й дружин (около 40 человек). В каждой части иметь знамя с изображением иконы Ченстоховской божьей матери»1.

Кроме того, предполагалось формировать вспомогательные части: саперную команду, санитарную полуроту, команду связи при двух автомобилях, двух телефонных станциях и 12 мотоциклетках ² .

30 июля 1915 г. начальник штаба главнокомандующего армиями Северо-Западного фронта генерал-лейтенант А.А. Гулевич ходатайствовал перед начальником штаба Верховного главнокомандующего о формировании Польской запасной маршевой дружины по штатам запасного батальона как с целью пополнения потерь 739-й Ново-Александрийской дружины, входящей в состав Гренадерского корпуса, так и для формирования других частей Польской стрелковой бригады ³ .

Однако приказом по армиям Северо-Западного фронта в августе 1915 г. генерал-майору П. Шимановскому поручалось переформировать все польские части и подразделения в стрелковую бригаду, состоящую из четырех отдельных стрелковых батальонов и двухэскадронного уланского дивизиона ⁴ . Начальником штаба бригады был назначен капитан В.А. Жилинский. Для частей бригады устанавливалась особая форма одежды с темно-синими шароварами. Переписка внутри бригады и язык обучения допускались польские. Покрой формы одежды был такой же, как и в русской армии, но с белым металлическим прибором и с малиновыми кантами. Погоны также были малиновые. А вот возможность получения батальонами такого важного для военных атрибута, как боевое знамя, ставилась в зависимость от реальных заслуг данной части на полях сражений. Только за боевые подвиги польским подразделениям вручалось знамя с изображением на одной стороне особенно почитаемой поляками Ченстоховской божьей матери, а на другой изображался вензель императора и двуглавый орел ⁵ .

9 сентября 1915 г. новый Верховный главнокомандующий император Николай II утверждает «Положение о польской стрелковой бригаде», превращающее дружины государственного ополчения в регулярную войсковую часть русской армии ⁶ .

Батальоны формировались в Бобруйске, а штаб бригады до 7 декабря 1915 г. находился в Смоленске, а к 9 декабря был также перемещен в Бобруйск. Собственно наименование Польской стрелковой бригады и польских стрелковых батальонов вместо дружин устанавливается только с середины октября 1915 г. ⁷

Запасная маршевая дружина становится запасным батальоном четырехротного состава. Командиром этого батальона, расквартированного также в Бобруйске, назначается капитан Кучевский ⁸ .

Первой задачей, требовавшей скорейшего решения, было расквартирование вновь образуемых польских частей. 27 ноября 1915 г. начальник Бобруйского гарнизона генерал-лейтенант А.К. Фрейман приказал прибыть к нему на квартиру командиру 1-го Польского батальона на заседание по рассмотрению вопроса размещения формируемых частей Польской стрелковой бригады и улан, имея с собой сведения относительно размера нужных помещений в соответствии с численностью людей и лошадей1.

Проблема была очень серьезной, т.к. помещений не хватало уже существовавшим формированиям. Сначала 739-я Ново-Александрийская дружина размещалась в самом городе по ул. Муравьевской, но к ноябрю 1915 г. бойцы были переведены в новые бараки на Слуцком полигоне. 1-й Польский стрелковый батальон занимал бараки № 7 и № 8. Нестроевая рота Польского батальона размещалась по ул. Татьяновской, а амбулатория – по ул. Гоголевской ² .

В каждом из бараков Слуцкого полигона располагалось по две роты общей численностью 440–450 чел. ³ Но этого было недостаточно – в батальоне числилось 1 210 нижних чинов. Проверка гарнизонной комиссией выявила в расположении части серьезную антисанитарию, отмечая, что в помещениях в обоих бараках не убрано. У барака № 8 была вырыта большая яма, из которой, очевидно, брали песок на подсыпку. Комиссия потребовала немедленно засыпать яму ⁴ .

Собственно, и по старому адресу в Бобруйске в октябре месяце, где еще дружина занимала помещения Конторовича, комиссия также отмечала грязь на дворе и неубранное отхожее место ⁵ .

В создаваемые национальные формирования поляков разрешался добровольный переход из других частей русской армии любого фронта. В 1915 г. желание на такой переход выразили офицеры 82 частей ⁶ . Но рассчитывать только на добровольцев командование русской армии было не намерено и приступило к целенаправленному переводу в польские батальоны военнослужащих, призванных из западных губерний.

В феврале 1916 г. и.д. дежурного генерала штаба 5-й армии полковник Н.К. Горбатов разослал распоряжение командирам подчиненных частей: «Прошу срочно телеграфировать, имеются ли частях дивизии уроженцы Западного края, коих желательно было бы изъять частей дивизии. Положительном случае первое: сколько число таковых нижних чинов польской национальности, подразделение их, фельдфебелей, унтер-офицеров и рядовых и второе: сколько уроженцев Западного края прочих национальностей и каких именно» ⁷ .

В Польской бригаде вводится должность католического священника – капеллана, которую в начале 1916 г. занимал В. Миколайтысь ⁸ . Вообще церкви и священнослужителям придавалось большое, если не определяющее значение в вопросах организации досуга и воспитания нижних чинов.

При этом посещение или непосещение литургий было не простым желанием военнослужащих, а их должностной обязанностью. В то же время командиры частей и подразделений должны были обеспечить как саму явку нижних чинов, так и их достойное поведение при прохождении к храму и обратно и во время самой службы. Так, 27 декабря 1915 г. начальник Польской бригады издал приказ № 39, в котором указывал, что команды отправляются и прибывают в местный костел не вовремя и тем мешают самой службе. Поэтому генерал-майор П. Шимановский потребовал: «Предписываю командирам частей бригады в праздничные и воскресные дни отправлять команды с таким расчетом, чтобы оне обязательно прибывали к началу богослужения в 9 ½ часов утра» ⁹ .

С религиозными датами были связаны и большинство праздников – как общегосударственных, так и армейских. Например, в честь дня кавалерского праздника Ордена Святого Великомученика и Победоносца Георгия 26 ноября устраивался парад войск гарнизона. Для подготовки к этому мероприятию командир 1-го Польского стрелкового батальона выводил в утренние часы на репетицию к церкви 158-го пехотного Кутаисского полка свои подразделения с офицерами, адъютантами, знаменщиками, ассистентами и линейными1.

С 28 ноября по 6 декабря 1915 г. также в храмах во время утренней и вечерней литургий осуществлялся сбор в пользу Общества повсеместной помощи пострадавшим на войне солдатам и их семьям, находящегося под покровительством императора. При этом обязанность по сбору возлагалась на командиров частей ² .

Так, в этот период в римско-католическом костеле (в основном 5 и 6 декабря, т.е. в воскресенье и понедельник) среди бойцов 1-го Польского стрелкового батальона было собрано 81 руб. 18 коп. В других храмах гарнизона собрали по 40–50 руб., только городской собор имел пожертвований на сумму 193 руб. 57 коп. Таким образом, польские солдаты передали денежные суммы, сопоставимые с суммами, собранными другими воинскими частями ³ .

В то же время военное командование, памятуя об изменах польских формирований в 1830–1831 и 1863–1864 гг., относилось с подозрением к вновь образуемым частям и стремилось не допустить антирусской агитации среди польских военнослужащих. 18 сентября 1914 г. начальник штаба главнокомандующего армиями Северо-Западного фронта генерал-лейтенант В.А. Орановский и генерал-квартирмейстер штаба этого же фронта генерал-майор М.Д. Бонч-Бруевич сообщали в штаб Верховного главнокомандующего, что из Минского военного округа поступили ноты трех польских национальных гимнов для фортепиано. Генералы просили указать: может ли быть дано разрешение на издание и продажу прилагаемых нот трех польских гимнов («С дымом пожаров», «Боже, Ты Польшу…», «Еще Польша не пропала»), принимая во внимание, что все эти гимны пропущены цензурой в Петрограде и Москве, но составлены во враждебном против России духе ⁴ .

25 сентября 1914 г. министр внутренних дел Н.А. Маклаков ответил начальнику штаба Верховного главнокомандующего генерал-лейтенанту Н.Н. Янушкевичу: «Уведомляю, что тексты указываемых Вашим Превосходительством польских гимнов распространению не подлежат и комитетами печати к выпуску не разрешались. Ноты же без текста из под цензуры изъяты по закону, а потому воспрещены быть не могут» ⁵ .

Более того, 28 сентября военный министр генерал-адъютант В.А. Сухомлинов признал распространение польских гимнов совершенно недопустимым и назначил специальное расследование по факту пропуска цензурой в Петрограде и Москве этих произведений ⁶ .

Лишь 23 декабря 1915 г. главнокомандующий армиями Западного фронта генерал от инфантерии А.Е. Эверт издал приказ № 37, которым разрешалось исполнение песен на польском языке, но только «указанных в списке, представленном Командиром 1-го Польского стрелкового батальона Начальнику Бобруйского гарнизона» ⁷ .

Разумеется, военнослужащие польских батальонов не ограничивались только обучением военному делу, хождением в костел и пением песен. Как и нижние чины других частей, они стремились разнообразить свой досуг, в т.ч. частенько нарушая воинскую дисциплину и уходя в самовольные отлучки в населенный пункт.

15 августа 1915 г. генерал-лейтенант А.К. Фрейман издает грозный приказ, воспрещающий выход нижних чинов в город после 9 часов вечера не по делам службы. Однако проведенная 4 октября проверка установила, что «в увеселительных местах г. Бобруйска были нижние чины: 739-й Ново-Александрийской дружины»1. Задержание польских стрелков в самовольных отлучках происходило практически каждый день в течение всей осени2.

14 декабря 1915 г. генерал А.К. Фрейман указывал: «В течение минувшего ноября было задержано без документов 582 нижних чина, из коих частей Бобруйского гарнизона 349 человек и 233 иногородних.

Наибольшее число задержанных нижних чинов падает на 1-й Польский стрелковый батальон, 6-й Сибирский артдивизион и 54 команду выздоравливающих.

Очевидно в названных частях мои приказы не проводятся в жизнь с должной твердостью, на что и обращаю внимание соответствующих начальников частей» ³ .

Действительно, если в первую декаду октября относительная численность задержанных в самовольных отлучках солдат-поляков составляла чуть более 2%, во вторую декаду октября эта цифра достигла 18%, в третьей декаде октября – 33%, то в первой декаде декабря нижние чины поляки составляли 70% числа всех задержанных без оправдательных документов.

К 7 февраля 1916 г. в Польской бригаде были сформированы полностью и укомплектованы людьми 1-й и 2-й батальоны (командиры полковники Я. Ржондковский и Л. Желиговский соответственно). При этом в 1-м Польском стрелковом батальоне были налицо: 1 штаб-офицер, 16 обер-офицеров, 1 врач, 1 чиновник и 1 210 нижних чинов. Отсутствовали в строю 608 военнослужащих ⁴ . 3-й и 4-й батальоны были сформированы частично.

Бригаде были приданы эскадрон улан под командой ротмистра В. Обух-Вощатинского, команда саперов капитана М. Вежыка, полевой госпиталь и санитарный пункт. Но ни один батальон не получил оружия, лошадей и обозов. Общая численность бригады весной 1916 г. достигла 4 тыс. штыков. Для полного комплектования не хватало еще порядка 2 900 чел., поэтому было разрешено отправлять в нее и добровольцев из запасного батальона капитана Кучевского ⁵ .

Перед отправкой 1-й Польской стрелковой бригады на фронт ее командиром стал генерал-лейтенант А.И. Славочинский, исполнявший эту должность с 7 апреля по 2 сентября 1916 г. Затем бригаду возглавил генерал-майор К.Б. Ольшевский. Начальником штаба Польской стрелковой бригады был назначен подполковник В.К. Шевченко (с 15 апреля – как исполняющий должность, а окончательно занял должность только в январе 1917 г.).

С марта 1916 г. бригада входит в состав Гренадерского корпуса, потом передается в состав 25-го армейского корпуса и участвует в боях под Барановичами в летнем наступлении Западного фронта. Затем с июля 1916 г. бригада была возвращена в состав Гренадерского корпуса, участвовавшего в боях под Щарой, Заосьем, Зельвом [Копылов 2014: 8].

Главнокомандующий армиями Западного фронта генерал от инфантерии А.Е. Эверт приказал начать 31 мая 1916 г. наступление двух дивизий Гренадерского корпуса в стык германских и австрийских войск между Колдычевским озером и Брестской железной дорогой в общем направлении на Стволовичи. Для развития успеха предполагалось использовать находившиеся в резерве 81-ю пехотную дивизию и Польскую стрелковую бригаду. Вначале наступление гренадеров было успешным, и они смогли занять передовые линии укреплений противника. Однако, столкнувшись с ожесточенным сопротивлением противника, вынуждены были остановиться и запросить помощи. Командующий 4-й армией раздумывал 8 часов и, наконец, направил из своего резерва Польскую стрелковую бригаду в качестве подкрепления. Но было уже поздно: части гренадерских дивизий отошли, вернувшись в исходное положение, понеся огромные потери, превысившие 8 000 чел. [Клембовский 1920: 61].

Польская бригада также понесла значительные потери и была выведена в резерв. Однако потери эти были в основном не боевые, т.к. часть не отличалась надежностью, и командование не рисковало отправлять ее в бой. По свидетельству штабс-капитана В.И. Оберюхтина, ежедневно из состава польской бригады к немцам перебегало по 2–3 человека. «Агитация же немцев среди поляков и в свою очередь их обещания всяких льгот полякам – вызывали тягу поляков к немцам. Это повело к систематическим сдачам в плен поляков с разглашением всех начинаний и хода подготовки русских к наступлению. Недаром Польская стрелковая бригада была переведена сначала за болотистый участок, а затем даже отведена в резерв» [Оберюхтин 1935: 48-49].

Действительно, при третьем наступлении фронта в июле 1916 г. 25-му армейскому корпусу, 7-й туркестанской стрелковой, 3-й гренадерской дивизиям и Польской стрелковой бригаде была поставлена задача не наступать, а обороняться на занимаемых ими позициях. После этого Польская стрелковая бригада активного участия в боях не принимала и была выведена на переформирование.

Осенью 1916 г. в процесс строительства этнических воинских формирований в России включился международный фактор. На польских территориях, оккупированных державами оси, 5 ноября 1916 г. было провозглашено воссоздание «независимой» Польши. Новое государство находилось под прямым протекторатом Австро-Венгрии и Германии и управлялось регентским советом. Последний объявил о создании польской армии, что еще более усилило разлагающее влияние немецкой пропаганды на поляков, воевавших в составе русской армии. В этих условиях Россия должна была сделать ответный шаг в решении польского вопроса.

Таким образом, российская армия после неудач XIX в. вновь приступила к формированию польских воинских подразделений и частей. Эти образования проходили те же этапы комплектования, обучения и подготовки, которые были характерны для всей армии. Проблемы, возникавшие в польских частях, также не отличались какими-то особенностями – это налаживание быта, обеспечение повседневной деятельности, борьба с недисциплинированностью и дезертирством. Уровень нарушений воинской дисциплины военнослужащими польских подразделений также был в пределах среднестатистических цифр, характерных и для общерусских формирований. Боевое применение польских стрелковых батальонов и уланского дивизиона свидетельствует об отсутствии как каких-то значительных успехов на военном поприще, так и откровенных примеров перманентной неустойчивости батальонов и их склонности к паникерству и оставлению своих позиций. В конечном счете, все определялось качеством командного состава, степенью подготовленности подразделений и обеспечением войск всем необходимым.

Исследование выполнено при финансовой поддержке РГНФ в рамках научно-исследовательского проекта РГНФ «Этнические формирования российской армии в годы Первой мировой войны», проект №13-01-00232.