Хоролоры: этнофольклорная характеристика и бурятские параллели

Хоролоры являются одной из крупных самобытных этнических групп, составляющих коренное население Якутии. В общем генезисе тюркоязычных саха-якутов племя хоро занимает особое положение, которое, согласно данным устной традиции, объясняется его монгольским происхождением. Важным показательным звеном в якутской «биографии» «людей племени хоро » служит то, что они освоили центральную часть главной Ленской долины – Туймаада, игравшую значительную роль в истории Якутии. Примечательно, что именно сюда, согласно преданиям, прибыл предок хоринцев Улуу-Хоро на быстроногом быке. География расселения хоро-лоров свидетельствует об их широком участии в этногенезе якутского этноса. Тем не менее этот немаловажный вопрос остается до сих пор в тени, поскольку в силу сложившейся традиции внимание ученых в основном сфокусировано на проблемах этнокультурной истории якутов тюркского происхождения.

Поэтому, восполняя этот пробел, мы в статье акцентируем внимание на проблеме монгольского происхождения хоролоров, хотя вопросы их этногенеза представляются сложными в силу недостаточности материала. Но имеющиеся археологические и фольклорно-этнографические материалы позволяют определить вектор исторических корней предков племени хоро и их этнокультурных связей с южной прародиной. Именно с понятием хоро как названием предков и их страны связана историческая самоидентификация якутов-хоролоров, у которых из поколения в поколение передается и сохраняется память об их этническом прошлом. Не случайно мотив южной прародины часто встречается в хоролорском фольклоре. Например, орел, считающийся в якутской мифологии «возродителем природы и господином пернатых» [1, с.87], так же, как другие птицы, прилетает из земли Хоро (Хоро сирэ). Напомним, что в бурятской мифологии существуют подобного рода сюжеты – легенды о сайтинских птичьих божествах, в которых также говорится о южной теплой стране, куда улетают на зимовку птицы, чтобы снова с весенним теплом вернуться в родные края [2, с.122; 3, с.114].

В контексте сказанного возникает вопрос об этническом самоназвании хоролоров, корневую основу которого составляет этноним хор(о) . В самом хоролорском фольклоре, прежде всего в его историко-этнологических аспектах, данный этноним занимает ведущее, если не центральное, место. Необходимо подчеркнуть, что название хор встречается также в устных и письменных источниках, касающихся истории центральноазиатских и прибайкальских этнических формирований. О происхождении данного этнонима существует ряд различных, порой взаимоисключающих, версий. Вместе с тем очевидно, что этноним хор мог быть «общим наименованием большой группы древних протомонголь-ских племен» [4, с.121], а ареал его распространения ( хори, хорчин, хурумши, курыкан ) охватывает обширную территорию с юга на север – от хинганских гор Внутренней Монголии и прибайкальских степей Бурятии до ленских просторов Якутии в лице хоролоров, что свидетельствует о их монгольском происхождении.

В связи с этим уместно привести убедительные параллели этнониму хоро / хоролор, который в обеих формах встречается в «Сокровенном сказании монголов» (1240) [5, с.79]: в качестве названия племени Хори / Хорилар и имени его предводителя Хорилартай Мэргэн, а также в качестве топонима – Хори-Туматская земля. На этом показательном примере прослеживаются несомненная связь якутских хоролоров с предками хори-бурят и общность их исторической прародины в пределах Саяно-Байкальского региона. Более того, данное сходство подкрепляется тезисом о монгольском происхождении основного ядра прибайкальских курыкан, с которыми этнически и территориально идентифицируются предки ряда родоплеменных групп бурят и якутов, в симбиозе которых, по мнению многих ученых, важную роль играли предки тех же хоролоров и хори-бурят. Примечательно, что в якутском языке этноним курыкан имеет соответствие в словосочетании хоро хаан , где куры / хоро - корень слова, а хаан - суффикс, обозначающий принадлежность к конкретной кровнородственной группе, показывающий единство многих родственных племен и родов [6, с. 28]. А сама лексема хоролор представляет собой существительное хоро , оформленное якутским аффиксом множественного числа - лор [7, с.13].

Отзвуки прежней этнокультурной общности хоролоров и хори-бурят и, возможно, единства их этнического происхождения обнаруживаются в ряде мифологических параллелей. Например, у хоролоров существует родовое, связанное с шаманским культом ворона, предание, в котором говорится о их происхождении от сорока четырёх шаманов. В этом предании, на наш взгляд, опосредованно прослеживается сакральная связь с 44 восточными тэнгриями пантеона бурятской мифологии, среди которых значительную роль играют верховный восточный небожитель Хам-хир тэнгри, чье имя содержит два компонента: хам ‘шаман’ и хир (от хирээ ‘ворон’) и Бее Хара тэнгри «Шаман – Черный небожитель». Действительно, семантические параллели (числовая символика, латеральная и хроматическая характеристики, шаманские теонимы, связанные с вороном) и тот факт, что предки хори-бурят поклонялись восточным 44 небожителям, допускают правомерность высказанного выше мнения. Представляется заслуживающим внимания и то обстоятельство, что культ ворона как божества обнаруживает совпадения с традицией почитания этой птицы у одного из крупных древнемонгольских племен кераитов - хирээд / хэрэ-эд, чье название, по мнению ученых, считается по происхождению монгольским, образованным от слова хирээ/хэрээ, имеющего значение ‘ворон’, где -д является суффиксом множественного числа» [8, с.107].

Нельзя не упомянуть о существующем в эхи-рит-булагатском варианте Гэсэриады факте превращения героя в черного ворона ( хара хирэ ) при спуске его с неба на широкую землю ( улгун замби ). В этом перевоплощении Гэсэра содержатся рудименты былого культа ворона-божества, бытовавшего у прибайкальских бурят, являющихся в известной степени преемниками курыкан. Вполне вероятно, что предки хороло-ров, ушедшие из Прибайкалья на север – в Якутию, сохранили в иной этнической среде свой родоплеменной культ ворона-божества.

Не случайно отголоски исторических связей хори-бурят с Ленским краем и якутскими хоро-лорами прослеживаются в записанной М.Н. Хангаловым легенде о Хоридой-Мэргэне, который по наказу отца Баргу-Батора кочевал по Лене [9, с.108]. Также о прежней родине хоролоров напоминает «бычий» мотив в цикле якутских легенд о перекочевке на быке предка хоролоров – Улуу-Хоро. Данный мотив несет определенную этническую окраску, поскольку бык считается «объектом поклонения именно монголоязычных народов» (например, миф о Буха-нойоне – прародителе западных бурят). Кроме того, обозначение принадлежностей бычьей упряжки нашло отражение в якутском языке в виде мон-голизмов, в то время как конская терминология у якутов по происхождению тюркская [10, с.134].

Хоролоры, как свидетельствуют топонимика, топонимические легенды и предания, являются первопоселенцами бассейна реки Лены, впоследствии смешавшиеся с якутами. О формировании и функционировании географических названий, тесно связанных с освоением окружающего пространства, историческим прошлым и его отражением в сознании людей, красноречиво свидетельствуют топонимы, вобравшие в себя этноним хоро и распространенные во многих районах Якутии, как, например, Хоро АлааНа ‘котловина Хоро’, Хоро Балагана ‘юрта Хоро’, Хоро Келуйэтэ ‘озерко Хоро’, Хоро кырдайа ‘луга Хоро’ и т.п. [11, с.122]. Помимо этого существует множество других монголоязычных топонимов, которые, по всей вероятности, связаны с хоролорским языком.

Так, например, бытует предание о происхождении названия местности Таатта , согласно которому «авторство» приписывается самому Улуу-Хоро. Им было сказано, что это «счастливое место», где в будущем размножатся люди, скот [12, с.175]. В данном случае мы имеем дело с монголизмом «таатай», означающим «подходящий, годный; приятный, привлекательный; уютный». Действительно, эта местность, как говорили автору этой статьи старожилы Таатты во время посещения ее несколько лет назад, соответствует семантике монгольского слова, поскольку здесь в самом деле привлекательные, подходящие места для занятий скотоводством и охотой. Кроме того, Таатта – колыбель знаменитого олонхо «Нюргун Боотур Стремительный» – сказания, отличающегося, по мнению эпосове-дов, особой близостью бурятскому «Гэсэру», что требует специального сравнительного исследования, в котором следовало бы обратить внимание на роль хоролорских сказителей как посредников бурятско-якутских эпических параллелей.

Говоря об отличительных чертах хоролор-ского фольклора и его связи с этническим происхождением самих носителей этой фольклорной традиции, естественно напрашивается вопрос об исконном языке предков хоролоров. Как свидетельствуют лингвистические данные, количество монгольских заимствований в якутском языке составляет весьма значительный процент. В этом, вне всякого сомнения, видится и след утраченного языка хоролоров, ассимилировавшихся в тюркоязычной среде. Но память о ныне забытом языке хоро – хоролуу сохранилась во многих мифах и преданиях, причем с оттенком сакрализации в силу того, что на нем говорили якутские шаманы.

Показательно, что хоринский язык в устах шамана представлялся для тюркоязычного окружения особой закодированной речью, предназначенной для общения с небожителями, духами и тотемными зооморфными первопредками. Именно язык являлся наиболее характерной, этнодифференцирующей чертой хоринского шамана, выделявшей его в мифологическом цикле об якутских жрецах и прорицателях. В 20м столетии была произведена одна из последних записей шаманских призываний на хоринском говоре. Любопытно, что хоро-шаманская сакральная лексика сохранила некоторые монгольские отзвуки, как, например, в старинной словесной формуле менгэ тангара , которая семантически и фонетически тождественна древнемонгольскому мунхэ тэнгэри, означающему ‘вечное небо’. Можно предположить, что сохранившиеся в записях шаманские призывания хо-ролоров содержат элементы, сближающие их по языковому признаку с бурятскими сакральными текстами. Автору этих строк довелось в этом лично убедиться при знакомстве с одним из таких шаманских призываний, представленных якутским этнографом В.Е. Васильевым. Сам он в своем диссертационном исследовании древних истоков культа божеств айыы обнаруживает монгольские (бурятские) компоненты в генезисе якутского пантеона [13, с.7, 8].

Действительно, в контексте традиционных верований якутов прослеживается связь между тотемическими представлениями хоролоров (культом ворона) и одним из древнейших ведущих персонажей якутского пантеона Хара Суо-рун Улуу тойоном (‘Черным вороном - Великим, грозным повелителем’), отцом могущественных шаманов. Этот пример указывает, с одной стороны, на то, что ранняя стадия развития якутской мифологии была сопряжена с сакральными воззрениями представителей племени хо-ро . С другой стороны, данное обстоятельство говорит о высоком «удельном» весе хоринского шамана в религиозно-мифологической традиции, о котором как потомке Ворона существует целый цикл мифологических рассказов и легенд, носящих во многих случаях культовый характер.

Культ ворона, судя по фольклорноэтнографическим материалам, был присущ исключительно хоролорам. Повествования о культе ворона раскрывают различные ипостаси этой священной птицы как демиурга и культурного героя, божества-покровителя и прародителя, доставляющего спасительный огонь своим потомкам. Ворон выступает с шаманскими функциями как медиатор между жизнью и смертью, исполнитель воли высших сил, маг-чудотворец и т.д. «Вороний» мотив красной нитью проходит не только в мифологических рассказах, но и в легендарных описаниях событий повседневной жизни хоролорских охотников и скотоводов, в которых ворон рисуется кормильцем и защитником племени. Более того, в них «расписаны» правила почтительного отношения к ворону, вплоть до запретных действий, пренебрежение которыми могут вызвать месть птицы [14, с.105-107].

Следует отметить, что культовый комплекс в мифах и преданиях хоролоров не ограничивается «вороним» циклом. В качестве орнитоморф-ных персонажей фигурируют также орел и лебедь, из которых наиболее почитаемым считается первый из них. В якутской мифологии он известен как верховное светлое божество Урунг Аар Тойон Хомпоруун Хотой ‘горбоносый орёл’ или Хотой Айыы и рассматривается как отец орлов и прародитель некоторых якутских родов, в том числе хоролоров. Что касается культа лебедя, он в хоролорских мифах и преданиях выражен недостаточно выпукло, хотя и причислен к рангу прародителей.

В данном тотемном «двоебожии», возможно, сказываются отголоски более древнего или принадлежащего другой этнической группе мифа. Существование культа разных священных птиц у хоролоров говорит об этнической разнородности их предков и родоплеменных, этнокультурных контактах представителей племени хоро в прошлом. При обращении к бурятским параллелям мы также обнаруживаем культ орла и лебедя, довольно распространенный среди бурят. Причем локализация этого культа связана с Ольхоном и Прибайкальем, напоминающем о курыканском прошлом хоролоров. Носителями бурятского культа орла и лебедя выступают в основном эхириты и хори-буряты, что позволяет предположить о существовании их потомков в составе якутских хоролоров. К сожалению, отсутствие данных о родоплеменном составе хо-ролоров не дает возможности более определенно высказаться по этому вопросу.

В целом сакральный комплекс священных птиц, особенно «вороний» цикл, несомненно, придает своеобразие жанрам несказочной прозы хоролоров, которая включает и другие знаковые культовые объекты, характеризирующие ее. Это прежде всего культ огня, духа-хозяина, образ которого нашел отражение во многих преданиях в силу той большой роли, которую огонь играл в повседневной жизни хоролоров и их религиозных представлениях благодаря приписываемому ему позитивным сверхъестественным свойствам. Хотя культ огня характерен для многих тюрко-монгольских народов, в частности для якутского этноса, тем не менее отличительная особенность хоролоров прослеживается в том, что их этническое самоназвание закрепилось в обозначении древнего вида огнива, который именуется в якутском языке хоро хатат (огниво хоро ) [15, с.44]. Сакральная связь хоролоров с огнем, согласно материалам Г.Р. Галдановой [16, с.51], обнаруживает параллели в хори-бурятском роде галзут, представители которого обладали наследственным правом совершать обряд поклонения огню.

Таким образом, хоролорская тема, рассматриваемая сквозь призму якутско-бурятских этнокультурных отношений, представляет собой, безусловно, интересное явление. Оно заключает в себе исследование не только традиции бытования фольклора хоролоров, но и реконструкцию узловых семантических знаков, в том числе архаичных аспектов, хоролорских мифов, преданий и легенд в религиозно-мифологическом континууме народной культуры якутов. Необходимо комплексное многоаспектное исследование хоролорского вопроса в целом, поскольку он как часть якутоведения исторически связан с проблемами этногенеза и культурного наследия народов Центральной Азии и Сибири.