Храм Окса и локализация авестийской Вахви-Датии

Храм Окса является одним из крупнейших сооружений восточной архитектуры и важным памятником истории и культуры Центральной Азии второй половины I тыс. до н.э. Он находится в Кобадианском р-не Хатлонской обл. Республики Таджикистан, на правом берегу Амударьи (др.-греч. Окс) ниже слияния Вахша с Пянджом (нулевая отметка). Храм Окса располагался на территории городища Тахти-Сангин (конец IV в. до н.э. – начало III в. н.э.) [Литвинский, Пичикян, 2000, с. 181–182]. Его раскопки начались в 1976 г. До сих пор ученые спорят о функциональном назначении памятника, кому он принадлежал (бактрийцам или эллинам) и был ли посвящен р. Окс [Briant, 1990; Boyce, Grenet, 1991; Bernard, 1992, 1994; Sherwin-White, Kuhrt, 1993; Litvinsky, Pichikian, 1996, 1998; Литвинский, Пичикян, 2000; и др.]. Предлагаю проследить связь храма Окса с Вахви-Датией – одной из главных авестийских рек, с которой сопряжено много исторических событий, описываемых в «Авесте».

В «Авесте»* Вахви-Датия (vaŋhuyā daity-ayā, *vahvi daitya [Bartholomae, 1904, Sp. 730, 1350]) упоминается в «Ясне» (49.7), «Вендидаде» (1.2; 2.20–21; 19.2), «Ормузд-яште» (1.21), «Ардвисур-яште» (5.17, 104, 112), «Тиштр-яште» (8.2), «Дрвасп-яште» (9.29), «Ард-яште» (17.45; 49.61). В позднезороастрийском источнике «Бундахишн»*, написанном на пехлеви, река называется Даитик – daitik (Bd. 20.1, 13–14) и Вехруд – veh-rōt (Bd.20.1–6). Там же говорится, что это Мировая река, протекающая через Арианам-Вай-джа (aryānāм vaēĵa, ср.-перс. ēranvēj). Название реки толкуется как «добрая, благая Датия» [Bartholomae, 1904, Sp. 1350; Benveniste, 1933–1935, p. 268].

Что касается локализации Вахви-Датии, то этот вопрос начал интересовать ученых еще в XIX в., но до сих пор они не пришли к единому мнению. Большинство исследователей идентифицируют Вахви-Да-тию с Амударьей [Yule, 1872, p. XXIII; Bailey, 1932, p. 952; Benveniste, 1933–1935, p. 271; Christensen, 1943, p. 25; Duchesne-Guillemin, 1962, p. 143; Бартольд, 1965, c. 319; Nyberg, 1975, p. 510–518; Boyce, 1975, p. 144; Абаев, 1990, c. 202; Boundahis-i Hindī, 1989, s. 35; Пьянков, 1996, с. 14; Стеблин-Каменский, 1978, с. 72–73; 1999, с. 6]. Они исходят главным образом из того, что авестийское название реки в «Бундахиш-не» передано как Вехруд, и основываются на лингвистическом анализе гидронима, его сопоставлении с некоторыми современными топонимами [Markwart, 1938, S. 52; Стеблин-Каменский, 1978, с. 72–73; 1999, с. 6]. Название реки в среднеперсидских текстах сопоставляется также с гидронимом Окс в античных источниках [Yule, 1872, p. XXIII]. И наконец, предпо-

*В статье используются английский, русский и персидский переводы «Авесты» [The Zend-Avesta, 1880, 1883; Авеста…, 1998; Boundahis-i Hindī, 1989].

Археология, этнография и антропология Евразии 1 (53) 2013

лагаемая локализация базируется на событиях, описываемых в «Авесте» [Nyberg, 1975, p. 510–518].

Отождествление Вахви-Датии с р. Вахш объясняется тем, что название Вахана (Wax) происходит от древнеиранского vaxšu [Morgenstierne, 1938, p. 433], которое идентично также античному Оксу, т.е. названию р. Вахш, распространенному прежде на нижнее течение Амударьи. И.М. Стеблин-Каменский считает, что по историко-фонетическим соображениям эта этимология представляется неудачной [1978, с. 73].

Существует и ряд других гипотез. На основе анализа среднеперсидских сочинений Вахви-Датия отождествляется с р. Вахандарьей – левой составляющей Пянджа [Иностранцев, 1917, с. 893]. Исходя из списка народностей, приведенного Геродотом, некоторые исследователи пришли к выводу, что это одна из хорасанских рек, Теджен (Герируд) или Атрек [Массон, 1967, с. 173; Khlopin, 1971; Хлопин, 1983, с. 32–37, 44]. Проведя анализ античных источников и сопоставив их с «Авестой», И.В. Пьянков предположительно идентифицировал Вахви-Датию с р. Кундуз [1983, с. 66]. С.Г. Кляшторный, основываясь на авестийских текстах, пришел к некоторым итогам «географического обзора» Арианам-Вайджа, в результате чего отождествил Вахви-Датию с Сырдарьей [Кляшторный, Султанов, 1992, с. 25]. Обращаясь к локализации топононима Рага, Ф. Грене предполагает, что Вахви-Датия – это Пяндж [Grenet, 2002, p. 199–202]. И. Вест отождествляет ее с Индом. Он опирается на сообщения армянских источников VII в., где говорится, что персы называют Oxus Вех-рудом и локализуют в Индии (см.: [The Bundahi s , 1880, p. 77, rem. 7; p. 80, rem. 5]). Дж. Дармстетер идентифицирует Вахви-Датию с р. Аракс (Арас) в Закавказье (см.: [The Zend-Avesta, 1880, p. 3, rem. 3; p. 5, rem. 2]). Он основывается на локализации Ари-анам-Вайджа и сообщениях Геродота (I, 202; IV, 40; III, 36; IV, 11) о том, что Окс и Аракс – это одна и та же река. Такой же точки зрения придерживается И. Херцфельд [Herzfeld, 1930, S. 56]. Опираясь на сообщения пехлевийских и средневековых арабских источников, А. Джексон отождествляет Вахви-Да-тию с р. Кызыл-Узен или р. Сефидруд в Северо-Западном Иране [Jackson, 1899, p. 41, 197, 211].

Я уже высказывала свое мнение по данному вопросу [Ходжаева, 2000, с. 52–54, 65–71; 2003, с. 70– 79] и предлагаю вновь остановиться на идентификации авестийской Вахви-Датии с Амударьей. Все суще ствующие точки зрения на ее локализацию в основном базировались на письменных источниках. В данной статье для решения этого вопроса впервые будет привлекаться археологический материал из храма Окса.

Первоначальное ядро «Аве сты» было создано в эпоху Заратуштры и Виштаспы, и основные события, связанные с ними, происходили у берегов Вахви-Да-тии («Яшты», 5.104; 8.2; 17.45; 49.61). В «Авесте» говорится о жертвоприношениях, игравших огромную роль в жизни древних иранцев, возле этой реки («Яшты», 5.112). В данном случае необходимо искать подтверждение в археологическом материале.

«Авеста» является много слойным памятником, отдельные ее части создавались в разное время. Так, «Ардвисур-яшт», где в основном повествуется о жертвоприношениях, датируется VI–IV вв. до н.э. – II в. н.э. [Брагинский, 1956, с. 193; 1972, с. 101; Kellens, 1988; Абаев, 1990, с. 202], что совпадает с периодом функционирования храма Окса (VI–IV вв. до н.э. – IV в. н.э.).

В античных источниках также имеются сведения о жертвоприношениях, которые совершали персы, т.е. древние иранцы: «...жертвы они (персы) приносят преимущественно огню и воде. Совершают они жертвы в очищенном по обряду месте после молитв, приведя жертвенное животное, обвитое венком» (Страбон, XV.314); «...они (персы) совершают жертвоприношения солнцу, луне, огню, воде и ветрам... Если кто-нибудь пожелает принести жертву богам, то приводит жертвенное животное в “неоскверненное” место...» (Геродот, I.131, 132). Возможно, этим «неоскверненным» местом и являлся храм Окса. Проследим трансформацию жертвоприношений на примере Тахти-Сангина.

Храм Окса – наглядный пример культового памятника с алтарем огня и специальными ямами-ботроса-ми для сбора костей жертвенных животных [Пичи-кян, 1979, с. 89; 1982, с. 81; 1983, с. 104; 1984, с. 109]. Помимо ботросов, кости находились во многих местах храма. Так, большое их количество обнаружено в южной части. Среди костей было несколько десятков посвятительных предметов (наконечники стрел) [Пи-чикян и др., 1977, с. 571; Пичикян, Дубровин, Сара-бьянов, 1978; Пичикян, 1982, с. 79; Литвинский, Пи-чикян, 1981, с. 206–210].

Раскопки храма Окса последних лет [Дружинина, Худжагельдыев, Ротт, 2008; Дружинина, Худжагель-дыев, 2009; Дружинина, Инагаки, Худжагельдыев, 2010] дали новый материал, который подтверждает культовый характер обнаруженных там ко стей животных. В слоях 1–21 раскопа № 17 было найдено 12 906 фрагментов ко стей животных [Дружинина, Худжагельдыев, Ротт, 2008, с. 59]. Причем по составу и количеству жертвенных животных комплексы с различных уровней разные. Больше всего костей зафиксировано в самых нижних слоях. Для археологов неожиданностью стало обнаружение в слоях 19, 20 совершенно нового комплекса – костей лошадей, а также большого количества костей животных в раскопе № 18 и особенно нижней челюсти лошади [Дружинина, Инагаки, Худжагельдыев, 2010, с. 192, 195, 197], что указывает на культовый характер этих костей. До настоящего времени в Центральной Азии были известны ритуальные погребения только овец (баранов) и коров [Бернштам, 1952, с. 300–302; Толстов, 1962, с. 83; Вишневская, 1973, с. 18, 32, 44; Сарианиди, 1976, с. 30–31, рис. 164, 191; Аскаров, 1977, с. 42, 46, 53, 57–58, 119–120, 141–144, 152; Аскаров, Абдуллаев, 1983, с. 13–14, 47–48; Левина, 1993, с. 55, 78, 81, 85–86, рис. 72; 1996, с. 62; Грушанская, 1956, с. 13; Бубнова, 1997, 1998].

В «Авесте» говорится, что наездник Заривари в жертву приносил «пред Датии водою сто жеребцов, и тысячу коров, и мириад овец» («Яшты», 5.112). Впервые кости и лошадей, и коров, и баранов обнаружены в храме Окса. До настоящего времени в Центральной Азии такого комплекса костей жертвенных животных не было ни на одном памятнике. Наличие в нижних слоях большего количества костей, чем в верхних, говорит об эллинизации местного населения и его обращении к другим верованиям. То есть в начальный период своего функционирования храм Окса был все же зороастрийским. В связи с этим можно предположить, что наличие костей жертвенных животных, а также сообщения античных авторов подтверждают сведения «Авесты» о совершении жертвоприношений «пред Датии водою».

В «Михр-яште» бог Митра сопровождается стрелами («Яшты», 10.101–102, 129). Культ стрелы известен у многих народов Центральной Азии и связан с культом солнца и плодородия в целом [Литвинский, 1972, с. 138]. До раскопок на городище Тахти-Сангин в Центральной Азии на археологических памятниках, которые функционировали в тот же период (Кой-Кры-лган-кала, Ай-Ханум и др.), встречались лишь единичные наконечники стрел, редко – десятки экземпляров. Здесь же найдено несколько тысяч наконечников стрел, как железных, так и бронзовых [Пичикян, 1979, с. 89 и сл.; 1981; 1984, с. 114; Пичикян, Дубровин, Са-рабьянов, 1978; Литвинский, 1987, с. 31]. Они находились в культовых ямах-ботросах, а также были разбросаны по всему залу и коридорам.

Вновь обратимся к «Авесте», где говорится об Апам-Напате (Apām-Napāt – «дитя воды»), который является хранителем священного моря Ворукаша – Vourukasa («Яшты», 2.5, 9; 5.72; 19.51–52). Следует подчеркнуть, что, хотя Апам-Напату не посвящен специальный гимн, ему в источнике отводится важная роль. «Апам-Напат живет в море Ворукаша и среди божеств подводных первым слышит все» («Яшты», 19.52). В «Авесте» он упоминается в паре с Атаром (Ātar), олицетворяющим огонь («Яшты» 8.34), и Митрой (Mythra). Апам-Напат вместе с Митрой правит землей («Яшты», 13.95) и защищает хварно от злых сил («Яшты», 19.35). М. Бойс пришла к убедительному заключению, что это два равных бога, выполняю- щие общие задачи, которые ассоциировались с двумя жизненными элементами – огнем и водой [Boyce, 1975, p. 40–45]. Известно, что в Центральной Азии культы воды и огня существовали задолго до возникновения здесь зороастризма. Выше было сказано о сообщениях античных источников о жертвоприношениях именно им.

При раскопках храма Окса обнаружены две надписи на древнегреческом языке. Одна была на небольшом вотивном постаменте*: «По обету посвятил Атросок Оксу», т.е. божеству Окса [Литвинский, Виноградов, Пичикян, 1985, с. 94]. Проведя лингвистический анализ слова «Атросок», В.А. Лившиц пришел к выводу, что это греческая передача иранского, точнее, бактрийского имени Atrosok/Atrusok и означает «обладающий пылающим огнем», «тот, у которого огонь пылающий» или же «тот, у которого огонь сильный» (см.: [Там же, с. 102–104]). Имя Атросок находит прямое соответствие в авестийском словарном фонде (ātərə. saokā- – «жар», «зной») [Bartholomae, 1904, Sp. 1548, 1549]. Oнo образовано по хорошо известной в иранской атропонимике модели сложных (двухосновных) имен. Первая его часть – древнеперсидское *ātr- – « огонь», «бог огня». Известно, что в «Авесте» огонь называется ātar-, ātərə-, ā ϑ r-, ātr- [Ibid., Sp. 312– 316; Расторгуева, Эдельман, 2000, с. 318–319]. Этот термин имеет также значения «священный огонь», «жертвенный огонь» и «огонь как божество (язата)» [Bartholomae, 1904, Sp. 312–316]. Важно, что Атро-сок, как утверждает В.А. Лившиц, но сил типично зороастрийское имя (см.: [Литвинский, Виноградов, Пичикян, 1985, с. 104]), в котором прославляется божество огня. Поэтому можно предположить, что он был жрецом огня [Там же, с. 94]. Вторая надпись была на глиняной форме для отливки большого сосуда, обнаруженной в раскопе № 18 на площади храма [Дружинина, Худжагельдыев, 2009, с. 114–119]: «Оксу по (божественному) указанию посвятил Сиром, (сын) Немиска, МОЛРПАЛРЭС(?), бронзовый сосуд (сделанный) из 7 талантов (бронзы)» [Векси-на, 2010, с. 227]. Обе посвятительные надписи указывают на вотивное приношение Оксу, что, несомненно, подтверждает существование культа Окса в ме стном храме.

Проведя лингвистический анализ зороастрийских, античных и древнеиндийских источников, а также сопоставив их с китайскими и армянскими, Й. Марк-варт пришел к заключению, что греческое Oxos (Ок- сос), передающее гидроним Вахш (др.-иран. *Vaxsu), -это название Амударьи у ираноязычного населения Средней Азии. Позже, может быть, после VII–VIII вв., название Вахш начинает применяться лишь к одному из главных притоков Амударьи [Markwart, 1938, S. 31, 52]. И.В. Пьянков приходит к выводу, что античный Окс – это Амударья вместе с ее притоками, в т.ч. с Вахшем [1982, с. 49–50, 53].

Ф. Грене прослеживает следы легенды о названии иранского божества OAXŠO (*Wakhš(a)), корень которого Waxš – «расти», «прыгать», от времени появления кушанских монет (I в. до н.э. – I в. н.э.) до сообщения Бируни (X в.) о празднике Окса у хорезмийцев. Более того, Бируни описывает сам праздник по зороастрийскому календарю. Он называется Вахшангам (Wakhšangam). В эллинистические времена в иранской, особенно в бактрийской ономастике получили распространение имена на основе Vakhsu. Ф. Грене приводит имена Oxybaros (*Wakh s( u)) - Wazdah - «сильный» благодаря Оксу (Oxus) и Oxudabes (*Wakh s (u)) - «данный Митрой и Оксом» [Boуce, Grenet, 1991, p. 179–180]. Для нас интересна последняя интерпретация. Возможно, у древних иранцев слова «Митра» и «Окс» имели одинаковое значение.

Верховным богом зороастрийцев является Ахура-Мазда. Митра в паре с ним упоминается в «Авесте» дважды («Яшты», 10.113, 145). В бехестунских надписях Ахеменидов Ахура-Мазда называется «бага» («бог»), а это специфический эпитет именно Митры [Herzfeld, 1935, p. 40; Nyberg, 1938, S. 353]. Интересен также тот факт, что оба божества отождествляются с солнцем (светом). Так, в «Ясне» говорится, что Ахура-Мазда «сотворен из света». В «Ясне Семи глав» солнце и свет описываются как зрительно воспринимаемая форма Ахура-Мазды [Zaehner, 1961, p. 64, 68]. Митра также тесно связан с солнцем и путешествует вместе с ним по небосклону, причем обоих везут быстрые кони («Яшты», 6.1, 4, 6; 10.124, 136).

Остановимся на связи культов воды и огня. Зороастрийцы одинаково почитали обе стихии. М. Бойс отмечает, что «ритуальная церемония “жертва воде” (āb-zōhr) постоянно ассоциируется с “жертвой огню” (ātaš-zōhr) и, следовательно, с кровавыми жертвоприношениями. Эта тесная ритуальная ассоциация засвидетельствована в древнейшей “Ясне Хаптаха-ити”, где Огонь и Вода получали свою порцию при каждой ритуальной церемонии “Ясны”...» [Boyce, 1975, p. 160]. Об этом, как уже отмечалось выше, сообщают и античные авторы. Особо следует подчеркнуть: для древних иранцев Апам-Напат является сущностью огня («Яшты», 19.51), т.е. между огнем и водой суще ствует неразрывная связь. С. Викан-дер считает, что единственное иранское божество, которое в более древние времена было связано с ог- нем, – Анахита [Wikander, 1946, p. 216]. Ученый собрал много фактов, доказывающих эту связь [Ibid., p. 52–101, 211–220].

Ардвисура Анахита (Arədvī Sūra Anahita) в индоиранскую эпоху почиталась как водное божество, связанное с плодородием, и олицетворяла мировые воды [Lommel, 1954; Herzfeld, 1947, p. 516–542; Boyce, 1975, p. 41, 52, 71–74, 100–102, 107, 151–152, 170, 173, 176, 267]. Первые сообщения о культе засвидетельствованы в Мидии при правлении царя Фравартиша (675–653 гг. до н.э.). В ахеменидских надписях Ардвисура Анахита впервые упоминается при Артаксерксе II, при чьем правлении (404– 359 гг. до н.э.) расцвел культ этой богини. В «Авесте» ей посвящен пятый яшт («Ардвисур-яшт»), который имеет второе название «Абан-яшт», что означает «Гимн водам». По мнению М. Бойс, это один из древнейших яштов [Boyce, 1975, p. 72]. В «Авесте» Ардвисура Анахита, сохраняя черты водного божества, приобретает также функции покровительницы иранских героев и царей – Параджата и Кавиев. По зороастрийским канонам вода рассматривается как третий член мироздания. Именно поэтому реки почитались древними иранцами в качестве божеств, о чем сообщают и античные авторы (Геродот, VII. 113–114; Страбон, XV.3.13–14, 3–16).

Обратим внимание на тот факт, что в «Авесте» упоминается мифическая река Ардви (Arədvī, ср.-перс. Анахид, фарси Нахид [Bartholomae, 1904, Sp. 194]). Ее название встречается в «Ясне» (65.1, 4), «Вендидаде» (2.22; 7.16), «Висперате» (1.5), а также в «Ардвисур (Абан)-яште» (5.1, 4, 5, 7, 9, 96, 101–102, 121) и «Ормузд-яште» (1.21). В «Бунда-хишне» говорится, что эта река берет начало с горы Харбурз (Bd. 12.5; 13.1, 5 f). Название реки толкуется как «влага» [Bartholomae, 1904, Sp. 194–195], «сырая», «влажная» [Литвинский, Пичикян, 2000, с. 322]. В «Авесте» Ардви отождествляется с богиней вод и плодородия Ардвисурой Анахитой. В «Ор-музд-яште» воды Ардви и Датии упомянуты вместе (1.21). Ардви, текущая с гор Хукарья до моря Вору-каша («Яшты», 5.3), может также соответствовать и другой главной авестийской реке Ранхе. Скорее всего, говоря об Ардви, автор гимна имел в виду то Вахви-Датию, то Ранху. Как отмечает Б.И. Вайнберг, смешение реальной и мифической географии довольно часто встречается в текстах «Авесты». Переселившись на территорию Среднеазиатско-Казахстанского региона, иранские племена перенесли на многие реальные географические объекты, особенно игравшие большую роль в их жизни, мифологические понятия и названия, которые сложились у них еще либо в период индоиранской общности, либо на ранних этапах собственного этногенеза. Именно этим можно объяснить двойственность «географических» понятий в

«Авесте» [Вайнберг, 1999, с. 198–199]. Что касается р. Ардви, то к реальным представлениям можно отнести ее характеристику как «полноводной, широкой», а к области мифа – сведения о том, что «одна протока Ардви течет на семь каршваров» («Яшты», 5.5), т.е. через весь иранский мир. В действительности такой реки, конечно, не было. Центральная Азия – район орошаемого земледелия, на что указывает и материал «Авесты», вода здесь имеет особую свято сть. Об этом также свидетельствуют легенды народов Средней Азии, связанные с почитанием воды. Поэтому нет ничего удивительного в том, что Ардви ассоциировалась у древних иранцев и с Вахви-Дати-ей, и с другими реками.

Наличие в храме Окса двух атешгахов – хранилищ огня, ям, заполненных чистейшей золой, колодца, бассейна для воды указывает на то, что здесь функционировал храм огня [Литвинский, Пичикян, 2000, с. 199]. Если Анахита – единственное иранское божество, связанное с огнем, а Ардви отождествляется с Вахви-Датией, то этот культовый памятник, по планировке соответствующий зороастрийским храмам огня, в данном случае является наглядным подтверждением стихов «Ардвисур-Яшта» (5.1). Наличие большого количества костей животных в храме Окса свидетельствует о том, что, обращаясь к божеству с просьбами, ему приносили жертвы. Рядом с костями жертвенных животных находились наконечники стрел, число которых также огромно. Возможно, это указывает и на культ солнца, и на культ воды, что, в свою очередь, связано с культом плодородия.

Итак, найденные в храме Окса вотивный постамент и глиняная форма с надписями – это посвятительные дары божеству Окса. Если Апам-Напат («Бог среди вод», «Яшты», 19.52) и Митра – два равных бога, которые ассоциировались с огнем и водой [Boyce, 1975, p. 40–45], а Митра, в свою очередь, ассоциировался с Ахура-Маздой, то вполне возможно, что те, кто приходил в храм со своими просьбами, обращались именно к нему.

Все вышесказанное дает основания для идентификации авестийской Вахви-Датии с Амударьей. Надеюсь, что дальнейшие раскопки храма Окса позволят подтвердить эту локализацию, а также по-новому взглянуть на некоторые вопросы, связанные с географией «Авесты».