Хронология энеолита и эпохи ранней бронзы в Уральском регионе

Автор: Мосин В.С., Епимахов А.В., Выборнов А.А., Королев А.И.

Журнал: Археология, этнография и антропология Евразии @journal-aeae-ru

Статья в выпуске: 4 (60), 2014 года.

Бесплатный доступ

Социокультурные процессы в энеолите Уральского региона были связаны как с эволюционными изменениями в местных постнеолитических социумах, так и с миграционной активностью населения более южных территорий, что значительно затрудняет культурно-исторический анализ археологических материалов. До недавнего времени хронология и периодизация уральского энеолита строилась преимущественно на основе стратиграфии, типологии артефактов и интуиции исследователей. В статье анализируются более 150 радиоуглеродных дат, полученных для разных регионов Урала и сопредельных территорий. Начало энеолита в Волго-Уралье на рубеже VI и V тыс. до н.э. связано с миграциями носителей керамических традиций съезженского и хвалынского типов. Во второй половине V тыс. до н.э. сформировались местные энеолитические традиции: токская и турганикская Волго-Уралья, гребенчатая и ложношнуровая Зауралья, новоильинская и гаринско-борская Прикамья. Наиболее поздним представляется начало энеолита на территории Северного Казахстана.

Еще

Энеолит урала, хронология, радиоуглеродные даты, керамические традиции

Короткий адрес: https://sciup.org/14523072

IDR: 14523072

Текст научной статьи Хронология энеолита и эпохи ранней бронзы в Уральском регионе

Хронология и периодизация эпохи раннего металла на Урале могут рассматриваться только в общем контексте волго-уральских и западно-сибирских процессов. В начале энеолита, а затем на рубеже энеоли-тического периода и бронзового века в южной части региона отмечена миграционная активность, которая привела к трансформации основ социально-экономической системы. В северной части процесс перехода от неолита к энеолиту носил эволюционный характер. Произошедшие перемены в корне изменили облик и состав археологических памятников, сильно затруд- нив сопоставление разных групп: ямные захоронения содержат минимальное количество посуды, которая для энеолитических стоянок и поселений является основной культурно-диагностирующей категорией. В то же время характер энеолитической погребальной обрядности весьма существенно отличается от ямных традиций.

Наконец, существует проблема критериев периодизации (в части разграничения энеолита и бронзового века), поскольку технологические основания не дают четкого ответа на этот вопрос. Вероятна и асинхронность процесса освоения металлургии меди и бронзы, предполагающая возможность параллельного существования разных технологических традиций на сопредельных территориях. Одним из возможных выходов из проблемной ситуации нам видится серийное радиоуглеродное датирование культурных типов (включая прямое определение абсолютного возраста

Археология, этнография и антропология Евразии 4 (60) 2014

керамики) и сопоставление полученных в результате суммирования вероятностей интервалов между собой. Не обсуждая существующие проблемы такой работы, отметим, что для неолитического периода этот вариант исследования продемонстрировал свою эффективность [Выборнов, Мосин, Епимахов, 2014].

Характеристика базы данных радиоуглеродных дат

Накопление источниковой базы по энеолиту Урала проходило во второй половине XX в. К 1980-м гг. были определены критерии его выделения, опубликованы материалы основных памятников и обозначены существующие проблемы [Бадер, 1961; Крижевская, 1977; Энеолит…, 1980; Старков, 1980; Волго-Уральская степь…, 1982; Матюшин, 1982]. Ввиду отсутствия радиоуглеродных дат хронология и периодизация уральского энеолита строилась преимущественно на основе стратиграфии, типологии артефактов и интуиции исследователей. Частая совместная встречаемость в культурных слоях различных типов керамики создавала серьезные проблемы в хронологической и культурной идентификации энеолитических комплексов. Получение и публикация в начале XXI в. серий радиоуглеродных дат [Выборнов, 2008; Косинцев, 2008; Лычагина, 2011, 2013; Моргунова, 2011; Вопро- сы археологии…, 2011; Черных, Кузьминых, Орловская, 2011; Anthony, 2007; Kislenko, Tatarintseva, 1999; Shishlina et al., 2009] позволили по-новому подойти к характеристикам энеолитического периода на Урале.

Для рассматриваемой территории к моменту подготовки статьи имелось более 150 дат (для 58 памятников), сгруппированных по территориальному принципу (Волго-Уралье, Прикамье, Зауралье и Северный Казахстан; рис. 1). Совокупность данных для двух первых регионов рассматривалась по сериям в соответствии с общепринятым культурным делением, а для Зауралья – вся выборка, т.к. значимых хронологических различий между отдельными группами не выявлено. Анализы выполнены в 13 лабораториях по керамике (около половины), по дереву, углю и кости (человека и животных). Доля AMS-дат невелика (12 %). От ряда чрезвычайно удревненных и омоложенных дат пришлось отказаться (менее 6 %). Для обобщения результатов использовалась процедура суммирования вероятностей калиброванных значений (программа OxCal 3.10). В своих заключениях мы вынужденно ориентировались на калибровку с вероятностью в одну сигму, в противном случае интервалы получались слишком широкими для сравнительного анализа.

Данные для диахронного анализа имеются прежде всего для Волго-Уралья [Моргунова, Зайцева, Ковалюх, Скрипкин, 2009; Моргунова, Хохлова, Зай-

Рис. 1. Карта-схема региона исследования.

цева и др., 2003; Черных, Орловская, 2009; и др.] и лесного Зауралья [Chairkina, Kuzmin, Burr, 2013], где не только выявлены, но и серийно датированы памятники раннего бронзового века. Заметно меньше определенности в отношении зауральских материалов степи и лесостепи, сходных с ямными по ряду признаков [Дегтярева, 2010; Малютина, Зданович, 2013; и др.]. Есть много неясного и в хронологии памятников лесной зоны западного склона Уральских гор [Черных, Кузьминых, Орловская, 2011]. Единичные даты име- ются для материалов начала бронзового века в Северном Казахстане [Kislenko, Tatarintseva, 1999].

Результаты радиоуглеродного датирования культурных типов

Волго-уральские древности энеолитического периода представляют несколько традиций: съезженскую, хвалынскую, токскую, турганикскую и др. (рис. 2).

0 2 cм

3 cм

0 3 cм

Рис. 2. Энеолитическая керамика Волго-Уралья.

1 – Съезжинский могильник [Васильев, Матвеева, 1979, с. 156, рис. 7, 5 ]; 2, 6 – Хвалынский I могильник [Агапов, Васильев, Пестрикова, 1990, с. 130, рис. 34, 2 ]; 3, 5, 7 – Ивановское поселение [Моргунова, 1995, с. 154, рис. 58, 1 ; с. 158, рис. 62, 2 ; Васильев, 1990, с. 60, рис. 4, 4 ]; 4 – поселение Лебяжинка III [Овчинникова, 1995, с. 171, рис. 4, 1 ]; 8, 11 – Гундоровское поселение [Васильев, Овчинникова, 2000, с. 274, рис. 34, 10 ; Королев, Овчинникова, 2009, с. 299, рис. 2, 4 ]; 9 – поселение Лебяжинка IV [Васильев, Овчинникова, 2000, с. 276, рис. 36, 1 ]; 10 – стоянка Чекалино IV [Королев, 2011, с. 221, рис. 2, 1 ].

Рис. 3. Радиоуглеродная хронология энеолита и эпохи ранней бронзы Волго-Уралья: графики сумм вероятностей основных традиций.

I – съезженская; II – хвалынская; III – безворотничковая.

Развернутая характеристика стоянок и могильников хорошо представлена в специальных публикациях, часть которых упомянута выше. Древнейший в серии съезженский интервал (25 дат)* – 5250–4500/ 5400–4000 гг. до н.э.** С одной стороны, именно в съезженской серии выявлено большое число сильно удревненных дат (рис. 3; табл. 1), исключенных из статистического обобщения; с другой – в ряде случаев результаты анализов проверены перекрестным датированием в разных лабораториях, в т.ч. с использованием ускорительных технологий. Кроме того, по разным датирующим материалам получены сходные

*В расчетах использованы результаты 21 анализа. Не учтенные при суммировании даты, которые существенно древнее остальной совокупности (более 200 лет в конвенционных значениях) и требуют дополнительной проверки.
**Здесь и далее первый интервал калибровки с вероятностью в одну сигму (68,2 %), второй – в две (95,4 %).

значения. Данные обстоятельства позволяют думать, что общий результат в целом достоверен. На это же указывает равномерность распределения дат во временном интервале. Разделение съезженской серии на два этапа по типологическим критериям не выявило их асинхронности (с оговоркой о недостаточном числе анализов в каждом случае), хотя для второго этапа имеется ряд более молодых дат.

Хвалынская серия (17 образцов) радикально отличается от о стальных широким использованием ускорительных технологий и преобладанием дат, полученных по ко стям человека. Последнее обстоятельство могло существенно повлиять на общий итог (5050–4350/5400– 3900 гг. до н.э.) за счет воздействия резервуарного эффекта, наличие которого подтверждено специальными исследованиями; для конкретных образцов разница значений может достигать двух-трех веков [Shishlina et al., 2009]. Принятие этой поправки корректирует вывод об относительной хронологии хвалынской и съез-женской традиций, определяя бóльшую древность последней.

Безворотничковые керамические комплексы Волго-Уралья чаще всего рассматриваются раздельно (токская, турганикская традиции и др.)*, однако в нашем случае их объединение позволило получить серию, близкую к порогу достоверности (24)** и формирующую при суммировании монолитный интервал 4300–3700/4450– 3500 гг. до н.э. Сопоставление со съезжен-ским и хвалынским графиками демонстрирует достоверно меньший возраст анализируемой серии.

Количество дат для ямных древностей соответствует порогу достоверности, однако есть серьезная разница в значениях, полученных по различным материалам. Существенно удревнены даты по почве и керамике. Последние могут объясняться использованием древними гончарами раковин ископаемых моллюсков [Черных, Орловская, 2011, с. 67] или илов [Кузнецов, 2013, с. 20]. Независимо от причин данного эффекта использование этих результатов при суммировании заметно искажает общий итог. Поэтому отказ от совокупного рассмотрения всех значений кажется более правильным. Хронологические рамки

Таблица 1. Волго-Уралье

Памятник	Шифр	Дата
Памятник	Шифр	¹⁴С,л.н.	Калиброванная (68,2 %), гг. до н.э.
1	2	3	4
	Съезженская традиция, I этап
Чекалино IV	Ki-15776	5 810 ± 20	4715–4615
Лебяжинка III	Ki-16289	5 850 ± 80	4830–4600
»	Ki-15581	5 860 ± 90	4840–4600
»	Ki-15579	5 870 ± 80	4840–4610
Съезжее	Ki-14527	5 890 ± 90	4900–4610
Лебяжинка III	Ki-15577	5 930 ± 80	4930–4710
»	GIN-7087	5 960 ± 90	4950–4720
»	Ki-15580	6 035 ± 80	5050–4800
»	Ki-15582	6 055 ± 80	5190–4830
»	Ki-16290	6 080 ± 80	5210–4840
»	Ki-15578	6 140 ± 80	5210–4990
Лебяжинка V	Ki-7657	6 280 ± 90	5370–5070
Лебяжинка III	Ki-16287	6 290 ± 80	5370–5070
Лебяжинка V	Ki-7661	6 510 ± 80	5540–5370
Съезжее	Ki-14526	6 580 ± 100	5630–5470
Лебяжинка III	GIN-7248	6 660 ± 50	5630–5545
Съезжее	Ki-14525	6 760 ± 80	5730–5570
	Съезженская традиция, II этап
Гундоровское	SPb-771	5 365 ± 100	4330–4050
Ивановское	Ki-15086	5 410 ± 80	4350–4070
Кузьминки	Ki-15066	5 630 ± 70	4530–4360
Турганикское	Ki-15067	5 660 ± 70	4590–4370
»	Ki-14516	5 790 ± 90	4770–4530
Гундоровское	SPb-770	5 826 ± 120	4830–4530
»	Ki-14523	5 840 ± 80	4800–4590
Ивановское	Le-8413	5 870 ± 130	4900–4550
Гундоровское	Ki-16283	5 890±80	4900–4620
Лебяжинка IV	Ki-16292	5 980 ± 90	5250–4600
Ивановское	Ki-14513	6 100 ± 90	5210–4910
Лебяжинка IV	Ki-15426	6 100 ± 90	5210–4910
»	Ki-16293	6 160 ± 90	5220–4980
	Хвалынская традиция
Чекалино IV	Ki-15074	5 260 ± 80	4230–3980
Хвалынский I	GrA-29178	5 565 ± 40	4450–4355
Хвалынский II	GrA-34100	5 570 ± 40	4450–4360
»	OxA-4311	5 790 ± 80	4730–4530
Гундоровское	Ki-14524	5 790 ± 80	4730–4530
Хвалынский I	UPI-120	5 808 ± 79	4770–4540
»	GrA-26899	5 840 ± 40	4780–4610
Хвалынский II	OxA-4312	5 840 ± 80	4 730–4530
Хвалынский I	UPI-119	5 903 ± 72	4900–4690
Хвалынский II	OxA-4313	5 920 ± 80	4910–4700

Окончание табл. 1

1	2	3	4
Лебяжинка IV	Ki-15427	5 920 ± 80	4910–4700
Хвалынский II	AA-12572	5 985 ± 85	5000–4780
»	OxA-4314	6 015 ± 85	5020–4790
»	OxA-4310	6 040 ± 80	5050–4830
Хвалынский I	UPI-132	6 085 ± 193	5300–4750
Ивановское	Ki-14514	6 180 ± 90	5290–5000
Хвалынский II	AA-12571	6 200 ± 85	5300–5040
Безворотничковая традиция (токская, турганикская и волосовская)
Ивановское	Ki-15088	4 790 ± 80	3660–3380
»	Ki-15069	4 860 ± 80	3760–3520
»	Ki-15068	4 930 ± 80	3800–3630
»	Ki-15089	4 940 ± 80	3800–3640
Гундоровское	GIN-9042	5 010 ± 50	3930–3710
»	SPb-767	5 035 ± 100	3950–3710
Чекалино IV	Ki-16440	5 050 ± 80	3960–3770
»	Ki-16439	5 070 ± 80	3960–3780
Ивановское	Ki-15070	5 070 ± 80	3960–3780
Гундоровское	GIN-9040	5 080 ± 40	3960–3800
»	GIN-9041	5 120 ± 140	4050–3710
»	GIN-9039	5 130 ± 50	3990–3800
»	SPb-768	5 230 ± 100	4230–3950
Чекалино IV	Ki-14574	5 240 ± 80	4230–3960
»	Ki-14572	5 270 ± 80	4230–3990
Гундоровское	Ki-16278	5 270 ± 80	4230–3990
»	Ki-16280	5 290 ± 70	4240–4000
»	SPb-766	5 300 ± 100	4250–3990
Чекалино IV	Ki-14573	5 320 ± 80	4250–4040
Гундоровское	Ki-16279	5 380 ± 70	4340–4070
»	SPb-772	5 412 ± 100	4360–4070
Лебяжинка IV	Ki-15583	5 420 ± 70	4350–4080
Чекалино IV	Ki-15774	5 470 ± 140	4350–4080
Гундоровское	SPb-769	5 488 ± 200	4800–3800
Турганикское	Ki-14517	5 830 ± 70	4790–4600
Чекалино IV	Ki-14571	5 840 ± 80	4800–4590
Ивановское	Ki-14515	5 920 ± 80	4910–4700
Чекалино IV	Ki-15775	6 620 ± 80	5620–5490

Примечание: курсивом выделены данные, которые при суммировании вероятностей не учитывались.

ямных древностей без учета дат по керамике 3350– 2490 гг. до н.э. [Черных, Орловская, 2011, с. 66] не смыкаются с границами энеолита. Вероятная причина этого состоит в том, что интервал последнего определяется преимущественно результатами датирования керамических комплексов. Отдельного упоминания требует серия памятников с репинской керамикой [Кузнецов,

2013]. Раздельное рассмотрение групп дат, полученных по разным материалам, четко иллюстрирует заключение, что почти все ранние – результат датирования керамики. В этой связи интервал 3090–2630 гг. до н.э., определенный при суммировании шести дат по кости, кажется более достоверным, чем 3700–2600 гг. до н.э., рассчитанный по сумме всех значений.

'60 00 00 00 00

WIHIHIIIHfltW»# О 00 00 00 00 о tmiiuiiiiiifiiin

IIIHIIUIIIIIIIII

00 66 00 06

Рис. 4. Энеолитическая керамика Прикамья.

1, 2 – Русско-Азибейская стоянка [Габяшев, 1978, с. 30, рис. 7, 3, 4 ]; 3, 4 – поселение Сауз II [Выборнов, Елизаров, Овчинникова, 1985, с. 46, рис. 12, 1; рис. 11, 1 ]; 5, 7 – Кочуровское IV [Наговицын, 1987, с. 164, рис. 8, 22 ; с. 164, рис. 8, 18 ]; 6 – Новоильин-ское III [Наговицын, 1987, с. 164, рис. 8, 18 ]; 8 – Татарско-Азибейское II [Там же, рис. 8, 21 ]; 9 – поселение Бор I [Бадер, 1961, с. 38, рис. 14]; 10, 11 – Бор V [Там же, с. 89, рис. 55, 4; 3 ].

Таблица 2. Прикамье

Памятник	Шифр	Дата
Памятник	Шифр	¹⁴С, л.н.	Калиброванная (68,2 %), гг. до н.э.
	Воротничковая традиция
Татарско-Азибейское II	Ki-14100а	4 930 ± 90	3910–3630
»	Ki-14136	5 270 ± 90	4230–3980
Сауз II	Ki-14431	5 410 ± 90	4350–4070
Гулюковская	Ki-15073	5 460 ± 80	4450–4180
Русско-Азибейское	Ki-14130	5 540 ± 90	4490–4260
Сауз II	Ki-14432	5 560 ± 90	4500–4330
Новоильинская, гаринско-борская традиции
Новоильинское III	LE-8897	3 560 ± 70	2020–1770
»	GIN-14225	3 660 ± 80	2190–1920
Кочуровское I	Ki-14788	3 860 ± 70	2460–2210
Бор III	Ki-15082	3 920 ± 80	2560–2280
Кочуровское I	Ki-14787	3 940 ± 70	2570–2300
Сауз II	Ki-15071	3 980 ± 90	2630–2340
Заюрчим I	LE-8886	4 015 ± 55	2620–2460
Боровое Озеро IV	Ki-15081	4 120 ± 80	2870–2570
Боровое Озеро III	Ki-15080	4 360 ± 70	3090–2900
Непряха IV	LE-1877	4 420 ± 90	3330–2920
Боровое Озеро II	Ki-15079	4 420 ± 70	3320–2920
Гагарское II	Ki-16851	4 460 ± 80	3340–3020
Красное Плотбище	Ki-16846	4 730 ± 90	3640–3370
Гагарское III	Poz-52652	4 910 ± 40	3710–3645
Средняя Ока	Ki-16031	5 050 ± 80	3960–3770
Чашкинское Озеро I	Ki-15619	5 140 ± 90	4050–3790
Сауз II	SPb-943	5 157 ± 150	4230–3780
Чашкинское Озеро I	Ki-15618	5 230 ± 90	4230–3960
Гагарское III	Ki-16644	5 280 ± 90	4240–3990

Относительная вероятность

Календарная дата, до нашей эры

Рис. 5. Радиоуглеродная хронология энеолита и эпохи ранней бронзы Прикамья: графики сумм вероятностей основных традиций.

I – воротничковая; II – новоильинская, гаринско-борская.

Прикамская серия – самая неоднозначная в плане культурной идентификации конкретных образцов (рис. 4) и разброса дат. В ней выделяются две группы, ни одна из которых не достигает порогового значения в 20 образцов (табл. 2). К тому же подавляющее большинство анализов выполнено по керамике в одной лаборатории, хотя наиболее ранние и поздние даты получены по углю.

Воротничковая керамическая традиция, возникшая под влиянием мигрантов, оставивших Съезженс-кий и Хвалынский могильники, при суммировании вероятностей калиброванных значений (ше сть образцов) датируется в интервале 4490– 4050/4600–3500 гг. до н.э. (рис. 5). Это позволяет констатировать, что она более поздняя относительно съезженской и хвалынской. Ново-ильинские и гаринско-борские материалы (19 анализов) демонстрируют чрезвычайную разнородность. Полученный интервал (4300–1900/4300– 1700 гг. до н.э.) распадается на три

Рис. 6. Энеолитическая керамика Зауралья.

1 – святилище Савин I (раскопки М.П. Вохменцева); 2 , 3 – стоянка Разбойничий остров [Чаиркина, 2005, с. 138]; 4 – святилище Слабодчики I (раскопки М.П. Вохменце-ва); 5 – поселение Макуша III [Там же, с. 174]; 6 – могильник Чепкуль-21 [Зах, 2009, цв. вкл., рис. 11]; 7 , 8 – поселение Кочегарово I (раскопки В.С. Мосина).

отрезка*. Очевидно, что в таком виде серия не может быть в полной мере содержательно интерпретирована. В то же время даже на этом уровне прослеживается более ранняя хронологическая позиция материалов ново-ильинского типа по сравнению с гарински-ми и борскими.

Зауральский энеолит к настоящему времени представлен более чем 100 памятниками, но предметы из меди или следы металлургии обнаружены лишь на каждом пятом, несмотря на богатую рудную базу. Эти комплексы включают разнотипную керамику, характерными чертами которой являются орнаментация оттисками гребенчатого штампа с простыми и геометрическими мотивами, «шагающей гребенкой», отпечатками крупногребенчатого и рамчатого штампов, «гусеничками», веревочкой и отступающими наколами (ложношнуровая) [Мосин, 2008]. Остальные зауральские памятники отнесены к энеолиту на о сновании типологических признаков в керамике (рис. 6) и каменном инвентаре. Список приведенных дат характеризует стоянки и поселения, в т.ч. и торфяниковые, святилища (Савин I и Сла- бодчики I), культовое место Кокшаровский холм и грунтовые могильники Бузан-3 и Чепкуль-21 (табл. 3).

Общее число анализов превышает порог достоверности (41). Образцы дерева, угля, керамики и костей животных датировались в восьми лабораториях, три из них с использованием ускорительных технологий. Формальных оснований для исключения каких-либо дат из процедуры суммирования нет, хотя они образуют на графике двувершинную фигуру с «рубежом» около средины IV тыс. до н.э. (рис. 7)**, но при суммировании вероятностей калиброванных значений получен очень протяженный интервал (4300– 3000/4500–2200 гг. до н.э.).

Число постэнеолитических материалов на сегодняшний день ограничено, однако по ним получена небольшая, но очень компактная серия дат, относящихся к раннему бронзовому веку лесной зоны. Интервал 2470–2200/2600–2000 гг. до н.э. не смыкается с энеолитическим, но в целом соответствует представлениям о периодизации. Является ли причиной разры-

5000 4000 3000 2000 1000

Календарная дата, до нашей эры

Рис. 7. Радиоуглеродная хронология энеолита и эпохи ранней бронзы Зауралья: графики сумм вероятностей основных периодов. I – энеолит; II – ранняя бронза.

ва мизерность серии или разница датирующих материалов и технологий датирования, покажет время.

Учитывая наличие в зауральской степи памятников ямного облика, следует рассмотреть и их соотношение с хронологией энеолита. Зоной наложения интервалов является последняя треть IV тыс. до н.э. Материалы постъямного периода в степных районах представлены фрагментарно и, по сути, не датированы.

Северо-казахстанская серия, несмотря на немногочисленность (11 образцов), пока не вызывает сомнений в силу своей монолитности и значительной доли AMS-дат (табл. 4). Правда, это касается только энеолита (3750–2900/3800–2700 гг. до н.э.; рис. 8)*. Для эпохи ранней бронзы имеются лишь два очень разнородных образца, формально объединяемых в рамках протяженного интервала – 2900–2000/2950– 1950 гг. до н.э. Думается, в данном случае сказалась и неопределенность культурной атрибуции образца из материалов поселения Баландино. Исходя из этих соображений, а также в силу несогласования даты с общей периодизацией, мы ориентировались на более ранний

*Многовершинность графика, с нашей точки зрения, обусловлена только сравнительно небольшим числом анализов.

Таблица 3. Зауралье

Памятник	Шифр	Дата
Памятник	Шифр	¹⁴С, л.н.	Калиброванная (68,2 %), гг. до н.э.
1	2	3	4
	Объединенная серия
Савин I	SPb-884	3 758 ± 80	2290–2030
Кокшаровско-Юрьинская	LE-2056	3 860 ± 40	2460–2230
Савин I	SPb-883	3 950 ± 120	2620–2210
»	SPb-549	4 000 ± 200	2900–2200
Перейминский-2, погр. 5	LE-357	4 000 ± 130	2910–630
Боярка I	SOAN-5779	4 210 ± 95	3350–2700
Слабодчики	SPb-540	4 330 ± 120	3400–2700
Бакшай (Ново-Байрамгулово)	SOAN-7273	4 335 ± 110	3350–2750
Горбуновский торфяник, VI разрез	МО-1	4 360 ± 200	3340–3020
Бакшай (Ново-Байрамгулово)	SOAN-7274	4 415 ± 125	3330–2910
Шатанов-3	SOAN-6836	4 465 ± 95	3340–3020
Макуша III	IERZ-130	4 525 ± 175	3500–2900
Горбуновский торфяник	LE-1480	4 530 ± 60	3360–3100
Савин I	SPb-548	4 530 ± 200	3550–2900
Горбуновский торфяник	LE-1479	4 560 ± 80	3490–3100
Шатанов-3	LE-7703	4 600 ± 50	3490–3100
Бузан-3, погр. 2	IGAN-1840	4 640 ± 120	3650–3100
Остров Веры	Кі-16396	4 650 ± 90	3630–3340
Шигирское А	SOAN-5609	4 660 ± 35	3510–3360
Кочегарово I	Кі-16847	4 660 ± 90	3630–3350
Горбуновский торфяник, Стрелка	МО-2	4 800 ± 200	3950–3350
Горбуновский торфяник	LE-1532	4 810 ± 50	3650–3520
Разбойничий Остров	IERZ-131	4 960 ± 210	3990–3510
Горбуновский торфяник	LE-1533	5 070 ± 60	3950–3790
Горбуновский торфяник, VI разрез	AA-86207	5 070 ± 60	3950–3790
То же	AA-86208	5 070 ± 60	3950–3790
Сазык-9	LE-2295	5 100 ± 60	3970–3800
Шувакишский торфяник	AA-86211	5 130 ± 45	3980–3800
Бузан-3, погр. 3	SOAN-3537	5 140 ± 60	4040–3800
Кочегарово I	SOAN-7067	5 170 ± 95	4230–3800
Чепкуль-21, погр. 2	SOAN-4256	5 200 ± 55	4150–3950
Кочегарово I	Ki-15544	5 220 ± 80	4230–3950
Чепкуль-21, погр. 2, 3	SOAN-4257	5 245 ± 75	4230–4090
Кокшаровский холм	Ki-15907	5 250 ± 90	4230–3970
Чепкуль-21, погр. 2, 3	SOAN-4258	5 315 ± 55	4240–4050
Боярка I	SOAN-5778	5 330 ± 45	4240–4050
Кочегарово I	Ki-15962	5 410 ± 80	4350–4070
Кокшаровский холм	Ki-15541	5 440 ± 90	4440–4070
Береговая VI	LE-6064	5 570 ± 50	4450–4360

Окончание табл. 3

1	2	3	4
	Ранняя бронза
Горбуновский торфяник, VI разрез	SOAN-7368	3 790 ± 85	2400–2040
То же	SOAN-7369	3 810 ± 90	2460–2130
»	AA-86209	3 815 ± 90	2460–2130
»	SOAN-7370	3 860 ± 85	2470–2200
»	AA-86210	3 920 ± 50	2480–2300

Примечание: курсивом выделены данные без культурной идентификации, включенные в серию по залеганию образца в энеолитическом слое.

Таблица 4. Северный Казахстан

Памятник	Шифр	Дата		Памятник	Шифр	Дата
Памятник	Шифр	¹⁴С, л.н.	Калиброванная (68,2 %), гг. до н.э.	Памятник	Шифр	¹⁴С, л.н.	Калиброванная (68,2 %), гг. до н.э.
	Ботайская традиция			Ботай	ОхА-4315	4 630 ± 75	3630–3190
Ботай	IGAN-4237	4 330 ± 60	3020–2890	»	ОхА-4317	4 630 ± 80	3630–3130
»	IGAN-432	4 340 ± 120	3350–2850	Красный Яр	ОхА-4284	4 690 ± 80	3630–3370
»	IGAN-4236	4 540 ± 60	3370–3100	Ботай	IGAN-4234	4 900 ± 50	3720–3630
Кожай I	IGAN-748	4 570 ± 40	3490–3120		Ранняя бронза
Кумкешу I	IGAN-747	4 570 ± 270	3650–2900	Сергеевка	OxA-4439	4 160 ± 80	2880–2630
Кожай I	IGAN-656	4 600 ± 320	3700–2850	Баландино	OxA-4441	3 770 ± 75	2300–2030
Ботай	ОхА-4316	4 620 ± 80	3620–3120

Примечание: курсивом выделены данные, которые при суммировании вероятностей не учитывались.

Вероятность 68,2 % 3750-3600 tr. до н.з. (7.9 %) 3550-3100 гг. до н.э. (54,6 %) 3050-2900 гг. до н.з. (5,7 %)

Вероятность 95,4 % 3800-2700 гг. до н.э. (95,4 %)

Рис. 8. Радиоуглеродная хронология энеолита и эпохи ранней бронзы на территории Северного Казахстана: графики сумм вероятностей основных периодов.

I – энеолит; II – ранняя бронза.

Вероятность 68,2 % 2880-2830 гг. до н.з. (13,9 %) 2820-2660 гт. до н.з. (49,9 %) 2650-2630 гг. до н.з. (4,4%)

Вероятность 95,4 % 2910-2560 гг. до н.з. (92,6 %) 2540-2490 гт. до н.з. (2,8 %)

Рис. 9. Абсолютная хронология основных культурных традиций энеолита и эпохи ранней бронзы в рассматриваемых регионах.

Волго-Уралье: 1 – съезженская, 2 – хвалынская, 3 – безворотничковая, 4 – ямная, 5 – Репин Хутор; Прикамье: 6 – воротничковая, 7 – новоильинская, гаринско-борская; Зауралье: 8 – энеолит, 9 – ранняя бронза; Северный Казахстан: 8 – энеолит, 9 – ранняя бронза.

интервал 2880–2630/2910–2490 гг. до н.э., который в целом близок хронологии памятников раннего бронзового века лесного Зауралья (см. выше).

Выводы

Переход к энеолиту в Уральском регионе был очень неравномерен. В середине неолитического периода, на рубеже VI–V тыс. до н.э., в Волго-Уралье с юга мигририровали носители энеолитических керамических традиций съезженского и хвалынского типов с посудой, изготовленной из илов с искусственной примесью раковин и имевшей воротничковое оформление венчиков. Мигранты оказывали существенное влияние на местное неолитическое население, формируя симбиотические «воротничковые» традиции не только в Южном Предуралье, но и в Нижнем Прикамье. Однако это не было процессом полного замещения. Всю первую половину V тыс. до н.э. энеолитические традиции мигрантов сосуществовали с местными неолитическими – неорнаментиро-ванной, поздненакольчатой и зубчато-гребенчатой. Во второй половине V тыс. до н.э. на базе гребенчатой традиции позднего неолита Волго-Уралья сформировались токская, турганикская и близкие им энеолитические (рис. 9).

На рубеже неолита и энеолита, во второй половине V тыс. до н.э., в Зауралье отступающе-накольчатая составляющая полуденских комплексов эволюционировала в ложношнуровую, гребенчатая – в гребенчатую энеолитическую с простыми и геометрическими узорами. Параллельно продолжала существовать и бо-борыкинская традиция, самые поздние даты которой относятся к завершающей фазе энеолита [Выборнов,

Мосин, Епимахов, 2014]. В Прикамье во второй половине V тыс. до н.э. на основе камской неолитической традиции формировались новоильинские и гаринско-борские комплексы.

Результативно анализировать энеолитические комплексы Урала в настоящее время можно лишь с позиций выявления орнаментальных и технологических традиций изготовления посуды и их сочетаний в отдельных социумах. Общины были связаны между собой широкой сетью социальных связей за счет семейно-брачных и экономических отношений, а также мобильности групп внутри хозяйственных зон, объединявших различные ландшафты.

Статья научная