Художественное слово Ю.В. Бондарева как ответ на вызовы современности

Творческая биография Юрия Васильевича Бондарева охватывает более полувека – срок значительный и весомый как в жизни отдельного человека, так и в судьбе целого народа.

Начав писательскую деятельность в русле военной прозы, Бондарев занял свое достойное место в художественном обсуждении проблем современной гуманитаристики. Вместе с тем приходится констатировать тот факт, что на сегодняшний день Бондарев, каждое произведение которого вплоть до начала 90-х годов ХХ в. становилось не только литературным, но и общественным событием, выпал из «обоймы» имен современных авторов, наиболее часто упоминаемых в критических дискуссиях и исследованиях последних лет. На рубеже ХХ–ХХI вв. Бондаревым были созданы романы «Искушение», «Непротивление», «Бермудский треугольник», «Без милосердия», пьеса «Переворот (93-й год)», не прекращает пополняться новыми миниатюрами его книга «Мгновения», написан целый массив публицистических работ. Но знает ли о них читатель? Ответ на этот вопрос однозначен: в своем большинстве не знает. Здесь мы не берем в расчет узких специалистов, занимающихся исследованием творчества Бондарева, которых тоже остались единицы (см.: [6; 7; 13; 14]). И дело не только в снижении уровня читательских интересов, но и в том, что книги Бондарева публикуются мизерными тиражами и художественному слову писателя практически невозможно «пробиться» к читателю. В эпоху не всегда оправданного культивирования новомодных течений в литературе с легкой руки так называемой либерально-демократической критики, которую непомерно раздражают постоянство гражданской позиции автора, его отношение к тем переменам, которые внесли в жизнь страны перестроечный и постперестроечный периоды, Бондарев оказался писателем «легко забытым», сброшенным, так сказать, «с парохода современности». Сравнение, возможно, покажется несколько грубым, однако, на наш взгляд, очевидно верным по сути: напрашивается тревожная аналогия с той эпохой, когда во время «светлого завтра» собирались «сжечь Рафаэля» и вполне успешно это делали.

В настоящее время, когда в российском обществе происходят утрата духовнонравственных ориентиров и распад традиционных ценностей, когда умышленно искажаются многие исторические факты и сознательно преуменьшается роль России в важнейших исторических событиях мирового масштаба, назрела насущнейшая необходимость обращения к художественному слову Бондарева, проблематика произведений которого органично связана с целым комплексом вопросов, акту- альных для самосознания современного общества. По мысли Ю.Г. Круглова и Т.В. Смирновой, «как мы сейчас судим о национальном характере и быте первой половины XIX века по произведениям А.С. Пушкина, Н.В. Гоголя, М.Ю. Лермонтова, второй половины XIX века – по творчеству Л.Н. Толстого, Ф.М. Достоевского, А.П. Чехова, первой половины ХХ века – по романам М.А. Шолохова, Л.А. Леонова, так о второй половине ХХ века наши потомки будут иметь истинное представление по повестям и романам Ю.В. Бондарева. Он, без сомнения, – один из самых талантливых наследников названных золотых классиков» [8, с. 31].

Эпохальным событием ХХ в. стала Великая Отечественная война. Не секрет, что наше время характеризуется многочисленными безответственными попытками очернить победу советских людей в одной из самых тяжелых войн в истории человечества. В публицистических статьях и интервью последних лет суть Великой Отечественной войны увидена Бондаревым в борьбе христианских и антихристианских начал: «сатанинское нашествие» на Святую Русь фашизма, «жестокого зверя с апокалипсическим оскалом» [5, с. 7], завершилось его унизительным поражением, но и через десятки лет не утихает желание некоторых политических сил исказить исторические факты, оказать поддержку «поднимающей голову коричневой чуме» и «перечеркнуть значение нашей Победы» [Там же, с. 10]. Эти размышления писателя на сегодняшний день актуальны в высшей степени. К чему приводят смещение акцентов, извращение смыслов, игра в субъективные построения и схемы исторического процесса, показали события последних лет. И в этом плане военные повести и романы Бондарева, прошедшего с артиллерийским расчетом от Сталинграда до Чехословакии, через Украину и Польшу, награжденного ценнейшей солдатской медалью «За отвагу», являются непреложным документом эпохи, по которому можно составить истинное представление о событиях Великой Отечественной войны.

Примечательно, что в 2013 г. Бондарев стал лауреатом литературной премии «Ясная Поляна», учрежденной Музеем-усадьбой Л.Н. Толстого, в номинации «Современная классика». Член жюри премии, критик И.П. Золотусский, представляя победителя, сказал: «Юрий Бондарев был скорее всего первым и точно самым талантливым – он открыл новую “прозу лейтенантов”» [9]. Премия «Ясная Поляна» была присуждена писателю за повести «Батальоны просят огня» и «Последние залпы», что имеет, по нашему мнению, особую значимость. Этот факт еще раз подтвердил несомненную современность бондаревских повестей, по праву вошедших в «золотой фонд» русской и мировой классики. Нелишне упомянуть, что военная проза Бондарева с момента публикации «Батальонов…» и «Последних залпов» на десятилетия стала художественным эталоном для многих писателей-фронтовиков. Перефразируя известное высказывание Ф.М. Достоевского, В. Быков отметил: «Все мы вышли из бонда-ревских “Батальонов…”» [11, с. 30], так определив место повести Бондарева в кругу литературы о Великой Отечественной войне и ее значимость для зарождавшейся в тот период «лейтенантской прозы».

Подчеркнем, что происходившее в художественном мире Бондарева углубление в проблематику, связанную с Великой Отечественной войной (от «локального», «окопного» взгляда в военных повестях к синтетическому осмыслению крупных сражений и войны в целом в романах «Горячий снег» и «Берег»), оставляло неизменным авторское восприятие войны, которое не подверглось «пересмотру» даже в сложные для истории страны 90-е годы ХХ в. Восприятие войны и осмысление ее «уроков» и «итогов» в творческом сознании Бондарева кардинальным образом отличаются, к примеру, от позиции «позднего» В.П. Астафьева и некоторых других прозаиков. Размышляя о переоценке событий военных лет, которая наблюдается в романе Астафьева «Прокляты и убиты», Бондарев, не сдерживая эмоций, сказал: «Виктор Астафьев описал фронтовые годы только в черных красках. Так и ушел со злобцой… Ну да Бог ему судья! Война – не только жестокие бои и грязь. Люди любили, создавали семьи, мечтали о счастье» [1, с. 210]. А в другом интервью, вновь возвращаясь к этой теме, писатель вспоминает о войне как о «поре своей юности, влюбленности в жизнь, веры в мужское товарищество» [4, с. 676] и называет военные годы лучшим временем в своей жизни, так поясняя эту мысль: «Я был вблизи от смерти, на полсекунды от нее, но я был счастлив, потому что рядом со мной были замечательные ребята. <…> И было самое главное, чем всегда живет человек, – были надежда и вера в Победу» [5, с. 216].

Однако военная проза Бондарева – это не только талантливый и правдивый документ эпохи. В своих произведениях писа- тель обращается к «вечным» проблемам нравственного выбора человека, сохранения памяти и ответственности, художественно неповторимо и убедительно раскрывает духовнонравственные истоки подвига человека на фронте. В своем вершинном творении – романе «Берег» – Бондарев изображает последние дни войны и говорит об искушении для солдата выжить в это время любой ценой. Главные герои романа, лейтенанты Княжко и Никитин, на пороге войны и мира, звучащих «последних залпов» поднимаются до высшего жертвенного подвига – спасают врагов, рискуя собственной жизнью. Их поведение органично вписывается в контекст русской военной духовной традиции и по своей сути становится воплощением в жизнь мысли московского первосвятителя, митрополита Филарета (Дроздова), который так говорил об отношении к врагам: «Прощай личных врагов, сокрушай врагов Отечества, гнушайся врагами Божиими» [10]. По убеждению Бондарева, именно возвращение к многовековой национальной духовной традиции Святой Руси предопределило нашу Победу в Великой Отечественной войне.

В публицистике начала ХХI в. от лица всего фронтового поколения, поколения тех, для кого война стала «жестокой и грубой школой», тех, чье взросление проходило в «мерзлых окопах» сталинградских степей, тех, кому было «по двадцать лет и по сорок одновременно» [4, с. 143], Бондарев обращается к современникам, взывая к их здравому смыслу: «Если мы неразумно и неразборчиво разрушаем до основания фундамент прошлого, забывая о пролитой народом крови, то мы утверждаем никчемность и пустоту прожитой жизни и таким образом уничтожаем будущее Время» [5, с. 247]. «Сохранение исторической памяти, национальной гордости, отношение к Победе как к святыне» [Там же, с. 165] писатель считает необходимым условием полноценного существования современного российского общества.

Бондарева с полным правом можно назвать не только летописцем эпохи второй половины ХХ – начала ХХI в., но и писателем-провидцем, еще в 1970-е годы чутко предугадавшим многие проблемы современности. Герой романа «Берег», писатель Вадим Никитин, побывавший на Западе, где гедонизм считается единственной приемлемой формой существования человека, произносит пророческие слова: «Нас тоже ждет испытание миром вещей» [2, с. 314]. К сожалению, наше современное общество бездумно подхватило далеко не лучшие западные идеи, и сейчас книжная витрина Гамбурга, поразившая Никитина красочностью обложек, – это наша книжная витрина, заполненная детективами и любовными романами. А немецкий зритель, не желающий беспокоить себя, свою совесть, слишком напоминает нашего современного соотечественника, упивающегося сериалами, «кривыми зеркалами» и реалити-шоу.

На рубеже ХХ–ХХI вв. Бондарев остался чрезвычайно чутким к животрепещущим проблемам современного мира, его «болевым точкам», занимающим центральное положение в поздней прозе писателя и его публицистике. Главные герои романов «Искушение», «Непротивление», «Бермудский треугольник», «Без милосердия», пьесы «Переворот (93-й год)», сборника миниатюр «Мгновения» глубоко обеспокоены судьбой родины, природа которой подвергается насилию, а национальная культура теряет свою самобытность. Современное состояние России одинаково оценивается Дроздовым, Ушаковым, Рыжовым, Демидовым, Максимовым как «сумасшедшее время», бесовщина, влияния которых не удается избежать и им самим. Духовнонравственное самоопределение бондаревских героев происходит на переломном этапе истории, который наполнен противоречивыми событиями, поселившими хаос в их мыслях и чувствах, размывшими четкие границы между Добром и злом. На пути поиска Истины бон-даревские персонажи проходят через сложный нравственный выбор, дьявольское искушение и пространство «бермудского треугольника». Автор убедительно показывает, что последовательное вытеснение в мыслях и поступках героев евангельской заповеди «Возлюби ближнего твоего как самого себя» (Мф. 22:39) ветхозаветным законом «Око за око, зуб за зуб» (Исход. 21:24) ведет их к неизбежной катастрофе и гибели. Особенно остро и трагично эта мысль звучит в романе «Бермудский треугольник», посвященном октябрьским событиям 1993 г. в Москве. Расстрел Верховного Совета и расправа властей над демонстрантами на московских улицах изображаются Бондаревым как самоубийство нации, как предвестие эсхатологической трагедии всего человечества. Устойчивыми и наиболее репрезентативными в «Бермудском треугольнике», как и во всем позднем творчестве писателя, становятся мотивы грядущего Апокалипсиса, Страшного Суда, Голгофы, Распятия и др.

В статье «Нарушить сон разума» Бондарев приводит немало аргументов (экологиче- ские катастрофы, вооруженные конфликты, неофашизм, духовный кризис и др.), позволяющих ему утверждать, что «конфликт между Добром и злом достиг дьявольского предела» [5, с. 216] и требует незамедлительного разрешения. Писатель с настойчивостью повторяет: «Мир висит над пропастью между тьмой и светом» [Там же, с. 12], «Мы живем перед Судным днем» [4, с. 290], находимся на краю бездны.

Полемизируя с американским сенатором А. Бевериджем, заявившим о богоизбранности американского народа, которому «предначертано возглавить возрождение мира» [5, с. 11], Бондарев обращается к фактам новейшей мировой истории, которые доказывают, что «святая миссия Америки» (выражение Бевериджа. – Л.Ш. ) на самом деле обернулась многочисленными войнами, не затихающими до сегодняшнего дня. В интервью журналисту «Советской России» еще во время натовских бомбардировок Сербии Бондарев сказал: «После Второй мировой войны Америка принесла всему миру столько бед (Филиппины, Корея, Лаос, Панама, Вьетнам, Камбоджа, Ливан, Гренада, Ливия, опять Панама, Ирак, Сомали, Югославия, опять Ирак, Сербия), – можно ли говорить <…> о ненасильственном сопротивлении “демократическим” США, что внушают ограбленным и окровавленным странам американские миссионеры, виртуозно выученные в специальных школах» [Там же, с. 33]. Размышления писателя остаются чрезвычайно актуальными в настоящее время с той поправкой, что к названным Бондаревым «бедствиям», спровоцированным Америкой, прибавились так называемая «арабская весна» и череда «цветных революций», развязавшие гражданские войны и погрузившие многие страны в хаос и разруху.

В публицистике Бондарева последних лет оппозиция американской и русской цивилизаций, о которой впервые было сказано в 1970-е годы в романе «Берег», достигает наивысшего предела: «Американская и русская цивилизации несовместимы, немыслимо далеки друг от друга, неизмеримо противоположны. Американская цивилизация – сугубо приземленная (несмотря на небоскребы), грубо материальная, прочного серого цвета, алчнопотребительская. <…> Русская цивилизация со всей ее культурой, вариантами, вариациями, тонкостями и оттенками по сути своей сплошь духовная, то есть поднебеснобожественная, устремленная ввысь» [Там же, с. 30]. Избранности для господства над ми- ром – идее, свойственной американскому самосознанию, – Бондарев противопоставляет присущее русскому человеку православное понимание своего избранничества как обязанности служить своему ближнему. Делая акцент на духовности русской цивилизации, писатель и главные герои его произведений уверены в том, что именно на Россию, в которой «запрограммирована совесть всего мира» [3, с. 501] (слова Крымова, героя романа «Игра». – Л.Ш.), возложена божественная миссия жертвенного служения миру и спасения человечества от приближающейся катастрофы. Эта мысль лейтмотивом проходит через все творчество писателя, от произведения к произведению обрастая новыми ассоциациями и контекстами. Она формирует смысловое ядро бондаревской прозы и подтверждается исторически: в ХХ в. «наша страна спасла весь мир от фашизма». «Мы потеряли миллионы соотечественников, но фашизм был повержен, история выпрямила порочный кровавый зигзаг» [5, с. 11], – пишет Бондарев.

Вторая половина ХХ и первые десятилетия ХХI в. оказались наполнены новыми историческими потрясениями, которые не позволяют Бондареву, всегда занимавшему активную гражданскую позицию, быть, по его собственному выражению, «фальшивым оптимистом». Писатель, как и его герой Максимов (роман «Без милосердия»), называет себя «пессимистом, но с качеством надежды». Суть его точки зрения заключается в следующем: Бондарев не отрицает, что в российской действительности тоже «нарушилось равновесие между небом и землей» [4, с. 292] и многое оказалось «изломано, исковеркано, сознание иных одурманено и опустошено» [5, с. 32], однако он считает такое положение вещей временным явлением, добавляя при этом: «Но Бог миловал, еще не повреждена полностью душа нации» [Там же, с. 37], а значит, «рано надевать на Россию предсмертный терновый венок» [4, с. 349]. Именно «не поврежденная полностью душа» русской нации, не утратившая доброту, милосердие, сострадание, охраняет, по слову автора, хрупкую Землю, препятствуя ее уничтожению («И все-таки Земля держится»). Это выражение «и все-таки», смысловая нагрузка которого свидетельствует о сохраняющейся у писателя надежде на духовное обновление жизни, нередко можно встретить в миниатюрах и публицистических работах Бондарева. К примеру, в миниатюре «Придет время святого беспокойства» прозаик так говорит о судьбе Отечества и его будущем: «И все-таки в благословенные минуты надежды <…> я вижу возрожденную мою Россию – ее пробуждение от дьявольского сна, от наваждения, вижу ее в неустанном упорстве обретения былой силы, свободы, одухотворенности и некичливого величия» [Там же, с. 681]. В беседе с главным редактором журнала «Слово» А. Ларионовым Бондарев высказался еще более откровенно: «Пройдет нынешнее лихолетье, все вернется на круги своя, и великие цели будут еще нам подвластны. Ведь если “нет скорбей – нет и спасения”. А спасение Духа нашего грядет… Я в это твердо верю и ради этого живу» [5, с. 157].

Бондарев говорит о русской классической литературе, сохранившей сакральное отношение к Слову, как об одной из главных духовных опор человека и образно сравнивает ее с «немногочисленными бастионами на полоске Сталинградской земли» [4, с. 454]. Сталинград для писателя – мистически важное место, которое оказалось для считавшей себя непобедимой немецкой армии «первыми Каннами» и «символическим могильным крестом» [Там же, с. 152], а для нашего народа – «началом конца» Великой Отечественной войны, «предзнаменованием Победы» [Там же, с. 150]. Так и русская словесность, которая имеет глубокие тысячелетние корни, лежащие в христианской православной культуре, по мнению прозаика, остается тем «духовным столпом», на котором еще держится русская земля и без которого мир давно «погрузился бы в темное царство Содома и Гоморры» [Там же, с. 569]. Уместно вспомнить признание самого Бондарева, что если бы ему суждено было доживать свою жизнь на необитаемом острове, то он взял бы с собой несколько вечных книг: это Евангелие, «Война и мир», «Тихий Дон», «Братья Карамазовы». Продолжающиеся в настоящее время трагические испытания человечества делают как никогда актуальными слова протоиерея о. В. Зеньковского: «Лишь те, кто не угасит лампады перед образом Добра, кто сохранит теплую веру в Правду – смогут духовно уцелеть и духовно обновить русскую жизнь» [12, с. 70]. Среди этих людей – писатель Юрий Васильевич Бондарев.