И. О некоторых словообразовательных и семантических особенностях в вопросоответах Петра Хартофилакса (XI век)

,

Исследование выполнено за счет гранта Российского научного фонда № 24-78-10165,

,

Purpose . Linguistically, Late Byzantine church canonical erotapokriseis are a type of text influenced by the spoken language. However, their material is not actually presented in existing studies of the grammar and vocabulary of the Byzantine Greek. The article is devoted to the consideration of word formation and semantics of Greek lexemes with the suffix -(ι)τζ-.

Results . The source for this study was the erotapokriseis of Peter the Chartophylax (late 11^th century). Revisions of the text contain various syntactic features. However, of greater interest to us are the lexemes κορίτζα and παπαδίτζης found in the text under consideration, from the point of view of their word-formation model. The article deals with the language features of the text in general, as well as word-formation features and semantic properties of the lexemes in particular. A full-corpus search for κορίτζ- and παπαδίτζ- in the TLG database showed that the first of them occurs 51 times in total (with more than half of the cases in variation with the stem κορίτζι-). Its earliest appearance is recorded in the anonymous Vitae Sanctae Mariae (6^th century). Turning to the question of the semantics of the lexeme παπαδίτζης which differs from that presented in historical dictionaries, the author of the article clarifies the contextual meaning of this word. The expansion of the semantic field of this lexeme probably occurred under the influence of the nature of the texts of this genre (church canonical epistolography). The article also analyzes the hypotheses of the origin of the formant -(ί)τζ-.

Conclusion . The author comes to the conclusion about possible indigenous Greek or Slavic origin of the formant.

Acknowledgements

The research was carried out with funds of a grant from the Russian Science Foundation, project no. 24-78-10165,

Несмотря на обилие исследований в области византийской литературы, ее язык представляет собой слабо изученную тему. Как отмечал М. Хинтербергер, греческий язык византийской литературы чаще всего слабо отражает повседневный разговорный язык [Hinterberger, 2014, р. 1]. Степень удаленности литературного языка от языка разговорного варьируется от текста к тексту. Хинтербергер связывает это с чрезвычайной консервативностью образовательной системы, построенной главным образом на образцовых текстах классической античности [Ibid.] 1. Поэтому может показаться, что большинство византийских текстов написано на языке, который, в частности своей орфографией и морфологией, существенно не отлича- ется от древнегреческого, и что лишь весьма ограниченное число текстов обладает какими-то языковыми особенностями, отсылающими к новогреческому. Последнюю группу текстов в исследовательской литературе нередко называют народной литературой (vernacular literature) или литературой на просторечии (spoken literature), в то время как первую называют ученой (learned literature) [Giannouli, 2014; Manolessou, 2014]. Вместе с тем существует литература, занимающая как бы промежуточное в этом делении текстов положение: с одной стороны, ее («тяжеловесный» аристократический) язык тяготеет к языку памятников высокой литературы, а с другой – может содержать примеры разговорного языка. К этой группе текстов можно отнести целый ряд памятников церковной канонико-правовой письменности XI– XV вв., написанных в языковой форме, отражающей (в той или иной степени) некоторые особенности разговорного языка. В частности речь идет о византийской эротапокритической литературе. В языковом отношении византийские канонико-правовые вопросоответы представляют собой тип текстов, претерпевших влияние со стороны разговорного языка. Однако в существующих исследованиях грамматики и лексики греческого языка византийского периода их материал фактически не представлен (возможно, ввиду их маргинальности). Изучение лексико-семантических особенностей этих памятников византийской письменности дает важные сведения о функционировании текстов этого жанра 2 в контексте культурно-языковой прагматики. В качестве источника для настоящего исследования использованы ответы Петра Хартофилакса – византийский памятник конца XI в.

Текст канонических ответов хартофилакса Петра был подготовлен и издан В. Н. Бе-нешевичем в 1909 г. в Записках Императорской Академии наук ³ [Бенешевич, 1909]. Он же предложил вероятную датировку памятника – 1096/7 г. В издании параллельно приведены ранее известная редакция текста (далее – ред. И) из Leunclavii Jus Gr. – R. I 395–397 (с вариантами из Sinait. 1609 л. 339^b–340^а и л. 423^b–424^b) и, соответственно, новая редакция (далее – ред. Н). Необходимо заметить, что ред. Н оказалась древнее ред. И ⁴ и по этой причине особенно интересной с точки зрения изучения языка памятника. Для ясности приведем несколько примеров. Во-первых, в памятнике встречается адъектив πολιτικός (‘обиходный, обычный; городской, государственный, гражданский, общественный, политический’ [Hörandner, 1976, S. 9]) в непривычном для древнегреческого значении ‘блудный’ (πολιτικός = πορνικός) ⁵: используется в выражении ἡ πολιτικὴ γυνή ‘публичная женщина’. Причем в Ἐρώτ. 11 L, 12 S 2 ред. И в качестве синонима этого выражения используется термин τῶν ἑταιρίδων ⁶: τῶν πολι-τικῶν γυναικῶν (Ἐρώτ. ιη´ ред. Н) = τῶν ἑταιρίδων (Ἐρώτ. 11 L, 12 S 2 ред. И):

ред. Н: Tῶν πολιτικῶν γυναικῶν αἱ προσφοραὶ ἵνα δέχωνται ;

ред. И: Аἱ τῶν ἑταιρίδων προσφοραὶ δεκταί εἰσιν, ἢ оὔ .

Вероятно, этот случай следует рассматривать как пример эвфемизации речи, ведь со времен античности существует общеупотребительное и понятное πόρνη , которое автор вопроса сознательно избегает использовать. В этом же предложении обращают на себя внимание некоторые другие грамматические особенности. Так, форма предиката δέχωνται в ред. Н может служить примером залоговой аберрации – пассивный залог у депонентного δέχομαι . Кроме того, здесь обнаруживается использование конструкции iva + Aor. Con. вместо императива ⁷.

Во-вторых, в тексте нередко встречаются формы слов, которые можно назвать если не византийскими, то во всяком случае неклассическими. Например, χύνω вместо χέω ‘лить, проливать’ ⁸ (Sophocles, 1992, р. 1176) в Ἐρώτ. ιζ´ ред. Н. или μαγαρίζω ‘изменить, отпасть’ [Trapp et al., 2001, S. 957) в Ἐρώτ. ιγ´ ред. Н.

Текст ред. Н содержит и некоторые другие синтаксические особенности. Однако больший интерес для нас представляют лексемы коp^тZa ⁹ и пaпa8^т£nq , обнаруженные в рассматриваемом тексте, с точки зрения их словообразовательной модели.

Лексемы κορίτζα и παπαδίτζης и их семантические свойства

Полнокорпусный поиск κορίτζ- и παπαδίτζ- в базе TLG показал, что первое суммарно встречается 51 раз ¹⁰ (причем более половины кейсов в вариации с основой κορίτζι-) и что наиболее раннее его появление фиксируется в анонимном Vitae Sanctae Mariae VI в. (в форме κορίτζα , два случая). Второе в базе встречается трижды: все три случая в канонических сборниках – Libellus Poenitentialis св. Иоанна Постника (конец VI в.), Протоканонарий (IX в.), Тактикон Никона Черногорца (конец XI в.). С учетом нашего памятника можно сказать, что словоупотребление зафиксировано для четырех случаев.

Словарям оба слова ( κορίτζα и παπαδίτζης ) в той или иной мере знакомы. Так, первое легко находится в словарях Криараса, Дюканжа и Траппа со значением ‘девушка, девочка’. Ровно в том же значении оно функционирует и в эротапокризах Петра Хартофилакса, когда вопрошатель хочет у него узнать, можно ли благословлять на вступление в супружество девочек, которые по византийскому закону еще не достигли возраста согласия: Ei sew a£iov svAoysiv csAeiov Yapov okto ц дёка /povov коp^тZa (spox. 18' ред. Н). Очевидно, что морфологически κορίτζα (ср. κοριάω ‘быть молодым’) восходит к κόρη , типовым диминутивом к которому служит Kopidiov ^п; ср. н.-греч. Kopicoi , KopicoaKi ‘девушка’ [TplavтaфuЖ8nc;, 2009] ¹².

В отношении же παπαδίτζης дело обстоит несколько иначе. В словарях для него можно встретить следующие пояснения: 1. у Димитракоса (Аппптр^код, 1953, t. 10, о. 5400-5401): а. как уменьшительная форма παπάς (‘священник’); б. παπαδάκι = νεωστὶ χειροτονηθεῖς ἱερεῦς; 2. у Траппа (Trapp, 20076 S. 1203): Pfafflein; 3. у Софоклиса (Sophocles, 1992, р. 839): а. маленький παπᾶς (‘попенок’), b. мальчик на побегушках. Таким образом, исходя из сведений словарных статей, можно определить такой круг значений: сын попа, или попенок, недавно рукоположенный священник. Однако в ответах хартофилакса Петра эта лексема приобретает дополнительное, контекстуальное, значение ‘(церковный) ставленник’, т. е. тот, кто желает принять духовный сан. Приведем контекст употребления этого слова из ἐρώτ. ις´ ред. Н:

Ei nanadiiZn^ фBs^psl napdsvov, noi^asi 8s Kai nai8wv sc avT^q Kai snapy 13 STspav YuvaiKa, iva YevnTai ispsvq?

Если ставленник обесчестит девушку, зачнет же с ней и ребенка, а в жены возьмет другую, может ли он стать священником?

Наше мнение, во-первых, основывается на логике самого вопроса, из которого ясно следует, что действие рукоположения еще только предстоит и что именно для этого ( ἵνα Ysvnrai ispsvq ) nanaSirZnq и должен жениться. Во-вторых, тот же смысл раскрывается в 8ршт. 10 S 2 ред. И: sav anac Tiq nopvsvvaq siTa ZnTsi isp^B^vai . Поэтому понимание лексемы в тех смыслах, которые нам предлагают словари, не годится.

Формант -(i)TZn?

Суффикс -(i)tZ- (ср. н.-греч. -(i)to-) (TршvтaфuЖ6nc;, 2009)14, передающий, в частности, субъективно-оценочное значение малого объема или размера, привлек наше внимание неслучайно. Вопрос о его происхождении волнует исследователей греческих морфем до сих пор (см., например: (Ανδριώτης, 2001, σ. 133–134), см. также: [Стефанчикови др., 2022; Тох-тасьев, 2018, с. 300–312; Шукуров, 2008, с. 123–124]) и по-прежнему остается открытым. Как сообщает С. Р. Тохтасьев со ссылкой на К. Д. Бак [Buck, 1965, р. 267: № 70 B2), сам по себе нетипичный для греческих диалектов диграф τζ впервые обнаруживается в надписи V в. до н. э. из г. Тегея на лаконском диалекте [Тохтасьев, 2018, с. 300]. В римскую и византийскую эру диграф встречался в папирусах для передачи египетских и коптских имен [Foraboschi, 1967, p. 316–323]. А начиная с конца V в. диграф τζ прочно входит в греческий литературный обиход при транскрипции, в частности, латинских словоформ с ts (подробнее см.: [Beševliev, 1970, S. 32]). Так, диграф использовался для передачи как глухих, так и звонких аффрикат [Psaltes, 1913, S. 134–136]. С. Р. Тохтасьев приводит большое количество примеров с содержанием этого диграфа для глухих и звонких аффрикат при транскрипции лексических заимствований из итальянского, венгерского, сербского, хорватского, древнерусского, армянского, тюркских языков [Тохтасьев, 2018, с. 304]. На основании того, что диграф, который входит в состав и нашего суффикса, передает сочетание смычного согласного с фрикативным в перечисленных выше языках, в разное время выдвигались разные теории происхождения самого суффикса: испанское, итальянское, турецкое, персидское (возможно, через армянский), славянское [Jannaris, 1968, p. 291-294; Стефанчиков и др., 2022, с. 3 9; Kretschmer, 1934, S. 235; Henrich, 1976, p. 122; Dietrich, 1928, S. 141].

Желая внести посильную лепту в обсуждение этой проблемы, мы хотели бы обратить внимание на возможное происхождение суффикса -(i)tZ(i) - от древнегреческого диминутивного форманта -ίδιον (?). На эту мысль нас натолкнуло чтение Птохопродрома ¹⁵, где среди множества уменьшительно-ласкательных форм на -ίτσιν следующие семь определенно соответствуют равнозначным более древним существительным с тем же значением, образованным от той же основы с прибавлением суффикса –ίδιον ¹⁶:

Птохопродром	Более древняя традиция
γραμματίτζια ( γραμματίτσια ) ΙΙΙ 400 hh	γραμματίδιον (Herodian. 2, 488L)
ζουμίτσιν III 155	ζωμίδιον (Arph. Nub. 389)
λαχανίτζιν ( λαχανίτσιν ) III 2777	λαχανίδιον (Hesych. Lexic. Цикорий)
πιττακίτσιν ΙΙΙ 344с	πιττακίδιον (PMag.Leid.V.3.5)
συκίτσια IV 129b	συκίδιον (Arph., Pax 598)
τυρίτσιν II 30a, IV 52	τυρίδιον (Epich. 92, Diog. Laert. 6, 36)
/opdo-Koi/jmia IV 51, 54	κοιλίδιον (Strab. 14.5.14)

Схема трансформации могла бы выглядеть так: -ίτζ(ι) / -ιτσ(ι) < -ίδζ(ι) < -ίδ(ι). Ср. κορίδιον , которое в новогреческом стало κορίτσι ( ν ), и его вероятная промежуточная форма κορίτζ ( ι ) α . Однако окончательно принять это мнение нам мешают две фонетические трудности: 1) хотя превращение смычного в аффрикату (палатализация δ перед ι (и особенно между двумя ι)) и является допустимым – τι > τσι (например, в βουτσί <  βυτίον ), скорее следовало бы ожидать звонкий αζ(ι) < δ(ι), а не соответствующий глухой τσ(ι) ¹⁷; 2) следует отметить, что формант -18i- далеко не всегда переходит в -ItZ(i) / -itg(i): y^^i <  aiY-idiov (козел), ф/di <  дф-idiov (змея), daxTuhidi <  дактиЛ-idiov (перстень, кольцо). Это относится к существительным, которые заканчиваются на -ίδι(ο)ν и при этом утратили свой диминутивный оттенок. Поэтому вслед за Г. С. Генрихом [Henrich, 1976, S. 122) и П. Кречмером [Kretschmer, 1934, S. 235] допускаем, что следует учитывать возможность заимствования этого суффикса от соответствующего славянского форманта ¹⁸ -ic- / ic- (-иц- / -ич-), например: болг. мом’иче (‘девушка’), рус. девица , сестрица . Кремер также допускает происхождение ίτζ(ι) / -ίτσ(ι) от лат. -icius / -itius, который мог быть использован в греческом в качестве модели для собственного словообразования. Это предположение кажется маловероятным, поскольку в латинском этот суффикс не имел уменьшительного значения.

Вместе с тем отметим очевидность того, что суффикс -τζ- представляется орфографическим вариантом перехода (возможно, непрямого) к современной практике формообразования диминутивных существительных -ιτσ(ι) из средневекового греческого в новогреческий: ср. н.-греч. θείτσος ‘дядюшка’ <  θείος ‘дядя’; θείτσα ‘тетушка’ <  θεία ‘тетя’.

Несколько иным представляется казус слова παπαδίτζης , когда формант -(ί)τζης фактически служит для конструирования социальной роли, что, впрочем, не исключает исконного диминутивного свойства суффикса. Подобная словообразовательная модель в ономастических традициях разных народов была весьма распространенной при образовании фамилий и прозвищ (см., например, μουζακίτζης в [Стефанчиков и др., 2022, с. 41].

Анализ словообразовательных и семантических особенностей лексем κορίτζα и παπαδίτζης показал следующее: войдя в тезаурус греческого языка не позднее VI в. (хотя при этом и не став общегреческими), к моменту появления вопросоответов Петра Хартофилакса лексемы как бы консервируются в своей стилистической нише, определяемой жанровой принадлежностью текстов, в которых они бытуют; словообразовательное родство лексем в нашем случае едва ли помогает определенно говорить о происхождении суффикса -(ι)τζ-, однако лексема κορίτζα позволяет по крайней мере принять во внимание версии исконно греческого или славянского ее происхождения (последнее может быть обусловлено многоязычным характером византийского общества, в которое были вовлечены и славяне); в рамках настоящего исследования благодаря экспликации контекста бытования лексемы παπαδίτζης , как кажется, удалось расширить ее словарное значение – ‘церковный ставленник’. В заключение нам хотелось бы также отметить особую ценность канонико-правовой вопросоответной литературы в целом и вопросоответов Петра Хартофилакса в частности для исследования развития греческого языка в диахронии. Эти памятники могут заметно обогатить историческую грамматику греческого языка.

Список сокращений

Ἐρώτ . – Ἐρώτησις.

LSJ – Liddell H. G., Scott R. A Greek-English Lexicon. Revised and augmented throughout by Sir Henry Stuart Jones with the assistance of Roderick McKenzie. Oxford, 1940. URL: