Имена числительные в летописных памятниках русского Поморья (на материале "Соловецкого летописца" XVIII в.)

Изучению летописных памятников в историко-лингвистических исследованиях всегда отводилась одна из ведущих ролей. Летописи являются ценнейшим источником для понимания эволюции русского литературного языка в системе его разнообразных средств и функционально-стилистических возможностей начиная с момента зарождения письменной культуры и заканчивая XVIII столетием, к концу которого летописание, вытесненное в этот период на периферию литературной практики (и географическую периферию), постепенно затухает. Объединяя в себе разнородные языковые стихии – книжно-славянскую и народно-литературную, летописи дают богатейший материал для изучения не только книжно-письменной традиции, но и живой речи восточных славян на различных хронологических этапах. Однако, несмотря на неослабевающий интерес лингвистов к летописным источникам, необходимо признать, как отмечает О.Н. Киянова, что в поле зрения исследователей в основном попадали и попадают тексты более ранних эпох, при этом памятникам позднего русского летописания «ни в многочисленных монографиях и учебниках по исто- рии русского литературного языка, ни в работах В.В. Виноградова и других ученых, посвященных периоду XVI–XVII вв., <…> места нет» [4, с. 1]. Что же касается специфики летописной традиции в XVIII в., то здесь очерченная выше ситуация еще более усугубляется, поскольку «многие поздние летописи не только не описаны в историографической литературе, но даже не учтены; большой корпус не издан и находится в рукописных собраниях» [Там же, c. 9] (см. также [3]). Таким образом, по справедливому мнению исследовательницы, существует насущная необходимость в создании и дальнейшем изучении «генетической цепи» русского летописания, начало которым положил еще академик А.А. Шахматов.

В нашей работе мы обращаемся к одному из таких источников, публикация которого была осуществлена в 2003 г. [5] сотрудниками Национальной библиотеки Республики Карелия. Речь идет о списке памятника «Соловецкий летописец», датированном второй половиной 1790-х гг., рукопись которого хранится в фондах библиотеки. Установлено, что этот список относится ко 2-й Пространной редакции «Соловецкого летописца» (далее – СЛ), которая несколько раз публиковалась в конце XVIII–XIX вв. События, упоминаемые в рукописи, в целом охватывают период с момента основания монастыря (1429 г.) до 1796 г. включительно.

Предметом нашего внимания стали грамматические особенности и функционирование имен числительных в анализируемом тексте, в котором на 37 листах встречается более 250 лексем, относящихся к данной части речи и, как правило, фиксируемых в по-буквенной записи. Такое значительное количество нумеративов на сравнительно небольшом пространстве текста объясняется тем, что составитель летописи (рукопись написана одним почерком) очень часто уделяет внимание хозяйственно-экономической деятельности Соловецкого монастыря (доходы, расходы, собираемые налоги и т. п.), подробно описывает пожертвования власти и мирян в пользу монастырской братии и др. Отметим, что в указанный расчет не входили только формально унифицированные цифровые обозначения дат типа Въ л Ѣ то 6993 (1485) въ Великий постъ погор Ѣ лъ Соловецкой м[о]н[а]стырь (л. 4)**.

Простые числительные. Поскольку в словоизменении и синтагматике числительного один не было обнаружено существенных отличий в сопоставлении с его современной грамматической нормой, обратимся к рассмотрению морфологических особенностей лексем два, три, четыре , которые, как показывает ранее проведенное нами исследование [2, c. 61–70], могли сохранять в письменности рассматриваемой эпохи некоторые архаичные формы.

В тексте СЛ мы обнаружили лишь один подобный пример для числительного три , сохраняющийся в тв. п.: въ Соловецкой манас-тырь прибылъ чрезъ городъ Он Ѣ гу майа 27 дня съ треми иеромонахами (л. 36). Других форм тв. п. этих числительных в источнике зафиксировано не было. По нашим данным, архаичные словоформы с флексией -ми для лексем три, четыр е изредка использовали в своей литературной практике в середине столетия даже такие признанные мастера слова, как В.К. Тредиаковский и М.В. Ломоносов. См. в «Езде в остров любви»: домы до половины толко построены, а другiя тремя или че-тырьми розными образцы (В.К. Тредиаков-ский. Езда в остров любви). Форма четырьми встречается у М.В. Ломоносова в синтаксической части его «Российской грамматики» – че-тырьми частьми [6, c. 186], несмотря на то что в образцах склонения в наставлении «О имени» он предлагает вариант с современной флексией [Там же, с. 102]. Отметим подобный пример и в списке «Соловецкого летописца» (сер. XVIII в.) А.К. Бороздина, опубликованном в 1791 г. (ср. с формами два и три ): иногда тремя црены варятъ, а иногда четырьми , да железной промыселъ сполна. Да при немъ же игумене прибылъ промыселъ въ Солокурье; на ЛудѢ двумя црены варятъ [5] (предисловие). Приведенные факты, как мы полагаем, могут свидетельствовать о сохранении архаичных флексий у указанных числительных в языке до конца столетия, хотя для сочетания съ тре-ми иеромонахами вполне вероятна и стилистическая (традиционно-книжная) мотивировка употребления, обусловленная контекстом.

Между тем только флексии современного типа встречаются в тексте СЛ у числительного два: воду приводилъ въ м[о]н[а]стырь изъ петидесяти двухъ озеръ (л. 9); состоящие изъ двухъ фасатовъ съ фланками (л. 35); построена каменная полата о двухъ жирахъ (л. 13); къ анархистамъ двумъ (л. 21); рядовой братии… – восмидесяти двумъ (л. 21); въ Спа-ской церкви своды на двухъ столпахъ (л. 7); по- строена кожевенная каменная палата о двухъ апартаментахъ со своды (л. 28 об.) и др.

Особого внимания заслуживает рассмотрение количественно-именных сочетаний с числительными два – четыре. Региональный памятник, как и многие другие тексты изучаемой эпохи [2, с. 75], отражает специфическую сочетаемость этих лексем (в том числе и в качестве компонентов составных числительных) с субстантивами день и рубль . См. примеры: три рубли на церковь далъ и на трапезу 5 ру[блев], на известь 4 ру[бли], на лодью, на коровы 3 ру[бли], на колоколъ 10 ру[блев] (л. 8 об.); кубокъ золоченъ лощатой безъ покрышки за тритцеть за два рубли за 50 копеек (л. 11); денегъ триста тритцеть три рубли (л. 11 об.); въ Соловецкомъ м[о]н[а]стыр Ѣ былъ архимандритомъ 20 л Ѣ тъ 5 м[е]с[я]цовъ и 2 дни (л. 32 об.).

По традиции, установившейся еще в «приказном» слоге донационального периода [1, с. 332; 8, с. 63], в СЛ используются формы количественно-именных сочетаний с при-субстантивным определением, когда атрибутив располагается после определяемого слова, причем чаще всего в род. п.: по угламъ построены четыре престола пред Ѣ льныхъ (л. 7); ц[а]рь и великий князь Иоаннъ Васильевичь по-жаловалъ въ м[о]н[а]стырь… 2 колокола за-звонные (л. 7 об.); дв Ѣ стопки сребрянные да три лошки сребряные (л. 8); два пруда каменные д Ѣ лал (л. 8 об.); пожаловалъ <…> дв Ѣ пищали девяти пядные м Ѣ дные, да дв Ѣ пищали полуторные м Ѣ дные (л. 10); пожаловалъ 4 пищали затинныхъ (л. 10); пожаловалъ дв Ѣ пищали полуторныхъ медныхъ (л. 12); того жъ году 4 пищали пожаловалъ затинныхъ (л. 12); см. также и для других числительных – 15 ло-дей соловецкихъ съ ызвезью (л. 8); десять ши-ринокъ шиты золотомъ и сребромъ и шелки разными (л. 8); дватцеть стокановъ сребрян-ныхъ (л. 10 об.); пожаловалъ пять пищалей за-тинныхъ (л. 12).

Безусловно, интересны в СЛ примеры, известные разговорно-деловому языку донацио-нальной поры (типа 4 лапки лисьих красные ), когда им. п. и род. п. используются в пределах одного количественно-именного сочетания: 4 судна мореходныхъ, называемые лодьи (л. 33); два подсв Ѣ щника церковныхъ болшихъ выносныхъ на литияхъ, чеканной работы, сре-брянные, золочены, с черьнью (л. 36). Одну конструкцию подобного типа отмечаем даже для числительного ‘10’ – 10 кляпышевъ сре-брянныхъ золочены (л. 10 об.).

Всего в СЛ на 30 описанных структур с постпозицией определения, которая, кстати, может наблюдаться здесь и в обычных атрибутивных сочетаниях (например, часы медные резные на проем ), приходится всего лишь два случая, отражающих современный облик этих конструкций: дв Ѣ каменные плиты (л. 22 об.); девять жемчюжныхъ зернъ (л. 16), который, по нашим сведениям [2, с. 77–79], стал нормой литературного языка еще в первой половине XVIII в. Однако для СЛ синтаксические структуры данного типа являются не правилом, а исключением.

Что касается грамматики других простых числительных первого десятка (‘5’–‘10’), то она отражает современную норму их склонения и сочетаемости. Вместе с тем к ряду специфических явлений, по всей видимости, диалектного происхождения, относится употребление числительных семь и восемь с «ером» вместо «еря» на конце (15 случаев, а также 7 примеров сложных числительных в виде семдесятъ, восемдесятъ ), что при наличии Ь в написании других нумеративов явственно свидетельствует об отвердении конечного м в говоре писца: семъ каменей яхонтовъ разныхъ цв Ѣ товъ (л. 16), грузу поноситъ во-семъ тысящъ пудъ (л. 34 об.) и др.

Примеры косвенных падежей простых числительных сорок, девяносто, сто в СЛ единичны, однако они объективно представляют как норму словоизменения, утвердившуюся в литературной практике [Там же, с. 95], так и новые формы, проникающие в письменные тексты из живой устной речи: болничнымъ монахомъ сорока человекамъ по рублю по сороку по пяти копеекъ челов Ѣ ку (л. 21); всего сту восмидесяти тремъ челов Ѣ камъ (л. 21). С одной стороны, в данных примерах мы видим традиционные и закрепленные именно в этом облике грамматикой Ломоносова формы дат. п. сту и сороку , с другой – в непосредственной близости с «литературной» нормой используется современный (а для писца XVIII в., по-видимому, разговорный) вариант сорока (челов Ѣ камъ) . Заметим, что сочетаемость форм сту и сорока с существительными по типу согласования (сорока, сту челов Ѣ камъ) тоже свидетельствует о их продолжающейся нумерализации.

Сложные числительные. В области употребления нумеративов второго десятка СЛ обнаруживает общность с другими литературно-письменными памятниками своего времени. Архаичные формы количественных числительных встречаются здесь так же редко, как и в авторитетных литературных источниках (2 употребления на 14 случаев форм современного типа). Все контексты, где мы их видим, более чем предсказуемы: Соборъ с[вя] тыхъ двунадесяти ап[о]с[то]лъ (л. 7); распятие Г[о]с[по]дне, около – дванадесять празд-никовъ (л. 15); при этом – а всего въ трехъ де-ревняхъ трянатцеть обежъ, и съ варницами, и со всеми оброки и угодья (л. 4 об.); перцу сем-натцеть фунтовъ (л. 8); оплечье отласъ золотой, подложены зенделью вишневой, за пят-натцеть рублевъ (л.12 об. – 13) и др. Отметим, что орфографический облик морфемы -нат-цеть с написанием с е в заударном слоге в данном случае отражает норму делового стиля.

Отдельно необходимо сказать о порядковых нумеративах с тем же числовым значением. В целом типичным для литературнописьменного языка XVIII в. остается употребление таких их форм, как пятый надесять, вторый надесять и т. п., по использованию которых М.В. Ломоносов дает следующую стилистическую рекомендацию: употреблять «въ важныхъ материяхъ и числахъ месяч-ныхъ» [6, с. 101]. Представление о «важных материях» в речевой практике указанного периода, как показывают выявленные нами примеры, оказалось связанным не только с обозначением дат (число, день, месяц, год, век, столетие, лето), особенно подчеркнуто значительных ( съ седмагонадесять года по кончи-н Ѣ Александровой (Изв. АН. 1780. Ч. 5. С. 461); предки его… вы Ѣ хали въ Россiю въ пятомъна-десять стол Ѣ тии (Д.И. Фонвизин. Жизнь графа Никиты Ивановича Панина); остроумныя сочинения осьмагонадесять в Ѣ ка (Н.М. Карамзин. Письма русского путешественника)), но и наименованием титулованных лиц высшего ранга ( получилъ отъ Папы Венедикта чет-вертагонадесять позволенiе (А.С. Дембов-ский. История о нынешнем состоянии правительства польскаго); во вр Ѣ мя царствования Людовика первагонадесять (Ф.-М. Вольтер. Генрияда, в пер. Я. Княжнина) и т. д.) – всего 43 случая.

В СЛ указанной норме соответствует следующий (правда, единственный) пример: по-ставленъ бысть преподобный Зосима во игумены во обитель Соловецкую… в л Ѣ то 6960, в шестое на десять л Ѣ то по пришествии сво-емъ на Соловецкий островъ (л. 2 об.).

Текст СЛ отражает унификацию словоизменения и синтагматики наименований десятков, их продолжающуюся лексикализацию. В частности, активно развивающийся процесс лексикализации рассматриваемых числитель- ных отражается в фиксации на письме глубоких фонетических изменений, обусловленных объединением частей сложения: на триста братовъ сто шездесят пять рублевъ (л. 12 об.); растоянием отъ Нюхоцкой пристани сто шездесятъ верстъ (л. 28). Принятая в словоизменении числительного восемьдесят в XVIII в. оппозиция прямых и косвенных падежей восемьдесят – осьмидесяти в исследуемом памятнике не соблюдается, что, по-ви-димому, отражает норму живой разговорной речи, где происходит дальнейшая унификация парадигмы этого нумератива (все 3 случая, правда, зафиксированы в пределах одного контекста): которые в м[о]н[а]стырѢ – вос-мидесяти одному – и которые въ розсыл-кахъ (л. 21); рядовой братии… и которые въ розсылкахъ на берегу – восмидесяти двумъ (л. 21); всего сту восмидесяти тремъ чело-вѢкамъ (л. 21).

Добавим, что данные СЛ отражают и продолжающуюся лексикализацию числитель-ных-«сотен»: здесь их слитные написания регистрируются даже в косвенных падежах. Так, в исследуемой рукописи номинативы ‘300’ – ‘400’ в двухсловной передаче вообще не встречаются; наименования ‘500’ – ‘900’, как правило, тоже пишутся без пробелов (на 7 подобных случаев у нас всего 2 исключения) ( стал он в триста рублев и съ провозомъ (л. 5); еще жъ триста рублевъ (л. 10 об.); на триста братовъ сто шездесят пять ру-блевъ (л. 12 об.); далъ старцамъ триста во-семдесятъ рублевъ (л. 14); стр Ѣ льцовъ раз-ныхъ городовъ триста челов Ѣ къ стояли въ м[о]н[а]стыр Ѣ (л. 19 об.); те золотые выданы на Москв Ѣ дв Ѣ сти рублевъ, а четыреста – на Двин Ѣ (л. 21 об.); да къ нимъ четыреста ядеръ жел Ѣ зныхъ (л. 10); пожаловалъ по царевиче… пятьсотъ рублевъ (л. 10 об.); пожа-ловалъ по царице Феодосии пятьсотъ руб-левъ (л. 12 об.); м Ѣ ди пятьсотъ пудъ да олова сто пудъ… всего слито въ семсотъ пудъ (л. 12 об.); архиеп[и]скопъ Архангелогород-ский и Холмогорский, далъ въ строение чю-дотворной церкви въ разные годы шестьсотъ рублевъ (л. 30); прибавлено покупной м Ѣ ди и олова весомъ девятьсотъ девяносто пять пудъ (л. 31)), но при этом – пожаловалъ на молебны… и на м[о]н[а]стырское строение семъ сот сорок пять рублевъ дватцеть пять копе-екъ (л. 21); на иконоставное строение шесть сотъ рублевъ (л. 21 об.). См. и примеры косвенных падежей: отпускать на всякой годъ сверхъ положеннаго штата денежной суммы по пятисотъ рублевъ (л. 34), но – стал он повыше трехъ сотъ рублевъ (л. 7).

Графический облик наименований сотен в приведенных примерах (особенно в номинативных, «счетных» формах), по всей видимости, отражает реальную степень их лекси-кализации в живом языке конца XVIII в., однако образцовая русская письменность указанного периода остается в этом отношении глубоко консервативной: споры о написании нумеративов-«сотен» ведутся еще и в XIX в. В частности, Г.П. Павский в своих «Филологических наблюдениях над составом русского языка» (1850) настаивал на том, чтобы привести номинативы сотен в соответствие с раздельным написанием их косвеннопадежных форм. Именно эта норма, по всей видимости, утверждается в авторитетной литературной практике для числительных ‘500’–‘900’ со второй половины XVIII в.: с этого времени, по нашим данным, они пишутся только раздельно [7, с. 201].

Составные числительные. Наиболее яркой чертой в употреблении составных числительных в тексте СЛ является функционирование конструкций с повторяющимися предлогами, которые ко времени создания исследуемого текста уже почти перестают употребляться в литературной практике. См. примеры: дачи его, игумена, в м[о]н[а]стырь иконами на шездесятъ пять рублевъ на 50 копе-екъ (л. 8); а всей его дачи… на сто на восемде-сятъ рублевъ (л. 8 об.); кубокъ золоченъ лоща-той безъ покрышки за тритцеть за два рубли за 50 копеекъ (л. 11); с[вя]тыхъ образовъ, книгъ и платья на сто на 4 рубли (л. 14); иеро-диакономъ семи челов Ѣ камъ по рублю по дват-цети по пяти копеекъ (л. 21); болничнымъ мо-нахомъ… по рублю по сороку по пяти копеекъ (л. 21) и др. Единственная форма с беспредложным соединением в этом источнике (при употреблении предлогов на, за и по ) – ценою за дв Ѣ сти 16 рублевъ (л. 16) – тоже весьма показательна в рассматриваемом отношении: в данном случае представление об обособленности отдельных разрядов составного нумерати-ва поддерживается его графическим обликом – комбинацией цифровой и буквенной записи при передаче составного числа.

По всей видимости, наиболее активно эти структуры употреблялись в деловой письменности рассматриваемой эпохи, в ней мы встречаем такого рода построения на протяжении всего XVIII в. Однако справедливости ради нужно сказать, что если в начале столетия в указанных источниках подобному образованию составных наименований отдается безусловное предпочтение, то в законодательных актах, официальных распоряжениях Екатерины II мы наблюдаем уже необязательность такого типа их передачи: традиционные и новые формы с непосредственным соединением частей здесь могут встретиться в одном предложении – товаровъ всего на девяносто на девять тысячь на четыреста шестьдесятъ шесть рублевъ (тоже не вполне «правильная» форма. – И.Д.) <…> иностранныхъ товаровъ на одиннатцать тысячь двѢсти сорокъ три рубли семьдесять шесть копеекъ (В.В. Кре-стинин. Краткая история о городе Архангельском, цитата из официального отчета). Ср. также: прибыльной суммы въ казну по восьми ты-сячь по девяносту по шести рублевъ въ годъ (В.В. Крестинин. Краткая история о городе Архангельском, цитата из указа Екатерины), но по двадцати пяти верстъ за день (Учреждения для управления губерний Екатерины II).

Представленная картина будет неполной, если не отметить, что нумеративы с дублированием предлогов встречаются в XVIII в. и в памятниках иного содержательного формата. Например: а расстоянiя между устьем ея и Толбачинскимъ съ пятьдесятъ съ восемь верстъ (С.П. Крашенинников. Описание земли Камчатки); разд Ѣ ляющихъ… его обращенiе на двадцать на четыре равныя части (Изв. АН. 1779. С. 144–145); государство изобиловало тогда на двадцать на два миллiона зем-ныхъ даровъ (Ф.-М. Вольтер. Человек в сто талеров, пер. И.Ф. Богданович); [Кащей]: не въ твою пору плачевали мне по дватцати по пяти процентовъ со ста (А.П. Сумароков. Лихоимец) и др., а также за -тритцать за -три года предъ разоренiемъ Трои (Дж. Баркли. Ар-генида, пер. В.К. Тредиаковского); построенъ отъ Сидонянъ за двести за сорокъ летъ прежде раззоренiя Iерусалимского (Ш. Роллен. История, пер. В.К. Тредиаковского).

Однако в сочетаниях с этими же служебными лексемами встречаются в указанных памятниках и современные наименования составных числительных: въ долготу на ты-сящу пять сотъ разъ (География генеральная, 1718); годъ делили на триста шестьде-сятъ пять дней (Б. Фонтенель. Разговоры о множестве миров); по сту двадцати ливеровъ (Ф.-М. Вольтер. Человек в сто талеров).

Образования с предложным соединением разрядов частотны и в канцелярско-деловом подстиле деловой письменности исследуемого периода. См. в московских челобитных середины XVIII в.: на шездесят на четыре рубли на семдесят копѢекъ; русаков сто трит-цать по цене на восимдесят на шесть ру- блевъ; по цене на шездесят на шесть рублевъ на дватцать копеякъ; лѢтъ в двадцать в семь (Памятники московской деловой письменности. № 269, 273, 282, 285). К аналогичного рода фактам примыкают, по всей видимости, и употребления типа двенатцать стакановъ по цене на два рубли на восемдесятъ копеекъ; два кулгана оловянныхъ ценою каждой по два рубли по пятидесятъ копеекъ ((Памятники московской деловой письменности. № 264). По-видимому, подобные факты, зафиксированные нами в СЛ, обнаруживают связь именно с традициями приказно-деловой письменности прошлого, которая сохраняется в образовании составных числительных и в языке Нового времени на протяжении всего XVIII столетия.

Проведенный нами выборочный анализ формальных характеристик числительных, функционирующих в тексте «Соловецкого летописца», позволяет сделать вывод о влиянии на них и в целом на язык этого памятника как норм, которые получили в XVIII в. общелитературный статус, так и тех, которые ограничивались в своем употреблении более узкой группой текстов, относящихся преимущественно к деловому стилю. К числу региональных явлений в «Соловецком летописце» необходимо отнести формы числительных с отвердением конечного м . Данное явление, как и некоторые другие, обнаруживает связь языка анализируемого памятника с живой устной речью. Сильное влияние традиционной обиходно-деловой речи на грамматические нормы, отраженные в тексте «Соловецкого летописца», по всей видимости, обусловливается его содержанием, где существенное место отводится характеристике хозяйственно-экономической деятельности монастыря. Именно в контекстах, посвященных этой теме, указанное воздействие проявляет себя наиболее отчетливо.