Информационные поля образовательного пространства

Безопасность единого культурного пространства составляет необходимое условие сохранения и укрепления национального суверенитета и обеспечения национальных интересов.

Образовательное пространство есть одна из важнейших составляющих частей культурного пространства. Оно представляет собой сферу, в которой осуществляется трансляция накопленных достоверных и проверенных практикой знаний, необходимых для освоения и усвоения членами социума в целях общественного воспроизводства. Деятельностное содержание этой сферы выступает как образовательный процесс, результатом которого является образование, то есть сформированный целенаправленным обучением систематизированный комплекс навыков, знаний и умений, обеспечивающий необходимый и достаточный уровень компетентности субъекта деятельности как в ее общем социокультурном плане, так и в плане специализированном, профессиональном. Составной частью образования является воспитание, главной функцией которого выступает формирование субъекта деятельности и социокультурных коммуникаций в соответствии с доминирующим в данном социуме представлением о сущности и образе человека. Субъектом образовательного процесса является взаимодействующее единство обучающего и обучаемого с приоритетом первого, обусловленным его ведущей ролью в целеполагании и организации этого процесса. Единство же определяется их общим объективным интересом в достижении образовательного результата [6].

Образовательное пространство, таким образом, включает в себя всю совокупность средств обучения в виде подготовки кадров для этой деятельности, ее методического и информационного обеспечения, необходимой материальной базы. Оно строится по рациональным принципам, структурировано потребностями и задачами образования, довольно четко ранжировано по уровням, направлениям и спецификациям обучения. Это его инварианты.

Однако следует учитывать, что всё содержание образовательной топологии, его построение, определяется конкретными историческими обстоятельствами жизнедеятельности социума. Оно очень подвижно, хотя направления и скорости изменений различных элементов структуры образовательного пространства чрезвычайно различны. С одной стороны, они определяются общими социоэкономическими и социокультурными закономерностями развития общества, с другой – зависят от процессов, происходящих в локальных социокультурных пространствах, и даже от их флуктуаций. А в наибольшей мере они определяются характером и типом межкультурных взаимодействий.

В традиционных родоплеменных локальных и в значительной мере изолированных культурах образование не выделяется в самостоятельную задачу и вид деятельности. Оно синкретично с воспитанием и бытовым поведением, где используется весь исторически накопленный данным этносом массив информации. Готовность члена племенной общины к участию в общественном воспроизводстве определяется инициациями, проверкой усвоения необходимого для жизнедеятельности опыта предков.

Образовательное пространство как особая сфера формируется в условиях функционирования древних цивилизаций, когда разделение труда и социальная организация общественной жизни требуют специальных знаний и умений, гарантированных специальным обучением, что требует их выделения в особую сферу деятельности с дифференциацией структурных образований и функций, во взаимодействии которых индуцируются информационные поля. Содержание образовательного пространства, его структурная и функциональная организация определяется историческим типом культурной эпохи, которая характеризуется доминирующим мировоззрением (мироощущением, мировосприятием, миропониманием) и языком культуры. Так, для древних восточных цивилизаций такую основу составляли мифологическое мировоззрение и культы и такие языки, как санскрит, фарси и др., формировавшие общую ментальность, образный строй артефактов. Для Средневековья это христианство и латынь, структурировавшие образовательное пространство как средство постижения божественной сущности в тайных знаках ее проявления. Это закрытые, замкнутые на себя образовательные пространства. Разве что Древняя Греция явила поразительный феномен прорыва в открытое пространство, детерминированное не сакральностью, но и жизненными потребностями гражданского полисного общества в самодеятельном и самостоятельно мыслящем субъекте деятельности, получающем знания не в качестве таинственного дара, а в общественном учебном учреждении на основе общедоступных, рационально обоснованных методик. Язык ее культуры стал языком общегражданским. Поэтому греческая и римская античность является подлинной предтечей и основой современной европейской культуры. С Возрождения и Нового времени языками культуры стали национальные языки и начало формироваться открытое секуляризированное образовательное пространство, в котором научное знание заняло доминирующее положение.

Понятие образовательного пространства широко употребляется в современной философии, социологии и психологии образования, в педагогике. Достаточно внимания уделяется разработке вопросов безопасности образовательного пространства и особенно информационной безопасности [1]. Однако один аспект этой проблемы еще не выявляет себя в плане специального рассмотрения, а именно – влияние на образовательные процессы информационных полей, индуцируемых взаимодействием самих структурных элементов, составляющих образовательное пространство.

Если понятие образовательного пространства выражает содержание, характер и способ социальной распределенности всего имеющегося к настоящему времени массива достоверного, верифицированного знания (в целом и в отдельных отраслях), а также обоснованных и апробированных обучающих технологий его получения и применения, то понятие информационного поля образовательного пространства выражает его направленность, векторальность, индуцируемую взаимодействием его субъектов и представляющую распределенность их интенций и интересов в образовательном процессе. Понятие информационного поля в нашем понимании в большей мере выражает активную энергетическую направленность субъектов образовательных отношений на возможности получения информации, необходимой для наиболее эффективного, успешного образовательного процесса и наивысших его результатов. Познавательный интерес здесь выступает как бы навигатором в образовательном пространстве, образно говоря, идет следом за потребной информацией. Именно наличие информационных полей образовательного пространства определяет его метрику и динамику, ориентацию на его содержание, способ и формы получения и применения образования, направление и характер его развития, его социальные роль и место.

В образовательных пространствах цивилизационных культур весьма часто образование отождествляется с информированностью. Информированность в образовании – это совокупность сведений, которые человек запомнил без изменения телесного, эмоционального, ментального и духовного поведения. Знание же есть более высокий уровень информированности, это внутренне переработанная и усвоенная информация, меняющая поведение человека и реализуемая в практике. [3]. Таким образом, существует человек не информированный, человек информированный и человек знающий. Именно последний, обращая получаемую информацию в деятельность, преобразует внешний мир и самого себя в интересах собственного и общего социокультурного развития, что выражается креативностью, то есть способностью к производству в процессе деятельности новой информации, индуцировании новых познавательных и деятельностных интересов и новой распределенности информационных полей в образовательном пространстве.

Как известно, существует всего два способа социокультурного взаимодействия: сотрудничество и конфликт. И в том, и в другом случае образовательные пространства взаимодействующих культур подвергаются сильным деформациям, поскольку для каждого из них открываются новые горизонты возможностей получения знаний, но для каждого обнаруживаются и присущие им ограничения. В этих условиях информационные поля образовательных пространств испытывают значительные возмущения и перестройки, поскольку изменяется не только вся картина образую- щих их силовых линий общественных и индивидуальных образовательных потребностей и интересов, но и характер, и структура взаимоотношений между субъектами образовательного процесса.

Если в случае сотрудничества культур вся эта динамика каким-то образом регулируется посредством культурного диалога, применения и усвоения чужого образовательного опыта, согласования ценностных паритетов, выполнения совместных образовательных программ, то в случае конфликтного взаимодействия всё обстоит совершенно иначе. К слову сказать, зачастую конфликт культур вызревает в условиях их сотрудничества и скрывается под видом сотрудничества

К примеру, взлет арабской культуры, довольно свободной от религиозного обскурантизма, в раннем Средневековье проходил на фоне, плодотворного сотрудничества арабских, еврейских и христианских ученых, которое индуцировало в образовательном пространстве информационные поля чрезвычайной интенсивности и немало способствовало европейскому Ренессансу. Но арабская культура вскоре утратила свою партнерскую роль и свои авангардные позиции в системе мировой культуры.

Или возьмем другой пример – взаимоотношения католической и православной культур. Русь, Россия, воспринявшая православную культуру Византии, воспроизводила ее поначалу на греческом, а вскоре на собственном, старославянском языке, сохраняя от западной католической экспансии свою самобытность и аутентичность, оказалась за кириллицей как за крепостной стеной, куда не проникали вихри бурь философских диспутов схоластов и столкновений естественно-научных концепций. Однако в своем ограниченном образовательном пространстве, где доминировали обусловленные православием информационные поля, то есть познавательные потребности и интенции, она оказалась в значительной степени изолированной от общеевропейского, гораздо более широкого образовательного пространства, что привело к торможению и значительному отставанию национального развития и что с необходимостью привело к глубоким преобразования культуры и, прежде всего, образования в петровскую эпоху. Пресловутое «окно в Европу» – это и есть решительное расширение информационных полей, выведшее русскую культуру из узкой локальности в мировые лидеры.

Интенсивные информационные поля, индуцированные в советском образовательном пространстве и обеспечившие наибольшие потребности и интересы в научном знании и наиболее высокое качество образования, сдерживаемые в своей динамике догматизированной идеологией и социальным проектированием, в 70–80-х годах ХХ века оказались слабее западных ценностных влияний и утратили свою доминирующую роль.

В современном так называемом постиндустриальном мире, или в обществе массового потребления, или в информационном обществе характер взаимодействия культур, разумеется, сильно изменился структурно. Культура имеет в себе механизмы самозащиты. Они обычно действуют как стихийная сила, но условия их эффективности ограничены, и складываются исторические обстоятельства, когда культура должна целенаправленно создавать специальные механизмы своей безопасности, средства и оружие своей защиты.

Массовое производство и интенсивно идущие процессы глобализации, локомотивами которых стали информационная техника и технологии, привели к стандартизации не только материального, но и духовного потребления. Одна из самых актуальных проблем современной культуры состоит в том, что она стала средством производства предметов массового потребления, и сама в значительной своей части стала предметом массового потребления. Это было бы неплохо, если бы не то обстоятельство, что главной функцией культуры является производство человека, и, значит, она производит массового, то есть стандартизированного во всех отношениях человека. И не столько по образу исторически выработанного общественного идеала, сколько по лекалам информационно-технологически сконструированных образцов. Такому индивиду гораздо проще сообщаться с технологически же сконструированной реальностью, которая способна заменить собой реальность живого общения и взаимодействия. Это прекрасно показал Ж. Бодрийяр в своих работах о симулякрах [2]. В двойственном субъекте образовательного пространства ослабляется роль и значение личности обучающего, нарушается единство образования и воспитания и развитие креативных потенций обучаемого.

То есть возникает коллизия некоторой параллельности бытия культуры и почти неотличимой от нее информационной виртуальной реальности, в которой человек-потребитель чувствует себя даже более комфортно, как субъект этой реальности. Поскольку речь идет о культуре и ее субъектности, то это полностью и, может быть, даже прежде всего относится к образовательному пространству, в котором появляется и растет квазиин-формационная составляющая. В образовательном процессе ослабевает потребность в воспроизводстве креативного индивида как компетентного субъекта исторической деятельности и нарастают тенденции общего просветительства, наработки некоторого объема информации, нужного для ориентации в широкой и многообразной потребительской сети, где знания, нужные для выбора, всегда подскажет реклама, бренд, рейтинг мнений и т. д., и т. п. Информационные поля здесь меняют свою направленность в сторону субъективности и произвольности потребностей и интересов, фантазийной ментальности в поисках возможности получить всё и сразу.

Появляется фигура человека квазиинформированного, чье благополучие не очень-то и зависит от уровня его образованности. Он ориентирован информационными полями той части образовательного пространства, где не требуется особых познавательных интенций и усилий. Такой тренд в динамике образовательного пространства современной культуры стал проявлять себя в отечественном образовании, а с начала 90-х годов прошлого века особенно заметно – с активизацией в России деятельности фонда Сороса и присоединения российской системы образования к Болонскому процессу.

Так, по данным массовых оценок знаний и навыков пятнадцатилетних школьников разных стран, регулярно проводимых Организацией экономического сотрудничества и развития, уже в 2006 году в вопросах естественно-научных дисциплин, интереса к науке в целом и способности подростков использовать научные знания в повседневной жизни, Россия заняла 33–38 место из 57 стран, уступив практически всем европейским [5]. На 2008 год укомплектованность сельских школ преподавателями составляла менее 70 %, число школьников снизилось с 20 до 15 миллионов, проверка первокурсников в вузах выявила, что до 60 % процентов не показали знаний, соответствующих их сертификатам ЕГЭ [5]. К настоящему времени дело, разумеется, поправилось, но не кардинально. И одной из немаловажных причин таких обстоятельств оказывается недостаточная заинтересованность отечественной экономики в высоком уровне образованности и инновационных способностях наемных работников. Например, для успешности в шоу-бизнесе уже даже и необязательны музыкальное образование и наличие таланта его фигурантов, здесь почти всё решают технологии.

Что касается социальной сферы, то уровень образования ее работников тоже не является определяющим. Здесь, разумеется, нельзя делать категорических обобщений, но громадное количество экономистов, юристов, политологов, на подготовку которых в последние двадцать лет переключилась значительная часть высших и среднеспециальных учебных заведений, не дали не только прорывного эффекта в хозяйственном и социокультурном развитии страны, но хотя бы существенного продвижения. Да и занятость значительного числа специалистов далеко не всегда зависит от их образования.

Итак, какие же направления защиты информационных полей российского образовательного пространства наиболее актуальны в плане сохранения единого национального культурного пространства? Обозначим некоторые из них:

— формирование информационной культуры обучаемого и обучающего;

— своевременное прогнозирование динамики потребных компетенций и, соответственно, подготовки работников;

— защита от внешних отрицательных воздействий, следующих из-за некритического восприятия чужого опыта и механического его переноса на отечественную почву, а также защита от целенаправленных переориентаций информационных полей, имеющих целью отвлечение от наиболее актуальных и фундаментальных областей знания. Заблуждения на этом пути могут быть и добросовестными, но чаще всего – хорошо проплаченными;

— защита от преувеличения, абсолютизации техницистских подходов к решению образовательных задач, элиминации воспитательной составляющей образовательного процесса, принижения личностной роли обучающего;

— защита от фальсификаций массива информации, обращающейся в образовательном пространстве и выражающейся в чересполосице научных и квазинаучных знаний в виде всякого рода эзотерических и оккультных наук, доктрин тайного знания и т. п., рядящихся в респектабельную атрибутику академической науки и несколько даже пренебрежительно потесняющих старые добрые Science и Education.