Институт преддоговорной ответственности в зарубежной литературе и правоприменительной практике

Институт    преддоговорной    ответственности    в    странах континентального права существует в двух вариантах. В одних странах (таких как Швейцария, Нидерланды, Австрия) он прямо не урегулирован в законодательстве, однако объективно существует и формируется судебной практикой и научными исследованиями исходя из общего принципа добросовестности.

В других странах (Германия, Франция, Аргентина) институт преддоговорной ответственности закреплен в законодательстве, однако и правоприменительная практика, и доктрина играют немалую роль в его развитии [11].

Отдельные аспекты преддоговорных отношений и преддоговорной ответственности рассматривали такие зарубежные исследователи, как К.П.Бергер, М.Ж. Боннел, Дж. Картрайт, Дж.К. Чешир, О’Коннор, Ф.Эндерлайн, Г. Иорси, А. Фарнсворт, А. Голдштейн, О. Ландо, Д. Маскоу, Е.Рейли К.М. Шмиттгофф, Дж. Шмидт-Сзалевски, Р. Сткотт, Дж. Унгер, И.Виттакер, Р. Циммерманн.

В Германии изначально положения о преддоговорной ответственности в гражданском законодательстве не нашли своего отражения, и институт всецело регулировался доктриной и судебной практикой, однако в дальнейшем закрепление преддоговорной ответственности было признано германским законодателем более эффективным.

После законодательного закрепления доктрины culpa in contrahendo в Германии немецкие суды признали, что «этап договорных переговоров порождает отношения доверия между сторонами так, чтобы стороны были обязаны наблюдать обычный стандарт заботы» [7].

Подробные исследования преддоговорной ответственности проведены немецкими цивилистами при исследовании гражданского права Германии. Существует довольно противоречивая позиция по отношению к данной теме. Одни немецкие исследователи считают, что гражданский оборот нуждается в конструкции преддоговорной ответственности (сторонники пандектистов

Г.Дернбурга, Ф. Моммзена, К.А. Вангерова), однако признают, что доктрина culpa in contrahendo была чужда римскому праву, и только благодаря пандектистике стала неотъемлемой частью системы гражданского права Германии. Следует отметить, что именно работы германских пандекстистов помогают дать ответ на актуальные во все времена вопросы о правовой природе преддоговорной ответственности.

Немецкие исследователи XX века (Г. Зибер, А. Тур, Г. Штолль, К.Баллерштедт) сделали вывод о действии преддоговорной ответственности во времени и вне зависимости от того, был ли заключен договор, что дало большой толчок к развитию данного института, расширению возможных случаев его применения. Так, современные немецкие исследователи, К. Никель, М. Борер, Р. Нирк, описывают в своих трудах уже разнообразные конкретные ситуации, в которых наступает действие преддоговорной ответственности.

Немецкая судебная практика сумела путем толкования закона не только сформировать институт преддоговорной ответственности, но и продвинуться дальше пределов применения института, очерченных Р.Ф. Иерингом. Преддоговорная ответственности стала охватывать все случаи вины в переговорах независимо от действительности договора и от самого факта его заключения.

Начало обширной судебной практики было положено решением Имперского суда 1911 года по знаменитому «делу о линолеуме». Совершив несколько покупок в магазине, посетительница обратилась к работнику магазина по поводу выбора линолеума. Он, в свою очередь, попытавшись ей помочь, уронил один из товаров с полки и ударил им покупательницу и ее сына. Суд присудил возмещение убытков, применив правила договорной ответственности при обстоятельствах, свидетельствующих скорее о деликте [2].

Большинство исследователей связывают особенности подхода к преддоговорной ответственности, развитого в немецком праве, с недостатками регулирования деликтной ответственности, а именно с отсутствием общего правила об ответственности за виновное причинение вреда, и наличием ряда фрагментарных норм, предусматривающих специальные составы в этой сфере. В тех же странах романо-германской правовой семьи, где признан генеральный деликт, соответствующие общие нормы путем толкования с успехом приспосабливаются и для нужд преддоговорной ответственности [12].

В странах англосаксонской правовой семьи, особенно в США, преобладает действие доктрины свободы договора, и цивилисты очень остро реагируют на теории, ограничивающие ее. Англо-саксонские исследователи придерживаются     так     называемой     теории     волеизъявления, противопоставляемой теории воли, которая действует в странах романногерманской правовой семьи. В связи с этим в странах англо-саксонского права внешним признакам заключенности договора уделяется большое внимание, в то время как в странах континентального права «дух» соглашения имеет больший вес, нежели прямой смысл слов» [11]. Этим обусловлено зачастую скептическое отношение юристов стран англосаксонского права к «промежуточным» договоренностям, не ставшим договорами. Более того, высказывается мысль о том, что противоположность интересов договаривающихся сторон вовсе исключает обязанность добросовестно вести переговоры - «концепция обязанности вести переговоры добросовестно по своей природе несовместима с противостоящими позициями сторон в переговорах» [9]. Поэтому в теории стран англо-саксонского права такая обязанность нередко отрицается.

В положениях гражданского права стран континентальной правовой семьи обязанность ведения переговоров может возникнуть лишь из закона, 4

потому как никакого договора еще нет, при этом гражданское право всегда будет признавать обязанность вести переговоры добросовестно. Страны системы общего права, напротив полагают, что обязанности такой нет вовсе, если отсутствует соглашение о порядке ведения переговоров.

В общем праве глубоко укоренилась идея «caveat emptor» (пусть покупатель будет бдителен), отражающая позицию английского либерализма «no man is his brother's keeper». Однако точное соблюдение негласного правила часто очевидно несправедливо – тогда защита пострадавшей стороне предоставляется [12].

При разработке современного Гражданского кодекса Нидерландов широко обсуждался вопрос о необходимости законодательного регулирования преддоговорной ответственности. В итоге, несмотря на то, что Гражданский кодекс Нидерландов изначально позиционировался как акт, предполагающий достаточно широкие полномочия судов по интерпретации правовых норм, нормы о преддоговорной ответственности не закрепили в законодательстве в связи сих малой детализацией [4].

В Нидерландах, как указывалось ранее, институт преддоговорной ответственности прямо не закреплен в законодательстве, однако объективно существует и формируется судебной практикой и научными исследованиями исходя из общего принципа добросовестности.

Идея преддоговорной ответственности в современном гражданском праве Нидерландов основана на том, что каждая из сторон на преддоговорной стадии должна вести себя добросовестно, в своем поведении учитывать законные интересы и права другой стороны.

В литературе Нидерландов выделяют две стадии переговоров: в ходе первой стадии стороны свободны в своем праве отказаться от переговоров без негативных последствий вообще, однако уже на второй стадии отказавшаяся сторона обязана возместить убытки, вызванные ее отказом продолжать переговоры.

Некоторые российские исследователи полагают, что развитие ГК РФ должно происходить «в русле парадигмы нидерландского гражданского права. В этом случае достаточно бы было закрепления обязанности добросовестного поведения сторон в гражданских правоотношениях на законодательном уровне, а институт преддоговорной ответственности мог бы быть сформирован судебной практикой и с помощью руководящих разъяснений высших судов» [10].

Швейцарский закон особенно точен в регулировании доктрины culpa в contrahendo. В соответствии со швейцарским законом, «предварительная фаза обсуждений, во время которой стороны исследуют возможность заключения контракта, договариваются об определенных пунктах и принимают все необходимые меры для его заключения, названа «преддоговорной фазой» [3].

В Швейцарии преддоговорное нарушение – случай договорной ответственности, при котором истец должен доказать только убытки и нарушение договорного обязательства.

Интерес представляет резонансное дело о строительстве бассейна 1982 года, которое иллюстрирует проблемы преддоговорных переговоров [5]. Муниципальный совет решил построить общественный бассейн. Местный подрядчик предложил проект, и совет вступил с ним в переговоры. Совет потратил средства на экспертов, подрядчик предложил свою цену. Спустя время совет принял предложение другого подрядчика, стоимость работ которого была на 10% ниже. Верховный Суд признал, что переговоры достигли такого этапа, на котором стороны уже не могли свободно прервать переговоры, и постановил, что на определенной стадии переговоров с недобросовестной стороны могут быть взысканы не только негативные договорные расходы, но и позитивные договорные расходы (упущенная выгода).

В Испании в одном из дел суд указал, что простое нарушение обязанности провести переговоры добросовестно не влечет за собой неизменно ответственность. Судья Перес-Джименез, выразив свое мнение, отметил, что «несправедливое завершение преддоговорной фазы может привести лишь к дополнительно-договорной ответственности» [8].

По мнению итальянского кассационного суда «преддоговорная ответственность не предполагает восстановление всего договорного ущерба, понесенного другой стороной, а только так называемых отрицательных убытков – то есть тех расходы, которые понесены в предвидении будущего контракта, а также компенсации потерянных благоприятных возможностей [6].

Подводя итог анализу зарубежной доктрины и практики, следует отметить, что конструкция преддоговорной ответственности широко распространена в иностранных правопорядках. В одних странах данный институт признан на законодательном уровне, в других – активно используется судебной практикой, но и в том и в другом случае неизменно основан на принципе добросовестности. При этом взгляды на правовую природу, основания, условия и формы преддоговорной ответственности различаются в зависимости от правовой семьи, к которой принадлежит тот или иной правопорядок.