Интертекст В.Вулф в романе М.Каннингема "Часы"

Характерной особенностью постмодернизма стало объединение в рамках одного произведения стилей, образов, мотивов и приемов, заимствованных из различных эпох и культур. «В постмодернистских текстах интертекстуальность является основным художественным приемом, через который реализуется концептуальность текста. Таким образом, интертексты в постмодернистском тексте являются организующими структурами, и исследование того или иного интертекста неизбежно приведет к проникновению в смысл постмодернистского текста» [Яценко ]. Предметом данного исследования является интертекст английской писательницы начала XX в. В.Вулф (в частности, ее роман «Миссис Дэллоуэй», написанный в 1925 г.) в романе современного американского прозаика М.Каннингема «Часы» (1998).

М.Каннингема, во-вторых, в эпиграфе теоретически обозначается то, что практически осуществляется в художественной ткани повествования: не только внешние параллели двух романов, но и внутренние нити, которыми связаны персонажи в каждом произведении.

В романе Каннингема сосуществуют три Клариссы. Во-первых, это Кларисса Дэллоуэй, порожденная воображением героини-писателя Вирджинии Вулф. В задуманном романе она непременно должна обладать теми качествами, которых недостает самой Вирджинии, например, умением ладить со слугами. Во-вторых, это Кларисса Воган – главная героиня романа Каннингема, которую Ричард Браун называет «миссис Дэллоуэй». В-третьих, это героиня написанного Ричардом романа, тоже Кларисса, в образе которой смертельно больной писатель воплотил черты своей подруги Клариссы Воган и матери – Лоры Браун.

Показывая процесс работы Вирджинии Вулф над романом «Миссис Дэллоуэй», Каннингем цитирует окончательную формулировку фразы («Mrs. Dalloway said she would buy the flowers herself» [Cunningham 2006: 35] / «Миссис Дэллоуэй сказала, что купит цветы сама») и реконструирует процесс размышления писательницы над ней («Mrs. Dalloway said something (what?) and got the flowers herself» [Там же: 29] / «Миссис Дэллоуэй сказала что-то (что?) и пошла за цветами сама» [перевод наш, – К.Ж., Н.Б. ]). С другой стороны, объемные фрагменты из романа «Миссис Дэллоуэй» цитируются в процессе его чтения и восприятия Лорой Браун, сопровождаясь ее размышлениями над собственной жизнью. Лейтмотивом становятся слова «life, London, this moment of June» («жизнь, Лондон, вот эта секунда июня»), противопоставляющие жизнь – самоубийству.

Кроме прямого цитирования романа В.Вулф Каннингем прибегает к стилизации несобственнопрямой речи Клариссы. Сравним два текста. С одной стороны, впечатления Клариссы Дэллоуэй: «What a lark! What a plunge! For so it had always seemed to her when, with a little squeak of the hinges, which she could hear now, she had burst open the French windows and plunged at Bourton into the open air. How fresh, how calm, stiller than this of course, the air was in the early morning; like the flap of wave; chill and sharp and yet (for a girl of eighteen as she then was) solemn, feeling as she did, standing there at the open window, that something awful was about to happen; looking at the flowers, at the trees with the smoke winding off them and the rooks rising, falling <…> was what she loved; life; London; this moment of June» [Woolf 2000: 4]. С другой стороны, ощущения Клариссы Вонг: «The vestibule door opens into a June morning so fine and scrubbed Clarissa pauses at the threshold as she would at the edge of a pool, watching the turquoise water lapping at the tiles, the liquid nets of sun wavering in the blue depth. As if standing at the edge of a pool she delays for a moment the plunge, the quick membrance of chill, the plain shock of immersion. New York <…> always produces a few summer mornings like this <…> this June, again, the trees along West Tenth Street have produced perfect little leaves from the squares of dog dirt and discarded wrappers in which they stand <…> faded red plastic geraniums. What a thrill, what a shock, to be alive on a morning in June <…> she feels every bit as good as she did that day in Whellfleet, at the age of eighteen» [Cunningham 2006: 9]. Эти тексты сближает поток сознания, синтаксическая конструкция What a…, мотивы июньского утра, восемнадцатилетия, открытого окна/двери, прохладного погружения в волны воздуха/воды, деревьев и цветов, городской улицы (London, Bourton и New York, West Tenth Street) и др.

Майкл Каннингем заимствует основные образы романа Вирджинии Вулф, но эти связи нельзя назвать линейными. Например, Септимус Уоррен-Смит («Миссис Дэллоуэй») и Вирджиния Вулф («Часы») страдают от одинакового психического заболевания, а Ричард Браун («Часы») болен СПИДом. Септимус и Ричард слышат одни и те же голоса на греческом, даже слова одинаковые. Все трое названных героев – писатели, и все они заканчивают жизнь самоубийством.

Дэн Браун («Часы»), как и Септимус, прошел войну и «странно» женился, но психическим расстройством и суицидом страдает его жена Лора, читающая роман Вирджинии Вулф и сравнивающая себя с Клариссой Дэллоуэй. Как Ричард Дэллоуэй, Дэн любит свою жену, но не умеет этого выразить, его тоже уважают на работе, хотя Ричард и Дэн принадлежат к разным сословиям и характер их работы совершенно различен. В романе Каннингема место Ричарда в судьбе Клариссы занимает ее подруга Салли, а имя «Ричард» носит сын Дэна и Лоры, занимающий место Питера Уолша, в которого Кларисса Дэллоуэй была влюблена в восемнадцать лет. Но и здесь нет полного сходства, так как в дом Клариссы Вонг неожиданно приходит не Ричард Браун, а его друг и любовник Луи, возвратившийся после долгого отсутствия.

Салли (девушка, в которую в юности была влюблена Кларисса Дэллоуэй) в романе Каннингема живет вместе с Клариссой Вонг. Кроме того, его персонаж Вирджиния Вулф, работая над будущим романом «Миссис Дэллоуэй», размышляет о том, что Салли должна быть похожа на сестру Вирджинии – Ванессу: она тоже будет срывать головки цветов и пускать их плавать в чашах с водой, вызывая бурные протесты старушек. Таким образом, читатель романа «Часы» из «будущего» ныряет в «предпрошедшее», распутывая сложные сплетения персонажей.

Лора Браун близка, с одной стороны, Клариссе Дэллоуэй в своем настойчивом желании испечь «идеальный торт», «торт, исцеляющий от печали», а с другой стороны – Вирджинии Вулф, когда совершает странное «бегство от торта» в город и задумывается о самоубийстве. В то же время Лора, как Лукреция Уоррен-Смит, – «непредсказуемая, ненадежная иностранка».

Дочь Клариссы Дэллоуэй – Элизабет – становится у Каннингема Джулией, у них обеих нежелательная дружба с миссис Килман / Мэри Крал, о которой размышляют и тревожатся обе Клариссы. Другие персонажи – цветочница, незнакомый мужчина (Скруп Певис / Уилли Басе), наблюдающий за Клариссой на улице, знакомый мужчина (Хью Уитбред / Уолтер Харди), с которым Кларисса разговаривает на улице и который завтракает с Ричардом / Салли, и др. – расширяют систему образов, характеризуют главных героев и участвуют в создании образа-состояния мира, в котором они живут.

Сюжетные параллели создаются сходством персонажей, ситуаций и мотивов. Основная сюжетная линия обоих романов – подготовка к приему, который должен состояться в доме Клариссы Дэллоу-эй/Вонг. Если в романе В.Вулф великосветский прием лишь омрачается известием о самоубийстве некоего душевнобольного Смита, то в романе Каннингема вечеринка по случаю вручения Ричарду Карруцеровской премии вообще отменяется из-за самоубийства виновника торжества.

Цветы, за которыми отправляется главная героиня, из символа жизни и любви в романе В.Вулф превращаются в символ смерти в романе Каннингема. Дети Ванессы окружают цветами ложе мертвой птицы, а Кларисса перед самоубийством Ричарда видит на его двери изображение черепа в венке из роз.

Трансформируется и сцена появления знаменитости. В Лондоне начала ХХ столетия прохожие ожидают увидеть принца, королеву или премьер-министра, в Нью-Йорке конца века – кинозвезду Мэрил Стрип или Ванессу Рэдгрейв. Мотив семейных отношений тоже претерпевает изменения. Если в романе «Миссис Дэллоуэй» лишь упоминается о странном юношеском влечении Клариссы к Салли Сетон, то в романе «Часы» нормой становятся именно однополые браки.

Главным структурообразующим принципом обоих романов становится время. Уже в романе В.Вулф оно представлено в двух планах – реальное время, отсчитываемое ударами Биг-Бена, и субъективное время, к которому обращаются герои в своих воспоминаниях. В романе М.Каннингема смысл названия – «Часы» – раскрывается в нескольких аспектах. Во-первых, это обозначение двух этапов жизни главной героини: 18+2=20 (еще нет двадцати) и 50+2=52 (после пятидесяти) – акцент на психологическом времени. Во-вторых, это ситуация выбора, принятия решения – акцент на социальной проблематике. Вирджиния решает умереть, не в силах больше бороться со своей болезнью и с осознанием того, что мир захлестнула новая война. Лора оставляет мужа с двумя детьми и отправляется на поиски новой жизни. Кларисса принимает жизнь как таковую, она смиряется со смертью Ричарда, примиряется со своим прошлым и настоящим. В-третьих, это постоянное сопряжение моментов жизни и смерти (самоубийства) – общефилософский аспект. В-четвертых, это историческое время, сопоставление четырех периодов истории ХХ столетия: после первой мировой войны происходит действие романа «Миссис Дэллоуэй»; в начале второй мировой войны Вирджиния Вулф заканчивает жизнь самоубийством; после второй мировой войны Лора Браун читает роман Вирджинии Вулф; в конце века писа- тель Ричард Браун заканчивает жизнь самоубийством на глазах своей «музы» – Клариссы Вонг. Таким образом, основной функцией интертекста В.Вулф в романе М.Каннингема становится игра со временем, характерная для произведений постмодернизма.