Источники романа Г.Бичер-Стоу "Хижина дяди Тома"

газетными статьями и свидетельскими показаниями наиболее драматические эпизоды своей книги, подробно анализирует «черные кодексы» южных штатов. «Вот что такое рабство, вот что значит быть рабом! – пишет Г.Бичер-Стоу. – Закон дает таким, как Саймон Легри, силу, которой не может быть у человека, рожденного женщиной. Говорят, я выдумала своего Легри, что это страшная пародия на человека. Да, я согласна, облик у таких, как этот изувер, человеческий, но в душе их живет дьявол. Это звероподобное существо, и таких, как он, сотни, тысячи» [Beecher Stowe 1854: 398].

Основными источниками романа являются законодательные акты Америки, публикации в аболиционистской прессе конца 40-х – начала 50-х гг. («Либерейтор», «Нью-Йорк трибюн», «Норт стар», «Фредерик Дуглас пейпер»), документальные свидетельства невольников, «повествование беглых рабов», фольклорная традиция и Библия.

К законодательным актам Америки относятся The Fugitive Slave Act [The Fugitive Slave Act 1850], Constitution of South Carolina [Constitution of South Carolina 1778], Constitution of Georgia [Constitution of Georgia 1777], Constitution of Maryland [Constitution of Maryland 1776].

По «Закону о беглых рабах» каждый житель Америки обязан был выдавать беглых рабов. Закон этот возмутил многих в Америки. Г.Бичер-Стоу говорит устами одной из своих героинь, миссис Берд: «Правда ли, что собираются издать закон, который запрещает оказывать помощь несчастным беглым неграм, запрещает дать им поесть или утолить жажду? Мне рассказывали о таком законе, но я не могу поверить, чтобы это была правда. О, какой позорный закон, бессердечный и безжалостный! Я нарушу его при первом же случае…Мы дошли до очень печального положения, если женщина, не совершая преступления, не может предоставить кров и горячую пищу умирающим с голоду несчастным людям только потому, что они рабы, то есть в течение всей своей жизни подвергались унижениям и мукам. Бедные создания!» [Бичер-Стоу 2004: 117].

В «свободной» Америке хозяин имел полное право «вырвать зуб у раба, на случай побега своего чернокожего работника, чтобы было легко определить местонахождение последнего», запороть своего раба насмерть, притом даже суд оправдывал действия владельца несчастного [Beecher Stowe 1854: 40].

Г.Бичер-Стоу увидела прототипы своих будущих персонажей, жизненные истории рабов, скрытую от рабовладельцев духовную жизнь рабов в «невольничьих повествованиях» (slave narratives), таких, как «Повествование о жизни американского невольника Фредерика Дугласа, написанное им самим» (Narrative of the Life of Frederick Douglass, an American Slave, Written by Himself) [Douglass 1845], «Повествование о страданиях Льюиса Кларка» (Narrative of the Sufferings of Lewis Clarke) [Clarke 1845], «Повествование о жизни и приключениях Генри Бибба, американского раба, написанное им самим» (Narrative of the Life and Adventures of Henry Bibb, an American Slave, Written by Himself) [Bibb 1849], «Жизнь Джосаи Хенсона, бывшего раба, ныне жителя Канады, рассказанная им самим» (The Life of Josiah Henson, Formerly a Slave, Now an Inhabitant of Canada, as Narrated by Himself) [Henson 1849].

В «повествовании беглых рабов» повсеместно встречаются песни невольников. Песни, спиричуэлз, гимны так же, как и молитвы, помогали рабам выстоять в самые трудные минуты жизни. Наиболее известные -«Глубокая река», «Это я, Господи», «Спустись вниз, прекрасная колесница», «Покойся, Иордан» и многие другие, во всех этих песнях чувствуется тоска по свободе и надежда на лучшую жизнь.

С.Норфап в своей книге «Двенадцать лет жизни в рабстве» ( Twelve Years a Slave: Narrative of Solomon Northup, a Citizen of New-York, Kidnapped in Washington City in 1841, and Rescued in 1853, from a Cotton Plantation Near the Red River in Louisiana ) [Northup 1853] пишет о спасительной роли музыки в его жизни: «Если бы у меня не было моей любимой скрипки, не представляю, как бы я выдержал долгие годы рабства. <…> Она была моим компаньоном, другом моей души, громко торжествующим, когда мне было радостно, и утешающим меня ласковыми, мелодичными звуками, когда мне было грустно. Часто по ночам, когда сон бежал от меня и моя душа была встревожена и измучена размышлениями о моей судьбе, она пела мне утешающую песню. В святые субботние дни… она сопровождала меня в тихом, укромном местечке на берегу реки и разговаривала со мной сердечно и весело» (пер. И.М.Удлер).

Г.Бичер-Стоу искусно использует песни в своем романе, чтобы передать настроение невольников. В романе используется около 13 песен. Все они поются рабами, когда им особенно тяжело: при расставании матери и дочери, при уходе мужа из семьи, во время работы невольников на плантации. Книга гимнов и песен, так же как и Библия, важна для героев романа «Хижина дяди Тома». Недаром Сусанна говорит своей дочери Эмелине, что, если их разлучат, Эмелина должна взять Библию и песенник. Уходя из дома, Том поступает точно так же. Они знают: там, где им придется жить, будет нелегко, а пение скрасит их одиночество.

В романе насчитывается свыше 90 цитат и библейских аллюзий. В тридцати восьми из сорока пяти глав упоминается Библия. Например, в эпизоде смерти Евы (глава 27) насчитывается 8 аллюзий на Библию, в 12 главе герои романа защищают беглецов и высказываются против рабства, ссылаясь на Ветхий и Новый Завет. Из Библии писательница черпает мировидение, нравственные оценки, проблемы, образы, мотивы, ситуации, цитаты, в том числе эпиграфы к главам, аллюзии, лексику, особенности поэтики.

При создании образа дяди Тома Г.Бичер-Стоу использует библейские мотивы. Перед читателем предстает современный Иисус Христос, живущий в XIX в. Отождествление дяди Тома с Иисусом Христом происходит на протяжении всего романа. Кроме того, с дядей Томом связан мотив покровительства: как и сын Божий, дядя Том становится пристанищем для нищих духом, скорбящих. Еще один лейтмотив дяди Тома – лейтмотив жертвенности, готовность погибнуть за других на кресте. В обыденной жизни героя эта готовность реализуется через осознание своей ответственности за близких и совершенно незнакомых людей. «Хлоя, пусть лучше продадут меня, чем тебя и детей» [Beecher Stowe 2003: 128]. Для Г.Бичер-Стоу важны темы сострадания и неизбежности жертвования собой во имя других людей. Дядя Том готов принять на себя боль времени, принять все страдания человечества, как свои.

Создавая образ дяди Тома, Г.Бичер-Стоу опиралась на книгу английского писателя-пуританина XVII века Джона Беньяна «Путем паломника» [Беньян 2001]. Главный герой аллегорического романа, Христианин, проделывает путь от «дома до небес». Христианин – глубоко верующий человек. «И ты веришь, что все, что там написано, истинно?— Без сомнения, потому что эту книгу нам дал тот, Кто лгать не может. Мы будем жить в Царстве, которое будет существовать во веки веков, и получим жизнь вечную» [Беньян 2001: 76].

На протяжении всего пути Христианина искушают все возможные человеческие пороки, такие, как Глупость, Порок, Лень, Самонадеянность. Но вера в Господа Бога помогает Христианину преодолеть все трудности, «и, когда они положили руки на его плечо, он громоподобным голосом воскликнул: «Стану уповать на могущество Господа Бога!». Враги тотчас отступили от него и исчезли во мраке» [Беньян 2001: 109].

Именно это путешествие легло в основу истории дяди Тома: его продают на рабовладельческий Юг, над ним жестоко издевается плантатор Легри, но он не отступает от своей веры, непоколебим в своем решении, не поддается искушению. «Если я покорюсь, миссис, тогда я постепенно стану таким же жестоким, как они. Нет, нет, миссис! Я все потерял: жену, детей, дом, доброго хозяина, который освободил бы меня, если бы прожил еще неделю. <…> Я потерял, безвозвратно потерял все, что было мне дорого на этом свете. Нет, нет! <…> Нет, я этого не хочу! <…> Вы подумайте, вдруг я стану таким жестоким, как Сэмбо? Нет, мне именно это и страшно: стать таким, как они. <…> Я согласен умереть, даже если они продлят мои пытки, они не смогут помешать мне в конце концов умереть. Умереть! Ведь тут они будут бессильны» [Бичер-Стоу 2004: 476].

Сила воздействия романа связана с опорой на документальные источники, на художественно-документальные «невольничьи повествования», архетип будущей афро-американской литературы [Удлер 2000: 156–164], на афро-американскую фольклорную традицию. Впервые в литературе белых американцев широко использовались устные и письменные произведения черных американцев, что найдет свое продолжение в творчестве М. Твена и американской литературе XX–начала XXI вв. Благодаря универсальным библейским мотивам роман о рабстве на американском Юге обрел общечеловеческое звучание. Роман утверждал идеалы свободы, высокой нравственности, способность человека творить добро и противостоять злу.