Истоки культурной традиции русских старожилов Нижней Колымы

Автор: Строгова Екатерина Алексеевна

Журнал: Арктика и Север @arcticandnorth

Рубрика: Исторические науки

Статья в выпуске: 16, 2014 года.

Бесплатный доступ

В статье представлены предварительные результаты комплексного исследования направленного на выяснение происхождения локальной группы русских старожилов Нижнеколымского района Республики Саха Якутия). Анализ археологических, этнографических, фольклорных материалов, данных письменных источников показал, что культурные традиции этой группы тяготеют к районам Великого Устюга Архангельска.

Арктика, русские, традиционная культура, историческая этнография, компаративный анализ

Короткий адрес: https://sciup.org/14823007

IDR: 14823007

Текст научной статьи Истоки культурной традиции русских старожилов Нижней Колымы

Активизация экономического освоения Арктики, возрождение Северного морского пу--‐ ти вновь пробудили интерес исследователей к народам, населяющим арктическое побережье России. Особый интерес вызывает русское старожильческое население арктических регионов, история его формирования, связанная с арктическим мореплаванием, функционирование в новых условиях элементов русской культуры, степень взаимовлияния с культурами коренных народов. Одной из таких групп и являются русские старожилы с. Походск, расположенного в Нижнеколымском районе Республики Саха (Якутия) на 69° северной широты.

Жители Походска менее избалованы вниманием, чем их родственники русскоустьин--‐ цы, и если вторым посвящено более двухсот единиц литературы различных жанров от газет--‐ ных статей до серьезных научных трудов, то первым посвящены лишь небольшая брошюра краеведческих очерков А.Г. Чикачева «Походск» [1] и небольшие главы в его же книгах «Рус--‐ ские в Арктике» [2] и «Русское сердце Арктики» [3]. Походчане относятся к той же этногра--‐ фической группе, что и широко известные русскоустьинцы, но, в отличие от них, не имеют чёткого исторического предания о своём происхождении, тем важнее и интереснее выявить, куда уходят корнями традиции этой этнографической группы.

В 1989--‐1990 г. на Нижней Колыме работала археологическая экспедиция Якутского Гос--‐ университета под руководством А.Н. Алексеева, которая занималась раскопками Нижнеко--‐ лымского зимовья — первого русского поселения в этом районе [4]. В 2009--‐2011 гг. раскопки возобновил отряд археологической экспедиции НПО «Северная археология – 1» под руковод--‐ ствои Г.П. Визгалова [5, 6, 7]. Сборы этнографического материала проводились Е.А. Строговой в 2005, 2009, 2011 гг. Накопленные за несколько лет данные археологических, этнографиче--‐ ских, фольклорных и исторических исследований позволяют предпринять такую попытку.

Русские поселения в Якутии

Первые русские поселения в указанном районе появляются в начале 40--‐х годов XVII в. а к концу столетия весь север Якутии уже покрыт сетью острожков, «ясашных» и «промышлен--‐ ных» зимовий, большинство из которых перестало существовать к началу XVIII в. «Якутского уезда роспись дальним и ближним ясачным острожкам и зимовьям», составленная в 1675 го--‐ ду 1 показывает, что постоянного русского населения в них не было. Это не совсем соответ--‐ ствует действительности, так как некоторые промышленные люди оседали в крупных («ко--‐ ренных») зимовьях на десятки лет. В течение второй половины XVII – начала XVIII в. в низовьях Колымы из осевших здесь промышленников и служилых стала складываться группа населе--‐ ния, считавшаяся нижнеколымскими мещанами, но ведущая образ жизни рыбаков и охотни--‐ ков. В конце XVIII в. здесь сформировалось крестьянство, сложившееся из тех же мещан, пере--‐ писанных в крестьянство согласно законодательству того времени.

В XVII – начале XVIII в. основную роль в формировании и приросте русского населения в Якутии играли мигранты из России и Сибири. Особенностью северного района, по сравне--‐ нию с Центральной Якутией, является то, что во второй половине XVIII в. основная роль в формировании русского населения переходит к естественному приросту, что способствует высокой степени метизации малочисленного русского населения.

В XVII – начале XVIII в. основную роль в формировании и приросте русского населения в Якутии играли мигранты из России и Сибири. Особенностью северного района, по сравне--‐ нию с Центральной Якутией, является то, что во второй половине XVIII в.

Так к концу XVIII в. сформировалась основа исследуемой старожильческой группы, которая на протяжении последующих столетий сохраняла свою целостность, почти не по--‐ полняясь новоселами из--‐за крайней отдаленности. В 1989--‐90 гг. и в 2009--‐2011 гг. проводи--‐ лись археологические исследования Нижнеколымского зимовья, известного в литературе как Стадухинский острог, построенного в 1655 г. В двух строительных горизонтах относящих--‐ ся ко второй половине XVII – первой половине XVIII в. изучены остатки жилых и хозяйствен--‐

Рис. 1. План раскопок жилого дома. Нижнеколымское зимовье. 1989, 2010 гг.

ных построек, получена уникальная кол--‐ лекция предметов материальной культуры.

Жилая постройка представлена остатками трёхчастного дома, состоявшего из рубленных «в обло» избы и клети, со--‐ единённых сенями, набранными в заплот. Изба отапливалась глинобитной печью, а в клети, по--‐видимому, имелся камелёк. Сна--‐ ружи здание было утеплено толстой глиня--‐ ной завалинкой, с северной стороны огра--‐ ниченной бревном, а с восточной стороны, выходившей во двор, горизонтальным плетнём.

Кровля здания долгое время реконструировалась на основании имеющихся изображений

Нижнеколымского острога, построенного в 1769 г. как самцовая «по потокам и курицам». Эта теоретическая реконструкция получила свое подтверждение, когда в 2010 г. в ходе рас--‐ копок было обнаружен сохранившийся целиком поток.

К клети, вероятно, несколько позже был сделан рубленный «в обло» хозяйственный пристрой, имевший ограниченную невысоким плетнем завалинку. Вторая хозяйственная по--‐ стройка стояла отдельно и представляла собой засыпной домик из тонких бревен с глиняной завалинкой, ограниченной таким же тонким бревном. Четырехскатная кровля постройки во время пожара рухнула внутрь здания.

Рис. 2. Поток — одна из основных деталей безгвоздевой кровли. Нижнеколымское зимовье. 2011 г.

Анализ техники строительства и планировки жилища, обнаруженные архитектурные детали приводят на Русский Север, для которого трехчастная планировка построек и приме--‐ нение безгвоздевой кровли стали едва ли не символичными.

Этнографический материал показывает удивительную устойчивость строительных

приемов и сохранность тра--‐ диционной планировки жи--‐ лища. Все опрошенные на этот предмет информаторы, вспоминая дом своего дет--‐ ства, рассказывали о трёх--‐ частной постройке с харак--‐ терной внутренней плани--‐ ровкой (Рис.3).

Рис. 3. Традиционное жилище в колымчан по рис. М.П.Ольшанцевой, 1929. И — изба. С — сени. К — клеть.

Сохранившиеся в колымской тундре заимки, построенные в XIX – XX вв., демонстри--‐ руют ту же технику строительства, что и обнаруженные в раскопах постройки, правда, уже с некоторой степенью деградации. У поздних построек углы срубов не оформлены, под запло--‐ ты зачастую не вырубается паз в бревне, а набиваются две жердины, где--‐то в начале XIX в. окончательно исчезают высокие кровли, заменяясь плоскими земляными (Рис.4).

Рис. 4. Зимовье в Халерчинской тундре. Нижнеколымский район Республики Саха (Якутия), 2010

Но двух — «изба--‐сени», а то и трёхчастная «изба – сени – клеть» планировка жилища остаётся незыблемой. Это касается и промысловых избушек, строившихся у мест рыбной ловли или в охотничьих угодьях. Их конструкция и планировка нашла полные аналогии с из--‐ бушками промышленников--‐поморов, обнаруженными на Шпицбергене [8, с.411, рис. 2,3].

Рис. 5. Повойник. Нижнеколымское зимовье. 2011 г.

Более точную локализацию культур--‐ ной традиции дает поиск аналогов предме--‐ тов материальной культуры. В 2011 г. в ходе раскопок Нижнеколымского зимовья в слое, датируемом концом XVII в. был найден хо--‐ рошо сохранившийся повойник [7]. Констру--‐ кция этого предмета интересна тем, что с изнаночной стороны вдоль очелья головно--‐ го убора пришит валик из плотно скрученной красной материи, обшитый поверх основной тканью изделия. Интересно, что и в настоящее время повойник считается неотъемлемой деталью традиционного костюма колымчанки, но в «чепчике», как его сейчас называют, валик отсутствует. Это также показывает деградацию традиции, так как на Русском Севере повойник к XIX в. развился в самостоятельный головной убор сродни кокошнику. Подобный найденному повойник с валиком обнаружился в книге Д.К Зеленина. Анализируя традиционные женские головные уборы, автор указывает на та--‐ кой повойник как на локальную традицию Великоустюжского уезда Вологодской губернии [9]. Другой и снова женский предмет демонстрирует иную локальную традицию.

В материалах Нижнеколымского зимовья имеются две пары серег--‐голубцов, изготов--‐ ленных из бронзы со вставками из ювелирного стекла. Такие серьги--‐голубцы происходят из Великого Новгорода и к началу XVII в. были чрезвычайно популярны на всем Русском Севе--‐ ре. На рисунке 6 представлены серьги--‐голубцы из Нижнеколымского зимовья (справа) и из фондов Архангельского музея изобразительных искусств, изготовленные из латуни ( 1).

Рис. 6. Cерьги

Повойник и серьги были выбраны для анализа как наиболее выразительные предме--‐ ты. Остальные на--‐ходки имеют либо общерусский, либо общесеверорусский характер и бо--‐ лее тщательной локализации не поддаются. Проанализированные археологические и этно--‐ графические материалы ведут на Русский Север в области Великого Устюга и Архангельска.

Интересные результаты дали и исследования фольклора. Среди богатого фольклор--‐ ного наследия русских старожилов арктических районов Якутии наиболее разработана ис--‐ следователями историческая песня об отравлении Скопина--‐Шуйского. Достаточное количе--‐ ство вариантов песен о Скопине--‐Шуйском позволяет проводить исторические изыскания, выявлять наиболее древние, искать параллели с другими жанрами.

В низовьях Колымы эта песня записывалась неоднократно. Небольшое по объёму произведение — всего 26 стихов, с припевом «Виноградье краснозеленое» после каждой строки, было записано Меликовым в 1893 г. [10, с.53]. Имеются и более поздние записи этой песни на Колыме, представленные в сборнике «Русская эпическая поэзия Сибири Дальнего

Востока» — [11, №330--‐334], в сборнике статей «Современный русский фольклор Сибири.

Новосибирск» [12, №177--‐205].

Известный исследователь фольклора Ю.И. Смирнов вообще очень подробно описы--‐ вает эту песню, её ритуальный характер, место возможного прежнего бытования вариантам

[11, с. 433]. Как отмечает Ю.И. Смирнов, песня «пелась как «домашнее» виноградье (в отли--‐ чие от «надворного», которое пелось на улице возле дома)». Далее он пишет, что сам текст

«демонстрирует устойчивую сохранность» [там же]. В тексте песни, записанном Е.П. Попо--‐ вым в 1905 г., Ю.И. Смирнов отмечает другую двойственность характера песни: историческая и величальная [11, с. 434]. Т.С. Шенталинская, рассматривая эпические произведения Ниж--‐ ней Колымы и Индигирки, ссылается на традиционный характер музыкального исполнения данных произведений, «факт поглощения эпической песни сферой ритуального акта» [13, с.48 --‐ 53].

На европейской территории России исполнение эпических произведений в качестве обрядовых или величальных «факт локально специфический, зафиксированный только в бывшем Великоустюжском уезде (ныне Вологодская обл.; (песня о Скопине, «Сокол--‐ корабль») и на Вятке («Сокол--‐корабль)» [13 ,с.53].

Для изучения миграционных процессов русских на территории Якутии в начальный период ее освоения была составлена база данных, в которую включены сведения о людях, находившихся на ее территории в 40--‐е – 60--‐е годы XVII в. Данные были почерпнуты из тамо--‐ женных росписей и выписей, которые содержат сведения не только сведения об имуществе мигрантов и уплаченных ими налогах, но и о местах выхода этих людей и, зачастую, о марш--‐ руте передвижения по территории края 2.

Выборка из базы данных позволила выявить, среди прочих, тех служилых, промыш--‐ ленных и торговых людей, которые находились в середине XVII в. на Нижней Колыме. Ана--‐ лиз мигрантов по местам выхода дал следующий результат.

Таблица 1

Распределение по местам выхода русских жителей низовий Колымы в 40--‐е гг. XVII в .

Место выхода

%

Место выхода

%

устюжане

22

вятчане

5

важенины

12

южане

5

вычегжане

10

холмогорцы

4

лалетины

7

нижегородцы

3

пинежане

6

сысолятины

3

вологжане

5

другие

13

В категорию «другие» попали пятеро якутских служилых людей и один якутский про--‐ мышленный, выходцы с р. Кокшеньги, р. Мезени, сургутец, олончане, усть--‐цылемцы, карел, тоболяк, кайгородцы, пустозерец, владимирцы и калужанин. Результаты картографирования мест выхода показаны на рис. 7. Видно, что отметки группируются в две сравнительно ком--‐ пактные группы, первая в районе Великого Устюга, вторая в районе Архангельска.

□iiiiijiiiilniiias

Рис. 7. Места выхода мигрантов, проживавших в низовьях Колымы в 40--‐е годы XVII века. Объекты, обозначен--‐ ные на карте: 1 --‐ Устюг Великий. 2 — река Юг. 3 — река Вычегда. 4 — Лальск. 5 — Вологда. 6 — Архангельск. 7 — река Пинега. 8 — Вятка. 9 — Холмогоры. 10 — Сысола. 11--‐ Кайгород. 12 — Усть--‐Цильма. 13 — Кокшеньга. 14 — Мезень. 15 — Нижний Новгород. 16 — Владимир. 17 — Калуга. 18 — Олонец. 19 --‐ Пустозерск. 20 — То--‐ больск. 21 — Сургут.

Таким образом, данные археологических, этнографических, фольклорных исследова--‐ ний и письменных источников неожиданно единодушно отсылают исследователя на Русский Север в районы Архангельска и Великого Устюга.

Проблемы адаптации культурных общностей к новым условиям существования вызы--‐ вают большой интерес у исследователей. Но как можно оценить направленность адаптатив--‐ ных процессов и глубину произошедших изменений, не зная исходной культурной тради--‐ ции? Поэтому дальнейшие углублённые исследования как отдельных элементов, так и куль--‐ турной традиции в целом поможет перевести вопрос об этнокультурной адаптации русских на севере Якутии из области отвлеченных разговоров в область конкретных фактов.

Список литературы Истоки культурной традиции русских старожилов Нижней Колымы

  • Чикачёв А.Г. Походск. Старинное русское село на Колыме. Иркутск: Папирус, 1993. 64 с.
  • Чикачёв А.Г. Русские в Арктике. Новосибирск: Наука, 2007. 303 с.
  • Чикачёв А.Г. Русское сердце Арктики. Якутск: Лит. Фонд, 2010. 496 с.
  • Алексеев А.Н. Первые русские поселения на Северо-востоке Азии. Новосибирск: Наука, 1996. 152 с.
  • Визгалов Г.П. Археологические исследования Стадухинского поселения (Нижнеколымского острога) в Нижнеколымском районе Республики Саха (Якутия) в 2009 году. Нефтеюганск: 2010. Рукопись. 133 с.
  • Визгалов Г.П. Археологические исследования Стадухинского поселения (Нижнеколымского острога) в Нижнеколымском районе Республики Саха (Якутия) в 2010 году. Нефтеюганск: 2011. Рукопись. 352 с.
  • Визгалов Г.П. Археологические исследования Стадухинского поселения (Нижнеколымского острога) в Нижнеколымском районе Республики Саха (Якутия) в 2011 году. Нефтеюганск: 2012. Рукопись. 360 с.
  • Хохоровский Я. Православные нательные кресты из поморских захоронений Южного Шпицбергена//Культура русских в археологических исследованиях: междисциплинарные методы и технологии. Сб. науч. статей. Омск. Изд-во Омский институт (филиал) РГТУ, 2011.
  • Зеленин Д.К. Женские головные уборы восточных (русских) славян. Прага, Slavia, год. V, вып. 2 (1926), вып. 3 (1927).
  • Чарина О.И. Песни, собранные Д.И. Меликовым//Якутский архив, 2011, № 1. с. 52-55.
  • Русская эпическая поэзия Сибири и Дальнего Востока. -Новосибирск: Наука, 1991. -499 с.
  • Кузьмина Л.П., Миронова Э.А. Современный русский фольклор на Крайнем Севере//Современный русский фольклор Сибири. Новосибирск, 1979. С. 177-205.
  • Шенталинская Т.С. Напевы русских эпических песен Сибири и Дальнего Востока//Русская эпическая поэзия Сибири и Дальнего Востока. Новосибирск: Наука, 1991.
Еще
Статья научная