Истоки культурной традиции русских старожилов Нижней Колымы

Активизация экономического освоения Арктики, возрождение Северного морского пу--‐ ти вновь пробудили интерес исследователей к народам, населяющим арктическое побережье России. Особый интерес вызывает русское старожильческое население арктических регионов, история его формирования, связанная с арктическим мореплаванием, функционирование в новых условиях элементов русской культуры, степень взаимовлияния с культурами коренных народов. Одной из таких групп и являются русские старожилы с. Походск, расположенного в Нижнеколымском районе Республики Саха (Якутия) на 69° северной широты.

Жители Походска менее избалованы вниманием, чем их родственники русскоустьин--‐ цы, и если вторым посвящено более двухсот единиц литературы различных жанров от газет--‐ ных статей до серьезных научных трудов, то первым посвящены лишь небольшая брошюра краеведческих очерков А.Г. Чикачева «Походск» [1] и небольшие главы в его же книгах «Рус--‐ ские в Арктике» [2] и «Русское сердце Арктики» [3]. Походчане относятся к той же этногра--‐ фической группе, что и широко известные русскоустьинцы, но, в отличие от них, не имеют чёткого исторического предания о своём происхождении, тем важнее и интереснее выявить, куда уходят корнями традиции этой этнографической группы.

В 1989--‐1990 г. на Нижней Колыме работала археологическая экспедиция Якутского Гос--‐ университета под руководством А.Н. Алексеева, которая занималась раскопками Нижнеко--‐ лымского зимовья — первого русского поселения в этом районе [4]. В 2009--‐2011 гг. раскопки возобновил отряд археологической экспедиции НПО «Северная археология – 1» под руковод--‐ ствои Г.П. Визгалова [5, 6, 7]. Сборы этнографического материала проводились Е.А. Строговой в 2005, 2009, 2011 гг. Накопленные за несколько лет данные археологических, этнографиче--‐ ских, фольклорных и исторических исследований позволяют предпринять такую попытку.

Русские поселения в Якутии

Первые русские поселения в указанном районе появляются в начале 40--‐х годов XVII в. а к концу столетия весь север Якутии уже покрыт сетью острожков, «ясашных» и «промышлен--‐ ных» зимовий, большинство из которых перестало существовать к началу XVIII в. «Якутского уезда роспись дальним и ближним ясачным острожкам и зимовьям», составленная в 1675 го--‐ ду 1 показывает, что постоянного русского населения в них не было. Это не совсем соответ--‐ ствует действительности, так как некоторые промышленные люди оседали в крупных («ко--‐ ренных») зимовьях на десятки лет. В течение второй половины XVII – начала XVIII в. в низовьях Колымы из осевших здесь промышленников и служилых стала складываться группа населе--‐ ния, считавшаяся нижнеколымскими мещанами, но ведущая образ жизни рыбаков и охотни--‐ ков. В конце XVIII в. здесь сформировалось крестьянство, сложившееся из тех же мещан, пере--‐ писанных в крестьянство согласно законодательству того времени.

В XVII – начале XVIII в. основную роль в формировании и приросте русского населения в Якутии играли мигранты из России и Сибири. Особенностью северного района, по сравне--‐ нию с Центральной Якутией, является то, что во второй половине XVIII в. основная роль в формировании русского населения переходит к естественному приросту, что способствует высокой степени метизации малочисленного русского населения.

В XVII – начале XVIII в. основную роль в формировании и приросте русского населения в Якутии играли мигранты из России и Сибири. Особенностью северного района, по сравне--‐ нию с Центральной Якутией, является то, что во второй половине XVIII в.

Так к концу XVIII в. сформировалась основа исследуемой старожильческой группы, которая на протяжении последующих столетий сохраняла свою целостность, почти не по--‐ полняясь новоселами из--‐за крайней отдаленности. В 1989--‐90 гг. и в 2009--‐2011 гг. проводи--‐ лись археологические исследования Нижнеколымского зимовья, известного в литературе как Стадухинский острог, построенного в 1655 г. В двух строительных горизонтах относящих--‐ ся ко второй половине XVII – первой половине XVIII в. изучены остатки жилых и хозяйствен--‐

Рис. 1. План раскопок жилого дома. Нижнеколымское зимовье. 1989, 2010 гг.

ных построек, получена уникальная кол--‐ лекция предметов материальной культуры.

Жилая постройка представлена остатками трёхчастного дома, состоявшего из рубленных «в обло» избы и клети, со--‐ единённых сенями, набранными в заплот. Изба отапливалась глинобитной печью, а в клети, по--‐видимому, имелся камелёк. Сна--‐ ружи здание было утеплено толстой глиня--‐ ной завалинкой, с северной стороны огра--‐ ниченной бревном, а с восточной стороны, выходившей во двор, горизонтальным плетнём.

Кровля здания долгое время реконструировалась на основании имеющихся изображений

Нижнеколымского острога, построенного в 1769 г. как самцовая «по потокам и курицам». Эта теоретическая реконструкция получила свое подтверждение, когда в 2010 г. в ходе рас--‐ копок было обнаружен сохранившийся целиком поток.

К клети, вероятно, несколько позже был сделан рубленный «в обло» хозяйственный пристрой, имевший ограниченную невысоким плетнем завалинку. Вторая хозяйственная по--‐ стройка стояла отдельно и представляла собой засыпной домик из тонких бревен с глиняной завалинкой, ограниченной таким же тонким бревном. Четырехскатная кровля постройки во время пожара рухнула внутрь здания.

Рис. 2. Поток — одна из основных деталей безгвоздевой кровли. Нижнеколымское зимовье. 2011 г.

Анализ техники строительства и планировки жилища, обнаруженные архитектурные детали приводят на Русский Север, для которого трехчастная планировка построек и приме--‐ нение безгвоздевой кровли стали едва ли не символичными.

Этнографический материал показывает удивительную устойчивость строительных

приемов и сохранность тра--‐ диционной планировки жи--‐ лища. Все опрошенные на этот предмет информаторы, вспоминая дом своего дет--‐ ства, рассказывали о трёх--‐ частной постройке с харак--‐ терной внутренней плани--‐ ровкой (Рис.3).

Рис. 3. Традиционное жилище в колымчан по рис. М.П.Ольшанцевой, 1929. И — изба. С — сени. К — клеть.

Сохранившиеся в колымской тундре заимки, построенные в XIX – XX вв., демонстри--‐ руют ту же технику строительства, что и обнаруженные в раскопах постройки, правда, уже с некоторой степенью деградации. У поздних построек углы срубов не оформлены, под запло--‐ ты зачастую не вырубается паз в бревне, а набиваются две жердины, где--‐то в начале XIX в. окончательно исчезают высокие кровли, заменяясь плоскими земляными (Рис.4).

Рис. 4. Зимовье в Халерчинской тундре. Нижнеколымский район Республики Саха (Якутия), 2010

Но двух — «изба--‐сени», а то и трёхчастная «изба – сени – клеть» планировка жилища остаётся незыблемой. Это касается и промысловых избушек, строившихся у мест рыбной ловли или в охотничьих угодьях. Их конструкция и планировка нашла полные аналогии с из--‐ бушками промышленников--‐поморов, обнаруженными на Шпицбергене [8, с.411, рис. 2,3].

Рис. 5. Повойник. Нижнеколымское зимовье. 2011 г.

Более точную локализацию культур--‐ ной традиции дает поиск аналогов предме--‐ тов материальной культуры. В 2011 г. в ходе раскопок Нижнеколымского зимовья в слое, датируемом концом XVII в. был найден хо--‐ рошо сохранившийся повойник [7]. Констру--‐ кция этого предмета интересна тем, что с изнаночной стороны вдоль очелья головно--‐ го убора пришит валик из плотно скрученной красной материи, обшитый поверх основной тканью изделия. Интересно, что и в настоящее время повойник считается неотъемлемой деталью традиционного костюма колымчанки, но в «чепчике», как его сейчас называют, валик отсутствует. Это также показывает деградацию традиции, так как на Русском Севере повойник к XIX в. развился в самостоятельный головной убор сродни кокошнику. Подобный найденному повойник с валиком обнаружился в книге Д.К Зеленина. Анализируя традиционные женские головные уборы, автор указывает на та--‐ кой повойник как на локальную традицию Великоустюжского уезда Вологодской губернии [9]. Другой и снова женский предмет демонстрирует иную локальную традицию.

В материалах Нижнеколымского зимовья имеются две пары серег--‐голубцов, изготов--‐ ленных из бронзы со вставками из ювелирного стекла. Такие серьги--‐голубцы происходят из Великого Новгорода и к началу XVII в. были чрезвычайно популярны на всем Русском Севе--‐ ре. На рисунке 6 представлены серьги--‐голубцы из Нижнеколымского зимовья (справа) и из фондов Архангельского музея изобразительных искусств, изготовленные из латуни ( 1).

Рис. 6. Cерьги

Повойник и серьги были выбраны для анализа как наиболее выразительные предме--‐ ты. Остальные на--‐ходки имеют либо общерусский, либо общесеверорусский характер и бо--‐ лее тщательной локализации не поддаются. Проанализированные археологические и этно--‐ графические материалы ведут на Русский Север в области Великого Устюга и Архангельска.

Интересные результаты дали и исследования фольклора. Среди богатого фольклор--‐ ного наследия русских старожилов арктических районов Якутии наиболее разработана ис--‐ следователями историческая песня об отравлении Скопина--‐Шуйского. Достаточное количе--‐ ство вариантов песен о Скопине--‐Шуйском позволяет проводить исторические изыскания, выявлять наиболее древние, искать параллели с другими жанрами.

В низовьях Колымы эта песня записывалась неоднократно. Небольшое по объёму произведение — всего 26 стихов, с припевом «Виноградье краснозеленое» после каждой строки, было записано Меликовым в 1893 г. [10, с.53]. Имеются и более поздние записи этой песни на Колыме, представленные в сборнике «Русская эпическая поэзия Сибири Дальнего

Востока» — [11, №330--‐334], в сборнике статей «Современный русский фольклор Сибири.

Новосибирск» [12, №177--‐205].

Известный исследователь фольклора Ю.И. Смирнов вообще очень подробно описы--‐ вает эту песню, её ритуальный характер, место возможного прежнего бытования вариантам

[11, с. 433]. Как отмечает Ю.И. Смирнов, песня «пелась как «домашнее» виноградье (в отли--‐ чие от «надворного», которое пелось на улице возле дома)». Далее он пишет, что сам текст

«демонстрирует устойчивую сохранность» [там же]. В тексте песни, записанном Е.П. Попо--‐ вым в 1905 г., Ю.И. Смирнов отмечает другую двойственность характера песни: историческая и величальная [11, с. 434]. Т.С. Шенталинская, рассматривая эпические произведения Ниж--‐ ней Колымы и Индигирки, ссылается на традиционный характер музыкального исполнения данных произведений, «факт поглощения эпической песни сферой ритуального акта» [13, с.48 --‐ 53].

На европейской территории России исполнение эпических произведений в качестве обрядовых или величальных «факт локально специфический, зафиксированный только в бывшем Великоустюжском уезде (ныне Вологодская обл.; (песня о Скопине, «Сокол--‐ корабль») и на Вятке («Сокол--‐корабль)» [13 ,с.53].

Для изучения миграционных процессов русских на территории Якутии в начальный период ее освоения была составлена база данных, в которую включены сведения о людях, находившихся на ее территории в 40--‐е – 60--‐е годы XVII в. Данные были почерпнуты из тамо--‐ женных росписей и выписей, которые содержат сведения не только сведения об имуществе мигрантов и уплаченных ими налогах, но и о местах выхода этих людей и, зачастую, о марш--‐ руте передвижения по территории края 2.

Выборка из базы данных позволила выявить, среди прочих, тех служилых, промыш--‐ ленных и торговых людей, которые находились в середине XVII в. на Нижней Колыме. Ана--‐ лиз мигрантов по местам выхода дал следующий результат.

Таблица 1

Распределение по местам выхода русских жителей низовий Колымы в 40--‐е гг. XVII в .

Место выхода	%	Место выхода	%
устюжане	22	вятчане	5
важенины	12	южане	5
вычегжане	10	холмогорцы	4
лалетины	7	нижегородцы	3
пинежане	6	сысолятины	3
вологжане	5	другие	13

В категорию «другие» попали пятеро якутских служилых людей и один якутский про--‐ мышленный, выходцы с р. Кокшеньги, р. Мезени, сургутец, олончане, усть--‐цылемцы, карел, тоболяк, кайгородцы, пустозерец, владимирцы и калужанин. Результаты картографирования мест выхода показаны на рис. 7. Видно, что отметки группируются в две сравнительно ком--‐ пактные группы, первая в районе Великого Устюга, вторая в районе Архангельска.

□iiiiijiiiilniiias

Рис. 7. Места выхода мигрантов, проживавших в низовьях Колымы в 40--‐е годы XVII века. Объекты, обозначен--‐ ные на карте: 1 --‐ Устюг Великий. 2 — река Юг. 3 — река Вычегда. 4 — Лальск. 5 — Вологда. 6 — Архангельск. 7 — река Пинега. 8 — Вятка. 9 — Холмогоры. 10 — Сысола. 11--‐ Кайгород. 12 — Усть--‐Цильма. 13 — Кокшеньга. 14 — Мезень. 15 — Нижний Новгород. 16 — Владимир. 17 — Калуга. 18 — Олонец. 19 --‐ Пустозерск. 20 — То--‐ больск. 21 — Сургут.

Таким образом, данные археологических, этнографических, фольклорных исследова--‐ ний и письменных источников неожиданно единодушно отсылают исследователя на Русский Север в районы Архангельска и Великого Устюга.

Проблемы адаптации культурных общностей к новым условиям существования вызы--‐ вают большой интерес у исследователей. Но как можно оценить направленность адаптатив--‐ ных процессов и глубину произошедших изменений, не зная исходной культурной тради--‐ ции? Поэтому дальнейшие углублённые исследования как отдельных элементов, так и куль--‐ турной традиции в целом поможет перевести вопрос об этнокультурной адаптации русских на севере Якутии из области отвлеченных разговоров в область конкретных фактов.