История первых переводов романов Ф.М. Достоевского на шведский язык

В современной филологии весьма актуальны вопросы межкультурного взаимодействия литератур разных стран. Проблема взаимосвязи литератур России и стран Скандинавии описана в ставших уже классическими трудах Д. М. Ша-рыпкина («Русская литература в скандинавских странах» и «Скандинавская литература в России»). В настоящее время появилась целая плеяда литературоведов, продолжающих изучать данный вопрос. Например, современный ученый Нильс Хокансон посвятил обширную работу русской литературе в Швеции, уделив особое внимание творчеству Н. В. Гоголя (монография «Окно на Восток»). О рецепции творчества Маяковского писала О. Г. Абрамова [1], о творчестве Платонова – И. В. Романовская [6].

Российских фундаментальных исследований, посвященных рецепции творчества Достоевского в Северной Европе, и в частности в Швеции, не так много. В России этим вопросом занимались А. Н. Иванов, О. С. Сухих. Сведения о наследии писателя в Финляндии содержатся в книге Е. Г. Сойни «Солоневичи и Север» [7].

Шведские исследователи, напротив, весьма заинтересованы в изучении творчества и личности Достоевского, а также влияния, оказанного им и его произведениями на культуру Швеции. Первые работы, посвященные творчеству Достоевского, не отличались подробностью и обстоятельностью. Лиценциат теологии, секретарь литературного общества имени Э. Г. Гейера Хенрик Флемберг в своем еще не опубликованном обзоре «Достоевский в Швеции – рецепция творчества – I. До 1900 г.» (Flemberg H. «Dostojevskij i Sverige – författarens mottagande på svenska – I. Före år

1900») упоминает несколько статей, посвященных заявленной теме. В частности, он рассматривает работу Ингемара Визелиуса «Достоевский в Швеции», отмечая, что она основана на недостаточном количестве источников, социологическое исследование шведской прессы периода 1876–1892 годов на предмет упоминаний о Достоевском Карла Эрика Росенгрена, статьи Хольгера Алениуса и Бертиля Нолина. Проблемой рецепции творчества Достоевского занимался и Ханс Левандер. О русской литературе и Достоевском, в частности, писали Нильс Оке Нильссон, Свен-Олов Стальфельт, Магнус Юнгрен. Личность Достоевского изучали Свен Линнер (Sven Linner «Dostojevskij. Helgonbild och livsmystik», 1982), Уве Викстрём (Owe Vikström «Den kluvnes väg mot helhet i Dostojevskijs Brot och straff», 1982), Карл Эрик Лагерлёф (Karl Erik Lagerlof «Dosto-jevskij. Liv och dikt», 1978), Пер Арне Бодин(Per Arne Bodin статья «Dödsdomen mot Dostojevskij och det fria ordet» из книги «Kyssen i Ryssland», 2002), Ян Эриксон (Jan Eriksson «Någon besökte min själ. Dostojevskijs andliga resa», 2004), Гейр Хьетсо (Норвегия, Geir Kjetsaa «Fjodor Dostojev-skij. Ett diktarliv», 1987) и другие.

История взаимоотношений России и Швеции знает периоды отчуждения и времена сотрудничества. В целом соседство наших стран изначально служило благоприятным для культурного обмена фактором. Д. М. Шарыпкин отмечает, что в процессе «беспрерывных соприкосновений и взаимовлияний… интерес писателей Севера к русской литературе закономерен. Книги русских писателей, рассказывающие о становлении новых людей и по-своему решавшие коренные проблемы бытия, расширили представления скандинавов о России и русской культуре» [8;

• 6] . Однако во времена конфликтов и войн этот интерес, несомненно, угасал, сменяясь взаимной неприязнью. Культурные связи России и Швеции во многом предопределялись их политическими отношениями. XVIII век стал эпохой сближения наших государств. Именно в этот период, как отмечают исследователи, зафиксированы первые знакомства шведского читателя с русской литературой [3].

Однако период оттепели в русско-шведских отношениях продлился недолго. По итогам войны 1808–1809 годов Финляндия вошла в состав России, вследствие чего градус недоверия и неприязни со шведской стороны усилился и на пути русской литературы к сердцам читателей возникли новые препятствия, которые необходимо было преодолеть. Для этого, по словам Свена-Олова Стальфельта, необходимо было сначала достичь «всеобщей политической стабильности» [11; 3]. Как отмечает исследователь, в первой половине 1840-х годов в политическом плане еще допускалось относительное эмоционально сдержанное отношение к нашей стране. Затем общественные настроения стали меняться, шведы жаждали реванша за поражение в войне 1808–1809 годов, к тому же антироссийские настроения в Европе перед Крымской войной (1853–1856 годы) были достаточно сильны. Эти настроения подавляли мысли о новых переводах с русского языка, если они вообще существовали в сознании шведов [11; 14]. Незадолго до окончания Крымской войны, в 1855 году, между Швецией, Францией и Британией был заключен «Ноябрьский договор» [5], ознаменовавший окончательное утверждение ан-тироссийского курса внешней политики Швеции.

Впоследствии, когда позиции сторон, подписавших договор, несколько изменились и стали не так однозначны, король Швеции Оскар II предпринял попытку сближения с соседним государством. Благодаря новому политическому курсу появились возможности для более тесных контактов во всех сферах жизни, в том числе и в культуре [11; 5–14]. Лишь к концу 1860-х годов жители Скандинавии, и Швеции в частности, стали активно познавать жизнь загадочной страны, расположенной по соседству.

Интерес к России и ее культуре развивался волнообразно. Нильс Хокансон выделил два золотых периода русской литературы в Швеции. Первый начался в 1880-х годах, когда произведения Достоевского и Толстого стали активно переводить. Интерес этот, по словам автора, можно обозначить как «когнитивный»: в первую очередь произведения рассматривались как рассказы о жизни в экзотической стране на Востоке [10; 77]1.

Существует своя специфика восприятия русской литературы в Швеции. К примеру, произве- дения Тургенева стали известны здесь несколько позже, чем в остальной Скандинавии, лишь в 1876 году. С.-О. Стальфельт объясняет это отсутствием качественных переводов, подобных тем, что выполнил для датчан Вильгельм Мёллер [11; 14]. Это обстоятельство не помешало русскому классику к 1886 году стать наиболее широко обсуждаемым писателем в Швеции [3]. Однако в таком особом восприятии русской культуры можно найти и положительные стороны. Благодаря посредничеству Финляндии шведский читатель лучше, чем датский или норвежский, был информирован о тех явлениях русской литературы, которые казались второстепенными в соседних странах. Для многих шведов конца XIX века понятие «русская литература» включало представления не только о творчестве писателей «русского триумвирата» – Тургенева, Толстого и Достоевского, хотя они и были наиболее почитаемы, но и о произведениях Пушкина, Лермонтова, Гоголя, Гончарова, Чернышевского и др. [8; 106]. Таким образом, история популярности русской литературы в Швеции имеет свои предпосылки и свои особенности, в чем-то затруднившие, а чем-то облегчившие путь писателей к сердцам шведских читателей и критиков.

Достоевского за рубежом начали активно переводить в 1880-е годы, пионерами в этом стали Франция, Германия и Великобритания, где первые издания романов появились в 1884 году [2]. Во второй половине 1880-х годов выходят в свет статьи, а также монументальный труд Мельхиора де Вогюэ «Le roman russe» («Русский роман», 1886), очерки Чарльза Тернера «Modern Novelists of Russia» (1890) и другие работы. Страны Северной Европы не могли остаться в стороне от общей тенденции. С появлением в Швеции реалистического направления романы Достоевского органично влились в поток переводной литературы.

Первое издание Достоевского на шведском языке вышло в Финляндии в 1881 году (роман «Униженные и оскорбленные», Хельсинки, перевод Ольги Аспелин). Переводы на финский стали появляться несколько позже, когда подъем национального самосознания финнов ликвидировал шведскую культурную монополию в стране: в 1887 году была напечатана повесть «Кроткая», в 1888-м – «Записки из Мертвого дома», «Преступление и наказание» (переводчик – Марти Вуори) [4; 12]. Так же, как и в других странах, в Финляндии Достоевский быстро обрел популярность, и с конца 80-х годов XIX века до Второй мировой войны были переведены основные его произведения, а в мирное время началась новая волна увлечения творчеством писателя [4; 11].

Таким образом, внимание шведских читателей и критиков к произведениям Достоевского не было исключительным для своего времени явлением, а стало продолжением зарубежной волны интереса к русской литературе. По утверждению С.-О. Стальфельта, роман «Раскольников» («Преступление и наказание») был переведен и опубликован в Швеции в тот момент, когда русская литература через работы Тургенева утвердилась там, причем утвердилась прочно [11; 66].

Первое беглое упоминание о Достоевском встречается в 1873 году. Х. Флемберг пишет о серии статей без указания автора в газете «Nya Dagliga Allehanda», где в номере от 4 сентября 1873 года среди прочих русских писателей назван и Достоевский как один из представителей реалистического направления.

Первым вышедшим в Швеции произведением знаменитого русского писателя стал роман «Преступление и наказание». Интересно, что перевод одновременно осуществляли два независимых издательства: издательство «Альберт Бонниер» в Стокгольме и издательство Универсальной библиотеки г. Уппсала. Работу закончили в 1883 и 1884 годах соответственно [11; 22–23]. До этого момента произведение Достоевского было известно лишь на других европейских языках, поэтому можно предположить, что заголовок романа – «Раскольников» – появился вслед за немецким переводом В. Хенкель (1882).

Другой вариант перевода этого же произведения, выполненный Даниэлем Стефаном Хек-тором (1883 год), публиковался несколько раз, вплоть до 1944 года [9; 13–14]. Как правило, основой для переводческой работы служили немецкие, иногда французские издания, исключение составляли книги, выходившие в свет в Хельсинки. Финские переводчики опирались на оригинальное произведение, однако результаты их трудов не становились известны шведской публике.

Таким образом, сразу два крупных шведских издательства обратили внимание на не очень из- вестного в стране писателя и опубликовали его работу. Однако следует отметить, что знакомство читающей публики с Достоевским состоялось еще до выхода в свет перевода романа [11; 24]. Это было не просто упоминание о писателе вскользь, а подробный рассказ о личности и творчестве Достоевского. С.-О. Стальфельт приводит данные об очерке Г. Брандеса, вышедшем за полгода до издания готовой книги и опубликованном в «Göteborgshandels- och sjöfartstidning». В итоге статья превратилась в рецензию на «Преступление и наказание». Она была основана на переводе, опубликованном в Германии [11; 25]. Положительный отзыв об авторе и его произведении, благодаря авторитету и известности датского критика, во многом определил дальнейшую судьбу русского классика в Швеции. По стопам Брандеса пошли многие шведские литературоведы: Густав аф Гейерстам, Альфред Йенсен и другие. Постепенно анализ произведений Достоевского становился все более глубоким, критики обратили свое внимание не только на сведения о традициях и укладе жизни в России, но и отмечали мастерство психологического анализа писателя.

Таким образом, русская литература прошла нелегкий путь к сердцам шведских читателей. Политические взаимоотношения двух стран наложили свой отпечаток на культурные связи России и Швеции. При этом произведения русских писателей смогли завоевать признание в читающих кругах государств Северной Европы. Постепенно известность стал приобретать и Достоевский. На волне интереса к экзотической русской литературе его романы обретали все большую популярность среди критиков, читателей и постепенно заняли важное место в культуре Скандинавии в целом и Швеции в частности.