Историография средневизантийского периода: традиция, инновация и рецепция

В центре внимания статьи находится византийская (греческая) историография временного периода, который условно можно обозначить с 800 по 1000 г., то есть от Георгия Синкелла и Феофана Исповедника (последний умер приблизительно в 818 г.) до Льва Диакона, который с большой долей вероятности начал свою писательскую деятельность в 90-е гг. X в.1 Целью данного исследования является рассмотрение того, как авторы обращались с традицией при создании своих литературных произведений, а именно продолжали далее следовать писательским нормам, складывавшимся веками, или избирали путь новаторства и писали в обновленном ключе. Дополнительная цель состоит в исследовании рецепции и того, как понимались и использовались тексты средневековых византийских историков их последователями в более поздний период времени.

Историография средневизантийского периода имеет большое значение для ученых многих направлений и достаточно хорошо изучена, по крайнем мере, среди историков. При этом особую важность она представляет для исследования истории ранней Руси и славянских народов. Некоторые тексты упоминают о христианизации Руси, а также описывают посещения, в том числе самые первые, русов Византии, а византийцев – русских и славянских земель. Вместе с тем ряд греческих текстов, являющихся образцами для подражания, обнаруживает исключительную значимость для развития славянской литературы.

Предварительно необходимо дать обзор главных текстов исследуемого периода 2:

• –    «Хроника» Георгия Синкелла;

• –    «Хроника» Феофана Исповедника;

• –    «Хроника» Георгия Монаха (Амартола);

• –    «История (О правлении императоров)» Иосифа Генезия;

• –    «Хроника» Симеона Метафраста;

• –    «Хроника» Псевдо-Юлия Поллукса;

• –    «Хроника» Продолжателя Феофана;

• –    «Хроника» Псевдо-Симеона;

• –    «История» Льва Диакона.

Для начального периода, находящегося в ракурсе наших изысканий, мы располагаем «Хроникой» Георгия Синкелла, охватывающей промежуток времени от Создания мира до 285 г., и «Хроникой» Феофана Исповедника, продолжающей повествование Георгия. Вместе оба текста содержат полную историю мира, начиная от его Сотворения, и доводят ее до начала IX в. Необходимо отметить, что относительно этих произведений до сих пор остается нерешенным ряд вопросов. Например, проблема зависимости произведения Феофана от текста Георгия или дискуссионный вопрос принадлежности текста, которым мы располагаем, к IX или X в. Однако эти проблемы не будут исследоваться в данной статье 3.

На более поздний период приходится сочинение Георгия Монаха, которое также охватывет промежуток времени от Создания мира до первой половины IX в. Датировка данного текста представляет проблему, впрочем, как и вопрос о существовании раз- личных версий хроники Георгия (то есть версий, которые также принадлежали перу этого автора). Есть основания полагать, что Георгий являлся автором не только «Хроники», датируемой 40-ми гг. IX в., но и еще одного ее позднего варианта, который относится к 70-м гг. IX в.4

Начиная со времени правления византийского императора Константина VII Порфирородного, мы располагаем еще рядом текстов. С одной стороны, у нас есть сочинение Иосифа Генезия, повествующее об исторических событиях между 814 и 886 гг. ( Joseph Genesius ). С другой стороны, нам доступен целый комплекс текстов, вероятно, написанных в период между 950 и 980 гг., которые связывают с именем Симеона Логофета. Однако к корпусу этих произведений принадлежит не только сочинение Симеона, которое охватывает период от Сотворения мира до 948 г. ( Symeon Logothetes , Symeon Logothetes (Б Версия) ), но и тексты, имеющие косвенное отношение к этому византийскому автору, а именно «Хроники» Псевдо-Юлия Поллукса ( Pseudo-Julius Pollux ), Продолжателя Феофана ⁵ и ПсевдоСимеона ( Pseudo-Symeon ).

На конец исследуемого нами периода приходится сочинение Льва Диакона, которое повествует об исторических событиях, происходивших в промежутке с 959 по 976 г. Предполагается, что текст «Хроники» был написан автором в 90-е гг. X в.6

Кроме вышеназванных произведений, можно упомянуть и несколько менее значимых, сохранившихся главным образом лишь фрагментами, текстов. В данной статье будет приведен лишь их перечень 7:

• –    «Хроника» 811 г.;

• –    «Scriptor incertus de Leone Armenio»;

• –    «Хроника» Петра Александрийского;

• –    «Монемвасийская хроника»;

• –    «Кембриджская хроника» (или «Короткая Хронография времен, когда сарацины прибыли в Сицилию»);

• –    «Брюссельская хроника».

Традиция и инновация

Первая тема, к которой мы обращаемся, посвящена традиции и инновации. Факти- чески все тексты, относящиеся к средневизантийскому периоду, охватывают те же отрезки времени, что и более ранние произведения. К примеру, в случае с универсальными хрониками повествование начинается от Сотворения мира, освещает библейскую историю, в некоторой степени языческий период, а также ранневизантийское время. При этом автор всегда должен был решать, как поступать со старыми текстами (если они были доступны) – подвергать их переработке или нет.

В связи с этим возможны несколько стратегий. В одном случае можно прибегнуть к интенсивному копированию текстов более ранних произведений. В другом, отказавшись от дублирования, следовать собственному стилю написания истории, самостоятельно подбирая сюжеты, факты и т. п.

Это, конечно, своего рода теоретические крайности. Теперь давайте взглянем на то, как этот механизм функционировал на практике.

Исследования, проведенные на базе сохранившихся источников, подтверждают, что, например, «Хроника» Симеона Логофета содержит большое количество заимствованного материала. По всей видимости, заимсто-ваний в тексте было еще больше, однако идентифицировать их не представляется возможным по причине того, что многие источники на сегодняшний день утрачены. В этой связи необходимо упомянуть два произведения, которые имеют особую значимость из-за своей величины.

Одно из них – «Хроника» Феофана Исповедника, которую, с большой долей вероятности, при описании событий начиная с III в. использовал Симеон. Заимствования из текста более раннего автора становятся еще более очевидными, когда Симеон ведет повествование о событиях VIII в. Большие отрывки из текста хрониста зачастую являются идентичными некоторым частям сочинения Феофана.

Второй пример связан с малоизвестным текстом – «Хроникой» Псевдо-Юлия Поллукса, которая после XVIII в. повторно не издавалась. Часть этого сочинения, охватывающая период от Сотворения мира и до времени правления Юлия Цезаря, является практически идентичной «Хронике» Логофета. Интер- претировать подобную схожесть текстов возможно следующим образом: либо ПсевдоЮлий копировал Логофета, либо Логофет копировал Псевдо-Юлия. Однако, на наш взгляд, можно дать еще одно объяснение. Оба хрониста включили в свои сочинения неизвестный нам, утраченный с течением времени, текст [13]. В любом случае приведенный пример наглядно показывает зависимость византийских хронистов от сочинений своих предшественников.

Оба эти примера демонстирируеют то, как авторы следовали стратегии соблюдения традиции и не создавли ничего нового. Однако если обратиться к инновации, то те же самые тексты могут предложить нам много нового. В частности, с их помощью можно проследить процесс изменения принципов ис-ториописания на протяжении всего средневизантийского периода. Точнее говоря, можно отчетливо увидеть движение от менее связного и более открытого способа изложения событий к закрытой, но при этом более последовательной манере историописания и строгой логике.

Безусловно, эта новая логика зависела от общей структуры произведения. Главные тексты, предшествующие рассматриваемому нами периоду (от которых находились в зависимости все хроники средневизантийского периода), то есть отрезку времени до «Хроники» Феофана Исповедника, как правило, записывались по годам, содержали короткие истории и очень разрозненную информацию. Это означает, что византийские авторы более раннего периода располагали исторические события хронологически, но мало заботясь о том, чтобы логически связать их между собой. Более поздние византийские хронисты, напротив, организовывали материал таким образом, чтобы создать ощущение связи между всеми описываемыми ими событиями.

Этот эффект достигался тем, что поздние авторы структурировали материал по главам. Каждому византийскому императору была посвящена отдельная глава, которая носила его имя. При этом части сочинения, повествующие о более ранних временных периодах, строились по похожему принципу. Главы получали названия как от имен византийских василевсов, так и от имен римских импе- раторов, правителей Александрии из рода Птолемеев, персидских царей или израильских патриархов, подобным образом доходя до времен Адама.

В связи с тем, что в произведениях средневизантийского периода появляюся главы, которые относятся к конкретному правителю, намечается тенденция к тому, чтобы рассказывать только те истории, в которых присутствует император. Активные действия правителя выдвигаются на первый план, а другие персоналии упоминаются лишь в случаях непосредственного контакта с василевсом. Названия местностей также фигурируют в тексте, но тольков том случае, если император вместе со своей свитой или войском отправляется в путь.

Итак, все события, упоминаемые в тексте, выстраивались последовательно. Впрочем, существовал и другой вид логической связи. Из отдельных разрозненных фактов авторы создавали полноценные истории. В случае если хронист хотел сообщить о каком-либо конкретном эпизоде, скажем, о сражении или назначении на придворную должность, он, скорее, информировал читателя о причинно-следственных связях, которые привели к этому событию, и о том, что происходило впоследствии 8. Анналист поступил бы иначе. Он не стал бы включать в свой текст многословные описания, так как, возможно, не испытывал потребности смотреть на события независимо и с большей перспективой.

Если некоторые нарративные техники, используемые византийскими авторами, нельзя назвать новыми и ранее неизвестными, то ряд других, напротив, являются таковыми. Конечно, в том, чтобы писать историю в форме биографии правителя, нет ничего новаторского. Тем не менее подход византийских хронистов к описанию деталей можно расценивать не иначе как новый дух в историописании своего времени и еще один шаг на пути к тому, чтобы сделать тексты в большей степени логически выстроенными и связными.

Впрочем, если историки отказываются от традиционных принципов историописания, неизбежно возникает вопрос о причинах, которые побудили их избрать путь новаторства. Именно поэтому нельзя не задуматься над тем, что отличало авторов средневизантийского периода от их предшественников, например, в области образования, положения в обществе и т. д. Аналогичные вопросы можно адресовать и их читателям. К слову сказать, некоторые научные изыскания уже были посвящены этим проблемам, начиная с идеи Карла Крумбахера относительно «Хроники Монаха» («Mönchschronik»), которая сводилась к тому, что данный литературный жанр был взращен среди группы плохо образованных монахов (против этого мнения убедительно выступал Ханс Георг Бек 9). В силу того, что на сегодняшний день мы обладаем малым количеством достоверной информации, некоторые вопросы по-прежнему остаются открытым для дальнейшего изучения и дискуссии.

Рецепция

Вторая тема, затрагиваемая в данной статье, посвящена рецепции. Следует отметить, что судьбы хроник и историй, написанных в IX–X вв., складывались различно. Одни произведения имели большой успех, были широко известны и читаемы, другие, напротив, были преданы забвению.

Оценить популярность той или иной византийской хроники сегодня нелегко. С одной стороны, можно провести подсчет всех сохранившихся рукописей, однако этот показатель будет сомнителен, поскольку мы не знаем, какое количество манускриптов было утеряно. С другой стороны, в более поздних текстах можно подсчитать количество отрывков, скопированых из произведений авторов IX–X вв. Одновременно с этим нужно учитывать и влияние византийского истори-описания на литературу других народов, в том числе и на славян.

Рассмотрим один очень интересный, но в то же время весьма неодназначный пример, связанный с «Хроникой» Феофана Исповедника. Этого автора нельзя не упомянуть в связи с тем, что современные историки во многом полагаются на его сочинение. Однако доказательства влияния Феофана в Византии практически отсутствуют, а число сохранившихся рукописей крайне мало. Справедливости ради заметим, что наше представление о Феофане несколько искажено. Скорее всего,

ВИЗАНТИЙСКАЯ ИСТОРИОГРАФИЯ это связано с тем, что интерес современных историков к его произведению вызван обилием исторической и политической информации, содержащейся в его «Хронике». Другими словами, мы можем сегодня лишь предполагать, что сочинение Феофана имело большую важность, чем полагали византийцы.

Помимо сочинения Феофана необходимо упомянуть еще два произведения, а именно «Хроники» Георгия Монаха и Симеона Логофета, которые передавались во многих греческих рукописях (в случае с Симеоном их насчитывается порядка 40) 10. Надо полагать, что тексты обоих хронистов оказали заметное влияние на более поздних византийских писателей, что доказывает факт их интенсивного репродуцирования, а также перевода на другие языки. В случае с Симеоном Логофетом мы располагаем двумя славянскими рукописями, которые сегодня хранятся в Москве (одна датируется XIV в., а вторая XVII в.) и до сих пор не были подвергнуты тщательному изучению. В связи с этим не можем не выразить наших сомнений по поводу недавних заявлений о том, что данные рукописи имеют особую важность для реконструкции оригинального текста Логофета 11. В случае Георгия Монаха, похоже, что славянский перевод действительно имеет большое значение для восстановления оригинального текста [1]. Как бы то ни было, не следует забывать, что переводы византийской литературы на славянские языки имеют особую ценность, так как они повествуют об иной культурной среде, в которой византийская литература играла важную роль.

Заключение

Основной целью статьи является составление общего представления об историописа-нии в средневизантийский период, то есть условно в IX–X вв., с акцентом на изучении роли традиции, инновации и рецепции. Этими понятиями, к сожалению, очень часто пренебрегают, изучая тексты прежде всего как исторические и политические источники.

Вероятно, период IX–X вв. был переходным и сопровождался развитием новых нарративных форм. Так, если заглянуть немного вперед, то в XI в. появляется Михаил Пселл, а в XII в. – Анна Комнина. По сравнению с литературными достижениями этих авторов может сложиться впечатление, что хронистам IX–X вв. предстоит еще долгий литературный путь, и они являются не самыми искушенными писателями. Однако уже в IX–X вв. можно отчетливо увидеть определенные линии развития. К ним, к примеру, относится стремление установить последовательность написания той или иной истории. Именно поэтому особую ценность могут представлять сравнительные исследования, способные продемонстрировать большее количество подобных долговременных тенденций.

Влияние историографии IX–X вв. на более позднюю, в том числе славянскую, выступающую в роли реципиента литературу, можно проследить нагляднее при более интенсивном изучении рукописной традиции. Для этого необходимо сделать тексты доступными, что предполагает большую филологическую работу, так как некоторые произведения все еще являются неопубликованными и остаются известными только узкой группе специалистов.

Решив вышеобозначенные проблемы, у нас появится возможность добиться лучшего понимания средневизантийского периода в контексте взаимосвязи между историей и литературой, а также узнать больше о социальном статусе византийских авторов и их читателей.