Из истории пропагандистской борьбы в годы Второй мировой войны на западном фронте. Радио "Юманите"

«Великим секретным оружием нацистов были не бомбы Фау-1 или Фау-2, а радио»

Жан Гальтье- Буасьер ¹ .

К середине 30‑х гг. ХХ века радио становится одним из самых популярных средств массовой информации в Европе. Во Франции в это время насчитывалось 6,5 миллионов только беспроводных радиоустройств, в Великобритании их находилось 9 миллионов, а в Германии - 13,7 миллионов [14, p. 3].

Но в различных странах взгляды на потенциал радио как информационного оружия в будущей мировой войне были противоположны. В Германии нацисты, пришедшие к власти, давно приглядывались к радиовещанию как одному из главных инструментов своей пропаганды. В отличие от своих западных оппонентов, лидеры нацистов были убеждены, что во время войны слова - это оружие. Министр пропаганды третьего рейха Йозеф Геббельс прямо заявил, что немецкое радио должно стать грозным оружием, «столь же эффективным, как танки на поле боя» [13, p. 177].

Во Франции руководители Третьей республики отказывались признавать воз- можность использовать радио в качестве оружия войны. По их мнению, в военное время миссия радио заключалась лишь в том, чтобы просто информировать общественность, транслировать новости, которые, конечно, были особо направлены и подвергнуты цензуре, но свободны от какой‑либо специальной пропаганды.

Опираясь на такие разные парадигмы, радиопропаганда этих стран встретила начало Второй мировой войны в разной степени готовности. Одним из главных направлений немецкой радиопропаганды стали фейковые (подпольные) радиостанции.

Первый немецкий опыт использования подпольного передатчика был реализован во время гражданской войны в Испании. Его миссия заключалась в дезинформации населения территорий, контролируемых республиканцами. Замаскированный под антифранкистский передатчик, он пытался своими передачами сеять беспорядки среди защитников Мадрида. Генералом Франко этот опыт был признан успешным.

Вполне возможно, что опираясь на этот успех в информационной войне, Геббельс решил воссоздать лжерадио теперь уже против Франции. Перед ним была поставлена задача: стать инструментом дезинформации, который должен был подорвать моральный дух страны. «До и во время

Общество

Общество. Среда. Развитие № 3’2024

военной атаки создавать путаницу во всех ситуациях» [8, p. 36]. Использование информационно-коммуникационных технологий в качестве оружия получил у немцев название – «волновая артиллерия» [16, p. 1].

Через два месяца после начала Второй мировой войны Геббельс поручил начальнику отдела радиовещания министерства пропаганды Альфреду Ингемару Берндту подготовить к вводу в эксплуатацию подпольную радиостанцию и подобрать для неё персонал [1, p. 221]. Цель перед немецкими радиопропагандистами была поставлена конкретная – уничтожить вражеский тыл морально и психологически.

30 октября 1939 г. Геббельс приказывает начальнику иностранного отдела Министерства пропаганды Эрнесту Брувеллеру проконтролировать Берндта, чтобы тот договорился с министром иностранных дел и ОКВ2 о создании «черного передатчика, предположительно под личиной французских коммунистов, и другого черного передатчика, предназначенного для Ирландии» 3 [1, p. 224].

Начав работать на французском направлении, Берндт пришел к выводу, что нужно создать не одну, а несколько фейковых радиостанций. В дальнейшем они получили названия: «L'Humanite»4 (Человечество) и «Voix de la Paix» (Голос мира) 5. Первая радиостанция должна была стать якобы коммунистическим передатчиком, а вторая – выражением взглядов пацифистки настроенной части французской интеллигенции.

Штаб секретного пропагандистского вещателя находился в Берлине и получил кодовое название «Офис Конкордия». «Офис Конкордия» подчинялся имперскому обществу радио. Сами фейковые радиостанции находились в Штутгарте. Руководить зарубежными пропагандистскими каналами Геббельс назначил Адольфа Раскина [2, p. 54]. В редакции «L'Humanite» в Штутгарте работало лишь два человека: ведущий

Андре Обрехт6 и редактор Поль Фердоне7 [11, p. 76].

16 декабря 1939 новые радиопередатчики «L'Humanite» и «Voix de la Paix» начали свои вещания. Радио «L'Humanite» объявило, что является радио недавно распущенной французской коммунистической партии (ФКП), передатчиком, который находится «в подполье где-то во Франции». «Voix de la Paix», основанный тоже «где-то во Франции», выступил в качестве представителя французских патриотов и пацифистов. Во главе вещательной станции была предположительно большая заговорщическая общественная организация, которая хотела мира и была обеспокоена безопасностью и будущим Франции. В своих передачах радио выражало обеспокоенность тем, что недостатки французской военной промышленности и армии вскоре приведут к катастрофическим последствиям. Вызывая страх, распространяя недосказанность и угрозы и преувеличивая факты, радиостанция должна была парализовать желание французов активно противостоять внешнему врагу.

Радиостанция «Голос мира» также критиковала французское правительство, требуя разорвать военный союз с Великобританией: «Англия предлагает оружие, Франция предлагает свои тела» [6, p. 171]. «Сильнее, чем когда-либо, мы кричим: долой войну! Не боритесь, сложите оружие!»

Вещание по ошибке началось на волне бывшего чешского радио. Но это никто не заметил. Следующие передачи проходили в диапазоне длинных волн, которые были официально выделены Советскому Союзу международным радиосоюзом [4, p. 873].

Технически радио «L'Humanite» транслировало свои программы пять раз в день при помощи нескольких передатчиков. Для конспирации трансляции шли через передающие устройства Шопхейма, Кельна, Штутгарта, Лейпцига, Саарбрюккена, а также через захваченные немцами в 1939– 40 гг. Варшаву и Люксембург.

Двадцать дней спустя, 5 января, Геббельс торжествующе отмечает в своем дневнике: «Париж ищет наш приемник. Это великолепно!». А 10 февраля он пишет, что «французы [во властных структурах], исчер- павшие свое терпение, охотятся за нашим тайным передатчиком» [9, p. 589]. Его слушал даже премьер-министр Эдуар Деладье! [4, p. 885].

А в январе 1940 г. испанский военный атташе сообщил немецким военным властям, что об этом радио много говорили в Париже, а значит, о его существовании было известно если не населению, то, по крайней мере, в политической сфере [10, p. 6].

Даже в Германии передатчик считался подлинным. О нем сообщали в Берлин не поставленные в известность фронтовая разведка и абвер [5, p. 74].

Результаты от фейкового радиовещания двух лжепередатчиков были разные: если «Голос мира» французы восприняли достаточно вяло, и слушала его в основном лишь часть интеллигенции, то «Юманите» произвела фурор, проникнув во все слои французского общества. Такой разный результат был получен не из-за человеческого фактора, так как авторами всех передач для двух радиостанций были одни и те же люди, а скорее из-за ведущих, говоривших в «Голосе мира» c рафинированном парижским акцентом, а «Юманите» разговаривала с французами на простом языке и даже патуа 8.

Радиопередачи должны были создать впечатление, что ФКП, несмотря на царивший хаос, была единственной силой, которая контролировала ситуацию в отношении организации сопротивления агрессору, и была в состоянии придать французам необходимый импульс к этому сопротивлению, чтобы закончить войну. Документов о том, как к «Юманите» относились настоящие коммунисты, пока не обнаружено. Но, думается, что они были удовлетворены содержанием некоторых его передач.

Как и «Голос мира», «Юманите» транслировало одну и ту же программу пять раз в день, используя повторение как средство воздействия. Каждая из его программ начиналась с объявления: «Говорит Radio L'Humanité», и в основном состояла из обзора текущих событий. К сожалению, мы не знаем, какая доля музыки была в программах, однако, точно известно, что «Марсельеза», «Интернационал», а иногда и «Карманьола»9 были неотъемлемой частью передач.

«Радио Юманите», в отличие от «Голоса мира», активно пыталось внести раскол между союзниками: Францией и Англией. К примеру, с мая по июль 1940 г. радио регулярно цитировало предсказание Нострадамуса о разрушении Лондона, якобы данное им в конце XVI века [7, p. 480].

Во многих своих передачах оно проводило критику «200 семей» (“Deux Cents Familles”). Эту тему часто обсуждала ФКП перед войной, осуждая аристократию Третьей республики, которая, по ее мнению, была ответственна за все несчастья французского народа.

А лозунгом «немецкие снаряды никогда не долетают до генеральских кабинетов» германские пропагандисты пыталась вырыть ров между солдатами на фронте и военными властями в тылу.

В своих передачах, естественно, якобы «коммунистическое радио» давало «характеристику» СССР и «боролось» с нацизмом. В передачах СССР описывался относительно объективно и нейтрально. Все время подчеркивалось, насколько Сталин и ВКП(б) были правы в августе 1939 г., отправив домой французских и английских коммунистов для разжигания социалистической революции в своих странах. А в начале мая 1940 г. радио особенно восхищались миролюбием Сталина, который никогда не хотел присоединять Бессарабию.

Прошлось радио и по Гитлеру. Фюрера оно назвало диктатором, палачом, «бичом божьим», заявив, что король гуннов Атилла, живший в V веке, должно быть, послужил ему образцом.

Про французского премьер-министра Поля Рейно «Юманите» отзывалось, как о «маленьком детище доктора Геббельса». Конечно, такие подробности делали передачи более достоверными и живыми, но тем более удивительно, что это происходило в то время, когда идолопоклонство фюрера было в зените, и когда его культ делал невозможным любую его критику внутри страны [12, p. 437].

Многие из этих передач были напрямую связаны с наступательными операциями вермахта и должны были усилить панику, устроить через увеличение количества беженцев коллапс на французских дорогах. Все чаще и чаще в радиопередачах звучали такие возгласы, как «Спасайтесь, кто может», «Бегите, бегите!», «Долой войну!».

Но хорошее – враг отличного. Геббельс посчитал, что эта пропаганда является недостаточной. 2 июня 1940 г. рейхсминистр пропаганды пожаловался в дневнике, что «[радиопропаганда] недостаточно обра-

Общество

Общество. Среда. Развитие № 3’2024

щается к примитивным инстинктам масс и она, скорее, обращается к менталитету интеллектуалов»10 [9, p. 671].

Чтобы слова радио «Юманите» точнее доходили для адресата – французских коммунистов и социалистов, Геббельс приказал своему начальнику штаба министра пропаганды Леопольду Гуттере-ру взять на работу немецкого коммуниста Эрнеста Торглера11. С 4 июня тексты от Торглера и его сотрудницы, Мaрихен Риз, появились в передачах «Юманите» [15, p. 1].

Фактически с тех пор, как Торглер присоединился к группе редакторов доктора Раскина, можно было заметить, что тексты стали более разнообразными, более искусно обработанными и выверенными.

Язык, использованный в этих оригинальных текстах, а также в переводах, был сознательно выбран очень простым, почти грубым, так как авторы оригинальных текстов, а также переводчики на французский язык, адресовали свои передачи малообразованным (пролетарским) слоям французского общества. Вот почему используемый стиль подачи был сознательно упрощен, и он был далек от интеллигентского стиля вещания, свойственного до войны парижским радиостанциям. Такая адаптация информации, по мнению Геббельса, должна была способствовать усилению чувства незащищенности людей [3, p. 270]. Нацистские пропагандисты первые уловили, что комбинация голоса и текста напрямую влияет как на сознание, так и на эмоциональный уровень восприятия ложной информации. Трансляции должны были усилить тревогу и отчуждение, которые, конечно, были свойственны французскому обществу и до войны. Слушатели этих передач должны был погрузится в очень глубокую депрессию. И это было именно то, к чему стремились дезинформационные передачи.

Вот текст одной из самых известных радиопередач радио «Юманите», приуроченной к началу наступления немецких войск на Париж. Обращение радиостанции «Radio L'Humanité» к жителям Парижа от 11 июня 1940 г.: «Французские рабочие! Бегите! Бегите! Парижанки, бегите, бегите! Это конец режима, конец капиталистического Парижа, где народ разжигал столько революций, и где он так часто проливал свою кровь! Бегите! Бегите! Гитлеровская авиация превратит этот город в пепел и руины. Этот бандит Рейно хочет, чтобы вы защищали его, так что бегите, бегите! Ибо скоро парижан постигнут несчастья и ужас. Бегите! Бегите! Капиталисты будут штурмовать поезда, а вы, бедные и нищие, останетесь на платформах, бессильные перед зверской безжалостностью богатых. Берите своих детей и бегите, потому что Париж потерян. Вскоре, как и Варшава, она превратится в груду дымящихся руин. Бегите, бегите, бегите на запад, потому что это единственное направление, где для вас еще безопасно. Не бегите на юг, потому что с тех пор, как Италия вступила в войну, люди с юга бегут в центр. Прежде чем сбежать, постарайтесь раздобыть еду, возьмите лучшую одежду, упакуйте все самое ценное и оставьте все остальное! Беги, беги! Не оставайся в Париже, где можно умереть. Когда вы будете в деревнях на западе, вы будете спасены» [3, p. 300].

Слушали ли парижане в тот момент это фейковое радио или нет. доподлинно неизвестно, но все дороги действительно оказались запружены беженцами – это факт, упоминающийся во всех воспоминаниях об этом периоде войны. Продвижение по ним стало очень затруднительным, и несчастные беженцы невольно помешали нормальному снабжению французских войск, что признается большинством исследователей.

16 июня 1940 г. председателем Совета министров французской Третьей республики стал маршал Филипп Петэн, стремившийся как можно скорее положить конец военным действиям на территории Франции и договориться с нацистами о мире на любых условиях. И, буквально через неделю, 22 июня было подписано второе Компьенское перемирие, Франция признала свое поражение и вышла из войны. А лжерадио, как пропагандистский инструмент, себя исчерпало, и по приказу Геббельса его вещание было прекращено.

Радио в этот период времени оказалось идеальным пропагандистским оружием, которым очень умело воспользовались немцы при разгроме Франции. Французы так и не догадались, что имели дело не с французской коммунистической оппозицией, а с хитрым и циничным врагом.