Языковые и политические функции писем Екатерины Второй к Вольтеру

Эпистолярный жанр — один из видов коммуникации. Изучение посланий знаменитых людей — актуальная и плодотворная тема для исследований. Появление недоступных ранее личных писем многих известных деятелей культуры, науки, искусства открывает учёным широкие поля для изучения исторических, лингвистических, психологических, воспитательных и философских тем. Возникает проблема необходимости правильного герменевтического подхода к ряду проблем, допускающих разнообразные трактовки одного и того же текста. Предмет нашего исследования – письма Екатерины Второй Вольтеру. Проблемное поле работы включает следующие вопросы: какой имидж себе создаёт Екатерина Вторая в письмах, насколько он соответствует её реальной личности и политике; какие цели ставит русская правительница, создавая письма Вольтеру; какими психологическими и риторическими приёмами достигает их; чему может поучиться современный читатель писем Екатерины французскому просветителю у царицы. Отдельной задачей работы является выявление языковых функций, которые выходят на первый план в данной переписке.

Первоначально уделим внимание степени изученности темы эпистолярного жанра, стиля и языковой личности Екатерины Второй. Среди многих работ, посвящённых изучению посланий в художественном и публицистическом стиле, хочется отметить статьи М.В. Трифоновой «Письмо как жанр литературы», работу Шапиро О. А. и Шкорубской Е. Г. «Трансформация эпистолярного жанра в современной текстовой культуре», Кожеко А.В. «Эпистолярные жанры: традиционные и современные формы». Характеризуя особенности эпистолярного жанра художественного и публицистического стилей, авторы отмечают, что пора его цветения, так называемого акме, проходит, качественно меняется содержание писем. Так, Шапиро О. А. и Шкорубская Е. Г пишут: «Если раньше переписка была связана с обсуждением идей, мировоззренческих позиций, эмоциональных состояний, то сейчас она преимущественно направлена на решение сиюминутных практических проблем. Переписка более не является важным сектором глубокого межличностного общения – теперь она «инструмент коммуникации», соответственно, письма больше не имеют прежней смысловой нагрузки». [5] Данная тенденция настораживает, возникает идея возвращения к прошлому, применения исторического принципа к исследованию эпистолярного жанра не только с целью осуществления когнитивной функции науки, но и с целью извлечения из прошлого тех уроков, которые можно перенести в настоящее для его преображения и улучшения, воспитания культуры коммуникации у наших современников.

Эпистолярный жанр 18 века – это памятник прошлого, во многих аспектах весьма полезный для настоящего. Его развитие в данную эпоху говорит об антропоцентризме в культуре. Вновь, как и в период Возрождения, у людей появляется вера, что человек может изменить действительность. На этот раз особые надежды возлагаются на просвещение и тех стоящих у власти деятелей, которые своей разумной политикой смогут изменить судьбу народа и государства. Екатерина Вторая причисляла себя к просвещённым личностям и хотела, чтобы именно такой правительницей запомнил её мир. Языковая личность царицы исследовалась неоднократно.

Многогранное освещение данной темы было представлено в работах А. Ю. Никитиной «Языковая личность Екатерины второй», « Языковые особенности комедий Екатерины Второй в свете теории языковой личности», «Вербально-семантический уровень языковой личности Екатерины Второй (на материале собственноручных записок императрицы Екатерины), «Фразеологическая единица как основной элемент прагматического уровня языковой личности Екатерины Второй». Автор применяет в работах историко-лингвистический, когнитивный, лингвокультурологический методы исследования и приходит к выводам, что «важнейшая отличительная черта языковой личности Екатерины Второй - лингвокреативность, проявляющаяся в стремлении к словотворчеству». [3] Но феномен лингвокреативности для российской правительницы — это не самоцель, а стремление эффективней воздействовать на адресата, внушить ему нужные царице мысли и чувства. А. Ю. Никитина говорит: «Индивидуальность языковой личности Екатерины II ярче всего проявляется на прагматическом уровне. Прецедентные тексты (пословицы и поговорки, фразеологические единицы, цитаты из Библии и священного писания, прецедентные имена) многократно усиливают ценностную составляющую текста, а также отражают интеллектуальный и творческий потенциал императрицы, их удачное использование является наиболее мощным средством воздействия на реципиента». [3] Действительно, ниже мы увидим, что наиболее сильной стороной эпистолярной коммуникации является у Екатерины Второй денотативная функция языка. Отдельной работы о переписке Екатерины Второй с Вольтером нет.

Тексты эпистолярного жанра Екатерины Второй и их оценка частично представлена в интернете безымянными авторами на научно-популярных сайтах, например, на сайте журнала «Дилетант». Эволюционным скачком в изучении писем Екатерины Второй просветителям можно назвать книги Н. Павленко «Под скипетром Екатерины» и «Екатерина Великая», в которых частично тема эпистолярного жанра посланий российской правительницы просветителям рассматривается научно, с соблюдением исторического подхода, на большом материале. Значительный вклад в освещение данной темы внесли В. С. Люблинский и А. Строев, благодаря которым мы можем читать сами тексты переписки Екатерины Второй с Вольтером и другими представителями французского Просвещения. Опираясь на данные исследователей, рассмотрим письма Екатерины Второй к просветителям.

Вспоминая о том, что одна из целей нашего исследования — показать, как проявлялись в публицистическом стиле эпистолярного жанра основные языковые функции, особенно денотативная, конативная, волюнтативная, коммуникативная, за счёт чего письма Екатерины Второй являлись телеологичными и почти всегда достигали поставленной цели, обратимся к тексту книги Н. Павленко « Екатерина Великая». Её автор пишет: «Ключом к пониманию взаимоотношений императрицы и просветителей служит (…) ответ на осуждение митрополитом Платоном ее переписки с "безбожником" Вольтером ". Н. Павленко цитирует следующий отрывок из письма Екатерины Второй: « 80-летний старик( … )старается своими, во всей Европе жадно читаемыми сочинениями, прославить Россию, унизить врагов ее и удержать деятельную вражду своих соотчичей, кои тогда старались распространить повсюду язвительную злобу против дел нашего отечества, в чем и преуспели. В таком виду намерении письмы, писанные к безбожнику, не нанесли вреда ни церкви, ни отечеству"».[4]Комментируя данное высказывание, исследователь замечает: «… Было бы опрометчиво объяснять переписку Екатерины с Вольтером и прочими просветителями чисто утилитарными целями». [4] Н. Павленко считает, что российская императрица преклонялась перед идеями просветителей, а их учения были дороги ей, так как царица нашла в чтении этих трудов утешение, когда ощущала себя нелюбимой мужем. Из материалов, собранных Н. Павленко, следует, что российская правительница знала психологические приёмы, позволяющие понравиться адресату. В данном случае денотативная и волюнтативная функции языка проявлялись особенно сильно, так как они основывались, с одной стороны, на мастерстве словесного воплощения мысли, а с другой, на практическом знании психологии. В этих письмах на первый план выступал прагматический уровень языковой личности царицы. Екатерина Вторая в письмах давала Вольтеру почувствовать своё интеллектуальное превосходство над нею, подчёркивала, что является «скромной ученицей, всего лишь стремившейся воплотить в жизнь его идеи». Результат такой эпистолярной политики был блестящий: Вольтер хвалил Екатерину Вторую, рекомендовал учиться у неё людям всего мира, себя и своих друзей изображал как рыцарей прекрасной дамы: "Мы (Вольтер и Дидро. - Н. П.) просто светские миссионеры, проповедующие культ святой Екатерины, и гордимся только тем, что церковь наша всемирна". [4] Конечно, зная отношение философа к религии, надо понимать эти слова в переносном смысле. Также Вольтер называл её Величество Екатерину Вторую «северной Семирамидой». [4] Н. Павленко утверждал, что восхищение Екатерины Второй Вольтером было искренним. Но не всякий восхищающийся индивид способен выразить свои чувства открыто, придав им нужную адекватную форму, и при этом достичь и других, прагматических целей.

В письмах российской правительницы Вольтеру мы видим подтверждение идеи Д. Карнеги, который считал, что все приведённые в его книге «Как завоёвывать друзей и оказывать влияние на людей» рецепты эффективного общения будут бессильны, если в самом человеке нет искреннего восторга перед собеседником, расположения к нему, желания чему-либо поучиться. Екатерина Вторая была щедра на похвалу. В письме Вольтеру от 9 [20] июля 1766 года она подчеркивала его значительность для судьбы друга, говоря, что покупкой библиотеки у Д. Дидро, тот обязан ему. Российская императрица подчёркивает большое значение деятельности Вольтера и для судеб людей Земли, указывая, что французский просветитель является «адвокатом за человечество, защитником угнетенной невинности». [2] В данном случае обращает на себя внимание такая лингвистическая единица как гипербола «адвокат человечества». Правительница возводит в ранг всеобщего два процесса, проведённых Вольтером, видя в них символический смысл. Она вспоминает в этом письме успешно выигранное Вольтером дело Жана Каласа и поднятое им дело Пьера Поля Сирвена, употребляя их фамилии во множественном числе, что с одной стороны, соответствует конкретной ситуации, а, с другой, восходит к высокой идее необходимости защиты всех невинно осуждённых. Как свидетельствуют комментарии и другие источники, эти люди и их близкие были ошибочно обвинены в убийстве своих детей, якобы желавших перейти в католичество. Екатерина Вторая была дальновидна, когда поддержала идею Вольтера о необходимости бороться с религиозным фанатизмом, следствием которого является принесение в жертву интересам церкви живых людей. Через несколько веков, изучая работу Вольтера, в которой он вспоминает несчастную судьбу Жана Каласа, исследователь проблемы толерантности в наследии данного просветителя Т.Б. Длугач скажет, что труд Вольтера «Трактат о веротерпимости» вошел в золотой фонд гуманизма. [1 ]

В письме Вольтеру от 26 марта (6 апреля) 1767 года Екатерина Вторая подробно описывает, какие меры по исправлению дурного влияния климата Петербурга она произвела по совету французского просветителя. Здесь царица сочетает точность описания с художественным приёмом антономазией. Вместо того чтобы написать обращение просто, употребив обычную конструкцию из предлога, личного местоимения «к Вам, Вольтер», Екатерина Вторая пишет «к владетелю Фернейского замка». Заменяя имя собственное нарицательным перифразом, она хочет указать на высокий социальный статус адресата, сделать ему скрытый комплимент. Также Екатерина Вторая делает открытый комплимент Вольтеру, быть может, намеренно прибегая к тавтологии. Царица говорит, что преисполнена к нему «почтения и уважения». [2] В письме к этому французскому просветителю до 12 (23) декабря 1767 года Екатерина Вторая выражает уважение не только к личности самого Вольтера, но и ко всем его творениям. Она пишет в конце послания: «Будьте уверены, государь мой, в уважении и особенном, неизменном почтении, с которыми я есмь к вам, к вашим сочинениям и к вашим прекрасным деяниям». [2] В этом же послании Екатерина употребляет метафору, показывающую её как правительницу, гуманно относящуюся к подданным, но не ломающую иерархии. Царица говорит: «Я должна отдать справедливость народу: это превосходная почва, на которой быстро всходит хорошее зерно». [2].В письме от 25 июня [6 июля] 1776 года её Величество Екатерина Вторая косвенно подчёркивает своё сходство с Вольтером, давая понять, что и ей не чужды философские размышления. Она сообщает: «Чем дольше живешь на свете, тем более привыкаешь видеть попеременно счастливые события, уступающие свое место самым печальным зрелищам, за которыми, в свою очередь, следуют явления самые отрадные». [2] В послании к французскому просветителю от 1 [12] октября 1777 года она уверяет Вольтера о неизменности своего восторженного отношения к нему, а также демонстрирует прогностическую функцию философского склада ума, говоря, что «разум имеет свои законы, рано или поздно одерживающие верх над безрассудством». [2] В данной фразе её Величество Екатерина Вторая употребляет приём антитезы. Многие письма Екатерины второй Вольтеру начинаются со слов «милостивый государь», что, кажется, соответствует табели о рангах, введённой ещё Петром Первым 24 января (4 февраля) 1722 года и предписывающей обращение к адресату согласно иерархии. На самом деле словосочетание «милостивый государь» часто использовали при напряжённых отношениях, что, возможно, говорит о внутреннем страхе Екатерины Второй перед ошибкой или невольном саморазоблачении в политическом письме. Действительно, изображая себя поборницей гуманизма и справедливости и по мере сил стараясь ею быть, её Величество Екатерина Вторая не являлась идеальной правительницей совершенного государства. Известно, что «При Екатерине продолжалось укрепление крепостного права и распространение его на новые земли, было жестоко подавлено восстание Пугачева. Имели место преследования по идеологическим и политическим мотивам (дело Н. И. Новикова, дело А. Н. Радищева)». [4]

Применяя историко-лингвистический метод, мы видим, что в письмах Екатерины больше отражено её воображаемое я, создан имидж просвещённой правительницы, стремящейся к гуманному управлению страной, ведущей дипломатическую внешнюю политику, благодаря которой престиж России в глазах Европы поднимается. Конечно, идеально, когда слова не расходятся с делом. Но и самый текст иногда может быть самоценен, а прекрасные намерения, выраженные в нём, похвальны.

Подводя итог нашему исследованию, сделаем выводы:

Во-первых, в переписке Екатерины Второй с Вольтером наиболее удачно использованы денотативная, конативная, аксиологическая, волюнтативная коннотативная, коммуникативная, эмоционально-экспрессивная, эстетическая функции языка. Благодаря аккумулятивной и референтной функциям, тексты письма царицы России интересны для потомков, выполняют гносеологическую миссию, позволяя познать, как видели исторический процесс и роль личности в истории в 18 веке, каковы были нормы и психологические приёмы эффективной коммуникации.

Во-вторых, письма Екатерины Второй Вольтеру были телеологичны: они выполняли цели поднятия престижа России в глазах Европы, создания имиджа просвещённой и гуманной правительницы России.

В-третьих, в посланиях царицы России французскому просветителю благодаря дипломатическому и словесному искусству императрицы, предстал её более идеальный, чем реальный образ, что, тем не менее, имело большое значение для международной политики.

В-четвёртых, независимо от политической интерпретации роли Екатерины Второй в истории её тексты, обращённые к Вольтеру, имеют ценность для риторики, так в них представлен комплекс тропов и риторических фигур, которые использовала Екатерина Вторая. В представленных нами письмах это гипербола, антономазия, эпитеты, метафоры, обращения.

Таким образом, эпистолярное наследие русской правительницы — это урок того, как правильно относиться к адресатам, достигать эффективного коммуникационного уровня, выполнять поставленные цели и задачи, доставлять наслаждение образностью и изяществом выражения мыслей.