Эстетические основы отражения гендерно-сенситивной проблематики в жанровом творчестве П. А. Федотова

Гендерно-сенситивная рефлексивная практика сегодня является составляющей многих междисциплинарных исследований. Её актуальность обусловлена не только процессами глобальной феминизации культуры, которые насчитывают не одно столетие, но и попытками гендерного экстремизма – легитимизацией взгляда на человека как на бесполое существо, стремлениями переиначить человеческую природу и её гуманистическую ценность. Недопустимость подобных явлений, признание фундаментальных различий между мужчиной и женщиной, а их союза – как основы человеческой цивилизации подталкивают исследователей осваивать новые ресурсные базы, в которых транслируется опыт самобытности полов, их уникальность и взаимодополняемость.

Всепроникающий характер гендерной проблематики позволяет признать художественное наследие человечества, воплотившееся в произведениях различных видов искусства, оригинальным ресурсом гендерных исследований, поскольку искусство – это особая сфера фиксации и сохранения мужского и женского опыта. В нём сосредоточена квинтэссенция гендерно обусловленных отношений, коллизий, противоречий. Гендерно-сенситивный компонент в структуре художественного образа «переводим»

на уровень эстетического дискурса как высшего обобщения художественной реальности. В связи с этим закономерен процесс его вовлечения в сферу постнеклассической эстетики.

В первых десятилетиях XIX века в России стало появляться искусство, освобождавшееся от подражательности западным образцам и обратившееся к насущным повседневным сюжетам и темам.

В середине XIX века представитель русской критической мысли А. С. Хомяков указывал на такую общую проблему времени, как незнание «нашего быта и его начал» [9], взывал общество «слиться с жиз-нию Русской земли» [9], а А. И. Герцен призывал «русский народ … воспрянуть …» [2]. В этой культурной ситуации возникла личность Павла Андреевича Федотова.

Федотов был одним из первых русских художников, который стал весьма оригинально «смыкать» искусство с действительностью. Зеркалом 1840-х годов называл произведения Федотова Д. В. Сарабьянов: «Люди, события, ситуации того времени легко узнавали себя в этом зеркале» [5]. Одной из главных тем, волновавших художника на протяжении жизни, была тема мужчины и женщины, их взаимоотношений и разногласий, их нравственного выбора в раз- личных жизненных ситуациях и обстоятельствах. Подтверждением этому служит значительный корпус произведений живописи и графики, созданный художником, любовная лирика Федотова-поэта, воспоминания друзей и сослуживцев о его слабости к похвалам и вниманию женщин [3], а также многочисленные душевные откровения самого мастера, помещённые в его записных книжках: «В одном доме Михайлова началась моя сердечная драма, в другом … продолжалась с возрастающим жаром. Ах, где-то она и чем кончится! Началась шутя, играючи, глаза подбивали; серьёзно продол-жалася – каков-то конец будет?» [8]. Там же рассуждает Федотов о невозможности любви в столичной среде: «Для любви и дружбы – жизнь в глуши, в простоте. Столичная любовь, как лихорадка, имеет свои пароксизмы, кидая заражённого попеременно то в жар, то в холод» [8], и об уходе любви как злейшем преступлении: «Полюбивши, разлюбить – не дай Бог! Это – тьма. Это – мороз. Это – злейшее преступление для совести» [8]. В научной литературе обращалось мало внимания на значимость вопросов подобного рода в контексте творчества Федотова. Порой оно оценивалось тенденциозно, как бичевание пороков общества в целом, отчего имело размытые, весьма обобщённые оценочные суждения. Необходимо отметить, что проблема пола играла ведущую роль в свойственном Федотову комическом разоблачении действительности. Она позволила художнику наполнить свои произведения гендерно-сенситивным идейным содержанием.

Такие сюжетные линии, как заключение брака, сводничество, сватовство, соблазнение, роднят творчество Федотова с традицией европейской живописи XVII–XIX веков, идущей от голландских и фламанд- ских живописцев XVII века, а также с картинами английского жанриста XVIII века Уильяма Хогарта и французского рисовальщика Поля Гаварни. Подобная сопряжённость сюжетных линий в изобразительном искусстве Нового времени – наглядное свидетельство того, что гендерно-сенситивная проблематика занимала видное место в тематическом пространстве европейской жанровой живописи. Федотов был хорошо знаком с произведениями подобного рода, прежде всего благодаря коллекции Эрмитажа, завсегдатаем которого являлся. Он не просто «переложил» эти темы на русский лад и раскрыл с позиций действительности 1840-х годов, но и значительно переосмыслил, внёс новые сюжетно-тематические обороты. Ни один художник в русском искусстве до Федотова не уделял столь пристального внимания критике ситуаций, обусловленных интересами и противоречиями полов. В немалой степени это связано с неразвитостью бытового жанра как такового в русском изобразительном искусстве той поры. И данное обстоятельство выделяет фигуру Федотова не только как художника-новатора, но и как дерзновенного мастера, который, не имея опоры на самобытный национальный художественно-эстетический опыт, ставил перед собой высокую романтическую цель: «затмить знаменитого Гогарта» [4], бывшего своеобразной путеводной звездой в его художественных исканиях.

Федотов вышел за рамки интереса исключительно к сюжетам сватовства и женитьбы и создал своеобразную визуальную энциклопедию гендерно обусловленных положений и коллизий в панораме обитателей городской среды европейской части России первой половины XIX века. Зоркому, нравственно-критическому взгля- ду на модель способствовала особая комическая окрашенность творческого метода Федотова, своими истоками связанная не только с влиянием Хогарта и Гаварни, но и с иными факторами. Определяющим среди них, на наш взгляд, являлась романтическая природа его натуры, которая узнаётся и в утопической попытке изменить судьбу (профессиональное поприще), начав осваивать ремесло художника во взрослом возрасте, и в идеалистических устремлениях Федотова в вопросах любви и брака. Для него разлюбить – значит «найти несовершенства, недостатки, пороки» [8], вдруг увидеть, что «твой кумир прах …» [8]. Примирение невозможно. Находясь между стремлением к абсолюту и несовершенной действительностью, романтик внутри себя, Федотов творил сквозь комическое как единственно приемлемое эстетическое пространство бытования его далёких от совершенства героев. Между Федотовым и героями его жанровых работ – огромная моральная дистанция, которая доказывает романтическую возвышенность (отстранённость) художника над бытом, над жизнью, над самим собой. «Человеческая комедия» [7] русского общества 1840-х годов, с тонким юмором воспроизведённая Федотовым, во многом основывалась на репрезентации стереотипных гендерных конфликтов, приобретавших для мастера характер всеобщей закономерности.

Гендерно-сенситивная проблематика входила в творчество Федотова через мир графики, и в связи с этим сепии 1844 года занимают важное место. Они демонстративны по характеру, диалогичны по содержанию. Большую роль играет пластика и мимика героев. Через деформационносатирическое изображение действительности, «говорящие» предметы и детали Фе- дотов обличал безобразное, заключённое в лицемерии, обмане и холодном расчёте как принципе построения семейного союза (сепии «Первое утро обманутого молодого» (1844), «Невеста с расчётом» (1848– 1849), картины «Разборчивая невеста» (1847) и «Сватовство майора» (1848)), разрабатывал тему типичных «грешков» дам и кавалеров, которую переносил из работы в работу. Среди них кокетство молодых замужних женщин (сепия «На ушко» (1846–1848)), их капризность и корысть (сепия «Магазин» (1844)), привередливость и ворчливость старух (сепия «Богомольный муж» (1848–1849)), самодурство богатых барынек (сепии «Кончина Фидельки» и «Следствие кончины Фидельки» (1844)), картина «Жена-модница (Львица)» (1849)), плутовство незамужних девушек («Неосторожная невеста» (1848–1849)), финансовая несостоятельность мужей и кавалеров (сепия «Магазин» (1844), «Семейная сцена» (1848–1850)).

Многие из перечисленных работ репре- зентируют морально неприглядные принципы повседневных отношений между мужчинами и женщинами, мужьями и жёнами, в основе которых – корысть и несовершенство человеческой природы. За всяким возрастом представителей обоих полов Федотов закрепил характерные эмоционально-поведенческие черты. Именно поэтому трудно согласиться с мнением С. Светлановой о том, что, «исключая сепии, посвящённые смерти Фидельки и составляющие смысловую пару, все остальные сюжеты независимы друг от друга и представляют собой набор иллюстраций к тем или иным порокам, обличаемым художником» [6]. На наш взгляд, сепии Федотова 1840-х годов – это во многом развёрнутое графическое повествование об узловых жизненных ситуациях в истории взаимоотношений мужчин и женщин, их анализ и демонстрация типичных противоречий. Не только «острота нравственного чувства» [7] лежала в основе замыслов Федотова, но и интерес к противоположному полу. Для Федотова женщина – это отдельный пристальный объект наблюдения и анализа. На это указывает и то обстоятельство, что женские типажи выписаны художником более рельефно, разнообразно по своей самобытности, чем мужские. Зачастую они изображаются более сильными, властными по характеру и манипулируют мужчинами (сепии «Невеста с расчётом», «Неосторожная невеста», «Первое утро обманутого молодого», «Богомольный муж», «Автошарж», картина «Жена-модница»). Мужчина у Федотова обычно уходит от конфликта, поддаётся женским капризам, уступает их напору. Он доверчив, не злоблив, и женщина доминирует над ним.

Ключом к пониманию смысловой глубины изображённого в сепиях 1840-х годов являлись словесные пояснения автора к большинству произведений. Они вносили остроту звучания обличаемой ситуации, усиливали эстетическое впечатление и комический катарсис. Синтез визуального и нарративного позволил Федотову создать особое эстетическое пространство репрезентации негативных поведенческих гендерных стереотипов эпохи. Однако абсолютным новатором Федотова в данном случае считать нельзя, поскольку он находился под впечатлением от творчества французского графика-карикатуриста Поля Га-варни. Именно от Гаварни, по мнению Я. Д. Лещинского, Федотов перенял «искусство в обрисовке женских типов и характеров» [4], а также привычку в снабжении их образов остроумными авторскими ремарками. Но Федотов не просто перенимал, он переосмысливал, развивал дальше уже известное, открытое другими. Если Гаварни в женщинах интересовали «их уловки, тайны, секреты, наряды» [4], то Федотова – их типичные поведенческие проявления в общении с мужчинами, их основные претензии по отношению к последним. Осмысливая проблемы взаимоотношений полов, он очень тонко пользовался градациями комического. В сепиях преобладает его сатирическое проявление, благодаря которому создаётся эффект острой деформации обыденных ситуаций, буффонады, граничащей с фантасмагорией. В картинах, особенно в «Разборчивой невесте» и «Сватовстве майора», сатирическая острота сменяется изысканной иронией и юмором. В связи с этим характерно сопоставление творческого метода Федотова и Гоголя. Подобно тому как «Гоголь первый взглянул смело и прямо на русскую действительность» [1] и отразил её в литературе с глубоким юмором и бесконечной иронией, так и Федотов проявил себя в изобразительном искусстве. В иронии Федотова комическое переплетается с трагическим, что отражает общий принцип миросозерцания художника.

Кроме того, несмотря на внешние влияния, сюжеты многих картин и рисунков основывались на глубоко личных переживаниях автора. Художник в них словно анализировал возможные коллизии своей будущей семейной жизни. Включая собственное Я в вереницу трагикомического круговорота жизни, художник не просто подчёркивал причастность к нему, но и демонстрировал недовольство самим собою, собственную слабость и несовершенство.

Своеобразным апофеозом размышлений над собственной судьбой стала сепия «Художник, женившийся без приданого в надежде на свой талант» (1844). В ней переплетаются трагическое и безобразное, преломлённые сквозь призму судьбы неудачливой творческой натуры и её семьи. Друзья Федотова нарекли этот сюжет «Федотов в старости». Каждый персонаж сепии воплощает бездуховность и нравственное разложение: глава семьи – художник, разочарованный в себе и пассивный, фигура более трагическая, чем безобразная; его жена, негодующая на вороватого сына-подростка, вынужденного воровать из-за нищеты, композиционно помещена художником против картины Рафаэля «Сикстинская Мадонна» – как её смысловая антитеза, как противопоставление идеального и реального, возвышенного и земного; мертвый младенец на столе – главный символ происходящего нравственного распада.

Блестящей, взятой из жизни находкой художника стала идея создания картины на тему о богатой, но незнатной невесте и женихе из благородных, но без денег. Типаж немолодого и уставшего от службы офицера без состояния, нашедшего надёжный способ поправить дела, женившись на богатой купеческой дочке, был знаком Федотову по армии и воплощал один из поведенческих стереотипов выходцев из армейской среды. Замысел картины родился у Федотова в период работы над поэмой «Поправка обстоятельств, или Женитьба майора», которую знала и цитировала вся Россия. Она подтверждает синтетичность эстетического мышления художника. Кроме того, в сюжете о сватовстве майора нельзя не заметить фольклорного мышления автора, подтверждающегося поведением Федотова на выставках, когда он, подобно ярмарочному зазывале, сопровождал сюжет картины устным комментарием – рацеей. Благодаря такому презентационному ходу, герои картины уподоблялись традицион- ным маскам ярмарочного театра, обнаруживая свою архетипическую природу. Приёмы, взятые из традиционной народной стихии бытования комического, ведущие свои истоки в эпоху Средневековья и использованные Федотовым, помогли объяснить архаиче- скую природу гендерных стереотипов в российской мелкочиновной и купеческой среде. С творчеством Павла Андреевича Федо- това связаны первые опыты введения гендерно-сенситивной проблематики в пространство русского изобразительного искусства. В своём бытовом выражении она явилась важнейшей частью целостного восприятия мира и одной из ведущих тем в жанровом творчестве художника. Её идейной основой стало сопряжение романтизма и реализма с комическим как магистральной категорией. Определяющую роль в этом сыграли романтическая природа натуры Федотова, интерес к противоположному полу и проблемам коммуникации с ним, стремление художника отразить стереотипные гендерные конфликты своей эпохи, романтическая идея мастера превзойти на поприще бытописательства ведущих европейских мастеров. Свойственный романтическому мировосприятию принцип двоемирия, переданный сквозь комически деформированное пространство жанровых произведений, позволил художнику раскрыть представления о трагическом и безобразном в их гендерно-сенситивным измерении. Женский образ в его разнообразных гендерных преломлениях стал ведущим объектом эстетического исследования художником. Жанровое творчество Федотова обладает огромной ценностью в связи с многогранным отражением поведенческих гендерных стереотипов представителей городской мелкочиновной и купеческой среды европейской части России 1840–1850-х годов.