Юридическая терминология в публицистике И. С. Аксакова в аспекте языковой рефлексии (на примере слов легальный, легальность)

В исторической лексикологии русского языка XIX века одно из центральных мест занимает исследование лексики, связанной со сферой юриспруденции; это связано с активным развитием в различных странах, включая Россию, юридических научных школ вследствие стимулирующего влияния спора А. Тибо и Ф. К. Савиньи, который привел к возникновению исторической школы права1. В России получает развитие сфера юриспруденции, формируется отечественная школа правоведения. Этому способствуют: издание единого Свода законов Российской Империи под руководством М. М. Сперанского; формирование системы юридического образования в 1824–1835 годах (организация стажировок в Германии, развитие собственных программ обучения юриспруденции в открывающихся в России университетах также благодаря дея тельности М. М. Сперанского, сотрудничеству с Ф. К. Савиньи (см. [1], [4]); реформа административной и судебной систем в 60-е годы XIX века, издание ряда учебников (например, Е. В. Вась-ковского))2. В результате развития юридической сферы, формирования отечественной школы правоведения, ряда реформ правовой системы в России в XIX веке формируется терминология юридической науки. Отдельные ее аспекты были описаны лингвистами XX века в контексте исторической лексикологии русского языка3.

Во-первых, исследователи подчеркивают, что русский литературный язык с послепуш-кинской эпохи складывается из текстов различных идейно-эстетических направлений4 в связи с большим удельным весом произведений публицистического стиля5. Во-вторых, вопросы юриспруденции становятся частью общественно-политической полемики, активно обсужда- ются на страницах прессы. Поэтому для истории русского литературного языка XIX века, развития словарного состава необходим анализ употребления юридической терминологии в текстах представителей различных идеологических ориентаций.

Частью мировоззрения представителей двух основных направлений, формирующих идеологический климат эпохи, славянофилов и западников, являлись разные концепции права, которые определяли особенности словоупотребления, семантики (ср. идею Л. Г. Чапаевой о том, что идеологические различия обусловливают семантические [17]). Если для западников было характерно представление об универсальном характере права, сложившееся под влиянием гегелевской философии, то славянофильское понимание испытало влияние идей немецкого юриста Ф. К. Савиньи, оппонента Г. Гегеля [4: 163]. Близость славянофилов к Савиньи, повлиявшему на становление отечественной традиции юриспруденции [4: 163], обусловливает актуальность исследования юридической лексики в текстах представителей славянофильства. Среди них особый интерес представляет И. С. Аксаков – выпускник училища правоведения. Он сформировался в данной среде и непосредственно усвоил идеи, которые повлияли на формирование отечественной школы [15: 21]. Аксаков вывел славянофильские идеи, включая взгляды на право, в широкий круг публичной полемики, способствуя их применению к решению актуальных общественно-политических вопросов [5], [15].

Историко-филологическая разработка базовых понятий в рамках немецкой исторической школы была средством исследования феномена права как созидаемого «народным духом» [16: 221–222]. Под влиянием описанных идей для отечественной школы, которая формировалась в XIX веке, была характерна рефлексия над понятиями, обозначающими основы права, и терминами [4: 170]. Поэтому в качестве объекта исследования нами были выбраны слова легальный , легальность , обозначающие основы права с точки зрения идеологических оппонентов автора. Их осмысление автором, имеющее полемический характер, отразилось в явлении языковой рефлексии, которая представляет собой

«осознание, осмысление собственного языкового поведения и языковой жизни общества… особый тип отношения к языку, предполагающий осмысленное пользование им, языковые наблюдения, соотношение своих оценок с другими, нормой, узусом» [20: 810].

«Направленность языкового сознания на познание самого себя» [7: 77] делает языковую рефлексию ценным источником информации о ключевых словах эпохи [19: 37], их осмыслении носителями языка, процессах вхождения слов в литературный язык. В публицистическом тексте языковая рефлексия маркирует «чужое» и «свое» слово в полемике с идеологическими оппонентами. Поскольку существование текста в широком пространстве публичной полемики способствует интенсивному проявлению языковых особенностей [8], языковая рефлексия над юридической лексикой является источником информации о ее идеологическом осмыслении и связанных с ним особенностях семантики.

МАТЕРИАЛ ИССЛЕДОВАНИЯ

Слова легальный, легальность активно употребляются И. С. Аксаковым в освещении различных аспектов национального вопроса: так называемых «польского» и «славянского», поскольку они имели юридические аспекты (например, управление в западных губерниях и судебные процессы над участниками Польского восстания 1863 года). Также юридическая лексика, в том числе рассматриваемые слова, выражает метафору «суда истории» (по выражению И. С. Аксакова) – борьбы двух разных культурно-просветительских начал, католического и православного, на территориях западных губерний Российской империи. Значимость данной метафоры для словоупотребления Аксакова была отмечена нами ранее на примере анализа старинного юридического термина тяжба [13]. Поэтому очерки о «славянском» и «польском» вопросах, входящие в первый и третий тома дореволюционного собрания сочинений⁶, являются материалом данного исследования.

МЕТОДЫ

В целях определения роли языковой рефлексии в выражении авторского осмысления юридической лексики было проанализировано смысловое взаимодействие в контекстах слов легальный, легальность (как объектов языковой рефлексии), иных лексико-фразеологических средств и рефлексивов. Данный термин, употребляемый многими исследователями языковой рефлексии для обозначения ее языкового выражения (см. подробнее: [3], [7], [11], [13]), представляет собой «любой акт метаязыкового комментирования фактов речи как говорящего, так и собеседника» [18: 278], целью которого является «снятие информационной энтропии», «преодоление смысловой неопределенности» [3: 143], [18: 278]. При анализе текстов Аксакова мы вслед за исследователями (А. В. Белоедовой, И. Т. Вепре- вой, М. А. Кормилицыной, Е. А. Сальман и др.) различали имплицитные (выражаемые графически) и эксплицитные (вербально выраженные) рефлексивы.

ЯЗЫКОВАЯ РЕФЛЕКСИЯ НАД СЛОВАМИ ЛЕГАЛЬНЫЙ, ЛЕГАЛЬНОСТЬ ,

ОБОЗНАЧАЮЩИМИ ОСНОВЫ ПРАВА

Языковая рефлексия маркирует слова легальный, легальность, обозначающие основы права как «чужое слово», «цитату из чужого стиля»⁷ [9]. Они употребляются представителями бюрократии, либерального направления, западниками. На статус этих слов как основ права указывают характер сочетания и его толкование, приводимые В. И. Далем: он определяет легальные принципы как ‘законные основания’⁸. В текстах И. С. Аксакова данные слова приобретают семантику ‘формально законных действий’, по мнению автора, противоречащих социально-политическим и религиозно-нравственным потребностям русского народа. По замечанию В . М. Будилова,

«правда в русской философии права традиционно противопоставляется, по крайней мере, “неправому праву”: нормативным актам и актам применения права, юридическая сила которых основывается исключительно на формально правильной процедуре» [4: 172].

Известный русский философ Н. А. Бердяев отмечает, что «борьба против западного рационализма была уже свойственна немецким романти-кам»9; в правоведческой литературе подчеркивается близость правовых концепций славянофилов идеям немецкой исторической школы права, сформировавшейся под влиянием романтической философской традиции [6: 199–202], косвенное влияние которой можно обнаружить и во взглядах Аксакова.

Взгляды Аксакова, обусловленные усвоением идей немецкой исторической школы права, определяют особенности выражения языковой рефлексии в следующих фрагментах:

• 1.    «...еслибъ въ нихъ <русских западниках> было бы живіе Русское народное чувство, то безъ сомнінія не такъ бы легко было обольстить ихъ фразами о гуманности, легальности и т. п.; они бы назвали фальшивою ту легальность , во имя которой приходится попирать на Русской землі права Русской народности, - фальшивою ту гуманность, ради который, въ какой бы то ни было формі, продолжаетъ Польское иго гнести бедное и сирое Русское крестьянство!» ¹⁰

• 2.    «...допущенное Русскимъ начальствомъ наполненіе присутственныхъ містъ чиновниками-Поляками, въ сущности, есть такое же покровительство стремленіямъ Польскаго элемента къ преобладанію надъ Русскимъ, потому что ставить Русскихъ въ полную « легальную » отъ Поляковъ зависимость» ¹¹ .

• 3.    «Правительство, продолжая видіть въ мятежі дійствіе одной революціонной партіи, продолжаетъ упорствовать въ своей системі, не позволяетъ себі уклоняться ни на волосъ от пути строгой законности и противопоставляетъ всеобщему заговору, всеобщему беззаконію (съ формальной точки зрінія) міры -до педантизма “ легальныя ”» ¹² .

• 4.    «Поляки ничего другаго и не требуютъ, какъ формальной легальности , т. е. возможности безнаказанно, съ соблюденіемъ легальныхъ формъ, производить пропаганду, тіснить Русскую народность» ¹³.

• 5.    «...вмісто Поляковъ и ксендзовъ приходится бороться съ Русскими, и не то что бороться, а противу-стоять многообразнымъ, льстивымъ и заманчивымъ внушеніямъ разныхъ сладкопоющихъ петербургскихъ сиренъ “здраваго патріотизма”, “здравой политики”, “истиннаго либерализма”, “ легальности ” и всякихъ высокихъ началъ» ¹⁴ .

• 6.    «Она (русская администрация. - О. С.) неможетъ не понимать, что выше всякой польской владільческой и даже крупноземлевладільческой “ легальности ” вы-ступаетъ право русской народности» ¹⁵.

• 7.    «Много простоватыхъ душъ уловили эти “хорошія слова ”, которыя на практикі, въ переводі на языкъ жизни, означали не только возвращеніе къ старому порядку вещей, но еще горшее, т. е. овященіе вновь - вопіющей (вполні “ легальной ”) неправды Польско-католическаго преобладанія надъ православно-Русскимъ народомъ, -Польско-шляхетскихъ притязаній на Русскую землю!» ¹⁶

• 8.    «… католицизмъ, представляя такую рацiональную (для многихъ – увы! соблазнительную) стройность, яв-ляетъ въ то же время въ себѣ положительное оскудѣнiе вѣрующаго духа; поэтому-то онъ и опознаетъ истину или думаетъ опознать ее лишь по легальным , юридиче-скимъ признакамъ, паспортамъ, примѣтамъ, подчиня-етъ ее внѣшнему авторитету» ¹⁸ .

• 9.    « Не въ этотъ ли перiодъ времени (до 1863 года. – О. С.) край, путемъ совершенно легальнымъ ополячился такъ, какъ не ополячился онъ въ теченiе всего существованiя Рѣчи Посполитой?» ¹⁹

• 10.    «…мы… хотели только указать на несообразность, непримѣнимость къ землѣ юридическаго принципа безусловной собственности, и на элементъ народности , нераздѣльный съ землею » ²¹.

• 11.    «Мы… спѣшимъ перейти къ изложенiю тѣхъ особыхъ основанiй, которыми, по нашему мнѣнiю, обусловливается всякое право поземельной собственности и владінія. Это основаніе - есть принципъ народности , неразрывно связанный съ понятиемъ о землѣ » ²².

• 12.    «…есть многое, не вмѣщающееся въ рамки закона, кот орое въ живомъ дѣлѣ зависитъ отъ образа мыслей исполнителей, – и этотъ-то образъ мыслей и долженъ быть русскiй. Мы вовсе не отвергаемъ идеи легальности или юридической справедливости, но она не можетъ не уступать мѣсто идеѣ высшей справедливости, когда становится съ нею въ разрѣзъ» ²³.

Слова легальный, легальность в данных контекстах маркированы имплицитными (графическими средствами) и эксплицитными рефлекси-вами: словами и сочетаниями фраза, хорошие слова, развернутыми метатекстовыми высказываниями. Лексическое окружение рефлексивов включает славянизмы высокой стилистической окраски, имеющие общественно-политическое осмысление, выражающие негативную оценку культурно-политического влияния польского католического населения: обольстить, беззаконие, попирать (права), противустоять, иго, гнести и др., а также русскую по происхождению лексику сирый, теснить, архаическую форму горший, имеющие те же стилистические функции17. Наличие у описываемых типов слов компонентов значения, связанных с духовно-нравственной сферой, выражает мысль автора о том, что противостояние имеет не только социально-политический, но и религиозно-нравственный характер, что повышает идеологический статус противостояния. Во фрагменте 5 описанная роль употребляемых Аксаковым лексических средств актуализируется в гиперболе: не то что бороться, а противостоять льстивым и заманчивым внушениям. Негативному восприятию польской католической экспансии, а также действий представителей административной сферы, которые не руководствуются интересами православного населения западных губерний, способствуют средства художественной выразительности: ирония (контекст 5: высокие начала), а также развернутые метафоры (контекст 5: заманчивые внушения сладкопоющих петербургских сирен), способствующие воздействию на читателя. Маркирование слов легальный, легальность имплицитными рефлексивами выражает их ироническое осмысление автором, указание на условный, формальный характер номинации. Неприятие славянофилами принципа номинации, используемого оппонентами, связано с той ролью, которую представители этого направления отводили языку. Они видели в слове «не выражение сущности, а саму сущность» [2: 45], оказывающую влияние на формирование общественно-политического и культурно-духовного опыта народа.

В описанном контекстуальном окружении слова легальный , легальность объединяются с другими элементами чужого слова языка идеологических оппонентов – здравый патриотизм, здравая политика, истинный либерализм, гуманность . Заимствованные латинские термины, к которым относятся рассматриваемые слова, приобретают экспрессивную окраску в публицистике, идеологизируются в социально-политической полемике. Смысловое взаимодействие слов в контексте обусловливает их религиозно-нравственное осмысление. Оно свойственно для словоупотребления Аксакова в целом: можно обнаружить контексты, в которых слово легальный используется для характеристики католического вероисповедания. Таким образом, автор выражает мысль о религиозно-нравственных основах легальности как общественно-политического принципа:

Для рассматриваемых слов в текстах И. С. Аксакова характерна следующая сочетаемость: легальная зависимость (контекст 2), фальшивая легальность (контекст 1), формальная легальность (контекст 4), легальная неправда (контекст 7). Употребление слов в данных сочетаниях способствует представлению описываемых с их помощью явлений как ложных; вследствие этого происходит уничтожение идеологического смысла, сложившегося в словоупотреблении оппонентов.

Понимание легальности как правового и духовно-религиозного принципа, являющегося про- изведением народного духа католического духовно-просветительного начала и выраженного заимствованным термином, обусловливает критику действий властей в западных губерниях, которые ему следуют:

Рассматриваемым словам в текстах Аксакова в контекстах 1, 4 противопоставляются права русской народности, русская народность, обозначающие, по мысли автора, «органический характер» владения той или иной территорией. Мысль об «органической» связи территории и населяющего ее народа сформировалась в славянофильстве под влиянием немецкой философской традиции²⁰ [14]. Анализируя указ о секвестре имений польских помещиков в западных губерниях, И. С. Аксаков выражает мысль о связи народности с той или иной территорией, которая лежит в основе понятия о собственности. Народность приобретает терминологические черты:

В связи со взглядом на общество как на народ, представляющий собой сознающую себя силу [15: 299], в качестве условий «высшей справедливости» Аксаков рассматривает выражение народности, полемизируя со сторонниками общечеловеческого, универсального права (так как субъектом права, по мысли Аксакова и его немецких предшественников, является народ):

ВЫВОДЫ

Описанные особенности языковой рефлексии, маркирующей слова легальный, легальность как основы права, являются лингвистическим доказательством влияния идей немецких писателей, мыслителей на генезис славянофильского понимания права. К подобным особенно- стям можно отнести выражение взгляда на народ как субъект права, а также критику заимствованных основ права как не соответствующих социально-политическим и духовно-культурным потребностям народа. Сформулированный вывод позволяет подтвердить предположения философов, правоведов, в частности Н. А. Бердяева, В. М. Будилова, о влиянии немецкой философской традиции на славянофильское мировоззрение (см. о предположительном характере их заключений: [2]).

Языковая рефлексия в публицистических текстах Аксакова выполняет функцию указания на ложный характер, ошибочность номинации с помощью слов легальный, легальность. Их идеологическое осмысление в публицистике Аксакова, выраженное с помощью языковой рефлексии в полемике, обусловило формирование новых идеологических коннотаций, связанных с религиозно-нравственным осмыслением слов. Они сформировались в условиях взаимодействия рефлексивов, объектов языковой рефлексии, а также иной лексики в проанализированных контекстах. В результате идеологический смысл, сложившийся в словоупотреблении оппонентов, уничтожался. Это свидетельствует о семантических изменениях вследствие языковой рефлексии.