К 75-летию депортации чеченцев и ингушей в Среднюю Азию и Казахстан: о жизни спецпоселенцев

Исакиева Зулай Сулимовна

Прошлое действенно в жизненной драме И не сдается навеки в архив.

Что же без прошлого было бы с нами?

Как бы мы жили, его схоронив?

Ш. Арсанукаев. Прошлое

Тема депортации северокавказских народов в Среднюю Азию и Казахстан до сих пор не исследована до конца и потому является объектом интереса многих ученых. Продолжается работа по рассекречиванию архивных фондов и обновлению методологических подходов к изучению проблем, связанных с насильственным переселением.

Выселение чеченцев и ингушей с исторической родины сопровождалось невосполнимыми потерями десятков тысяч людей, которые не выдержали дороги и условий жизни в режиме спец-поселения. Чеченцы и ингуши в составе спецконтингента подвергались моральному и социальному притеснению, были ограничены в передвижении, многие семьи были разделены. К тому же не было обеспечено право собственности и сохранности личного имущества спецпереселенцев, хотя оно обозначалось в официальных документах.

Одним из первых к теме депортации обратился американский историк и писатель, специалист по истории СССР Роберт Конквест, автор книг «Власть и политика в СССР», «Советские депортации народов». Выход в 1968 г. его работы «Большой террор: сталинские чистки 30-х» [1] положил начало полемике о масштабах репрессий.

В 1975 г. советский историк-эмигрант А.М. Некрич завершил работу над книгой «Наказанные народы» о массовых депортациях, в том числе чеченцев и ингушей, и издал ее за границей [2].

Плодотворная научная работа российских ученых Н.Ф. Бугая и В.Н. Земскова сыграла значительную роль в развитии исследований истории депортированных народов и социальных групп. В Казахстане параллельно проблему истории массовых репрессий и депортации народов начинали разрабатывать М. Козыбаев, Ж. Абылхожин, К. Алдажуманов и др.

Сталинские депортации освещены в трудах зарубежных ученых, таких как М. Гелб, С. Виола, Ж.-Ж. Мари и др. Вынужденные переселения малочисленных народов СССР в широком контексте этнических чисток в Европе в ХХ в. затронули такие историки, как Б. Уильямс, Н. Наймарк, Т. Мартин и др.

Истории депортированных северокавказских народов посвятил свой труд «Народоубий-ство – убийство чечено-ингушского народа» зарубежный историк чеченского происхождения А.Г. Авторханов. Исследования насильственного выселения народов Северного Кавказа получили значительное развитие в трудах Г. Гакаева, Д. Гакаева, А. Гонова, Ю. Дешериева, Х.М. Иб-рагимбейли, М. Музаева, Л. Паровой, З. Шахбиева, Д.М. Эдиева, которые на документальной основе рассмотрели различные аспекты депортации и реабилитации северокавказских народов. Также означенная проблема раскрывается в исследованиях ученых Чеченского госуниверситета С. Цуцулаевой, Мусы и Мовсура Ибрагимовых, В. Муртазалиева, Х.А. Матаговой и ингушских ученых Л.Я. Арапхановой, И.Б. Дидиговой, Д. Кокурхоевой и др. [3].

В вышедшей в 2009 г. в Алматы монографии профессора Ж.А. Ермекбаева «Чеченцы и ингуши в Казахстане. История и судьбы» рассматриваются история появления спецпереселенцев в регионах Казахстана, правовое положение, материально-бытовые условия их жизни, особенности использования труда спецпереселенцев и их дальнейшая интеграция в экономику регионов [4].

О сохранении интереса историков к проблеме насильственного переселения чеченского и ингушского народов свидетельствуют публикации последних лет, в том числе вышедшая в 2003 г. в Грозном книга Г. Локаева «Спецпереселенцы». Особенностям принудительной ссылки на территории Казахстана посвятили свои научные труды М.Т. Баймаханов, С.Д. Дильманов, А.Р. Кукушкина, Л.В. Михеева, А.Т. Казбекова [5].

Изучение процессов социализации переселенцев из Северного Кавказа в Казахстане обнаруживает тенденцию, заключавшуюся в стремлении Советского государства использовать людские ресурсы спецконтингента для дальнейшего наращивания экономического потенциала региона. Архивные материалы и факты, приводимые в статье, позволяют рассмотреть функционирование спецпоселенческой системы, изучить жизнь депортированных чеченцев и ингушей и оценить их вклад в производственную деятельность.

В октябре 1943 г. была разработана операция «Чечевица», согласно которой предполагалось депортировать около 500 тыс. чеченцев и ингушей, из них 200 тыс. чел. – в Новосибирскую область, по 35–40 тыс. – в Алтайский, Красноярский края и в Омскую область [6, с. 38]. Однако в плане, представленном Л. Берии позднее, в декабре 1943 г., дислокация чеченцев и ингушей изменилась: их распределяли между областями Казахстана и Киргизии [7, с. 121]. В операции, проводимой под личным руководством Л. Берии, были задействованы до 19 000 оперативных работников НКВД, НКГБ и Смерша, около 100 тыс. офицеров и бойцов войск НКВД, стянутых со всей страны для участия в «учениях в горной местности» [8, с. 103].

23 февраля 1944 г. все население Чечено-Ингушетии было арестовано, началась его погрузка в арестантские эшелоны для отправки в неизвестном направлении. Как отмечает профессор Калмыцкого государственного университета В.Б. Убушаев, «преступные акции по депортации народов не проводились стихийно и были подкреплены юридически. …По каждой из них подготавливались, принимались решения высших органов государственной власти и управления, составлялись планы, выделялись средства, обеспечивалась секретность проводимых мероприятий» [9, с. 92].

Согласно Указу Президиума Верховного Совета СССР «О ликвидации Чечено-Ингушской АССР и об административном устройстве ее территории» от 7 марта 1944 г., чеченцам и ингушам выдвигалось ставшее уже стандартным для малочисленных народов обвинение, что «…во время действий немецко-фашистских войск на Кавказе многие чеченцы и ингуши изменили Родине, переходили на сторону фашистских оккупантов, вступали в ряды диверсантов и разведчиков, забрасываемых немцами в тыл Красной армии…». В Чечено-Ингушетии, как в Карачае и Балкарии, не было «массового бандитизма и предательства» в годы Великой Отечественной войны. Территория Чечено-Ингушетии вообще не была оккупирована немецко-фашистскими войсками, уже в силу этого не могло быть «массового сотрудничества» коренного населения республики с врагом. Более того, они не могли сотрудничать с немецко-фашистскими оккупантами еще и потому, что с февраля 1942 г. их не брали в Красную армию, а тех, кто уже находился на фронте, демобилизовали [10, с. 8].

В середине марта 1944 г. первые эшелоны с чеченцами и ингушами прибыли в Казахскую и Киргизскую ССР: соответственно 344 589 и 75 342 чел. (88 513 семей). Остальные спецпересе-ленцы были направлены в Таджикскую и Узбекскую ССР. Это были чеченцы и ингуши из Дагестана, Азербайджана, Грузии, Краснодарского края, Ростовской и Астраханской областей (4 146 чел.) [11, с. 126]. В марте 1952 г. вышел Указ Президиума Верховного Совета СССР «О направлении на спецпоселение отбывших наказание осужденных, члены семей которых нахо- дятся на спецпоселении» [12]. Так, коренные северокавказские народы были противоправно отторгнуты от нормального образа жизни, привычного хозяйствования, профессиональной деятельности, национального языка, укорененной культурной среды и традиций.

Как справедливо отмечает академик М.Т. Баймаханов, «репрессивно-карательная практика Советского государства эволюционировала от нарушения прав отдельных граждан и социальных групп к нарушению прав целых наций и народностей, что нашло отражение в таком специфическом явлении, как депортация» [13, с. 11]. Расселение и социально-бытовое обеспечение чеченцев и ингушей, в силу массового наплыва спецпереселенцев в Казахстан, сопровождались большими трудностями. Республиканское начальство не смогло обеспечить спецпереселенцев элементарными условиями существования. Положение спецпереселенцев усугублялось недостатком материальных ресурсов в принимающих областях, суровыми климатическими условиями, халатностью местных властей. Прибывших спецпереселенцев размещали в колхозах, совхозах, на промышленных предприятиях. Первоначально установление контактов с местным населением осложнялось незнанием многими чеченцами и ингушами казахского и русского языков.

Из контингента депортированных высокая смертность, особенно детская, отмечалась среди чеченцев и ингушей. На октябрь 1945 г. на спецпоселении находилось 405 900 чеченцев и ингушей, т. е. за 1 год и 8 месяцев численность депортированных сократилась на 90 560 чел. [14].

Острые потребности экономики в рабочей силе способствовали дальнейшему наращиванию масштабов использования принудительного труда спецпереселенцев с Северного Кавказа. Их труд активно применялся в сельском хозяйстве, строительстве новых шахт, угледобыче, горнорудном производстве, промышленном и гражданском строительстве и других отраслях экономики. Так, в 1944 г. среднемесячный контингент рабочих на шахтах Карагандинского угольного бассейна достиг 28 646 чел., прирост по сравнению с 1943 г. составил 112,7 %. На 1 июля 1944 г. в бассейне трудилось 42 955 чел., или 85,5 % от общего состава рабочих. В 1945 г. в Карагандинский угольный бассейн принято на работу 13 542 чел., из которых более 4 000 являлись переселенцами с Северного Кавказа. Чеченцы трудились наравне с рабочими других национальностей и показывали хорошие трудовые результаты [15].

В настоящее время выявлено достаточно материалов, свидетельствующих о трудовой деятельности чеченцев и ингушей в местах спецпоселения. Спецпереселенцев обучали новым, совершенно незнакомым для них профессиям. По архивным источникам только за август 1944 г. в Лениногорском рудоуправлении из числа чеченцев, выполнивших норму, было 415 чел., перевыполнивших – 382 чел. В горном цеху Зыряновского рудоуправления из 85 работающих чеченцев 23 были стахановцами и ударниками труда. В 1946 г. на предприятиях цветной металлургии Ле-ниногорска было отмечено 332 чеченца, ежедневно выполнявших задание более чем на 200 %, за что были премированы дирекцией рудника.

В Актюбинской области чеченцы были расселены в 10 районах, всего 4 129 семей, или 20 248 чел., из них трудоспособных учтено 7 536 чел. На производстве работали 5 354 чел., в колхозах – 1 254 чел., в совхозах – 435 и на промышленных предприятиях – 493 чел. Партийные и советские функционеры Актюбинской области не раз отмечали передовиков из числа чеченцев [16].

По информации Управления внутренних дел по Кызылординской области, в 1946 г. из общего числа спецпереселенцев с Северного Кавказа (5 146 чел.) трудоустроено было 4 716 чел. В 1945 г. из работающих на Джусалинском механическом заводе 341 чеченца, 30 % из них – стахановцы и ударники. В числе передовиков были токарь Мустафа Байбатыров, выполнявший норму выработки на 300 %, Ваха Эдильсултанов, Тухан Галаев, Шахид Борщигов и другие, достигшие производственных успехов на 200 % [17].

Чеченцы были трудоустроены на предприятия добывающих отраслей: трест «Павлодар-соль», Шоптыкольская угольная шахта, Экибастузская и Жамантузская угольные копи, комбинат «Майкаинзолото». В 1945 г. в Павлодарской области было 80 предприятий союзного и республиканского и около 700 областного и местного значения. На предприятиях были развернуты разные формы социалистических соревнований. На павлодарских шахтах стахановцами числились Гай-болт и Шахтемир Багашевы, Альтемир и Гайтемир Тасаевы, Хаважи и Билал Дадаевы, Хади Ах-матхадов, Хаваж Ахмадов, Усман-Солта Хасуханов и др. [18].

В Аральске чеченцы работали в комбинате «Аралсульфат», в тресте «Аралсоль», артели «2-я пятилетка», швейной мастерской «Рыболовпотребсоюз» и на других объектах [19, с. 145, 146]. В отчетах НКВД послевоенного периода приведены данные о том, что многие тысячи спец-переселенцев работали в школах, институтах, учреждениях, большая часть выполняла роль обслуживающего и технического персонала.

Оказавшись в абсолютно другой этнокультурной среде, спецпереселенцы из Северного Кавказа устанавливали дружественные отношения с местным населением, основанные на взаимопонимании. Общение представителей различных национальностей в процессе производства ломало национальную замкнутость, содействовало установлению взаимных контактов между трудящимися, сплачивало их в борьбе за свои права, закладывало основы интернациональной солидарности и дружбы народов.

Таким образом, в послевоенные годы в условиях дефицита людских ресурсов труд спецкон-тингента активно использовался для дальнейшего наращивания экономического потенциала региона, особенно в угольной, горнорудной промышленности, на строительстве шахт, промышленных объектов и т. д. Трудовая деятельность позволяла спецпоселенцам не только поправить свое материальное положение, но и избавиться от проблем морально-психологического характера.

Руководство страны принимало различные решения, направленные как на улучшение снабжения, так и на создание условий, способствующих закреплению этой категории лиц на предприятиях союзных республик. Ограниченные в правовом положении чеченцы и ингуши выстояли в новых, довольно сложных условиях проживания спецпоселения, объективно оценили произошедшее, самоотверженно трудились. Многие из них являлись передовиками производства, утвердили в самосознании народа чувство своей невиновности и вынашивали идею о возвращении на родину.

Ссылки:

• 1.    Conquest R. The Great Terror: Stalin’s Purge of the Thirties. Rev. ed. Harmondsworth, 1971. 830 p.

• 2.    Некрич А.М. Наказанные народы. Нью-Йорк, 1978. 170 с.

• 3.  Абуов Н.А. Депортации народов в Казахстан в 1936–1957 гг. (на материалах Северо-Казахстанской и Кокчетавской

  областей) : автореф. дис. … канд. ист. наук. Караганда, 2008. 30 с.

• 4.   Ермекбаев Ж.А. Чеченцы и ингуши в Казахстане. История и судьбы. Алматы, 2009. 506 с.

• 5.    Абуов Н.А. Указ. соч.

• 6.   Бугай Н.Ф., Гонов А.М. Кавказ: народы в эшелонах (20–60-е гг.). М., 1998. 367 с.

• 7.   Полян П.М. Принудительные миграции в годы Второй мировой войны и после ее окончания (1939–1953) // Полян П.М.

• 8.   Бугай Н.Ф. Л. Берия – И. Сталину: «Согласно Вашему указанию…»: о депортации народов в СССР в 30–40-е гг. М.,

  1995. 319 с.

• 9.    Убушаев В.Б. Проблемы изучения депортации калмыцкого народа в отечественной историографии // Новые исследования Тувы. 2009. № 4. С. 91–100.

• 10.    Аджиева Э.А. Депортация народов Северного Кавказа в годы Великой Отечественной войны: причины и следствия: на примере карачаевского и балкарского народов : автореф. дис. … канд. ист. наук. Пятигорск, 2001. 26 с.

• 11.    От депортации к интеграции: документы и материалы, посвященные 60-летию депортации чеченцев и ингушей в Казахстан / сост.: Е.М. Грибанова, А.А. Гунашев, А.С. Зулкашева, Л.Н. Сапонова. Алматы, 2004.

• 12.    ГАРФ. Ф. Р-7523. Оп. 58. Д. 588. Л. 1.

• 13.    Баймаханов М.Т. Государственно-правовые проблемы общенационального согласия и реабилитации жертв политических репрессий. Алматы, 1998. 18 с.

• 14.    ГАРФ. Ф. Р-9401. Оп. 2. Д. 65. Л. 31–314.

• 15.    Народное хозяйство Карагандинской области : стат. сб. Караганда, 1967. С. 32.

• 16.  Государственный архив Актюбинской области. Ф. 13п. Оп. 13. Д. 31. Л. 6–8.

• 17.  Государственный архив Кызылординской области. Ф. 283. Оп. 1. Д. 223. Л. 30.

• 18.  Государственный архив Павлодарской области. Ф. 646. Оп. 1. Д. 353. Л. 14 об.

• 19.    Ермекбаев Ж.А. Указ. соч. С. 145, 146.

Не по своей воле… История и география принудительных миграций в СССР. М., 2001. С. 95–143.