К вопросу о допустимости и достоверности заключения специалиста

С момента внесения Федеральным законом от 4 июля 2003 г. № 92-ФЗ изменений и дополнений в ч. 2 ст. 74 и ст. 80 УПК РФ было опубликовано множество научных трудов, посвященных новому самостоятельному виду доказательств в уголовном судопроизводстве России - заключению специалиста. Были озвучены позиции различных ученых относительно сущности нового вида доказательств, предполагаемой формы заключения специалиста, необходимости проведения специалистом исследования в процессе вынесения заключения и о глубине такого исследования, существующих пробелов уголовно-процессуального закона в вопросах регулирования процедуры появления заключения специалиста в уголовном судопроизводстве, инициированного как стороной обвинения, так и стороной защиты, а также относительно множества других спорных и проблемных аспектов регламентации заключения специалиста в УПК РФ.

Целью настоящей статьи является рассмотрение некоторых вопросов, возникающих при оценке заключения специалиста как доказательства, а также предлагаемые в научных кругах и изложенные в соответствующих публикациях решения таких вопросов с учетом положений действующего уголовнопроцессуального законодательства.

В соответствии с общепринятыми положениями теории доказательств, нашедшими отражение в ст. 88 УПК РФ, оценка доказательств представляет собой мыслительную и практическую деятельность субъектов доказывания, основанную на законе и совести и состоящую в рассмотрении ими по своему внутреннему убеждению каждого доказательства в отдельности и всей совокупности доказательств с целью определения их относимости, допустимости, достоверности и достаточности для формирования выводов по уголовному делу. Очевидно, что оценка заключения специалиста на предмет относимости и достаточности особенно не отличается от оценки относимости и достаточности любых других видов доказательств, а потому уделять особое внимание данному вопросу считаем нецелесообразным.

Серьезные споры среди ученых-процессуалистов вызвал вопрос о допустимости заключения как вида доказательства в уголовном процессе в целом. Так, В.П. Божьев указывает на несоответствие заключения специалиста как доказательства требованиям допустимости, состоящее в том, «что, во-первых, вместо сведений о фактах, с помощью которых устанавливается наличие или отсутствие обстоятельств, имеющих значение для дела, предлагается считать доказательством суждение лица, обладающего специальными познаниями, по вопросам, поставленным сторонами. Во-вторых, круг лиц, наделенных полномочиями по собиранию указанных сведений (ст. 80 УПК РФ), не соответствует тому, который дан в основополагающих правилах доказывания (ч. 1 ст. 74, ч. 1 ст. 86 УПК РФ). В-третьих, вопреки предусмотренному законом (ч. 1 ст. 74 УПК РФ) правилу о собирании и проверке доказательств только в установленном порядке новые положения (ч. 3 и 4 ст. 80

УПК РФ) выводят действия сторон за рамки этих общих правил»1.

Первый аргумент В.П. Божьева в пользу недопустимости заключения специалиста является весьма сомнительным, ведь если дословно рассматривать законодательные дефиниции таких видов доказательств как, например, заключение эксперта или вещественные доказательства, то следует отметить, что слово «сведения» в них так же, как и в определении заключения специалиста, приведенном в ч. 3 ст. 80 УПК РФ, отсутствует. Тем не менее ни названный автор, ни другие ученые отчего-то не оспаривают допустимость вещественных доказательств и заключения эксперта как таковых. Более того представляется, что суждение лица, обладающего соответствующим специальными знаниями, например, при рассмотрении дела о причинении тяжкого вреда здоровью в результате нарушения правил дорожного движения (допустим, при превышении установленной максимальной скорости движения), о том, что причинение соответствующих повреждений потерпевшему возможно и при соблюдении установленного Правилами дорожного движения скоростного режима, однозначно будет являться сведениями, на основе которых суд может установить наличие или отсутствие обстоятельств, подлежащих доказыванию по уголовному делу. И, наконец, В.П. Божьев в следующем же предложении после того, в котором он указал на несовместимость понятий «сведения» и «заключение специалиста», почему-то называет заключение специалиста сведениями.

Второй аргумент В.П. Божьева в пользу недопустимости заключения специалиста также вызывает сомнения в его непогрешимости. Указывая на круг лиц, наделенных полномочиями по собиранию доказательств, и ссылаясь на ч. 1 ст. 74 и ч. 1 ст. 86 УПК РФ, он почему-то забывает о частях 2 и 3 ст. 86 УПК РФ, недвусмысленно наделяющих защитника, обвиняемого, потерпевшего и других участников процесса правом представлять доказательства. Да и вывод о несоответствии круга лиц, наделенных в соответствии со статьями 74 и 86 УПК РФ полномочиями по собиранию доказательств, кругу лиц, уполномоченных в соответствии с ч. 3 ст. 80 УПК РФ осуществлять собирание заключения специалиста как доказательства, видится, мягко говоря, спорным: разве прокурор, следователь, защитник, подозреваемый и пр. не являются сторонами по делу, уполномочен ными ч. 3. ст. 80 УПК РФ ставить перед специалистом вопросы, ответом на которые в письменном виде и является заключение последнего?

Третий довод о недопустимости заключения специалиста, основанный на несоответствии порядка получения заключения специалиста предусмотренному законом (ч. 1 ст. 74 УПК РФ) правилу о собирании и проверке доказательств только в установленном порядке, также не совсем обоснован. По сути, законом вообще не предусмотрена никакая конкретная процедура получения кем-либо из участников уголовного судопроизводства заключения специалиста (на что обращают внимание буквально все исследователи данного вида доказательств2). В то же время ст. 75 УПК РФ говорит о недопустимости доказательств, полученных с нарушением требований УПК, а если какие-либо требования к форме, содержанию, порядку получения заключения специалиста уголовно-процессуальным законом в принципе не установлены, то и говорить о нарушении таких требований нелогично. Таким образом, вести речь о недопустимости заключения специалиста как вида доказательства в целом нельзя, говорить можно и нужно лишь о пробелах и недостатках в регулировании уголовно-процессуальным законом заключения специалиста как самостоятельного вида доказательств. На практике при оценке заключений специалистов, приобщаемых к материалам конкретных уголовных дел, на предмет допустимости одной из наиболее часто встречаемых причин их исключения из числа доказательств по уголовному делу является выход специалиста за рамки своей компетенции, когда специалист начинает разрешать в своем заключении вопросы уголовно-правовой оценки обстоятельств уголовного дела (например, о виновности конкретного лица) и вопросы процессуального характера. Ярким примером указанной ситуации является уголовное дело по обвинению одной из сторон гражданского процесса, имевшего место до уголовного судопроизводства, в неуважении к суду, выраженном в оскорблении участника судебного разбирательства. Специалист-лингвист, заключение которого было представлено стороной защиты, при разрешении в своем заключении вопроса о том, является ли для потерпевшего оскорбительным слово «подонок», вышел за пределы своей компетенции и, изучив представленную в его распоряжение копию протокола судебного за- седания, в котором имело место нанесение оскорбления, дал свою оценку высказываний участников этого судебного заседания, которая по своему характеру являлась уголовноправовой. Суд в приговоре указал на данное обстоятельство как на причину признания заключения специалиста недопустимым доказательством. Следует отметить, что данная проблема характерна также и для такого вида доказательств, как заключение эксперта. Единственным возможным выходом из подобных ситуаций представляется грамотная постановка вопросов специалисту, исключающая разрешение последним в своем заключении указанных видов вопросов.

Оценка заключения специалиста на предмет достоверности также связана с определенными трудностями. По справедливому замечанию Е.А. Карякина, «сотрудничество защитника и специалиста может быть урегулировано в рамках возмездного договора о консультировании, оплачиваемого за счет средств обвиняемого или его родственников»3. И, как правило, с представляемыми стороной защиты заключениями специалистов дело именно так и обстоит, что, естественно, не может не вызывать у суда определенные сомнения в незаинтересованности специалиста, составившего такое заключение, а, значит, и в достоверности самого заключения вне зависимости от реальной обоснованности таких сомнений. Также следует заметить, что УПК РФ не установлено требование об обязательном предупреждении специалиста об уголовной ответственности за дачу заведомо ложного заключения, что также налагает свой отпечаток на оценку лицами, ведущими производство по делу, и судом заключения специалиста на предмет его достоверности. Ведь поскольку специалист не предупрежден об уголовной ответственности за дачу заведомо ложного заключения, он может и не знать о том, что такая ответственность установлена, и соответственно с большей вероятностью может вынести заведомо ложное заключение, руководствуясь корыстными мотивами (особенно это касается заключений специалистов, представляемых стороной защиты). А ведь данную проблему можно решить путем устранения существующего пробела в законодательстве. Пока же этот пробел не устранен, заключение специалиста, увы, априори будет вызывать у лиц, ведущих производство по делу, и у суда подозрения, иногда не соответствующие действительности, в необъективности и недостоверности заключения специалиста. Многие судьи, кстати, открыто об этом и говорят.

В заключение следует сказать, что, на наш взгляд, заключение специалиста как самостоятельный вид доказательства следует считать допустимым, но тем не менее нуждаются в серьезных коррективах положения, регламентирующие правовой режим заключения специалиста как доказательства, с целью устранения существующих пробелов, создающих ситуации, негативно влияющие на оценку заключения специалиста на предмет его допустимости и достоверности. С другой стороны, не может не радовать наметившаяся тенденция признания заключения специалиста самостоятельным видом доказательств и все более широкое вовлечение данного вида доказательств в орбиту уголовного судопроизводства, что выражается в приобщении заключений специалистов к материалам уголовных дел и последующей их оценке, в то время как всего пару лет назад суды отказывались признавать заключение специалиста в качестве доказательства и приобщать его к материалам дела.