К вопросу о некоторых проблемах терминологического аппарата криминалистической тактики

Проблемы понятийного аппарата криминалистики всегда были объектом пристального внимания ученых. Практически все видные исследователи в своих трудах так или иначе касались и до сих пор затрагивают эти методологические проблемы, решение которых является основой и прочным фундаментом для развития всей науки в целом. Например, отдельные вопросы языка криминалистики были предметом исследования О.Я.Баева, В.Г.Даева, А.Р.Белкина, А.Д.Прошлякова, Т.С.Волчецкой, А.Ю. Головина, Н.П.Майлис, В.И.Комиссарова, О.А.Малютиной, Т.В. Толстухиной и других ученых, заложивших и продолжающих развивать фундаментальные основы науки о раскрытии и расследовании преступлений

И внимание к этим вопросам отнюдь не случайно, так как в зависимости от того, насколько четко, логично сформирован терминологический аппарат науки, можно судить не только о степени развития ее методологии, но и остальных разделов – криминалистической тактики, техники и методики расследования отдельных видов преступлений. С другой стороны, сформированный должным образом понятийный аппарат науки позволяет гармонично вписываться в имеющуюся систему терминов новым понятиям, появление которых неизбежно происходит в рамках каждой наукой по мере ее развития.

Как показали поведенные нами ранее исследования [1, с. 92-98; 2, с. 24-29; 3, с. 342– 350], терминологический аппарат современной криминалистики прошел длительный путь развития, в большей степени отражающий специфику самой науки. Так, например, с самого первоначального момента возникновения в качестве самостоятельной области знания, криминалистика была под непосредственным влиянием и воздействием иных различных наук уголовно-правового цикла, особенно, уголовного сыска, который под действием эволюционных процессов преобразовался в уголовный процесс и оперативнорозыскную деятельность, а также уголовного права [4, с. 71]. Это вовсе не говорит нам об отсутствии у криминалистики самостоятельного предмета и объекта исследования, то есть не ущемляет ее самостоятельность и независимость, но порождает ряд терминологических проблем, находящихся на стеке наук уголовно-правового блока, заложенных еще в начале прошлого века. Например, в своих трудах некоторые ученые говорили о том, что розыск преступника, преследование и его задержание, а также розыск предметов, добытых преступным путем, относится исключительно к проблемам уголовной (криминалистической) тактики [5, с. 21].

Еще одной особенностью, наложившей отпечаток на современный терминологический аппарат криминалистики является ее интеграционность [6, с. 103; 7, 37; 8, с. 148]. Ни одна другая науки из уголовно-правового блока не может похвастаться таким успешным воплощением в себе различных достижений, открытий и изобретений технических, естественных, экономических и иных наук, которые применяются при раскрытии и расследовании преступлений, в частности, и, противодействии преступности, в целом. Соответственно, богатство и широта языка криминалистики включают в себя термины различных областей знания. Это также создает иногда определенные терминологические сложности, так как даже в рамках одной науки не всегда удается привести в гармонию и унифицировать все имеющиеся там термины, что уж говорить о том, когда мы их объединяем в одну систему. Противоречия здесь неизбежны.

Как опять же показывают проведенные нами ранее исследования [9, с. 4-5], а также отмечают и другие авторы [10, с. 10-11; 11, с. 3], пополнение терминологического аппарата уголовно-правовых наук в целом, и, криминалистики, в частности, не всегда происходило с учетом выработанных в терминологии специальных правил, что создает определенные сложности не только в теории, но и на практике, так как затрудняет процесс взаимопонимания субъектов и создает лишние сложности в процессе раскрытия и расследования преступлений.

Несколько таких примеров мы можем найти в таком разделе криминалистики, как «криминалистическая тактика».

Сам термин «тактика» настолько стал для всех криминалистов привычным и обыденным, что почти никто из них не задумывается об уместности его употребления в том или ином контексте. В результате у нас образовалось множество терминологических единиц, в основе которых лежит данный термин, например, «тактический прием», «тактическая комбинация», «тактическое решение» и др. А применительно к вопросам назначения и производства следственных действий, редко где можно найти фразу без присовокупления к тому или иному следственному действию термина «тактика»: «тактика обыска или выемки», «тактика допроса», «тактика проверки показаний на месте», «тактика осмотра места происшествия», «тактика следственного эксперимента», «тактика предъявления для опознания» [12, с. 18; 13, с. 328; 14, с. 194] и др.

Но насколько это уместно и оправдано? Всегда ли это соответствует изначально заложенному смыслу термина «тактика»? И можем ли мы, соответственно, не нарушая норм и правил терминологии, его использовать в той или иной ситуации?

Для ответа на эти вопросы для начала обратимся к этимологии и генезису термина «тактика», чтобы понять, какой смысл и содержание в него вкладывали с момента его возникновения в введение в область научных изысканий.

Согласно толковым и этимологическим словарям, термин «тактика» происходит от др.-греч. τακτικός – относящийся к построению войска, от τάξις – построение, расположение, далее из τάσσω – строить, располагать [15, 16]. Далее он активно стал использоваться во французском языке, обозначая «строевое искусство». И только потом, ближе к концу XVIII века, когда на территории нашего государства представители интеллигенции больше говорили на французском, нежели на русском языках вплоть до Отечественной войны 1812 г., его употребление стало встречаться и в русском языке. Но область применения по-прежнему была исключительно военной, так как он обозначал отрасль военной науки, занимающей подчиненное положение к стратегии и оперативному искусству. Соответственно, вопросы, которые были «тактическими», касались изучения сущности боя, его закономерностей, способов ведения, на основании этого вырабатывались различного рода правила и рекомендации для военного искусства.

По мере развития нашего общества, научных отраслей знания, термин «тактика» несколько расширил свои границы использования и к началу прошлого века стал употребляться и в других научных сферах, но его изначальное значение, обозначающее присутствие противоборства, соперничества двух и более сторон, сохранилось и в наше время. Например, для нас уже не удивительно слышать не только о военной тактике, но и о политической тактике, тактике шахматной игры и др.

Естественно, данный термин легко и непринужденно вошел в оборот криминалистики, где элементы противоборства и противостояния государства в лице уполномоченных лиц, с одной стороны, и преступности, с другой стороны, занимают центральное значение.

Отметим, что пионером употребления термина «тактика» в области криминалистического знания был немецкий ученый Л. Вейнгард. В вышедшей в 1910 году его работе в самом начале была такая фраза: «Цель этой книги - дать руководство к составлению планов (расследования) и их выполнению. Она имеет в виду дать криминалисту то, что дает военному стратегия и тактика. Поэтому я и назвал ее «уголовная тактика» [17, с. 5].

Как показало нам время, это послужило отправной точкой для наших ученых в области исследования и разработки различного рода рекомендаций по криминалистической тактике, которая стала отдельным самостоятельным разделом криминалистики.

В этой связи интересно отметить, что взгляд на роль и место криминалистической тактики в структуре криминалистического знания отличается в различных странах, что, наверное, не совсем логично, так как криминалистика – это не отрасль права, а прикладная юридическая наука, исследующая закономерности приготовления, совершения и раскрытия преступлений, возникновения и существования его следов, собирания, исследования, оценки и использования доказательств, а также разрабатывающая систему основанных на познании этих закономерностей специальных приёмов, методов и средств применяемых в ходе предварительного расследования для предупреждения, раскрытия и расследования преступлений. Вполне естественно, что данные закономерности, составляющие объект криминалистики, должны способствовать ее межнациональной интеграции, в том числе, посредством активного научного взаимодействия между отечественными и зарубежными криминалистами. Однако, на практике данная тенденция не наблюдается. В частности, что касается криминалистической тактики, в США, например, как отмечают ученые, аналогом ее является «полицейская тактика», состоящая из трех разделов: вводной части; центральной части, где исследуются вопросы тактики гласных и негласных полицейских действий; заключительной части, где рассматриваются особенности участия полицейского в судебном разбирательстве [18, с. 43-44].

Тем не менее, несмотря на различные подходы к криминалистической тактике, нет сомнений, что существенная роль в эффективности расследования преступлений, принадлежит именно «… умению определить направление и характер действий в определенной ситуации и рационально осуществить их с учетом ее особенностей и поставленных задач» , т.е. тактическому умению.

В советской, а потом и российской криминалистической науке, взгляды на роль, место и, главное, содержание криминалистической тактики, также весьма часто менялись и довольно часто были предметом для дискуссионных обсуждений в научной среде.

Например, И. Вакарелски, В. Гутекунет, Е.У. Зицер в содержание тактики включали в основном способы и приемы осуществления следственных действий. Да и в целом, если рассматривать научные труды смотреть с 20-х годов и до начала второй половины прошлого века, то с уверенностью можно сделать вывод о том, что криминалистическая тактика рассматривалась как часть криминалистики, изучающая отдельные аспекты организации следственной деятельности и одновременно являющаяся общими положениями частных методик расследования преступлений.

Однако, начиная с 50-х годов XX века, позиция ученых несколько изменилась, причиной чему, на наш взгляд, послужило начало формирования теоретической части криминалистической методики расследования преступлений, поэтому стала обосновываться позиция о том, что криминалистическая тактика должна быть самостоятельным разделом науки, изучающим только элементы следственной деятельности.

Что касается содержательного компонента термина «тактика», то, например, А.Н. Васильев под тактикой предлагал считать метод действия в расследовании для достижения цели, рассчитанный на оптимальный эффект при относительно минимальной затрате времени и сил [19, с. 250].

В современной науке традиционным стало понимание криминалистической тактики, предложенное еще Р.С. Белкиным и Е.М. Лифшицом, – это система научных положений и разрабатываемых на их основе рекомендаций по организации и планированию предварительного и судебного следствия, определению линии поведения лиц, осуществляющих доказывание, и приемов проведения отдельных следственных и судебных действий, направленных на собирание и исследование доказательств, на установление причин и условий, способствовавших совершению и сокрытию преступлений [20, с. 3].

Л.Е. Чистова полагает, что «именно криминалистическая тактика дает знания о том, какие доказательства могут быть получены при производстве конкретного следственного действия; возможности сочетания следственных действий таким образом, чтобы каждое последующее логически вытекало из предыдущего» [21, с. 120].

По мнению В.Я. Карлова, криминалистическая тактика – это «система научных положений и рекомендаций по организации и планированию расследования и тактике проведения отдельных следственных действий, направленных на собирание и исследование доказательств по уголовным делам» [22, с. 3].

Анализ научных работ по криминалистике за последние годы показывает нам, что большинство авторов позиционируют криминалистическую тактику как определённую систему рекомендаций о целесообразности применения того или иного приёма в процессе расследования преступления.

Отдельно хотелось бы выделить позицию А.А. Бессонова, который убедительно и вполне справедливо рассуждает о том, что суть содержания криминалистической тактики отражается во взаимосвязи с другими разделами криминалистики, прежде всего, криминалистической техникой и криминалистической методикой [23, с. 112]. Мы полностью поддерживаем указанную точку зрения и также полагаем, что разработка наиболее эффективных тактических приемов и комбинаций должна происходить только на основе тесной интеграции криминалистических знаний их всех ее разделов, только в этом случае можно достичь максимальной эффективности в процессе раскрытия и расследования преступлений, противодействию преступности.

В рамках криминалистической тактики центральное место занимают вопросы тактики следственной деятельности. Так, например, В.П. Бахин определяет тактику следственной деятельности как «… использование специфических способов действия для получения доказательственной информации, состоящих в выборе и применении тактических приемов, соответствующих характеру сложившейся ситуации расследования и направленных на преодоление и нейтрализацию противодействия установлению объективной истины» [24, с. 111].

Рассуждая в целом о значении и содержательном компоненте криминалистической тактики, В.Ю. Шепитько приходит к выводу о необходимости разделения таких понятий как «тактика следственного действия» и «организация следственного действия» [25, с. 10].

Мы также полагаем, что это два разных понятия и не следует их употреблять в качестве синонимов. Так, например, выбор порядка проведения, например, обыска (последовательный, параллельный, встречный) не следует относить к тактическим, его необходимо рассматривать как порядок организации следственного действия. Однако, как показывает практика, провести четкую линию разграничения между «тактикой» и «организацией» не так то просто. Как, например, расценивать организацию проведения тактической операции, необходимость которой возникает непосредственно в процессе этой тактической операции и организовать ее заранее было невозможно? Тем не менее, позиция относительно необходимости разграничения организации расследования, (планирование расследования, организация отдельных следственных действий и подготовка к ним; организация всего расследования в целом) от тактики проведения следственных действий вполне логична, не противоречива и терминологически обоснована.

С другой стороны, насколько целесообразно повсеместно употреблять термин «тактика», когда мы занимается вопросами разработки рекомендаций о наиболее эффективных способах действий уполномоченных субъектов, наиболее целесообразной их линии поведения при собирании, исследовании и использовании доказательств и т.д., то есть производстве тех или иных следственных действий?

Учитывая описанную выше этимологию термина «тактика», генезис его вхождения в научных оборот, полагаем, что далеко не каждая рекомендация по проведению следственного действия является «тактической», ведь не всегда в процессе расследования наличествует ситуация конфликта и противодействия, присутствует элемент противоборства, дающих нам «право» на употребление этого термина.

Например, если мы разрабатываем рекомендации для следственных ситуаций, когда допрос проходит в бесконфликтной обстановке и подозреваемый (обвиняемый) дает признательные показания и всячески пытается содействовать процессу расследованию, либо производится обыск при отсутствии противодействия с внешней стороны, вряд ли они будут «тактическими».

Подчеркнем, это вовсе не говорит о том, что данного рода рекомендации не нужны и научные изыскания по данным вопросам не следует проводить, речь идет именно о корректности использования терминологии. Безусловно, в описанных выше ситуациях также нужна выработка линии поведения, следователю необходимо должным образом подготовиться к тому или иному следственному действию, в зависимости от специфики складывающейся ситуации (принять необходимые меры по сохранности следов, заранее обеспечить участие понятых и т.д.).

Иногда ученые конфликтность расследования связывают с возможным противодействие со стороны природы. Например, как пишет О.Я.Баев, не известно – пойдет ли в конкретном случае перед осмотром места происшествия (или во время него) дождь или снег, который смоет или скроет следы преступления, но, предполагая гипотетически такую возможность, криминалистическая тактика и выработала одну из своих основополагающих относительно данного следственного действия рекомендаций – о неотложном его характере с учетом этого возможного противодействия со стороны природы» [26, с. 284].

Позволим себе не в полной мере согласиться с этой позицией и не считать это «противодействие» со стороны природы основанием для применения термина «тактика» при разработке рекомендаций, направленных на устранение возможных сложностей при производстве осмотра для следователя. Вряд ли обоснованно можно считать природу «соперником», стороной, умышленно противодействующей расследованию. На наш взгляд, в данной ситуации более корректно было бы говорить об объективных условиях, которые могут не противодействовать, а служить препятствием для следователя и специалиста при осуществлении поиска, закрепления и изъятия доказательств и информации доказательственного значения. На основании этого мы полагаем, что в подобных случаях следует употреблять термин не «тактика», а «подготовка» или «организация проведения следственного действия».

Также вызывает некоторое сомнение высказывание О.Я. Баева о том, что «объективное изменение следовой обстановки на одежде (потерпевшего либо лица, совершившего преступление) в случае ее контакта с другими объектами обусловило разработку соответствующих тактических рекомендаций по ее изъятию и хранению для предупреждения таковых контактов и последовательности назначения судебных экспертиз по данному объекту, и т.д.» [26, с. 284]. Здесь термин «тактика» также не к месту, это просто «рекомендация».

Интересна позиция О.Я. Баева еще по одному вопросу: такие следственные действия как эксгумация и получение образцов для сравнительного исследования он относит к предследственным или вспомогательным действиям [26, с. 282].

Согласимся с мнением О.Я.Баева, что эксгумация представляет исключительно организационный характер, здесь о тактике вообще неуместно говорить. Но относительно вопроса о получении образцов для сравнительного исследования, на наш взгляд, не все так просто, здесь уже недостаточно говорить о чисто организационных действиях следователя для максимально возможного получения необходимой информации для успешности расследования. Полагаем, здесь тоже можно использовать «тактику», так как имеется субъект, от которого эти образы получены (или их предстоит получить). Поэтому уместны «тактические» рекомендации, например, по правильному отбору образцов почерка (их количества, вариативности, состояния писавшего и иных особенностей), следов рук (четкости следов, локализации участков и т.п.) и т.д.

В рамках обозначенной нами проблемы заслуживает внимание и позиция некоторых ученых, в частности, А.Г. Филиппова, о возможности выделения в структуре криминалистики нового раздела, включающего в себя вопросы организации раскрытия и расследования преступлений [27, с. 34]. Отметим, что об этом писали еще в середине прошлого века, особенно после издания отдельного труда, посвященного вопросам планирования расследования преступлений [28], однако вопрос так и остался в рамках научных дискуссий. Например, в учебнике по криминалистике под общ. редакцией А.Г. Филиппова и Е.П. Ищенко указывается о возможности существования нового раздела, однако курс излагается в рамках устоявшейся четырехзвенной классической структуры [29, с. 41-46], где в рамках криминалистической тактики предлагает выделять две ее части: общие положения криминалистической тактики (исследуются общие вопросы ее понятия, сущности и содержания), а также тактика отдельных следственных действий [29, с. 474]. На наш взгляд, мнение о выделении нового раздела в свете закономерного обогащения криминалистикой новыми знаниями, вполне естественно и рано или поздно мы к этому придем, однако, это вопрос не сегодняшнего дня, так как для этого нужны более фундаментальные разработки и обоснования многих положений нового раздела.

Таким образом, на основании проведенных исследований, мы полагаем, что далеко не в каждом случае при разработке рекомендаций по проведению следственных действий, целесообразно использовать термин «тактика». На наш взгляд, термин «тактика» как в теории криминалистики, так и в ее практической составляющей обусловлен прогностической и поисковой деятельностью следователя и должен употребляться только в определенных случаях:

• 1)    когда имеется противодействие деятельности следователя и необходимо его преодоление;

• 2)    либо когда противодействие расследованию отсутствует, но происходит общение следователя с иными участниками процесса расследования (свидетель, обвиняемый, потерпевший).

Это соотносится с этимологией слова «тактика» и не противоречит логическому употреблению данного термина в иных сферах деятельности.