К вопросу о природе человека в философии

Как и многие философы Нового времени, И. Кант вывел эгоизм из человеческой природы: с того дня, когда человек начинает говорить о себе «Я», он везде, где только возможно, проявляет свое любимое «Я»; его эгоизм неудержимо растет, если и не явно (ибо ему противостоит эгоизм других), то скрыто, чтобы кажущимся самоотрицанием и мнимой скромностью тем не сомненнее обрести преимущественную ценность в суждении других [1]. Но И. Кант еще не оправдывал и не поощрял эгоизм, а осуждал его, требуя считать других людей не только средством, но всегда и целью. Сегодня же в нашей философской литературе есть попытки оправдать и освятить эгоизм. В «Краткой философской энциклопедии», к примеру, эгоизм трактуется как поведение, которое целиком определяется мыслью о собственном «Я», соответственной пользе, выгоде, предпочтение своих интересов интересам других людей и утверждается, что эгоизм является, прежде всего, порождением природного инстинкта самосохранения [2]. Это утверждение является ложным, ибо человек не есть только природное, но главным образом - социальное существо. Поэтому инстинктивные по своей природе побуждения, вызванные физиологическими потребностями организма, опосредуясь через социальное, преобразуются в социально сформированные потребности человека, поскольку биологическое перестает играть для него формирующую роль; человек может действовать только человеческим образом. Биология человека есть очеловеченная биология. Человек имеет не двойственную биологическую и социальную, а интегральную социальную природу, включающую в себя, в подчиненном виде, свою биологическую основу. Это означает, что человек не является ни эгоистом, ни альтруистом от природы, а становится тем и другим под определяющим воздействием общественных отношений, среди которых он живет. Природный инстинкт самосохранения делает его альтруистом в условиях объективной гармонии личных и общественных интересов.

Эгоизм же заключается не в самих человеческих потребностях, а в способах их удовлетворения, а именно в удовлетворении потребностей одного за счет другого. Антагонистический разрыв личного и общественного порождает эгоизм. Все это говорит о невозможности спекулятивного конструирования человеческой природы по аналогии с животной.

В «Краткой философской энциклопедии» далее говорится, что эгоизм

«необходим для исполнения морального долга, состоящего в доведении до наибольшего совершенства собственных задатков и способностей». Вместе с тем ради приличия эгоизм объявляется недопустимым с этической точки зрения [3]. Но нельзя найти более несостоятельный аргумент в пользу эгоизма, чем «исполнение морального долга». Эгоизм отрицает значение каких бы то ни было предписаний социальных норм. Эгоистический интерес есть интерес, не осуществляющий никакого вышестоящего интереса [4], не признающий никаких пределов, которые право и мораль стремятся установить для него [5], то есть с долгом эгоист не считается. А если же человек признает свой долг и стремится его исполнить, он не эгоист. К тому же формула «доведение до наибольшего совершенства собственных задатков как долг личности» не различает нравственных и безнравственных, общественно-полезных и антисоциальных, гуманных и антигуманных задатков и способностей и не указывает на то, как применять эти способности и чего придерживаться в их применении. Надо полагать, что слова «исполнение морального долга» призваны быть этой оговоркой. Но мы знаем, что она находится в вопиющем противоречии с духом всего определения эгоизма.

К.Маркс с исключительной глубиной показал внутреннюю связь эгоизма, лжи и лицемерия: «...Своекорыстие обладает двоякой мерой и двоякими весами для оценки людей, двояким мировоззрением, двоякими очками, из которых одни окрашивают все в черный цвет, другие в розовый. Когда нужно других людей принести в жертву своим орудием, когда речь идет о приукрашивании своих двусмысленных средств, тогда своекорыстие надевает розовые очки, через которые его орудия и его средства представляются ему в фантастическом ореоле; тогда оно убаюкивает и себя и других непрактичными и сладостными мечтаниями нежной и доверчивой души. В каждой складке его лица сквозит добродушная улыбка. Своекорыстие до боли жмет руку своему противнику, но делает это из чувства доверия. Но вдруг картина меняется: теперь речь идет о собственной выгоде. Речь идет о том, чтобы за кулисами, где иллюзии сцены исчезают, проверить со всей осмотрительностью пригодность орудий и средств. Будучи строгим знатоком людей, своекорыстие осторожно и недоверчиво надевает черные очки благоразумия, очки практики. Подобно опытному барышнику, оно подвергает людей долгому, ничего не упускающему из виду осмотру, и они кажутся своекорыстию такими же мелкими, такими же жалкими и грязными, как и оно само» [6]. В своем конкретном проявлении в личности развитая форма эгоизма характеризуется полнейшим отсутствием совести и застенчивости в какой бы то ни было форме. Законченный эгоист соединяет все отрицательные качества вместе взятые, и в каждом отдельном случае действует с их учетом. «...Нет ничего более ужасного, чем логика своекорыстия» [7], - писал Маркс. Психология эгоизма обладает исключительной устойчивостью, поскольку такие чувства, как равнодушие, безжалостность, жестокость, ненависть, лесть, тщеславие, спесь и т. п. превращаются в привычку. Эгоизм делает человека не только более опасным, но и более испорченным, ибо не оставляет в нем никакого побуждения к добродетели. Эгоистические чувства, размышления всегда готовы вмешаться, чтобы оказать сильное противодействие гуманизации человека, парализовать первые движения социального чувства. Эгоистические чувства выражают конфликтные отношения между личностью и обществом и свидетельствуют о деградации человеческой личности. Перевес эгоистических чувств, стремлений в данном обществе означает, что это общество находится в болезненном состоянии, что оно разлагается, падает.

Служить обществу, участвовать в осуществлении его воли каждая личность может не путем потери своей индивидуальности, самобытности, своего достоинства, а, напротив, путем их обнаружения, утверждения и развития. Но развитие индивидуальности посредством эгоизма невозможно. Тейяр де Шарден правильно заметил, что настоящее Ego возрастает обратно пропорционально «эготизму» [8]. Индивидуальность личности нельзя понимать в смысле исключающем общество, общественные отношения; абсолютизация индивидуальности ведет к индивидуализму. С утратой общественных отношений люди становятся более похожими друг на друга, теряют свои отличительные черты. Индивидуалистическое одиночество, необщительность ведут к стандартизации и усреднению личности. Индивидуальность личности формируется тем, что человек познает и изменяет общественные отношения и в процесс этого всесторонне проявляет и развивает свои задатки, способности. Путем общения с другими людьми, познания и изменения общественных отношений человек получает относительную самостоятельность по отношению к обществу, становится самобытным, неповторимым, творческим, целостным существом. При этом чрезмерное общение вызывает тенденцию к изоляции. Более того, когда общественность поглощает индивидуальность человека, то в нем легко зарождается мысль покончить с собой [9]. Беспрепятственное развитие способностей личности - единственно правильный путь к обществу, вне которого универсальная гармония многообразного превращается в деспотическое и уравнительное порабощение личности. При этом наличие свободы - необходимое условие проявления человеческой индивидуальности, а свобода человека, в свою очередь, проявляется через индивидуальную активность. Человек свободен не вследствие отрицательной силы избегать того или другого, а вследствие положительной силы проявлять свою истинную индивидуальность в богатых, многосторонних связях с другими людьми, с обществом, в альтруистических устремлениях.

Альтруизм есть отрицание эгоизма, но отрицание диалектическое, когда личный интерес не уничтожается, а сохраняется в преобразованной, снятой форме. Без альтруизма невозможно представить формирование и развитие таких социально-нравственных качеств личности, как чувство свободы, ответственности, собственного достоинства, совесть, честь, дружба, человеколюбие, верность и дисциплина по отношению к коллективу, обществу и т. д. Значение альтруизма и связанных с ним наклонностей заключается в том, что он разбивает узкие рамки, в которые замыкает человека эгоизм, делает его жизнь значимой. В нравственнопсихологическом плане общество может достигнуть высшей степени культуры только тогда, когда отдельные индивиды успеют проникнуться альтруистическими чувствами и идеями. Поэтому «мы не можем указать на более ненавистный характер, как характер человека, находящего удовольствие в том, чтобы посеять несогласие между людьми, находящимися в дружеских отношениях... обращая их нежное расположение друг к другу в смертельную злобу» [10]. Нужно создать такие условия, чтобы альтруистическая тенденция, стремление к общим целям развивались возможно шире и беспрепятственнее. Высшей целью всех социальных мероприятий должно быть благо человека, гармоническое развитие его творческих сил и способностей, предотвращение человеческих страданий. При этом без веры в основанное на принципах гуманизма и социальной справедливости лучшее будущее и борьбы за него у человечества нет будущего. Альтруизм, стремление к общительности, самоосуществлению, справедливой жизни и труду и иные основные устремления человека выражают серьезное отношение к жизни и приобретают характер высшей социальной ценности.

В XX веке, в связи с кризисом понятия человека, оно оказалось расчлененным на разнообразные несвязанные составляющие. Важнейшей задачей философской антропологии стало возрождение целостного подхода к природе и сущности человека. М.Шелер, Г.Плеснер, А Гелен предложили свои пути решения этой проблемы.

Важнейшая задача философской антропологии, по М.Шелеру, состояло в том, чтобы выработать на основе частных определений единую систематическую теорию человека [11]. С точки зрения М. Шелера, животные замкнуты в своих действиях в границах окружающего мира, являясь его частью. Человек же - вне мира. Он способен возвышаться над ним, превосходить его. Дом человека - не окружающий мир, а бесконечность. Важными особенностями человека является способность к самосознанию, целостной оценке самого себя. Согласно Г.Плеснеру, для того, чтобы понять свой внутренний мир, сам человек должен держать дистанцию по отношению к себе, то есть находиться вне себя, вне центра своих переживаний. Место человека – не в себе, не в теле и не в психике, а вне себя – в неопределенном месте за их пределами, в ничто. Именно поэтому сущность человека ускользает от науки, только философия, способная размышлять над невыразимым, может «ухватить» это «ничто» - вечно ускользающее местоположение человека [12]. А. Гелен считал человека как биологически «недостаточным существом», который вынужден компенсировать свою слабость, изобретая искусственные механизмы для выживания, язык, инструменты, социальные институты. Удел человека – вечная деятельность преодоления себя [13].

Человек - самое динамическое и изменчивое бытие, находится в процессе перманентного становления и развития. Выражением природы человека можно считать не только рацио, самосознание, совокупность его интересов, но и его заинтересованность в своем бытии и в своем изменении. Неизменной человеческой природы не существует. Вся история есть не что иное, как беспрерывное изменение человеческой природы. Поэтому человек всегда не только то, что он есть сейчас, но и то, чем он может быть. Его самотворение есть перманентно-креативный процесс, он всегда устремлен в будущее. Человек есть воплощение активности и результат этой активности.

Человек ищет свободу как состояние, избавленное от экзистенциального и социального страха. Посредством рефлексии человек осознает факт конечности своего бытия (смертности, закономерного биологического финала). С другой стороны, как социокультурный феномен, создавая вечные духовные ценности, человек обеспечивает себе бессмертие, связывая прошлое, настоящее и будущее. При этом человек всегда больше, чем сумма его основных и неосновных характеристик. Поэтому постижение человека - это особый акт, попытка схватывания его в живой целостности. «До тех пор, пока мы "имеем " себя в качестве объекта, мы узнаем человека лишь как вещь среди вещей, его искомая целостность еще не "здесь". И только тогда мы "есть " (и ни при каких других обстоятельствах), она оказывается "здесь" и становится постижимой» [14].

Однозначное определение природы человека невозможно, поскольку не только сам человек мыслится как «человек-в-мире», но и сам мир мыслится в нем. Она настолько глубока и многогранна, что остается открытой для новых научнофилософских исследований, каждый раз обнаруживающих нечто новое во всегда актуальной проблеме человека.

Человек – самое динамическое, изменчивое и многоранное бытие. Сам человек мыслится как «человек-в-мире», а сам мир мыслится в нем. Поэтому однозначное определение природы человека невозможно. Она остается открытой для новых научно-философских исследований, каждый раз обнаруживающих нечто новое во всегда актуальной проблеме человека.

Khachatryan A.A. Summary

Man - the most dynamic, changeable and multi-dimensional being. The man himself is conceived as a "man-in-the-world" and the world itself is conceived in it. Therefore, an unambiguous definition of the man’s nature is impossible. It remains open to new scientific and philosophical studies, each time discover something new in the always urgent human problem.