К вопросу о соотношении лексики и грамматики в языке

Проблема соотношения лексики и грамматики в языке остается актуальной, поскольку с развитием различных лингвистических направлений (функциональная семантика, лингвистика текста, прагматика, теория дискурса, и т.д.) большое значение приобретает изучение связи языковой формы и содержания. Обращение к методам когнитивной лингвистики и психосистематики при описании лексико-грамматической характеристики языковых единиц привносит дополнительную информацию и доказательность идей в решении обозначенной проблемы. Анализ научной литературы по данной проблематике позволяет выделить ряд ключевых вопросов.

В первую очередь обозначим вопрос взаимодействия лексического и грамматического значений в связи с тенденциями ряда языков к аналитизму. Аналитизм языка проявляется в способности слова к неавтономности, способности, сочетаясь с другими словами, формировать цельную единицу, в разделении компонентов этой единицы на полнозначные, выполняющие роль лексемы, и служебные, выполняющие роль граммемы [12. С. 10—11]. Полнозначные, или знаменательные, слова выполняют номинативно-репрезентативную функцию, служебные выражают знания не о предметах номинации, а об отношениях между ними [1. С. 38— 39]. Некоторые ученые разграничивают служебные и полуслужебные слова. В.Г.Гак под служебными понимает слова, специально существующие как строевые. Знаменательные слова, способные выполнять эту функцию, являются полуслужебными [3. С. 72]. Кроме того, автор выделяет вспомогательные слова, входящие в состав единой грамматической формы слова. Некоторые слова могут выступать в нескольких функциях, как, например, глагол быть во французском языке: je pense donc je suis, je suis ingénieur, je suis venu [3. С. 84].

Основанием для определения служебности традиционно служит критерий ослабления лексического значения и, соответственно, усиление грамматизации слова. Считается, например, что предлоги лишены значения, и их часто называют «пустыми». Следует признать, что подобная «пустота» относительна, поскольку служебные слова (глаголы-связки, предлоги, артикли и т.д.) имели определенные значения, но утратили их полностью или частично в процессе десемантизации. Проблема заключается не только в классификации несамостоятельных слов, но и в выявлении степени ослабления их лексического значения.

Если обратиться к роли финитного глагола в составе инфинитивной конструкции, то речь может идти, следуя терминологии В.Г.Гака, о полуслужебной или вспомогательной функции. При этом, как мы убедились, один и тот же глагол способен выполнять несколько функций. Предполагается, что в этих случаях мы наблюдаем частичное или полное ослабление значения. Ж.Дамурет и Э.Пишон используют так называемый критерий «семантической сублимации», согласно которому некоторые глаголы испытывают своего рода трансформацию, уменьшение собственного значения и таким образом достигают достаточной степени обобщенности для участия в служебности. Однако семантический критерий, по мнению многих лингвистов, не является достаточно убедительным. Объективно определить степень ослабления лексического значения глаголов довольно сложно, и это приводит к тому, что некоторые исследователи прибегают к использованию формальных методов, таких как функциональный, структурный или субституции (например, замена инфинитива на именное дополнение или придаточное считается критерием самостоятельности компонентов инфинитивной конструкции).

На наш взгляд, степень самостоятельности/несамостоятельности глагола будет различной в зависимости от его сочетательных связей и от предназначения в речи: для выражения времени, вида, способа действия, залога, модальности и т.д. Кажется неоспоримым тот факт, что, выступая в качестве вспомогательного и десемантизированного, глагол является частью аналитической формы, т.е. грамматизованной конструкции, вошедшей в парадигму спряжения глаголов. Как правило, в таких случаях речь идет о видо-временных и залоговых формах. Тем не менее, существуют еще безличные конструкции, глаголы-связки, статус которых также требует уточнения.

Оригинальное решение обозначенной проблемы изложено в теории психосистематики. Согласно теории Г.Гийома [14], некоторые глаголы предрасположены к служебному функционированию. Прежде всего, это глаголы, передающие идею генезиса, существования, обладания, волеизъявления и другие. Это свойство, названное ученым субдуктивностью, или подводимостью, проявляется в подвижности внутренней границы между лексическим и грамматическим значением глаголов в их семантическом объеме. Глагол, выступающий в качестве служебного, рассматривается как полный со стороны формы и неполный со стороны содержания. Соединение этих двух характеристик передается формулой, в которой знаки (1) и (1-q) используются для передачи полноты/неполноты со стороны формы или содержания (материи). Аналитическая форма получает следующее описание: по содержанию (1-q) + q = 1, по форме 1 + 0 = 1. Уникальность этого метода заключается в том, что, применяя предложенную формулу к различным глагольным конструкциям, можно достаточно убедительно показать степень дематериализации глагольного компонента — от максимального сохранения лексического значения до минимального. Данная методика была в свое время использована автором этой статьи для обоснования статуса фазисных глаголов в инфинитивных конструкциях во французском языке [11]. Продуктивным этот подход оказался и при описании конструкций с фундаментальными глаголами avoir , être , faire , выражающих категорию состояния [7].

Соотношение формы и содержания в слове подводит нас к вопросу о ходе анализа аналитической конструкции. На наш взгляд, процесс исследования является своего рода моделью процесса познания человеком окружающего мира, который завершается формированием понятий и понятийных категорий, а затем их языковым оформлением, т.е. категоризация мира осуществляется через понятия или, как пишет А.В.Бондарко, «через семантику» [2]. В психосистематике Г.Гийома схема генезиса слова представлена в виде перехода от образования понятия (лексического значения) к образованию формы (грамматического значения), из чего следует, что грамматическое значение формируется после лексического значения [12. С. 23] .

Некоторые исследователи считают, что в грамматике нет ничего такого, чего бы не было в лексике [8. С. 173]. Отмечая преимущество описания «от значения к форме», А.Е.Кибрик приводит ряд убедительных доводов. Во-первых, полагает автор, если в качестве отправного пункта принимается семантический уровень, то при этом обнаруживается мотивированность многих синтаксических и морфологических характеристик языка. По наблюдениям ученого, в агглютинативных языках позиция грамматического указателя не является произвольной, а предопределена «устройством семантического представления словоформы» [9. С. 124— 125]. Автор высказывает предположение, что языки предпочитают располагать морфемы в соответствии со степенью их семантической близости. В.Г.Гак, описывая функциональносемантические связи лексики и грамматики, указывает на традицию согласования грамматического значения с лексическим. Речь идет о влиянии лексики на грамматику, проявляющемся в ограничении на использование грамматических форм и о функциональной компенсации, при которой лексические средства могут быть использованы для выражения грамматического значения (femme-peintre) [3. С. 70]. Важным представляется замечание о том, что присоединение к слову грамматического элемента не меняет его референтной соотнесенности, в то время как лексический элемент изменяет значение слова, следовательно, и референтную ситуацию [3. С. 67]. В этом случае, например, роль лексического значения предлога может оказаться значимой для общего смыслового содержания: il vient à l’école / il vient de l’école.

Глубинное значение предлога определяет его выбор в аспектуальных конструкциях: on commence à lire; on finit de lire . Мы наблюдаем наложение этих значений на лексические значения фазисных глаголов. Сочетание начинательного глагола с предлогом à , создающим представление движения от начала, формирует ситуации начальной фазы действия (процесса). Глаголы, содержащие в своем значении идею завершения или прекращения процесса, сочетаются с предлогом de , связанным с представлением движения к финалу. Наблюдаемая во французском языке вариативность предлогов à/de с глаголами commencer и continuer объясняется особенностями восприятия пространственных отношений и их языкового представления. Начало действия или процесса может восприниматься в виде движения со стороны объекта или в виде направленности движения в сторону пространственного ориентира (начало «от» или начало «к»). Те же пространственно-целевые образы движения отражены в представлении о продолжении действия. Подобная вариативность во французском языке не наблюдается по отношению к завершению действия: оно концентрируется на точке достижения цели, финала, что выражается в использовании предлога de : il finit de lire, il vient de lire . Таким образом, мы можем говорить о взаимодействии лексического и грамматического значений компонентов конструкций, обусловленном их общей когнитивной природой.

В настоящее время принято говорить о различии между лексемами и морфемами, между лексическими и грамматическими значениями, опираясь на противопоставления таких понятий, как «открытость» и «закрытость». «Закрытый» характер морфем объясняется тем, что их количество достаточно стабильно, и они опознаются в целом всеми говорящими на языке. Что касается лексем, их содержание постоянно изменяется, и их количество, в отличие от морфем, не конечно. Говорящие используют лишь часть лексем в речи, реализуя свой субъективный выбор [13. Р. 140—141].

На тех же основаниях разграничиваются лексические и грамматические значения. Первые — неисчисляемые и носят незакрытый характер, вторые имеют исчисляемое количество средств выражения, следовательно, имеют закрытый характер.

Рассматривая отношение спрягаемого глагола к главному, Дж.Гринберг определяет его как сочетание закрытых классов глаголов (вспомогательных), изменяющихся по лицам и числам, с открытым классом глаголов, не изменяющихся по лицам и числам. Примером такой конструкции является is going в английском языке [5].

Исследования показывают, что в рассматриваемых языковых структурах возможен переход из одного класса в другой. Так, французский глагол aller , принадлежащий, прежде всего, к открытому классу слов, может функционировать как вспомогательный в составе формы ближайшего будущего: il va manger , т.е. входит одновременно и в «закрытый» класс слов [12].

По мнению Н.Ф.Алефиренко, «…и лексическое, и грамматическое значения имеют единую гносеологическую природу, которая обнаруживается в соотнесенности планов содержания единиц лексики и грамматики с внеязыковой действительностью, а также во взаимодействии формы и содержания» [1. С. 211]. Различия проявляются в характере отражения действительности: в грамматическом значении фиксируется отражение обобщенных явлений, в лексическом — индивидуальных, единичных. Отсюда «закрытость» (конечность) форм выражения грамматических значений и «открытость» (бесконечность) лексических.

Как уже было отмечено, понятия, передаваемые словами, главным образом соответствуют объектам или явлениям действительности. Тем не менее, некоторые слова не соотносятся с объектами реального мира или действиями, которые данные объекты совершают или испытывают. Речь идет о личных местоимениях, союзах, предлогах и других служебных словах. Французские исследователи Reboul и Moeschler обозначают первую группу слов как «имеющую концептуальное содержание», вторую — как «процедурную» [15. Р. 146—147]. Асимметрия, существующая между этими двумя типами слов, обусловлена их когнитивной природой. Языковые элементы с процедурным значением служат лишь для облегчения интерпретации высказывания. И наоборот, слова с концептуальным содержанием соответствуют сущностям и событиям реальной действительности. Из этого следует, что слова с концептуальным содержанием принадлежат к «открытым» классам, что предполагает появление новых составляющих, не затрагивающих языковую систему. Слова с процедурным содержанием составляют часть «закрытых» классов, к которым невозможно добавить новые элементы, не нарушив целостности языковой системы [15. Р. 155—156].

Идею открытых и закрытых языковых структур еще в 50-х гг. прошлого столетия предложил Г.Гийом. Согласно его теории, систематизация языка реализуется в направлении открытой цепи образования понятий («свободные несистемные образования») или в направлении закрытой цепи («несвободные системные образования»). Во втором случае речь идет о выборе из конечного набора форм, например, трех наклонений, двух видов, 15 глагольных форм и т.д. Закрытые классы образуют системы, или, в традиционных терминах, парадигмы. Из этого следует, например, что вид и время глаголов образуют закрытые классы, в то время как «аспекты» (виды) глагола (термин Г.Гийома, используемый для обозначения способов действия) относятся к открытому классу. Составляющие открытого класса не образуют языковые парадигмы и не имеют системных маркеров. Следовательно, способы действия представляют собой результат свободных образований, которые Г.Гийом назвал «свободной деятельностью мысли» [4. С. 108—109].

Таким образом, идея «открытых» и «закрытых» языковых структур способствует решению проблемы статуса таких языковых единиц, в которых вступает во взаимодействие лексическое и грамматическое содержание компонентов.

В грамматике, как отмечает Л.М.Скрелина, при описании категории как единства формы и содержания (значения) главным критерием может быть признана либо форма, либо значение. «Если в первом случае количество способов выражения грамматического значения уменьшается, то во втором оно увеличивается за счет лексических и синтаксических способов, и мы попадаем в стихию понятийных категорий» [12. С. 27]. О.Есперсен образно определяет грамматические категории как «симптомы, или тени, отбрасываемые понятийными категориями» [8. С. 174]. Обращение к словообразовательному и лексико-грамматическому уровням языка обнаруживает доказательства того, что результаты процесса познавательной деятельности человека находят отражение в различных языковых зонах. Это обусловлено именно тем, что процесс познания проходит через понятийную сферу. Поэтому о том, каким образом отражается в языке действительность, могут свидетельствовать не только сами слова, но и их строение. По мнению В.Дорошевского, благодаря познавательной функции языка осуществляется понятийная организация и классификация впечатлений. К этому сводятся словообразовательные процессы: в структуре слова одни компоненты связаны с элементами восприятия, другие — с элементами обобщающих понятий [6. С. 370]. Отмеченные наблюдения позволяют обратить внимание на то, что изучение языковых средств объективации действительности не должно ограничиваться рамками лексики.

Сравнивая различные грамматические категории, В.И.Карасик приходит к выводу о возможности отнесения некоторых из них к национально-специфическим [8. С. 175]. Так, отмечает автор, для англоязычного способа интерпретации действительности характерны детальная разработанность модельных оттенков и детальная характеристика фактуальности/нефак-туальности происходящего. Русскому языку свойственны имперсональность и детально вы- раженная дифференциация аспектуальных оттенков. В.А.Плунгян в своей работе «Почему языки такие разные» [10. С. 221—224] пишет, что лингвисты давно заметили разделение языков на «иметь-языки» и «быть-языки». В первых языках (к ним относится большинство европейских языков, в том числе английский, немецкий, французский, а также большая часть славянских языков) обладание приравнивается к активному действию: русскому мне холодно во французском языке соответствует конструкция j’ai froid (букв. «я имею холод»). Для самого духа французского языка характерен переход от «мне» к «я», отмечает автор. Русский же язык принадлежит ко второму типу наряду с многими тюркскими, финно-угорскими и другими языками. В этих языках преобладает идея пассивного обладания — «хранения». Таким образом, с культурологической точки зрения возможно изучение этноспецифических особенностей не только на лексическом, но и на грамматическом материале.

Подводя итог, отметим, что разнообразие подходов к изучению соотношения лексики и грамматики в языках обнаруживает новые грани взаимодействия языковых уровней и открывает перспективу для исследования данной проблемы на материале широкого круга языков.