К вопросу о суффиксальном словообразовании в русских говорах (имена на -ние, -ение)

Интерес к вопросам диалектного словообразования обусловлен недостаточной его изученностью и легко объясним: словопроизводство в говорах отличается исключительным разнообразием. Общеизвестно, что лексика говоров, подобно всему языковому развитию, находится в состоянии непрерывного изменения. Это обусловлено как экстралинг-вистическими факторами (социальные изменения в жизни деревни, утрата реалий и т. п.), так и внутриязыковыми (усиление междиалектных связей, воздействие литературного языка на говоры).

Объектом нашего исследования явились слова с суффиксами -тель, -ство, -ствие, -ние, -ение, зафиксированные в «Словаре русских народных говоров», особенности их образования, пути и причины появления в диалектном языке. Интерес не случаен: вопрос о происхождении, функционально-стилистической окраске и продуктивности субстантивов с названными суффиксами неоднократно рассматривался в научной литературе. Однозначно исследователями признается тот факт, что подобные образования являются принадлежностью литературного языка как на древней, так и на современной стадии его развития. Так, Г.А. Николаев отмечает: «...наиболее продуктивными словообразовательными типами существительных в текстах славяно-книжного характера были имена с суффиксами -ние, -тель, -ость, -ьство, -ьствие, -ие...»1. Распространенной является и гипотеза о том, что в русском языке образования с данными суффиксами появились под влиянием текстов церковно-книжного характера. В связи с этим мы позволим себе согласиться с точкой зрения О.Г. Пороховой: «Изучение церковнославянских элементов в диалектах больше, чем в какой-либо другой сфере языка, показывает характер их взаимодействия с русским языком, так как, во-первых, нет никакого сомнения в том, что основа диалектов русская, во-вторых, здесь легче определить пути их усвоения, так как диалекты – область русской речи, наиболее далеко отстоящая от церковнославянского языка. На фоне системы малонор-мированной формы языка со специфически русскими приметами достаточно отчетливо выявляются количество и конкретные черты использования церковнославянских элементов в русском языке»2. Сомнение в церковнославянском (или ином заимствованном) происхождении суффиксальных формантов -ние, -ние, -нье вызывает их высокая продуктивность не только в литературной речи, но и во всех современных русских говорах. На их общеславянский генезис указывает и широкая представленность в других живых славянских языках (пол. -nje, -cje, болг. и др.). «Наличие имен существительных на -ние, -нье во всех живых славянских языках дает возможность полагать, что данные суффиксы – славянская специфика, что развились они из одного (общего) праславянского источника самостоятельно в соответствии с языковыми законами и получили широкое распространение в современных славянских языках как универсальное средство для образования лексики, выражающей отвлеченные понятия, потребность в которых появляется на определенных исторических этапах вместе с развитием языка и мышления. Следовательно, суффиксы абстрактности (-ние, -нье) – явление общеславянское, а тем самым они могут считаться и исконно русскими, присущими и русским народным говорам»3.

Среди имен с так называемыми славянокнижными формантами в диалектном словопроизводстве особенно активна модель на - ние, -ение . Как известно, в системе литературного языка на разных этапах его эволюции к наиболее продуктивному словообразовательному типу среди nomina actionis относятся имена на

-ние. Очевидно, что чем продуктивнее тот или иной словообразовательный тип, тем более активно ведут себя принадлежащие ему слова. Субстантивы на -ние распространены в разных книжно-письменных жанрах. Еще в XIX веке Г. Павский отмечал: «Как причастия, кончающиеся на нъ и тъ , у нас равнозначущи, так и произведенные от них имена с окончанием (сохранена терминология автора. – Т. П. ) ние, тие, нье, тье сходны по своему значению. Все сии имена означают отвлеченность действия или страдания. Напр.: Чтение, учение, ученье, старание, житие и пр. Страдательные причастия, отличенные приметами н и т , легко могут, по переходе в имена, потерять свое страдательное значение, и потому имена, от них произведенные, способны выражать как страдание, так и действие»⁴. И далее: «[эти] имена... изображают действие, состояние и качество лиц и вещей»⁵. При проведении ретроспективной формальной характеристики древнерусского именного словообразования Ж.Ж. Варбот приходит к выводу, что «эти имена образованы от основ пассивных причастий прошедшего времени на -n и -en- путем присоединения суффикса -ьje. Распределение суффиксов -n и -en- в этих именах соответствует распределению их в соответствующих причастиях: -n следует за глагольными основами на - е - и -а- и за корнями с конечным -а ; -en- – за корнями на согласные и за корнями на *- n q -/-nov- и -i-. Однако еще в прасла-вянском начинается, вероятно, процесс пере-разложения в именах этого типа с выделением в итоге единого суффикса *- (e)nьje , образующего имена со значением действия (и его результата) от более широкого круга глаголов, чем тот, для которого было возможно образование причастий на -n и -en- »⁶.

Как известно, в русском языке nomina actionis образуются от основы инфинитива суффиксальным путем. Образования с суффиксами -ние, -ение отражают эту основу целиком. Исследователи объясняют этот факт происхождением данных словообразовательных типов. В именах со значением действия четко прослеживается тенденция мотивировать это значение глаголом несовершенного вида.

Суффикс -ние в литературном языке присоединяется к инфинитивным основам с суффиксальным - а- или -а- корневым

(ср.: зна-ть – зна-ние, писа-ть – писа-ние и т. п.) или с корневым или суффиксальным -е- (из - h -) (ср.: горе-ть – горе-ние, пе-ть – пе-ние и т. п.).

Суффикс -ение присоединяется к глагольным основам, восходящим к славянскому IV классу с суффиксом -и- (ср.: носи-ть – нош-ение, ходи-ть – хож-ение и т. п.) или славянскому I классу на согласную (ср.: печь – печ-ение и т. п.).

Столь устойчивые связи с производящими словами позволяют сделать вывод об особой продуктивности имен с суффиксами -ние, -ение в литературном языке. Как отмечает Г. Николаев, «полное отражение инфинитивной основы в структуре производного имени позволяет этим именам как бы субстантивировать инфинитив <...> потенциальное слово с -ние можно образовать почти от каждого глагола»⁷.

Nomina actionis с суффиксами -ние, -ение в диалектном языке представляют собой, как и в литературном, отглагольные формы с инфинитивом в качестве производящей базы. Очевиден факт, что субстантивы с семантикой отвлеченного действия составляют значительный пласт как в современном русском языке, так и в более ранние стадии его развития, «они не утратили своей продуктивности на протяжении столетий и продолжают пополняться новообразованиями»⁸. Ср. аналогичное явление в говорах: спасеньё – ‘польза для души, заслуга’; стерпленье – ‘терпение’; стояние – ‘самочувствие, настроение’; страдание – ‘любовь’; страхование – ‘страх, ужас’.

Обработка материала диалектных словарей иллюстрирует абсолютное преобладание имен на -ние, -ение над другими книжными словообразовательными типами, также распространившимися в диалектном языке – это около 61 % общего числа форм. При этом имена на -ние, -ение значительно уступают вариантам на -нье, -енье (с превалированием последних до 23 %). Превосходство названных субстантивов в говорах обусловлено, по нашему мнению, их семантикой. Значение действия – конкретное – более близко диалектному языку, нежели абстрактное, характерное именам на -ость, -ство, -ствие. Анализ словарного материала показывает, что существенное количество слов, особенно с непро- цессуальной семантикой, заимствовано из литературного языка (ощущение, впечатление, внушение, внимание, мнение, представление и др.). При этом наблюдается устаревание некоторых диалектных существительных, обозначающих занятие, протекающее как процесс (крючканье, крючкованье, выпласты-вание, прощанье, сватанье). В большей степени, подчеркивает Н.Н. Руденко, «это характерно для значения ‘занятие, связанное с определенным промыслом; занятие, связанное с обрядами’»9, ср.: сплавливание (земли) – ‘спуск земли с возвышения посредством воды’; старание – ‘работа по добыче золота’; стирание (войлоков); стояние – ‘чтение в Великий четверг двенадцати Евангелий’; сумерничанье – ‘осенью и зимою под вечер, перед тем как зажигают огни в избах, деревенские девушки выбегают на перекрестки улиц, а чаще к колодцам на улице, для разговоров с подругами и с парнями’.

Рассматриваемые субстантивы в диалектах, так же как в литературном языке, образуются при помощи суффикса -ние от глаголов с суффиксальным или корневым -а- : бздава-ние ← бздава-ть – ‘поддавать пару в русской бане’ или ‘ударять резко и сильно’; блешнича-ние ← блешнича-ть – ‘распутни-чать’; бугрова-ние ← бугрова-ть – ‘шипеть, пениться (о молодом квасе)’; глузда-ние ← глуз-да-ть – ‘щелкать семечки’; вытира-ние ← вы-тира-ть – ‘добывать огонь трением бревна о бревно’; судаканье ← судакать – ‘пересуживать соседей, переливать из пустого в порожнее’; точкованье ← точковать – ‘делать отметки на деревьях’.

Имена с суффиксом -ение образуются от глаголов с суффиксальным -и- или исторической основой на согласный, ср.: блюжд-ение – ‘уход, забота’ ← блюсти ; волоч-ение ← во-лочи-ть – ‘тащить, нести, везти кого-либо, что-либо’; глагол-ение ← глаголи-ть – ‘говорить’; глумл-ение ← глуми-ться – ‘сумасбродничать’; долож-ение – ‘термин свадебных обрядов. Сваха засылается к родителям невесты и делает так называемое доложение’ ← доложить ; уженье – ‘ловля рыбы удочкой’ ← удить ; ширшеньё – ‘свинство’ ← ширшить – ‘свинячить’.

Частотны случаи появления более сниженных, «разговорных» вариантов суффиксов по аналогии с книжным образцом: -енье : бас-ловл-енье – ‘благословление’ ←баслови-ть; береж-енье – ‘бережливость’ ← беречь; борож-енье – ‘ловля рыбы бреднем’ ←бо-рожи-ть; глохт-енье ←глохти-ть – ‘пить (водку), сопровождая питье громкими горловыми звуками’; галавеш-енье ←галавеси-ть – ‘шутить или говорить пустяки, обычно громко и смеясь’; довед-енье – ‘обычай, порядок’ (Тако у нас доведенье); ямщиченье – ‘ямские работы, ямской промысел’ ← ямщи-чить. Фоновариант -нье : сповиванье – ‘по-вивание’ ← сповивать; белова-нье – ‘свежевание тюленя, снимание шкуры, вырезывание сала’ ← белова-ть; блыка-нье – ‘брожение без дела’ ← блыка-ться; боева-нье – ‘битье рыбы в ямах’ ← боева-ть; гарка-нье – ‘щелканье (кнута)’ ← гарка-ть; выкреса-нье – ‘высекание огня посредством кремня’ ← вык-реса-ть; возяка-нье – ‘возня’ ←возяка-ться; дерза-нье –’подергиванье, вздрагиванье’ ←дерза-ть; дивова-нье – ‘удивленье’ ←дивова-ться (Я скажу тебе дивушку – дивованье великое; Да добрым людям на дивованье); дилика-нье – ‘распевание на веселый мотив слов «дили-дили» для пляски’ ←диликать; доказа-нье – ‘доказательство’ (Никаких доказаньев нету – вот и отпустили). Фоновариант -ньё : гали-ньё – ‘неприличный смех ←гали-ть; выда-ньё, отда-ньё – ‘свадьба’; спаньё – ‘сон, отдохновение’; спасеньё – ‘выгода, польза, спасение’; сте-жаньё – ‘имение’; стояшеньё – ‘стояние, стойло’ и др.

Наличие подобных фоновариантов также отражает общеязыковую тенденцию: «в русском письменном языке нормировалось употребление этого суффикса в варианте -ние, тогда как суффикс -нье во многих случаях отошел в просторечье и в разговорные стили языка»¹⁰, как мы наблюдаем – и в диалекты.

В качестве производящего слова в словообразовательных типах диалектного языка могут употребляться как глаголы литературные (пары типа блюденье – ‘тщательный уход, хранение’ ← блюсти ; бранье – ‘дерганье льна’ ← брать ; вытирание – ‘добыча огня трением о бревно’ ← вытирать ; дерза-нье – ‘ подергиванье, вздрагиванье’ ← дерзать ; строганье – действие по знач. гл. строгать –

‘соскабливать сало со шкуры морского зверя’ ), так и диалектные (ср.: термушение – ‘суматоха, возникшая в результате бедственных событий; переживания для многих людей сразу’ ← термушить ; голготанье – ‘гоготание, крик кликуш’ ← голготать ; выкомури-вание – ‘разговор намеками’ ← выкомури-вать ; возяканье – ‘возня’ ← возякаться ; дикова-нье – ‘помешательство’ ← дико-вать – ‘сходить с ума’ и т. п.). Показательна, на наш взгляд, яркая ассоциативность при наименовании предметов или явлений (ср. приведенные единицы: дикованье , по смыслу соотносимое с дикий, помешанный ; дилика-нье – ассоциация с напевом дили-дили ; гиканье – ассоциация с криком извозчиков, которым они понукают лошадей; бухканье – по ассоциации со звукоподражанием бух! – в значении ‘звук, шум ударов’ и т. п . ).

Активизация словообразовательного типа на -ние, -ение выражается и в появлении новых значений, связанных с общественно-политической сферой, ср.: соревнование (1936) ←соревноваться (Соревнование отразилось на производстве очень хорошо. Комплект с комплектом соревнуются); соцсоревнованьё (1933) (У вас в колхозе не развернули соцсоревнованьё и ударничество). Следует отметить, что в большинстве случаев это имена с отвлеченным значением действия (ср.: голошенье – ‘рев, вой, плач’; глуздание – ‘щелкание семечек’; гаение – ‘наживление крючков рыбой’; вязбленье – ‘делание вязбы (узора)’; вытелепенье – ‘медлительные сборы в дорогу’; воскурканье – ‘каркание’; буровенье – ‘разговор во сне, бред’ и т. д.). Активизация проявляется и в усилении непроцессуального значения. Как и в литературном языке, в диалектах среди имен на -ние, -ение имеет место семантическая деривация. Частотны имена со значением результата действия (врученье – ‘один из моментов свадебного обряда’; сопрание – ‘атмосферное давление, сжатие, спертость’ ← сопрать – ‘спереть, сжать’), объекта действия (брашенье – ‘вспаханное поле’; сра-денье – ‘остаток после перетопки сала’; стеканье – ‘русло реки’; строенье – ‘постройка’; стряпаньё – ‘печиво, стряпня’), субъекта действия (воскресенье кобылье – ‘худой, слабый, безобразный человек’). В некоторых словах происходит совмещение указанных значений (ср.: спаньё – ‘1) сон, отдохновение; 2) место, где спали’; спашеньё – ‘обмолоченные колосья’).

В «Словаре современного русского народного говора (д. Деулино Рязанского района Рязанской области)» также широко представлены отглагольные существительные на -енье, -анье, обозначающие какое-либо действие или его результат: кошенье ( косенье ) , растенье – ‘ процесс роста’; коренье (от гл . корить ); гонобленье (от гонобить – ‘ утомлять’); гляденье, владанье, владенье ( в ногах нет владанья ); моженье (от мочь ); стученье, нареканье – ‘ имя, прозвище’ . Всего в Деулинском словаре нами отмечено 39 единиц с интересующими формантами, в частности с пометами «новое» и «малоупотребительное» [ удобренье – ‘приправа к пище’; язанье – ‘обещание’ (от язать )].Эти факты подтверждают мысль, что образования на - ние, -ение потенциально возможны от любого глагола, а процессы, завершившиеся уже в литературном языке, в диалектном далеки еще от стадии завершения.

При исследовании указанных словообразовательных моделей следует отметить наличие в говорах словообразовательной суффиксальной синонимии, явившейся результатом сближения в процессе развития глагольно-именных и субстантивно-адъективных словообразовательных отношений исконно не синонимичных словообразовательных типов, среди них: -ение/-ство ( глагол-ение/глаголь-ство – ‘речь, слово’); - ение/-ость ( гиб-енье/ гибл-ость – ‘гибельность’). В ней также можно видеть предпосылки семантической интеграции (как -ость/-ство, -ение/-ство ) и семантической дифференциации «абстрактное – конкретное» (и одновременно – усиление глагольности, значения действия).

Таким образом, «хотя в сознании и в речи носителей говоров существует категория отвлеченности, реализация ее в словообразовательных типах имеет специфический характер: семантику многих суб-стантивов, обладающих процессуальной направленностью, нельзя назвать трансформацией, так как действие замыкается на конкретных предметах»¹¹ (ср.: пластание, крючкание ).

В результате проведенного исследования вероятным представляется ряд причин проникновения книжных деривационных моделей в процесс диалектного словопроизводства.

Во-первых, необходимо учитывать общеизвестный факт собственно лингвистического порядка относительно того, что диалекты являются своеобразной консервацией древних языковых единиц, способствуя их сохранению в составе национального языка.

Среди рассмотренных нами образований отмечены лексемы, функционировавшие и в древнерусском языке как общеупотребительные ( говенье (др.-рус. говение ) - ‘время поста’). Нередки случаи изменения исконного значения, ср.: галенье – ‘смех, насмешка; неприличный смех’ (др.-рус. гддение - ‘ликование’); врученье – ‘один из моментов свадебного обряда’ (др.-рус. въроучение - ‘управление; намерение, дело’) и др.

Самыми любопытными нам представляются образования, возникшие в диалектах по устоявшимся в языке словообразовательным моделям с книжными суффиксами. Древнерусский материал в данном случае представляет лишь производящие слова, производные же являются продуктом собственно диалектного словотворчества, ср.: блазненье – ‘то, что мерещится, чудится’ (из др.-рус. бадзни- ти - ‘искушать, обманывать’); выпустоше-ние - ‘опустошение’ (из др.-рус. выпоусто-шити - ‘опустошить’) и др. Объяснить данные факты, как мы предполагаем, можно тем, что указанные словообразовательные средства уже достаточно плотно вошли в диалектное словопроизводство, адаптировались в нем и оказались способны с течением времени (а особенно продуктивно – с XVIII века) выстраивать словообразовательные модели в пределах говоров.

Во-вторых, бесспорно велика роль эк-стралингвистического фактора. Несомненно, распространение книжных формантов могло происходить под влиянием древних и старинных книг, известных носителям разных, особенно северно-великорусских, говоров. Как указывает О.Г. Порохова, «наличие церковнославянских элементов в диалектах подтверждает широту охвата церковнославянским влиянием разных сфер русского языка, не только письменных, но и устных, а также показывает отсутствие резкой границы в разделении его функциональных сфер на те, которые подвергались влиянию церковнославянского языка, и те, в которых такое влияние отсутствовало»12. Кроме того, проникновению церковно-книжных элементов в диалектный язык способствовало не только влияние церковных текстов, но и церковнославянской культуры на развитие всей русской культуры вообще вплоть до XVIII века. Оно выражалось, в частности, в употреблении в разговорной (и диалектной) речи оборотов славянского языка, что считалось признаком грамотности, учености.

Еще один путь проникновения в диалекты церковнославянизмов связан непосредственно с религиозной обрядностью. Богослужения в деревнях способствовали не только запоминанию канонических сакральных текстов, но и служили причиной употребления в обиходной речи большого количества религиозных терминов (ср.: воскресенье – ‘праздник’; усретенье/усритенье/усритеньё – ‘праздник Сретения Господня’; усплення/успленье/усп-леньё – ‘Успение Пресвятой Богородицы, религиозный праздник’). Последнему благоприятствовало и распространение в деревнях ремесел, обслуживающих церковный быт, благодаря которым названия церковных реалий становились для крестьян профессиональными.

В свете проведенного анализа справедливым представляется замечание Л.И. Баранниковой, в результате изучения диалектных флексий пришедшей к выводу, что диалектные особенности в системе именного склонения представляют собой или остатки старых форм, бывших когда-то общерусскими, или новообразования, возникшие на диалектной почве. Имена на - ние, -ение, -нье , как самые частотные среди рассмотренных образований, ярко иллюстрируют приведенный постулат.

Нельзя не согласиться и с выводами Г.Я. Симиной о том, что большое количество собственно диалектных образований на - ние, -ение, -ньё «подтверждает, что сложения с этими суффиксами – не старославянизмы, а живая словообразовательная модель, весьма продуктивная в народных говорах в наше время. Сложились эти существительные в самом процессе развития диалекта»¹³.