К вопросу об особенностях кванторных местоимений

Исследование процессов познания мира ученые всегда тесно связывали с языком, который рассматривали, во-первых, как форму мышления и, во-вторых, как инструмент познания. Предполагалось, что подобно тому, как имя выражает сущность обозначаемого предмета, структура речи отражает структуру мысли [1]. Поэтому теория суждения основывалась на свойствах предложения, способного выражать истину. Логический, синтаксический и формально-логический аспекты единиц речи всегда рассматривались в науке в их не-расчлененной целостности, предполагающей прямую обусловленность языковой формы логической функцией [1; 3; 9]. Последний тезис можно использовать для обоснования функционального подхода к изучению речи, требующего учитывать соотнесение означающего, означаемого и объекта действительности.

В функциональном аспекте единицы языка должны рассматриваться с учетом их логических особенностей. Особенно это касается класса местоимений, которые (как это уже неоднократно отмечалось видными языковедами) плохо поддаются описанию по критериям, разработанным для других слов. Это объясняется в первую очередь их особой функциональной природой, в силу которой они являются словами-проводниками, связывающими речь, коммуникативную ситуацию, окружа- ющий мир и мышление человека. По этой же причине местоимения, будучи единицами языка, являются весьма популярным объектом изучения в логической науке. Необходимо отметить, что при освещении этих слов в парадигме логических направлений практически нет противоречий, которые, к сожалению, часто встречаются в традиционной грамматике.

В логике местоименные слова становятся объектом исследования чаще, чем другие классы слов. Это объясняется их ярко выраженной логической природой и тем, что при их использовании в речи всегда осуществляется какая-либо дополнительная мыслительная операция, кроме основных, обычных для всех единиц языка. И в логической науке, и в лингвистике давно признается, что местоимения являются одним из главных средств референции, одного из важнейших мыслительных процессов, происходящих в коммуникативном акте. Это обусловлено тем, что в процессе коммуникации они обязательно осуществляют либо ссылку на акт речи, либо указание на тип соотнесенности высказывания с действительностью [3, с. 288; 8].

Разные по своей грамматической природе местоименные слова участвуют в референции разными способами. Это проявляется во всех аспектах: в их логической и синтаксической семантике, в их грамматических признаках и в функциональном качестве. По этим признакам местоимения делятся на три логико-семантических разряда: дейктические, анафорические и кванторные. В отличие от других классификаций местоимений данная схема является прагматичной, поскольку все названные разряды выделяются по способности и степени их участия в конкретных случаях соотнесения конкретных текстов с действительностью. Причем для каждого функционального местоименного разряда характерна своя специфическая сфера функционирования.

Кванторные местоимения отличаются от других разновидностей тем, что имеют заметно выраженное логическое качество. Фактически они функционируют в тексте в качестве логических кванторов, отсюда и их название. Кванторы (от лат. quantum – «сколько») – это принятое в исчислении предикатов математической логики название логических операторов, описывающих соотношения внутренней структуры высказывания (отношения между субъектом и предикатом) и несущих информацию о количественной характеристике логиче- ского выражения, перед которым они поставлены [2, с. 212]. В логике различают два вида кванторов, которые репрезентируются в коммуникации местоимениями:

• 1)    квантор существования имеет семантику количества, предметной области распространения какого-либо признака, выражается местоимениями один, несколько, некий, оба, некто и др.;

• 2)    квантор общности имеет семантику обобщения, всеобщности, выражается местоимениями всякий, каждый, все, мы, любой и др.

Таким образом, местоимения, которые являются средством выражения логических кванторов, называются кванторными. Благодаря своей семантике в коммуникации они осуществляют указание на всеобщность, неопределенность, универсальность, частность и т. д.

Кванторные местоимения не похожи на другие местоименные слова и поэтому используются в речи специфически. Обычно в исследованиях каждый вариант этого разряда местоимений даже рассматривается отдельно от других, поскольку обладает уникальными логическими свойствами. Объединяющим их компонентом является только функция и, пожалуй, несхожесть не только с другими словами языка, но и с другими местоимениями тоже.

Кванторные местоимения всегда соотносятся с целым классом лиц, объектов или понятий, поэтому можно отметить, что они осуществляют деконкретизацию содержания текста или дискурса. При деконкретизации содержания происходит соотнесение объекта, выраженного местоимением, с классом понятий, при этом индивидуальность и персональ-ность объекта принципиально не важны: Один говорит – побежим, другой говорит – полежим, третий говорит, – покачаемся (посл.) [5]; Всякая молитва сводится на следующую: «Великий боже, сделай, чтобы дважды два не было четыре!» (Тург.) [7]; Все люди такие , только мы вот эдакие (посл.) [5]; С Прорвой связано много всяких рыболовных происшествий (Пауст.) [4]; Кто не со Мною, тот против Меня; и кто не собирает со Мною, тот расточает (ЛК) [6].

Кванторные местоимения имеют стилистически маркированную функциональную сферу: они соотносят тексты с мыслительными категориями либо с целыми классами множеств, поэтому они часто используются в текстах как средство абстрагирования, обобще- ния или символизации содержания. Кроме того, они являются прекрасным средством стилизации самых высоких текстов. Особенности использования кванторных местоимений очень хорошо поддаются исследованию эпистемологическими методами, в частности при помощи категории «возможный мир», подробно описанной финнским ученым Я. Хин-тиккой. «Возможный мир – по определению Я. Хинтикки, – можно интепретировать либо как возможное положение дел, либо как возможное направление развития событий (различие этих интерпретаций не существенно)» [9, с. 38]. Каждый из нас ежедневно встречается с такими сущностями. Хинтикка отмечает: «Каждый, кто когда-либо думал, скажем, о вероятности различных возможностей относительно завтрашней погоды, тем самым рассматривал и несколько “возможных положений дел”. Каждый, кто когда-либо обдумывал то, что он воспринимает в данной ситуации, тем самым неявно классифицировал возможное положение дел на совместимые с содержанием его восприятия и не совместимые с ним, так как именно это и означает описание его восприятий» [Там же, с. 39].

Введение «возможного мира» в качестве научной категории в аппарат эпистемологических исследований Я. Хинтикка обосновывает более конкретными его реализациями в виде модельных множеств, состоящих из личных модальностей. «Личные модальности» – это «пропозициональные установки», на которых строится какой-либо конкретный «возможный мир». При операторной трактовке «личные модальности» устанавливаются в каждом конкретном случае заново по отношению к некоторому субъекту. Фактически «возможный мир» зависит от субъекта (т. е. автора текста), т. к. именно он определяет основные категории этого мира. В этом свете проппозицио-нальные установки являются фундаментом, на котором строится «возможный мир».

Исследования показывают, что такая важная для текста категория, как цельность, или замкнутость, обусловливается тем, что личные модальности его «возможного мира» представляют собой комплекс, а не случайный набор. Этот факт позволяет использовать личные модальности как единицы измерения точной семантики какого-либо текста, а также его фрагментов и даже отдельных элементов. Применение личных модальностей в процедуре исследования разных текстов позволяет описать особенности кванторных местоиме- ний, которые в этом плане обладают исключительными иллюстративными свойствами, т. к. степень участия субъекта в предложениях с этими местоимениями вытекает из их общего построения.

Понятие модельного множества характеризуется с помощью некоторого числа условий, которые, по существу, являются переформулированными условиями истинности для пропозициональных связок и кванторов (одним из видов которых и являются местоимения). Фактически модельные множества, по Хинтикке, являются условиями реализации «возможного мира». Предполагается, что модельные множества выполняют те же функции, что и описания состояния. До введения модельного множества предложение истинно в некотором «возможном мире», если оно истинно в мире, представляемым некоторым описанием состояния. После введения модельного множества можно сказать: суждение выполнимо, если и только если оно встречается в качестве элемента некоторого модельного множества.

В результате анализа модельных множеств различных высказываний и текстов мы пришли к следующим выводам.

• 1.    Если субъект высказывания выражен обычным словом или некванторным местоимением, то он задает основные качества «возможного мира». Такой субъект является определителем предметной области «возможного мира» и одновременно его частью: Устала бедная птица… Слабеет взмах ее крыл; ныряет ее полет (Тург.) [7].

• 2.    Если субъект выражен кванторным местоимением, то он не может определять конкретную предметную область, а только абстрактную (символическую), но зато всеобщую. Это наблюдается, например, в пословицах: Всякий хочет взять, а никто не хочет дать [5].

Таким образом, за кванторными местоимениями всегда стоит один из допустимых вариантов «возможного мира», субъектом которого может быть любой индивидуум, отвечающий условиям, из которых складывается модельное множество. Происходит обратная мотивация: если с конкретным субъектом закладываются пропозициональные установки «возможного мира», то с кванторным субъектом, напротив, «возможный мир» является условием, определяющим субъект. Таким образом, утверждение Я. Хинтикки о том, что «построив модельное множество, мы тем самым строим и настоящую модель некоторого вида мира, в котором были бы истинны все элементы М» [9, с. 51–52] – является справедливым и по отношению к высказываниям с кванторными местоимениями.

Функциональное значение кванторных местоимений хорошо прослеживается на примере древних культовых текстов, например в текстах Библии или в некоторых фольклорных текстах, содержащих нравоучения, которые всегда претендуют на обобщенность. Ученые, занимающиеся исследованием особенностей различных текстов, считают, что Библия по своему характеру является текстом-шифром. Действительно, она создавалась в давние времена в конкретных условиях, но распространилась по всему миру среди разных народов и поэтому существует вне пространственных и временных рамок. При такой широкой (и даже можно сказать всеохватывающей) ориентации тексты Библии должны быть понятны и доступны всем: и народам в целом, и каждому отдельному человеку независимо от времени и особенностей того мира, в котором он живет. Одним из главных средств достижения всеобщности Библии являются кванторные местоимения, которые выступают специфическим средством притчевых текстов.

Аналогично библейскому способу используются кванторные местоимения в пословицах и поговорках. Краткие народные изречения содержат мудрость, веками выражаемую различными вариантами. В конце концов в фольклоре сохранялся наиболее удачный, отобранный народом вариант, как правило, отличающийся заметно ощутимой квантификацией. Квантификация, достигаемая местоимениями, – это условие и залог популярности пословиц и поговорок: Пред Богом все равны; Всякая неправда – грех; Никто же весть от человек, яже в человеце [5].

Кванторные местоимения, в отличие от дейктических и анафорических, вносят в текст деконкретизацию и делают его символичным. Они обозначают реалию через ее вхождение в определенный класс. При этом совершенно неважными являются отличительные признаки этой реалии: она значима только как элемент определенного множества. Особенно хорошо это видно на способе использования кванторных местоимений в притчах Библии и в пословицах и поговорках: У одного богатаго человѣка былъ хороший урожай въ поле (ЛК 12) [6]. В данном случае местоимение одного использовано с целью подчеркнуть неважность того, что это был за человек: это любой из людей. Аналогично: Всякий хочет взять, а никто не хочет дать (послов.) [5]. Местоимения-деконкретизаторы расширяют функциональное пространство текста до бесконечности и функционируют как кванторы, иногда превращаясь в средство стилизации, и в таких случаях они приобретают большую художественную ценность: Одинъ человек сде-лалъ большой ужинъ и звал многихъ; Первый сказалъ ему: я купилъ землю… Другой сказал: я купил пять паръ воловъ… Третий сказал: я женился… (ЛК 14) [6].

В приведенном примере действующие лица не называются, а лишь намечаются благодаря использованию местоименных кванторов. Таким образом, тексту придается абстрактный и одновременно символический смысл. Рассмотренные выше разновидности кванторных местоимений имеют выраженный книжный характер. Действительно, большая часть из них используется осознанно, мотивированно, для достижения особой цели, важной для сообщения, для выражения которого используется местоимение. Кванторные местоимения выражают семантику категориального масштаба, которая никак не конкретизируется текстовым окружением, как это происходит с другими местоимениями, которые обычно употребляются с уточняющими словами (антецедентами). Актуальность использования местоименных кванторов особенно заметна в текстах, написанных высоким книжным стилем: в библейских, в нравственно-поучительных фольклорных, научных, философских и т. п. Кванторные местоимения являются элементом самого высокого стиля языка. Они реже других типов используются в устной речи и всегда употребляются для какого-либо обобщения. Обычной сферой их употребления являются тексты, имеющие выраженный книжный характер.