Качество апелляционных определений по трудовым спорам

Качество судебных актов, чаще всего, обсуждается в контексте правильности их оформления, необходимости соблюдения культуры письменной речи при их составлении. Такое понимание категории «качество» применительно к судебному акту дано, например, в п. 12 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 31.05.2007 № 27 «О практике рассмотрения судами дел об оспаривании решений квалификационных коллегий судей о привлечении судей судов общей юрисдикции к дисциплинарной ответственности» (утратил силу в связи с изданием Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 14.04.2016 № 13. В новом постановлении похожих разъяснений не содержится). По этому вопросу издаются книги [11] и проводятся семинары [6]. На сегодняшний день на уровне областных и приравненных к ним (далее – областных) судов вопросы орфографии и пунктуации в судебном акте отошли на второй план (чего нельзя сказать о документах районных / городских судов и мировых судей).

Предметом же данной статьи является качество судебного акта – апелляционного определения по трудовому спору и, шире, – по гражданскому делу, как юридического документа, то есть качество правового рассуждения в нем. Правовое рассуждение в судебных актах принято называть мотивировкой; мотивировочная часть является обязательной для решения суда (ч. 1 ст. 198 ГПК РФ); мотивы, по которым суд пришел к своим выводам, должны содержаться в апелляционном определении (ч. 2 ст. 329 ГПК РФ).

Вопросы мотивированности судебного решения на протяжении советского периода не были в фокусе внимания, «мотивированность как самостоятельное требование традиционно либо исключалась (Н.А. Чечина), либо рассматривалась как составная часть обоснованности (В.Н. Щеглов) или законности (Э.М. Мурадьян) судебного решения» [4]. Требование мотивированности судебного акта впервые появилось в действующем АПК РФ 2002 г., в предыдущих АПК (1992 и 1995 гг.) его не было. В ГПК РФ его нет и поныне.

Что представляет собой типичное апелляционное определение судебной коллегии по гражданским делам? Объем документа – 8–10 страниц, из них 2–3 страницы – вводная часть, 2–3 страницы – пересказ обстоятельств дела, 3–4 страницы – копипаст норм законов, которые применены (реально или потенциально) судом в данном деле, 1 страница – заключительная часть.

Правовое рассуждение (ratio decidendi) занимает, в лучшем случае, один абзац, чаще всего одно предложение, нередко отсутствует вовсе.

Обычно правовое рассуждение заменяется правовым выводом.

Рассуждение – это умозаключение, ряд мыслей, изложенных в логически последовательной форме [8, 9].

Вывод – это умозаключение, итог, получающийся как следствие рассуждений, вычислений [9]; умозаключение – то, что выведено [8].

В подавляющем большинстве апелляционных определений правовое рассуждение в виде ряда последовательных мыслей (юридических или иных, например, экономических) отсутствует. Оно заменяется цитатами из законов, после чего следует правовой вывод. Как правило, он предваряется словами: «по смыслу закона», «исходя из системного толкования норм» и т. п.

Во всяком доказательстве различают: тезис, основания (аргументы, доводы) и демонстрацию (форму доказательства). Это логическая структура доказательства. Тезис – это суждение, истинность которого требуется доказать. Основание (аргумент, довод) – это истинные суждения, с помощью которых обосновывается тезис. Форма доказательства (демонстрация) – способ логической связи между тезисом и основаниями.

В юридическом доказательстве тезис – это тот правовой вывод, к которому приходит суд. До вынесения решения он неизвестен (не должен быть известен) и выводится из оснований (аргументов) с помощью демонстрации.

Основаниями (аргументами) выступают нормы закона, которые предполагаются истинными, и фактические обстоятельства дела, которые установлены судом.

Демонстрация – это правовое рассуждение, с помощью которого из оснований (аргументов) логически вытекает правовой вывод (тезис). В праве в целом причинно-следственная связь – это не только обязательный признак объективной стороны материального состава преступления, но и важнейший элемент любого правового спора.

Отсутствие демонстрации крайне негативно влияет на все аспекты правосудия, за исключе- 44

нием, пожалуй, влияния в текущий момент на самих судей и принимаемые ими решения. Отсутствие демонстрации означает, по сути, отсутствие мотивировки в её подлинном смысле, как логически связного рассуждения от тезиса через аргументы к выводу.

«Мотивированность судебного акта отражает логическую, мыслительную деятельности суда при реализации в конкретном судебном акте требований законности и обоснованности. Законность и обоснованность будут иметь надлежащий характер только тогда, когда в этих требованиях будет четко отражаться алгоритм рассуждений» [4].

Немотивированное решение неизбежно порождает сомнения в беспристрастности судьи. Раз нет мотивировки – вывод произвольный. Кто на него повлиял? Очевидно – противная сторона. Отсутствие мотивировки может быть расценено как непрофессионализм судьи, что судья не знает право. Часты обвинения судей в неуважении к тяжущимся, решения пишутся не для них, они нужны не для объяснения сторонам кто прав / не прав и почему, а для вышестоящего суда, или просто потому, что «так надо». Невозможность увидеть, а соответственно, понять и воспринять мотивировку для правоприменителей, прежде всего, профессиональных представителей, не дает возможности эффективно и достоверно оценивать перспективы возможных споров в дальнейшем. Это плохо сказывается как на общем состоянии российского правового «поля», так и на количестве самих судебных споров.

Недостаток мотивировки не позволяет решать основную задачу правосудия: правильно разрешать гражданские дела. Не говоря уже о дополнительных, но не менее важных задачах, как то: укрепление законности и правопорядка, предупреждение правонарушений, формирование уважительного отношения к закону и суду. Хотя, если понимать конечную цель правосудия как исполнение акта суда [10], то здесь сгодится судебный акт с любой мотивировкой или даже без неё.

Мотивировочный вакуум не позволяет развиваться полноценной юридической дискуссии, юристы заняты по большей части не разбором правовых аргументов и причинно-следственных связей, а догадками на тему того, что именно вызвало то или иное решение суда. Здесь вспоминается ответ судьи Нижегородского областного суда: «Доказывайте» на одном из круглых столов на вопрос: «А как обосновать размер компенсации морального вреда?». Ответ абсолютно правильный и вместе с тем бесполезный, поскольку в судебных актах о компенсации морального вреда нет правового рассуждения по аргументам сторон. Соответственно, участникам процесса остается только гадать, доказательства чего нужно нести в суд, и какие они должны быть, что может, а что не может повлиять на внутреннее убеждение судьи. Профессиональные же представители хотят знать, не что «может», а что и как «должно» повлиять на решение суда. Только так может быть создана та правовая определенность, которой добивается не только Верховный Суд, но и жаждут все юристы; граждане, разумеется, от нее тоже выиграют.

Особенно нелепо выглядит ситуация при вынесении противоположных решений по одинаковым спорам. То, что такие случаи имеют место, рассказывают сами судьи. На адвокатской учебе (организует Палата адвокатов Нижегородской области) судья судебного состава по рассмотрению гражданских дел в кассационной инстанции Нижегородского областного суда сообщила, что у разных судебных составов по рассмотрению гражданских дел в апелляционной инстанции разные точки зрения по одним и тем же вопросам. Соответственно, разные «тройки» судей в апелляции выносят разные решения по аналогичным спорам. Ну и совсем неподобающий вид дело принимает, когда диаметральные выводы по идентичному вопросу делает один и тот же судья.

Можно проиллюстрировать сказанное на конкретном примере: дела № 33-8017 [1] и № 333206/2016 [2].

Фабулы дела совпадают как близнецы-братья: работник в один день подал два заявления: первое – о предоставлении отпуска, второе – об увольнении по собственному желанию. При этом дата увольнения по собственному желанию в обоих, естественно, случаях – это последний день отпуска. Увольнение оформлено (выдана трудовая книжка, расчет, ознакомление с приказом) в последний день отпуска. Оба работника отозвали свое заявление об увольнении по собственному желанию после начала отпуска. То есть все события, все действия работников совпадают, совпадает даже месяц – конец марта (2011 и 2015 гг. соответственно). Различие в делах только одно: в первом случае иск подавал прокурор в интересах работника, во втором – работник самостоятельно.

В 2011 г. коллегия в составе судей М.В. Щербакова (председательствующий и докладчик), М.В. Крашенинниковой и О.С. Курепчиковой делает вывод, что «написание Б.Т.В. двух заявлений – о предоставлении отгулов и увольнении – по существу не является заявлением о предоставле- нии неиспользованного отпуска с последующим увольнением».

В 2016 г. коллегия в составе судей М.В. Щербакова (председательствующий), С.В. Захаровой (докладчик) и Н.С. Винокуровой подводит диаметрально противоположный итог: «Истец просил уволить его по собственному желанию сразу же после окончания срока отпуска, т. е. истец фактически подал ДД.ММ.ГГГГ заявление о предоставлении отпуска с последующим увольнением».

Как и чем можно объяснить такое различие? Рациональное оправдание у меня придумать не получилось. Аналогичная ситуация описана адвокатом А.В. Стрижаком [7].

Не надо думать, что немотивированным или небрежно мотивированным судебным актом недовольна только проигравшая сторона. Мнение о том, что судебной системой всегда будут недовольны 50 % населения (те, кто проиграл дело в суде), весьма распространено. На самом деле, можно остаться разочарованным и в случае выигрыша [5], и такие ситуации нередки.

После принятия постановления Пленума Верховного Суда РФ № 30 от 03.10.2017 «О внесении изменений в Гражданский процессуальный кодекс Российской Федерации, Арбитражный процессуальный кодекс Российской Федерации, Кодекс административного судопроизводства Российской Федерации и отдельные законодательные акты Российской Федерации», которое в значительной части освобождает суды как первой, так и апелляционной инстанций от составления мотивированных судебных актов, у судов появился уникальный шанс осуществить качественный скачок в вопросе правильного и полного обоснования принимаемых постановлений.

Высвободившееся время, а его станет много, нехваткой которого объясняется безобразное качество судебных решений, нужно будет направить именно на это – на рассуждение и изложение его на бумаге.

Сохранение ««ахаляй-махаляй стиля» мотивировки судебных актов» [3] будет означать либо неумение писать юридические тексты, то есть профнепригодность, либо нежелание их писать, то есть отсутствие готовности работать. Обе причины дают основание для кадровых оргвыводов.

Второй аспект качественной характеристики апелляционных определений, который стоит рассмотреть, – игнорирование или непонимание сути самой процедуры апелляции. Это выражается в таких формулировках апелляционных определений: «доводы жалобы повторяют позицию истца в суде первой инстанции», «доводы жало- бы сводятся к иной оценке доказательств и иному толкованию закона», «они уже были предметом обсуждения суда первой инстанции», «жалоба не содержит фактов, которые не были проверены и не учтены судом первой инстанции». В той или форме они содержатся в каждом судебном акте апелляции. Особняком стоит часто встречающееся обобщение: «все остальные доводы жалобы… не влекут отмену решения…».

Сначала рассмотрим последнюю фразу. Анализ её смысловой нагрузки позволяет прийти к выводу, что, во-первых, судом рассмотрена только часть доводов, все остальные не рассмотрены. Во-вторых, доводы, подвергнутые анализу, выбраны произвольно, по усмотрению суда. Однако ни первое, ни второе закон делать не позволяет. Суд обязан дать оценку каждому аргументу, содержащемуся в жалобе. Только ее автор, а вовсе не суд, выбирает, какие из них значимы, а какие нет по данному делу. Суд может только дополнить этот перечень, вынося обстоятельства на обсуждение (ч. 2 ст. 56 ГПК РФ).

В пояснительной записке к проекту федерального закона «О внесении изменений в Гражданский процессуальный кодекс Российской Федерации» (Федеральный закон от 09.12.2010 № 353-ФЗ, которым было введено апелляционное производство в его нынешнем виде) указано основное предназначение суда второй инстанции – исправление ошибок, допущенных судом первой инстанции в процедурах, наиболее приближенных к производству в суде первой инстанции. В ней названа основная специфика вводимой апелляции вместо кассации – повторное рассмотрение дела по существу с проверкой и оценкой как фактических обстоятельств дела, так и их юридической квалификации в пределах доводов апелляционной жалобы. Ровно это и было закреплено в Гражданском процессуальном кодексе.

Согласно абз. 2 ч. 1 ст. 327 ГПК РФ суд апелляционной инстанции повторно рассматривает дело в судебном заседании по правилам производства в суде первой инстанции с учетом особенностей, предусмотренных главой 39 ГПК РФ. К особенностям относятся запреты на предъявление новых требований, на изменение предмета и основания иска, на изменение размера исковых требований, на предъявление встречного иска и другие подобные, то есть такие, которые изменяют сам иск.

Из этого следует, что апелляционная инстанция второй раз рассматривает такое же дело, которое было в первой инстанции, с теми же обстоятельствами дела, такими же доказательствами, 46

с аналогичными правовыми доводами. Поэтому в апелляционной жалобе доводы должны повторять позицию стороны в суде первой инстанции, хотя они уже были предметом обсуждения суда первой инстанции, при этом они должны сводиться к иной оценке доказательств и иному толкованию закона, и жалоба не может содержать фактов, которые не были проверены судом первой инстанции.

То есть все вышеуказанные «обвинения» авторов жалоб в некорректной формулировке доводов неправильные, идут вразрез не только с духом, но и с буквой закона. Наоборот, именно такие доводы и должны в ней содержаться.

Далее возникает вопрос: «А какая должна быть мотивировка?», то есть кому судебный акт должен быть понятен: специалисту-юристу или «простому» гражданину, не обладающему специальными знаниями в области юриспруденции? Поскольку наш гражданский процесс непрофессиональный, то ответ – «простому» гражданину-неюристу. Однако это не означает, что должны отсутствовать собственно юридические доводы и рассуждения. Здесь ещё только предстоит найти баланс между «человеческим» и «юридическим» языками.