Категориальная структура и содержание образа экстремиста у сотрудников полиции

Сегодня криминальные цели сетевых международных организаций достигаются посредством применения различных механизмов, методов и технологий воздействия на государство, экономику, общество: агитацией и пропагандой незаконных форм демонстративного поведения в обществе; отрицанием положительного в системной деятельности органов внутренних дел; внедрением теневых, неформальных, коррупционных практик и связей в органы власти и другие публичные институты; всеобъемлющим контролем над крупными предприятиями и организациями и т.д. [1].

Экспертному и правоохранительному сообществам необходимо особое внимание обращать на проявления и факты стимулирования межнациональных противоречий и конфликтов на религиозной почве. Очевидно, что степень опасности активного вторжения политизированной религии в общественную, культурную и экономическую жизнь северокавказских республик продолжает оставаться высокой [2]. Не секрет, что одной из главных задач постсоветской России является укрепление гражданского мира, добрососедства и согласия, этноконфессиональной толерантности, масштабное противодействие распространению идеологии и практики исламского экстремизма и терроризма, устойчивое обеспечение национальной безопасности государства.

Центральная проблема противодействия распространению и проявлениям глобального терроризма и этнорелигиозного экстремизма затрагивает ключевые интересы различных акторов (государств, транснациональных корпораций, международных институтов и т.д.), поскольку неотъемлемым элементом стратегической доктрины религиозных «исламских» радикалов, фанатиков и сектантов является принцип абсолютной войны против всех «кафиров» ( неверных ) и «муртадов» ( их прислужников ) в целях последующего создания единого «исламского» халифата.

Очевидно, что данный психоэмоциональный комплекс способствует укреплению и развитию экстремистской, антисоциальной поведенческой, ценностной и идеологической установки, выражающейся в совокупной направленности жизненных, повседневных практик на насильственные, жестокие бытийные акты по отношению к «иным» и «чужим», которые воспринимаются фундаменталистами в качестве главной причины их сложностей, бедствий и неурядиц. Радикальная, экстремистская, насильственная поведенческая установка отличается устойчивым убеждением, что исключительно жестокими, силовыми и тоталитарными мерами, сопровождающимися частичным ослаблением или абсолютным отключением всех нормативно-ценностных табу, запретов и санкций, как политико-правовых, так и морально-нравственных, возможно революционное исправление «несправедливой» ситуации [3]. Соответственно, центральным смысловым концептом в искаженном сознании экстремиста, радикала и фундаменталиста является сконструированный образ врага.

Враг характеризуется как некто чужой, принципиально отличающийся по своему когнитивному и аксиологическому потенциалу от индивида и/или от социальной группы, к которой индивид себя относит. В фасеточном сознании экстремиста враг не представляется в качестве конкретного партнера. Враг дегуманизирован: он лишен человеческих черт, поэтому его образ легко проецируется на любой так или иначе связанный с ним объект, феномен, процесс. В психоэмоциональной динамике жизненной траектории террориста, радикала, экстремиста в отличие от обычной законопослушной личности преобладают состояния невротической неустойчивости, эмоциональной возбужденности, поведенческой агрессии, а умеренное состояние и релаксация крайне непродолжительны и нерегулярны.

Также важную роль в динамике психоэмоциональных реакций, переживаний и эффектов радикалов, фундаменталистов и экстремистов играют самые мощные невротические проявления - так называемые аффекты. Причем стоит отметить, что в отличие от стандартных аффектов, вызываемых случайными ситуациями повседневного типа, у экстремиста это часто сознательно сконструированные (идейные, устойчивые) аффекты.

Анализируя предмет исследования, автор данной научной публикации пришел к следующей аналогии: как наркозависимый индивид нуждается в регулярном периодическом принятии наркотических средств, так и экстремист нуждается в систематическом ощущении мощных аффективных состояний, которые позволяют ему временно уменьшить степень нервозности, агрессивности и напряженности психоэмоционального переживания.

Тенденция нарастания количества проявлений экстремизма на религиозной почве в российском случае, в частности, во многом обусловлена имеющимися противоречиями во взаимоотношениях между различными конфессиями и внутри них, последствиями социально-экономического кризиса, колоссальным общественным расслоением и социальным неравенством, кризисом внешнеполитических отношений с многими странами западного мира, а также ростом этнической культурно-религиозной экспансии из стран ближнего и дальнего зарубежья.

По мнению целого ряда исследователей, специалистов и экспертов, существуют следующие ключевые причины возникновения и распространения идеологии и практики этнорелигиозного экстремизма и фундаментализма: историко-доктринальный фактор (концептуальные выводы относительно появления, распространения, эволюции, механизма идейного обоснования фундаментализма и т.д.); фактор структурной модернизации (неуспешный процесс модернизации, наличие острых институциональных, сетевых, политических, социальных, экономических, экологических и других противоречий); геополитический фактор (эффекты так называемой большой геополитики основных событий, явлений и процессов); глобалистский фактор (возникновение и распространение экстремизма, макропроцессов модернизации традиционных религиозных сообществ и т.д.) [3]. Вместе с тем следует отметить, что ни один из вышеперечисленных факторов не является регулярно определяющим, но каждый имеет системное значение и мощное влияние на процесс развития и трансформации этнорелигиозного экстремизма и фундаментализма в совокупности с другими.

Текущая макронестабильность может быть также охарактеризована следующими параметрами: к числу основных факторов, стимулирующих данные глокальные (симбиоз «глобального» и «локального» ) процессы, во-первых, относится распад социалистического блока, который привел к разрушению ценностно-идеологической антиномии «либерализм-социализм», и, во-вторых, формирование нового мирового порядка ( New World Order ) [4].

Однако, по мнению большинства исследователей, ученых и экспертов, наиболее явно ключевые факторы, способствующие формированию и эволюции индикаторов фундаменталистской ментальности, проявляются именно в условиях кризиса общественных структур (см. работы, например, С.Б. Дружиловского, А. Куртова, И. Добаева, А. Игнатенко, М. Койчукулова, Т.А. Халилова, Р. Макдермотта, К. Мартина, Б. Лоуренса, П. Марсдена и др.).

Так, росту социальной напряженности способствуют снижение показателей жизненного уровня, увеличение недовольства общественности регрессом, рост ощущения потери уверенности в завтрашнем дне или перспективы, кризис структур доверия, атомизация общественного пространства, фрагментированность политического порядка, распространенность неформальных практик взаимодействия и т.д. [5; 6; 7].

Соответственно, склонность к экстремизму и фундаментализму можно рассматривать как некий «талант» , имеющий в своей сути резко отрицательный характер. Очевидно, что любой талант необходимо развивать. То же касается и склонности к экстремизму, радикализму и фундаментализму. По нашему мнению, экстремистские наклонности и потребности даны субъекту активности лишь в задатках и могут проявиться или не проявиться в зависимости от того, в какой общественной среде происходит становление его личности.

В заключение хотелось бы отметить, что современная междисциплинарная социально-правовая, гуманитарно-педагогическая наука выделяют следующие составляющие личности экстремиста: психические расстройства (нарциссизм, склонность к аффективным состояниям), наличие установок, образа врага, противопоставление себя внешнему миру, стремление достичь цель кратчайшим путем, отрицание компромисса, использование силовых, насильственных методов воздействия, действие по принципу «цель оправдывает средства », склонность к агрессии, жестокость, способность применить насилие ради собственных интересов, дегуманизация врага и низкая ценность человеческой жизни, как своей, так и окружающих.