Когнитивная метафора как средство формирования концепта

С позиций когнитивной лингвистики, метафора - это не фигура речи, не образное средство, которым связываются два значения слова; это ключевая ментальная операция, объединяющая две понятийные области и создающая возможность использовать потенциал структурирования исходной области при «освоении» новой области; это способ познания, концептуализации, категоризации и оценивания мира. Как отмечает Дж. Лакофф в работе «Современная теория метафоры», «локус метафоры находится вовсе не в языке, а в том, как мы концептуализируем одну ментальную область в терминах другой области. Словом «метафора» стали обозначаться отображения ментальных областей в пределах нашей концептуальной системы» [1, с. 203]. Таким образом, сущность когнитивной метафоры предполагает категориальный сдвиг и заключается в постижении явлений одного рода через явления другого рода. При метафорическом переносе одна концептуальная область отображается на другую (или, другими словами, проецируется в нее). При этом, как правило, отображается не отдельно стоящий концепт, а целая концептуальная структура: фрейм или сценарий. Этот процесс западные исследователи обозначают термином mapping . Ж. Фоконье, в частности, определяет его как отношение между двумя наборами концептуальных компонентов, по которому каждому компоненту из первого набора назначается соответствие из второго [2, с. xxv].

Таким образом, в изучении метафоры когнитивная лингвистика [3; 4; 5; 6] отказывается от традиционного (восходящего к Аристотелю) взгляда на нее как на «сокращенное сравнение» или способ «украшения» речи и рассматривает ее как манифестацию аналогового потенциала человеческого мышления. Метафоры заложены непосредственно в понятийной системе человеческого мышления. По замечанию А.П. Чудинова, метафора рассматривается в когнитивной науке как сетевая модель с узлами, связанными отношениями близости в различной степени [8, c. 104]. Заметим при этом, что метафора может соотноситься, во-первых, с механизмом или процессом; во-вторых, с результатом в частном или обобщенном виде и, наконец, с формой мышления.

Н.В. Печерская указывает на то, что в когнитивной науке метафора приобретает, по сути, эпистемологический статус: она рассматривается теперь не только как средство описания действительности, но и как эксплицирующая схема, способ построения возможных миров [9, c. 96; cр.: 10; 11; 5; 6]. Вслед за И.М. Кобозевой отметим, что имеет смысл относить к метафорам все те образные построения, которые в качестве когнитивной основы имеют уподобление объектов, принадлежащих к разным категориям [12, c. 136-137]. Действительно, принадлежность определяемого и определяющего разным таксономиям служит необходимым условием существования метафоры [Cр.: 13, с. 277 и далее].

Метафора обеспечивает эпистемический доступ к концепту, а анализ того, как метафоры функционируют, является важнейшим источником данных о деятельности человеческого разума, отношениях между различными концептами и их уровнями, а также между значениями многозначных слов.

Необходимость исследования концептов совместно с механизмами действия метафоры обусловливается рядом факторов.

• 1.    Метафора формирует концепт, а владение концептуальной системой позволяет осуществлять новые метафорические построения. Как отмечает П. Рикер, механизм речепорожде-ния в области метафоры действует таким образом, что размываются логические границы, благодаря чему обнаруживаются новые сходства, которые не были видимы в пределах прежней классификации [14, с. 442]. Метафора расширяет границы существующих концептов на основе подобия и в некоторых случаях способствует возникновению новых (например, при распаде полисемии).

• 2.    Метафора обеспечивает связь между различными слоями, уровнями и измерениями концепта. Так, метафора может рассматриваться как неожиданный и мгновенный переход с одного семантического уровня на другой, подобный квантовому скачку между энергетическими уровнями. При этом, если на каждом смысловом уровне действуют правила формальной логики, которые соответствуют классическим научным законам, то метафора нарушает их совершенно. По мнению И.В. Полозовой, данное свойство метафоры представляет существенный интерес в свете новых физических теорий, которые представляют наш мир разделенным на энергетические уровни в его глубинных основах (на каждом из которых действуют законы классической механики, но переход между которыми этим законам не подчиняется). Получается, что метафора, являющая собой межуровневый скачок, стоит у самых истоков миропорядка [16, c. 82-83]. Метафора, таким образом, соотносится с глубинными структурами нашей реальности, а также с потенциальными, ассумптивными возможностями человеческого бытия [Cp.: 17, c. 51]. В этой связи вспоминаются слова испанского философа Х. Ортеги-и-Гассета, который писал, что «все преисполненное жизни, необъятное здание Вселенной основывается на миниатюрном и воздушном тельце метафоры» [18, c. 77].

• 3.    Метафора обеспечивает доступ к неочевидным уровням концепта и концептуальной системы в целом. Она является тем мыслительным орудием, с помощью которого удается достичь ее максимально отдаленных участков. Концепты, которые близки к нам и легко постижимы, открывают человеческой мысли доступ к удаленным и даже эфемерным концептам. То же можно сказать и о компонентах отдельного концепта, то есть. с помощью метафоры могут актуализироваться потенциальные концептуальные признаки.

• 4.    Метафора обеспечивает связь между концептами и распространение знаний от одной когнитивной парадигмы к другой. По М. Минскому, метафорические аналогии позволяют представить какой-либо предмет или явление, образно выражаясь, «в свете» другого предмета или явления, что позволяет применять знания и опыт, которые были приобретены в некоторой области, для разрешения проблем из совершенно другой области. Так знания распространяются от парадигмы к парадигме [19, c. 291-292]. Метафора, по мнению исследователя, благоприятствует формированию межфреймовых связей, которые непредсказуемы и характеризуются огромной эвристической силой [Там же].

• 5.    Метафора, как и концепт, имеет динамичную природу. Динамичность концепта обусловливается спонтанностью живой речи, в которой он вербализуется. В акте вербализации

• 6.    Метафора и концепт не подчиняются правилам классической логики. Как отмечалось ранее, человеческое мышление не оперирует четко выделяемыми логическими понятиями, а концепт как его единица не поддается строгому логическому структурированию. Метафора также являет собой форму, строящуюся на принципах, которые противоречат основополагающим принципам формально-логического мышления: законам тождества, запрещения противоречия и, прежде всего, исключения третьего. Называя вещи и явления не своими именами, метафора обнаруживает в них наличие как бы калейдоскопа смыслов и ставит под сомнение их тождественность самим себе. По замечанию И.В. Полозовой, метафора указывает на наличие в вещи или явлении диаметрально противоположных начал и учитывает «весь потенциальный континуум смыслов», с которыми эта вещь или явление ассоциируется [16, с. 71].

Обратно, в концептуальной системе заложены устойчивые аналогии между концептами, и владение ею позволяет человеку понимать и продуцировать множество метафорических выражений, построенных как образная характеристика одного концепта в терминах другого на основе установления существенных признаков их аналогии [Cр.: 15, c. 65].

концепта происходит разворачивание его бытийно-смысловых возможностей, актуализация его импликаций и связанных с ним ассоциаций, а также реализация его связей с другими концептами. При этом происходит обогащение концепта - через контекстуальное приращение смыслов речевых единиц, в которых он вербализуется. Концепт, таким образом, дискурсивнонарративен, а в его «сказываемости» или «проговариваемости» обнаруживается динамическая вариативность ментального представления о предмете или явлении [Cр.: 20, с. 54].

Метафора же, по мнению Э. МакКормака, может описываться как динамический процесс в двух смыслах: (а) как когнитивный процесс, отвечающий за формирование новых концептов, и (б) как культурный процесс, за счет которого меняется язык [21, с. 363]. Действительно, замечает Н.Д. Арутюнова, дав начало семантическому процессу, метафора со временем стирается и, наконец, утрачивает передаваемый ею образ, который замещается новым понятием (значением слова) [22, с. 15]. Вообще, идея динамического развития, перемещения заложена в самом слове «метафора»: по мнению Ф. Уилрайта, этот процесс целесообразно описывать в терминах семантического движения, ибо компонент «движение» (греч. φορά ) входит в значение этого слова. «Это протекающий в воображении динамический акт расширения смысла и соединения смыслов, который отражает сущность метафорического процесса» [23, с. 83].

В когнитивной лингвистике существует ряд классификаций метафоры. В частности, широко распространена типология Дж. Лакоффа и М. Джонсона из их фундаментального труда «Метафоры, которыми мы живем». Исследователями выделяются три типа когнитивных метафор: ориентационные метафоры, которые основаны на восприятии, движении, физическом и социальном опыте человека; структурные метафоры, которые позволяют применять одно хорошо структурированное понятие для структурирования другого (при этом концептуальная система «сферы-источника» служит для моделирования концептуальной системы «сферы-мишени»); онтологические метафоры (метафора персонификации, метафора вместилища или контейнера и пр.), которые способствуют осмыслению явлений и событий как дискретных, чувственно воспринимаемых объектов и сущностей [30].

В зависимости от «эпистемологической силы», потенциала освоения новых областей и продуцирования нового когнитивного содержания представляется возможным выделить следующие типы метафор: глубинные метафоры, корневые метафоры и, наконец, поверхностные метафоры, подразумевающие наличие явной, поверхностной аналогии между двумя понятийными областями [cр.: 9, с. 97-98].

Глубинные метафоры [31] проистекают из физической и психической деятельности людей; ими незримо пронизан весь наш дискурс. Глубинные метафоры близко соотносятся с ориентационными метафорами в классификации Лакоффа и Джонсона. Признание наличия глубинных метафор, по сути, устраняет дихотомическое различие между «буквальным» и «образным» языком, так как даже, на первый взгляд, за буквальными выражениями зачастую обнаруживается метафора. По справедливому замечанию М.В. Рассохиной, всякое утверждение, которое претендует на истинность, будет в конечном итоге укоренено в глубинных метафорах [32, с. 24].

Корневые метафоры, указывает Н.В. Печерская, очерчивают границы познания и устанавливают рамки описания мира [9, с. 98], то есть ими существенно определяется структура различных дискурсов и сверхтекстов. Как отмечает Р. Браун, с помощью корневых метафор задается основа и инструментарий интерпретации, а также наиболее общий смысловой каркас [33, с. 126]. К корневым метафорам относятся, в частности, «конструкция» или «система», далее подразделяющаяся на «организм» и «механизм» (что, в свою очередь, восходит к глубинным метафорам персонификации и деперсонификации), «порядок», «хаос», «рай», «ад», «тюрьма», «игра», «рынок» или «магазин», «театр», «лабиринт», «текст».

При рассмотрении метафорического переноса не в терминах проекций понятийных областей предполагается, что общими признаками концептов, соотносимых метафорически, образуется схема высокого уровня обобщения (image schema или схема-образ), конкретными манифестациями которой и будут данные концепты. В этом случае сферы источника и мишени в традиционных терминах Лакоффа и Джонсона будут отчасти соответствовать концепту- прототипу (prototype concept) и концепту развития (extension concept) [Cр.: 24, с. 349-350; 26, с. 73-75; 29, с. 520-530), а схема высокого уровня может обозначаться как высшая категория / концепт (superordinate category / concept) [34, c. 414]. Проиллюстрируем это на примере метафоры «London-prison»:

Схема 1. Структурирование метафоры «London-prison»

Fig. 1. Structuring of metaphor «London-prison»

Стремясь выявить в метафоре более обобщенные когнитивные механизмы, чем проекции понятийных доменов, Фоконье и Тернер [35] предложили теорию концептуального слияния ( conceptual blending ), где наличествуют, по меньшей мере, четыре ментальные области: (а) минимум два исходных пространства ( input spaces ); (б) минимум одно родовое общее пространство ( generic space ), содержащее общие признаки исходных пространств и способствующее выявлению соответствий между компонентами данных пространств; (в) интегрированное пространство ( blended space ), включающее в себя компоненты, которые были выбраны из исходных пространств.

В этом случае исходные пространства будут соответствовать сфере-источнику и сфере-мишени; родовое же пространство - это максимально обобщенная схема, которая отражает схожие признаки понятийных областей ( cross-domain commonalities ); оно образовывается концептом наивысшего порядка обобщения ( superordinate concept ) или схемой-образом ( image schema ); интегрированное пространство детерминирует нашу интерпретацию, в которой появляется новая логика, не отражаемая в исходных пространствах.

Родовое пространство

Схема 2: Модель концептуального слияния по Фоконье и Тернеру Fig. 2: Conceptual merging model of Fauconnier and Turner

Исходные пространства: a prison, a city;

Родовое пространство: any place that is unpleasant, confining, related to punishment and suffering;

Интегрированное пространство: причины, по которым человек «попадает в тюрьму» города, не совпадают с причинами заключения в тюрьме реальной: это может быть результатом подавления личности городской громадой, болезненного восприятия действительности, страданий романтического героя, который стремится из душного города в дальние страны и пр.; «побег» из метафорической городской тюрьмы, безусловно, не предполагает уголовного преследования и жизни вне закона, хотя и может рассматриваться как избавление от страданий и социальной несправедливости; он может быть также связан с обретением новой идентичности, готовностью принять другой культурный ход и т.д.

Интегрированное пространство, соответственно, формируется за счет привлечения социальных, аксиологических и идиолектных норм. Подобные модели более полно отражают неотъемлемую метафоричность, которая присуща человеческому дискурсу [Cр.: 37].

Метафора также может быть описана с формально-семантических позиций - в терминах актуализации / нейтрализации семантических компонентов (с «проекцией» этой актуализации или нейтрализации на соответствующие концептуальные признаки) и построения семантических изотопий, которыми опосредованно описывается возможность соединения несовместимых понятийных областей. Будучи условием переноса значения и формирования концептуальных признаков, метафора требует, как отмечает Д. Болинджер, семантического обоснования [38, с. 221].

Итак, приходим к следующим выводам:

• -    межконцептуальные и межуровневые концептуальные связи выявляются с помощью анализа функционирования метафоры, которую следует понимать не в качестве образного средства, которым связываются два значения слова, а в качестве основной ментальной операции, объединяющей две понятийные сферы;

• -    альтернативные описания метафорического переноса предполагают выделение фреймовых конструкций более высокого уровня обобщения, чем соотносимые понятийные области (в частности, теория концептуального слияния Фоконье и Тернера);

• -    поскольку метафора обеспечивает перенос значения и формирование концептуальных признаков, она может быть объяснена семантически в терминах актуализации / нейтрализации сем и построения изотопий.