Колонизационная и землеустроительная политика самодержавия в степном крае в период проведения Столыпинской аграрной реформы (часть 1)

Период активного проведения центральной и местной администрацией политики сельскохозяйственного освоения Степного края, как и азиатской части России в целом, характеризуется значительным увеличением численности населения. Наряду с естественным приростом, существенным фактором явилось переселение, особенно интенсивно осуществлявшееся в годы проведения столыпинского курса аграрной политики самодержавия. Достаточно указать на то, что, например, Акмолинская область оказалась на втором месте после Алтая по количеству прибывших переселенцев [1; 2].

В то же время в данном регионе традиционно проживали нерусские народности. Наиболее значительную часть составляли казахи (по тогдашней терминологии – киргизы). В рассматриваемый период у этой категории местного населения отмечены стадия разложения родо-племенных отношений, кочевой и полукочевой образ жизни и хозяйственной деятельности, характерный для периода расцвета феодального строя. Организуя процесс переселений в азиатскую Россию в период интенсивного проведения столыпинского курса, самодержавие неизбежно столкнулось с необходимостью каким-то образом учитывать этот фактор наличия кочевых представителей аборигенного населения в переселенческой политике.

Цель исследования: показать, каким образом и в какой мере учитывало самодержавие интересы нерусского кочевого и оседлого (прежде всего, казахского) населения при проведении столыпинского курса аграрно-переселенческой и землеустроительной политики и как эта политика повлияла на характер и организацию его жизни и хозяйственной деятельности.

Методы исследования: логически-аналитический, историко-генетический, историко-сравнительный, историко-системный.

Результаты исследования

Прежде всего нужно было осуществить серьезное и всестороннее изучение ситуации в Степном крае в связи с колонизацией [3]. Еще до начала проведения самодержавием столыпинского курса аграрно-переселенческой политики, в 1896–1902 гг., в Степном крае работала специальная экспедиция под руководством известного статистика Ф.А. Щербины, обследованы 171200 казахских хозяйств и 8475 русских в 16 уездах Акмолинской, Семипалатинской и Тургайской областей [4; 5; 6]. Работа экспедиции заключалась в следующем: 1) сплошная хозяйственная перепись всего казахского населения, которая давала бы возможность произвести массовый учет хозяйств, населения и скота, и выяснить, какими площадями пастбищ в течение какого срока пользуются отдельные киргизские группы; 2) составление бюджетных учетов, на основании которых можно было бы определить продовольственные и другие потребности средней казахской семьи и средства для их удовлетворения; 3) исследования естественноисторических условий: рельефа местности, почвенных особенностей, лесной и травяной растительности и водных источников [7].

Для характеристики казахских хозяйств определяющим экономическим признаком экспедиция Щербины выбрала количество находившихся в них лошадей, поскольку скотоводство было главным занятием казахов. В основе методики определения необходимой для ведения хозяйства земли было введено понятие «среднетипичного» или «нормального» хозяйства с несколькими основными признаками, характеризующими как сам состав, так и экономическое положение хозяйства: общей численностью скота, испольным скотом, распространением заработков, в частности, батрачеством, развитием найма рабочих, в частности, найма батраков, распространением и размерами земледелия и потребления муки и мяса.

По определению Щербины, «нормальное или среднетипичное киргизское хозяйство, как хозяйство скотоводческое, должно удовлетворять все свои потребности преимущественно от скотоводства и… обходиться без подсобных заработков, а с другой стороны, размеры скотоводства не могут вызывать необходимости в найме работников». Подробный анализ собранных цифровых материалов и бюджетных исследований показал, что норма, достаточная для устойчивого существования и поступательного развития казахского хозяйства и для того, чтобы семья имела в своем распоряжении средства, необходимые для удовлетворения всех ее обычных потребностей, составляет 24 единицы скота в переводе на лошадей старше 2 лет. «Поэтому хозяйство в 24 единицы скота было принято в основу учета земельных норм и начисления по ним угодий, потребных для обеспечения хозяйственного быта киргиза-скотовода» [8].

Установленные Щербиной размеры землепользования и количества скота, необходимые для нормального существования казахов, подвергались критике [9; 10]. Так, выступивший в декабре 1902 г. на заседании Западносибирского отдела Русского географического общества (ЗСОРГО) старший топограф Семипалатинской партии Т.И. Седельников доказывал, что эти нормы, необходимые для средней казахской семьи, научно ничем не обоснованы, а выбраны на основе произвольных расчетов, так как неверна сама методика определения «среднетипичного киргизского хозяйства». Его «Щербина получил как среднее из непригодного, даже с его точки зрения, материала, а именно 17 непропорционально подобранных и нетипичных и крайне разнородных бюджетов. С научной точки зрения такой вывод не имеет никакого значения – это чисто фиктивная величина, у которой нет ничего общего с живой конкретной действительностью, исключительные признаки отдельных семей своей 1/17 частью вошли в характеристику среднего хозяйства. Установить норму можно только при определенных условиях места и времени: изменения ценности одного и того же количества скота в зависимости от различия в системе хозяйства. Почему одна и та же норма в 24 единицы принята для различных неоднородных местностей? Для грубости нормы благосостояния нет серьезного корректива в других множителях формулы вывода норм. «Надбавки» и «накидывания» делались для подкрепления шаткости основных выводов, но едва ли достигли цели. По заключению Седельникова, норма Щербины в 24 единицы скота на хозяйство – это «случайный вывод случайных разнородных данных, поэтому с научно-теоретической точки зрения она не имеет никакой ценности» [11].

Земельные нормы, установленные экспедицией Щербины, подверглись критическому обсуждению и на состоявшемся в 1907 г. по инициативе Столыпина особом ме- ждуведомственном совещании о землеустройстве казахов под председательством и.о. товарища министра внутренних дел А.И. Лыкошина. Оно было созвано для выработки основных начал правительственной политики в Степном крае. Отметив факт экономического расслоения казахов, совещание признало тем не менее необходимым применять однообразные землеустроительные нормы, в пределах данной местности и данного хозяйственного типа, для всей массы инородческих хозяйств. Во избежание же хозяйственной и бытовой ломки при сплошном землеустройстве казахов совещание постановило предоставить Главноуправляющему землеустройством и земледелием делать исключения для отдельных групп хозяйств как в сторону повышения норм, так и в сторону их понижения [12]. Таким образом, основная задача, поставленная правительством перед совещанием Лыкошина, заключалась в том, что оно должно было изыскать необходимые методы и средства для изъятия значительных дополнительных земельных площадей из казахского землепользования с целью увеличения размеров переселенческого фонда.

Нормы земельного обеспечения казахов, установленные экспедицией Щербины, по мнению совещания, построены на шатких данных, поэтому они устарели и должны быть изменены в сторону сокращения. В связи с этим необходима посылка новых экспедиций, которые могли бы обосновать необходимость резкого уменьшения этих норм. Уже в феврале 1907 г. был решен вопрос о посылке такой экспедиции в Акмолинскую и Семипалатинскую области. Ее руководителем был назначен статистик В.К. Кузнецов, исследования которого охватывали, впрочем, не только эти районы, но и всю Сибирь [13]. Им были выработаны новые уменьшенные земельные нормы. Теперь они были сведены к площади, необходимой для содержания 16 единиц скота в переводе на лошадь [14]. Переселенческое управление немедленно принялось вводить эти нормы в действие [15].

Анализ документов показывает, что: 1. При изъятии земель из пользования у инородцев-казахов для образования переселенческих участков или осуществления прирезок к крестьянским поселкам в тех случаях, когда там происходило доприселение и возникала необходимость в увеличении душевых долей, администрация решала этот вопрос таким образом, чтобы так или иначе компенсировать такие изъятия другими, не занятыми земельными участками, на которые пока никто не претендовал, но которые были пригодны для использования под скотоводческое хозяйство. 2. В тех случаях, когда администрация отказывалась компенсировать изъятие земель у инородцев, она исходила из имеющихся конкретных условий, которые, по ее заключениям, позволяли вести среднесостоятельное скотоводческое хозяйство без таковой компенсации, не нанося местному населению ущерба. 3. Подход, которым руководствовалась администрация при выборе тех или иных компенсационных мер для решения вопроса об изъятии земель из пользования инородцев, был довольно жестким и дифференцированным. Например, если в одних случаях местное начальство считало возможным изъять земли у инородцев, считая, что у них есть возможность использовать оставшиеся площади для выпаса и содержания скота, то в других случаях администрация, наряду с предоставлением обменных площадей в качестве компенсации, производила выселение инородцев в другие местности с выдачей им денежного пособия для того, чтобы они могли завести скотоводческое хозяйство на новом, пригодном для него месте [16, Д. 3].

Наряду с принятием местной администрацией решений о выдаче денежной компенсации выселяемым аулам кочевников-казахов с земель, предназначенных под переселенческие участки, существовала практика выплаты денежных пособий на устройство инородцев в других местах отдельным семьям кочевых инородцев. При этом, как и в приведенных выше примерах, администрация выдавала деньги не всем подряд, а лишь наиболее нуждающимся, то есть тем, для кого выселение с привычных мест грозило полным разорением. Так, в ноябре 1910 г. на имя крестьянского начальника первого участка Омского уезда поступило предложение от казаха бедняка Смагула Маймакова, проживающего в ауле № 5 Покровской вол., о предоставлении ему денежного пособия в связи со сносом его зимовки и 27 ноября 1910 г. к заведующему с предложением найти возможность «уважить ходатайство просителя о выдаче ему вознаграждения за зимовку». Отвечая на это предложение заведующий указал, что зимовка киргиза 5 аула Покровской волости Смагула Маймакова, находящаяся на урочище Каратерек, была им описана и измерена. «Опись эта рассмотрена в заседании временной комиссии 6 ноября 1910 г. Постановленной комиссией предписано выдать… Маймакову 95 руб., каковая сумма будет выдана, как только на то откроют кредит» [16, Д. 3].

Изъятие земельных площадей у местного кочевого населения под устройство переселенческих и хуторских участков неизбежно приводило к утеснению его землепользования, нарушало традиционный образ жизни, зачастую наносило ущерб ведению скотоводческого хозяйства. Об этом свидетельствуют многочисленные и неоднократные жалобы на постановления уездных временных комиссий со стороны инородцев [16, ДД. 2, 3, 6]. По словам А.Д. Колесникова: «…изъятие земель проводилось насильственным путем, нарушались вековые традиции народа. Это явно снижало авторитет и эффективность реформы» [17]. В какой степени такое утеснение было опасно для инородцев и какие меры предпринимали местные власти в этом направлении? Эти вопросы были предметом особых рассмотрений как либеральной общественности, так и правительства, МВД и Главного управления землеустройства и земледелия (ГУЗиЗ).

Местные власти обращали внимание на беспорядочный характер «народной» колонизации и высказывались за необходимость его регулирования [18]. В условиях низкой правовой и экономической культуры и практического отсутствия гражданского правосознания у крестьян Сибири значение работы местных административных органов особенно возрастало. При отсутствии земств в Сибири административные учреждения, чиновники Переселенческого управления, наряду с полицией, оказывались фактически единственной силой, сдерживающей мощный натиск переселенческой стихии. Особенно сильно эта роль местных органов администрации и Переселенческого управления проявлялась в южных районах Западной Сибири (степные области и Алтай), куда направлялся основной поток переселенцев и где процесс образования переселенческих поселков и землеустроительных работ шел очень интенсивно. Поэтому естественно, что на административных органах этого уезда лежала основная тяжесть ответственности по приему и обустройству переселенцев. Тем не менее, несмотря на громадный приток переселенцев в этот степной регион, порядок отвода переселенческих участков и землеустройства был здесь более сложным и медленным, что объяснялось «трудностью этого дела, а также стремлением к более справедливому выделу киргизских земельных излишков» [19].

В целях упрощения и удешевления исследований земель, подлежащих изъятию у казахов, в 1909 г. Переселенческое управление при участии заведующих статистическими работами в Акмолинском, Семиреченском и Сырдарьинском районах разработало специальную программу, в которой разъяснялось, что статистико-экономическое обследование производится под наблюдением и с ответственностью заведующего переселенческим делом в районе, причем последний обязан согласовывать статистическое обследование с районами почвенно-ботанических экспедиций, партий по гидротехническим изысканиям и агрономическим мероприятиям, а также наблюдать, чтобы стати- стики, почвоведы, ботаники, агрономы и гидротехники, в устранение всяких задержек в разработке добытых данных, своевременно осведомляли друг друга о результатах своей деятельности [20]. Программа была призвана обеспечить более компетентный отбор земель с учетом степени их качественной пригодности для образования колонизационного фонда, а также лучшую координацию и согласованность в действиях представителей различных ведомств, ответственных за поведение правительственной земельной политики в крае.

В феврале 1909 г. состоялось совещание комиссии ГУЗиЗ и Переселенческого управления под председательством товарища главноуправляющего сенатора Иваницкого. На данном совещании комиссии, наряду с другими аспектами организации переселенческого дела, специально рассматривался вопрос о выработке мер, обеспечивающих оптимальное соблюдение интересов кочевого населения Туркестана и Степного края при отграничении земельных площадей под переселенческие и запасные участки. В специально выработанной на основе этого проекта инструкции предусматривалось, что «при обращении в распоряжение государства состоящих в пользовании киргизов земель необходимо соблюдать, чтобы киргизам оставлялось то количество земель, которое необходимо для обеспечения их хозяйства при имеющихся условиях их быта. Площадь, подлежащая оставлению, должна определяться отдельно для каждой обособленной по землепользованию группы киргизов.

В случае обнаружения явной недостаточности для какой-либо группы киргизов следуемого ей земельного обеспечения вследствие нахождения в этой группе отдельных хозяйств с большим количеством скота и крупными размерами запашек и укосов, в пользовании группы могут оставаться сверх причитающегося обеспечения, земельные площади в мере действительной потребности. Вопрос этот разрешается Советом Министров по представлению Главноуправляющего землеустройством и земледелием.

При определении следуемого киргизам замельного обеспечения в общелетовоч-ных пространствах и призимовочных пастбищах, состоящих в пользовании не только местных, но и вкочевывающих киргизов, должны быть оставляемы земли и на долю последних, в количестве, какое причитается им согласно установленным размерам земельного обеспечения, по средней продолжительности вкочевок и по среднему числу вкочевывающих за последнее время кибиток. При обращении в распоряжение государства излишков земель киргизов наблюдается, чтобы замежеванные в государственный фонд площади не преграждали сообщения между оставленными в пользовании киргизов земельными угодьями» [20; 21].

Данные решения значительно ограничивали работу местных переселенческих органов в Степном крае, в связи с чем темпы образования переселенческих участков здесь были более медленными, чем в других районах Сибири (исключая таежные зоны). Это происходило потому, что прием прибывающих в степные области ходоков и переселенцев был затруднен особыми узаконениями, охраняющими неприкосновенность казахского землепользования. Как отмечалось в отчетной справке Переселенческого управления и ГУЗиЗ, составленной в 1907 г. для членов Государственной думы, «…в степных областях с кочевым киргизским населением отвод земель для переселения стеснен требованием закона о сохранении в пользовании киргизов пространств, достаточных для ведения кочевого хозяйства. Размеры таких площадей определяются по закону на основании произведенного ранее статистического обследования хозяйственного быта киргизов» [22].

Таким образом, при организации переселенческого дела правительство и местная администрация накладывали известные ограничения на переселение в южные районы

Западной Сибири (Алтай и степные области). При этом они предупреждали крестьян, собирающихся ехать именно в эти районы, что «необходимо… иметь в виду, что ни самовольное поселение среди киргизских степей, ни устройство на арендованных у киргизов землях не могут служить основанием к замежеванию этих земель впоследствии под переселенческие участки» [23]. А.А. Кауфман считал, что местная администрация чрезмерно опекает интересы казахского населения в ущерб переселенцам и резко критиковал ее за такие действия. Он считал, что результаты поиска дополнительных резервов колонизационного фонда в степных областях могут быть успешными, «если безусловно обязательная, со всех точек зрения, охрана законных земельных и хозяйственных нужд киргизского населения, перестанет переходить в то принципиально-враждебное к переселенцам отношение, какое проявляли и по сей час проявляют некоторые местные администраторы, смешивающие интересы киргизского народа с интересами говорящих от его имени богачей» [24].

В целом, по данным экспедиции Щербины, в качестве излишков из землепользования кочевников-казахов было намечено к изъятию 21 млн дес., а общая площадь земли составляла 168 млн дес. Между тем, к 1907 г. под переселение было изъято только 4 млн дес. [25; 26] и, несмотря на это, чуть ли не каждое такое изъятие возбуждало протест со стороны казахов. Типичным примером в этом плане является дело по образованию переселенческих участков «Бастерек» и «Аткрылган» в Курганской волости Омского уезда. Из материалов дела видно, что Общее присутствие Акмолинского областного управления отклонило жалобу доверенного от 25 кибитковладельцев-казахов 3 аула Ибрагима Манабаева, ходатайствующего об отмене постановления Омской временной комиссии об образовании участков на площадях, смежных с территориями зимовых стоянок, пашен, сенокосов и других пространств, которыми пользовались эти 25 семейств [16, Д. 7].

Заключение

Этот случай очень характерен и вместе с тем нагляден, поскольку показывает, что недовольство казахов изъятием земельных площадей, как правило, вызывалось не столько их действительными нуждами, сколько бессистемностью и беспорядочным характером их землепользования, объясняющимися спецификой и особенностями ведения кочевого хозяйства, обусловленными наличием архаического общинно-правового строя и его несоответствием нарождающимся капиталистическим отношениям в Степном крае [27; 28]. Живя только скотоводством, с постоянным переходом с места на место, казахи не могли использовать громадные пространства чернозема для целей земледелия. Скотоводческо-кочевое хозяйство в силу своей специфики не способно обеспечить стабильное благосостояние кочевника, поскольку, помимо прочих причин, «продукты животноводства, как продукты скоропортящиеся, не поддаются накоплению, слишком же большие стада, когда это богатство в обществе скотоводов некому продать и нельзя обратить в деньги, тоже не могли дать больших накоплений. А без накоплений невозможно расширенное производство и вообще хозяйственный прогресс [25]. Очевидно, именно поэтому в письме к Кривошеину от 14 апр. 1910 г. Столыпин требовал безотлагательно наделять казахов землей по переселенческим нормам, даже не считаясь с их согласием [26].

D.V. Kuznetsov

Omsk Agricultural College, Omsk

Colonization and land management policy of the autocracy in the Steppe region in the period of stolypin agrarian reform