Коммуникативно-речевые характеристики политического деятеля в рамках жанра интервью

Речевое портретирование политических деятелей является популярным направлением политической дискурсологии [1, 2, 13, 14]. В большинстве исследований оно осуществляется в рамках лингвокогнитивного анализа с применением модели языковой личности, разработанной Ю.Н. Карауловым [12]. Сравнительно новым, но весьма перспективным направлением представляется также изучение дискурса политиков в русле персонологической генристики (термин В.В. Дементьева [5, 6]), предполагающей описание языковой личности через призму речевых жанров.

В ряде исследований [11, 15] модель описания дискурса языковой личности в жанровом аспекте предполагает, во-первых, обозначение основных параметров жанра, его типологических характеристик, и, во-вторых, анализ коммуникативноречевого поведения языковой личности в рамках данного жанра. Последний включает в себя определение макроструктуры и содержательного поля жанра; лингвостилистический анализ речи; характеристику основных внутрижанровых коммуникативных стратегий и тактик и языковых средств их реализации.

В качестве рабочего определения жанра мы принимаем дефиницию В.В. Дементьева и К.Ф. Седова: жанр – это «вербальное оформление типичной ситуации социального взаимодействия людей» [7, с. 6; 8, с. 54]. Отдельно мы рассматриваем также событийные речевые жанры (сложные речевые события [4; 9], гипержанры [7, 8]), то есть «речевые формы, сопровождающие социально-коммуникативные ситуации и объединяющие в своем составе несколько жанров, которые в свою очередь состоят из субжанров, одноактных высказываний, входящих в состав жанра на правах тактик» [7, с. 20].

Одной из самых частотных событийных жанровых форм политической коммуникации является интервью. Существует множество модификаций этого жанра – интервью-мнение, теледебаты, ток-шоу, «прямая линия», пресс-конференция. В фокусе нашего внимания – интервью-беседа, жанровая разновидность, выделенная нами на основании ряда характерных признаков.

Специфика политического интервью состоит в многослойном характере его коммуникативной цели [15, 18]. Так, О.Н. Паршина называет политическое интервью информационно-интерпретационным диалогом, отмечая, что «в политических диалогах подобного типа на первый план выступает не содержательно-фактуальная информация, а содержательно-концептуальная, раскрывающая авторское понимание отношений между явлениями, фактами, событиями и обнаруживающая их скрытый смысл» [15, с. 33].

Типологическими характеристиками интервью-беседы как жанровой разновидности интервью следует считать публичный характер, сценар-ность, определенный ролевой и коммуникативный состав участников, вопросно-ответную структуру и типовое композиционное оформление. В качестве дифференцирующих жанровых признаков интервью-беседы можно выделить сравнительно долгую протяженность, отсутствие жесткой тематической привязанности, коммуникативную активность ведущего, а также особые ситуативные условия (один или в отдельных случаях двое ведущих и один интервьюируемый в ситуации непосредственного общения, но с «дистанционным и пассивным истинным адресатом» [15, с. 38]). Интервью-беседу следует отличать от таких разновидностей жанра, как, например, интервью- мнение, которое часто носит незапланированный характер и своей коммуникативной целью имеет освещение точки зрения политика по одному конкретному вопросу.

Объектом настоящего исследования стал дискурс общественного и политического деятеля, основателя фонда «Город без наркотиков», мэра Екатеринбурга Е. Ройзмана. Для анализа были взяты шесть телеинтервью общей продолжительностью около 250 минут за период с 2011 по 2013 г. до фактического вступления Е. Ройзмана в должность мэра Екатеринбурга. Указанный период времени характеризуется общественной и политической активностью Е. Ройзмана (деятельностью в качестве руководителя фонда «Город без наркотиков», членством в политических партиях «Правое дело» и «Гражданская платформа», а также предвыборной борьбой за пост мэра Екатеринбурга). Дискурс Е. Ройзмана в качестве главы города является предметом отдельного исследования и в рамках данной статьи не рассматривается.

Прежде всего отметим, что все анализируемые интервью-беседы носят неофициальный характер и представляют Е. Ройзмана в первую очередь общественным деятелем, нежели политиком. На это указывает, во-первых, отсутствие агитационной направленности в речи интервьюируемого и, во-вторых, организация содержательной структуры жанра: центральной темой всех интервью-бесед является деятельность Е. Ройзмана в качестве руководителя фонда «Город без наркотиков». В рамках ведущей темы можно выделить следующие тематические блоки: история борьбы с наркоторговцами, методы наркореабилитации, юридические конфликты фонда в связи с неправомерностью используемых методов, актуальные проблемы по борьбе с наркобизнесом и наркозависимостью в стране. Вопросы политической активности Е. Ройзмана (работа в качестве депутата Государственной Думы, политическая связь с М. Прохоровым и членство в политических партиях, отношения с региональной властью, участие в выборах на пост главы Екатеринбурга) рассматриваются исключительно через призму его общественной деятельности. Интересы Е. Ройзмана в области литературы и искусства обсуждаются в качестве отступления от основной темы.

На макроуровне интервью-беседы как информационно-интерпретационного диалога в качестве основной единицы анализа мы выделяем коммуникативный эпизод. Его основными показателями И.Н. Борисова называет 1) ориентированность на решение коммуникативной задачи (коммуникативно-деятельностное основание); 2) тематическую цельность (показатель содержательной целостности); 3) иллокутивную связанность реплик-высказываний внутри эпизода (показатель прагматической связанности); 4) жанрово-композиционную оформленность (показатель структурно-речевой целостности) [3, с. 26]. В рамках интервью-беседы мы определяем границы коммуникативных эпизодов в первую очередь на основании ведущей микротемы (история фонда, методы наркореабилитации и т. д.). Применительно к нашему материалу коммуникативные эпизоды, как правило, состоят из нескольких вопросно-ответных ходов.

Уровень микроструктуры интервью-беседы образуют внутрижанровые стратегии и тактики, используемые ведущим и интервьюируемым в своих речевых ходах. Именно анализ внутрижан-ровых стратегий и тактик позволяет обнаружить основные закономерности коммуникативноречевого поведения языковой личности, поскольку, как отмечает В.В. Дементьев, являясь «единицами меньшего уровня абстракции, чем жанры, они более непосредственно связаны с состояниями и интенциями языковой личности» [8].

Таким образом, с опорой на классификацию О.Н. Паршиной [15], мы выделяем следующие тактики в речевых ходах Е. Ройзмана: комментирования, разъяснения и указания на путь решения проблемы (в рамках информационно-интерпретационной стратегии); иллюстрирования и обоснованных оценок (в рамках аргументативной стратегии); оспоривания (в рамках стратегии самозащиты); отождествления (в рамках стратегии самопрезентации); обвинения, оскорбления, критики и дистанцирования (в рамках стратегии дискредитации); единения и призыва (в рамках стратегии формирования эмоционального настроя адресата). Отметим, что тактики редко реализуются в чистом виде, соответственно при определении характера тактик мы исходим из того, какая целеус-тановка является доминирующей. Как можно видеть, спектр применяемых Е. Ройзманом тактик достаточно широк. Рассмотрим наиболее репрезентативные и интересные с точки зрения языкового наполнения.

Тактика комментирования имеет целью описание ситуации с позиции говорящего, изложение его точки зрения на проблему: Вот сейчас я считаю / что наркоторговля – это преступление очень циничное // [74.ru. 120 часов. 18.03.12]. В реализации тактики комментирования можно отметить несколько характерных моментов. Во-первых, употребление дискурсивных фраз (я считаю, я уверен, на мой взгляд): Я считаю / первая задача любой власти / это сохранение своего населения...// [74.ru. 120 часов. 18.03.12]; Вот я / с позиции своего жизненного опыта / считаю что ни одному русскому / интеллигентному человеку / не помешало бы / хотя бы немножко посидеть в тюрьме // [«Дождь». Собчак живьем. 10.09.13]. Во-вторых, активное использование метакомментирования (хочу сказать одну вещь, еще раз говорю, скажем): А теперь я скажу одну очень простую вещь // Проблема наркотиков настолько серьезна / что она касается всех слоев общества // [«Рифей ТВ». Прямой эфир. 17.08.11]; Еще раз говорю / никогда в жизни я ни от кого не отказы- вался не отрекался // [«Дождь». Собчак живьем. 10.09.13]. Как отмечает О.Н. Паршина, функции подобных выражений не сводятся только к метакомментированию. Их задачи гораздо шире: структурирование информации, акцентирование внимания, ситуативно-типологизирующая функция, то есть указание на то, что имеет место именно диалог, персуазивность – речевое воздействие в широком смысле [15, с. 123–124]. Следующая характерная особенность комментирования в речи Е. Ройзмана – это частое обращение к зрителю. Подобного рода приемы акцентируют внимание адресата на сообщаемой информации, а также придают сообщению экспрессивную тональность. Обращение к зрителю может содержать признание: Люди добрые / никогда в жизни я не входил в Уралмашевскую группировку! // [Russia.ru. Прямой эфир. 23.11.12]; призыв-утверждение: Люди добрые / послушайте пожалуйста меня // Когда вам кто-то рассказывает про ломку / запомните / это показательные выступления для журналистов и для родителей // [Russia.ru. Прямой эфир. 23.11.12]; Друзья / послушайте / это байка / не верьте никогда // Бывают и бывшие наркоманы / и бывшие алкоголики // [Russia.ru. Прямой эфир. 23.11.12]. Обращение к зрителю активно используется и в реализации других тактик: тактики призыва: ... Люди должны включаться и помогать // Друзья / эта наша страна / другой страны у нас нет / и мы должны понимать / что в нашей стране / все что сам не сделаешь / за тебя не сделает никто // [«Рифей ТВ». Прямой эфир. 17.08.11]; тактики оспоривания: Люди добрые / вот щас здесь передергивание // Каждый / кто попадает к нам / пишет согласие на реабилитацию добровольно // [Russia.ru. Прямой эфир. 23.11.12]; тактики иллюстрирования: У меня случай был // Люди добрые / специально вам расскажу случай // [Rus-sia.ru. Прямой эфир. 23.11.12].

Тактика разъяснения имеет место, когда необходимо фактологическое обоснование проблемы: Маша / объясняю / ... Этот договор ... / … между Министерством госимущества и фондом «Город без наркотиков» / прошел официальную юридическую экспертизу / был зарегистрирован в государственной регпалате / государственным нотариусом / то есть там идиотов нет // Все / это был известный совершенно акт / который одобрили все // [Газета.ru. Предметный разговор. 30.10.12]. На наш взгляд, именно в характере информации состоит основное различие между тактикой комментирования (субъективные данные – мнения и оценки описательного характера) и тактикой разъяснения (преимущественно объективные данные – содержательно-фактуальная информация).

Представляется вполне закономерным, что в интервью общественно-политического характера информационно-интерпретационные тактики в речевых ходах интервьюируемого выступают в тесном взаимодействии с аргументативными так- тиками. В высказываниях Е. Ройзмана наиболее ярко представлена тактика иллюстрирования, проявляющаяся в использовании фактов и примеров. Факты и статистические данные составляют основу рациональной аргументации: Но только за 2010 год / щас вслушайтесь в эту цифру / 126 тысяч человек погибло от употребления наркотиков // Ну за время Афганской войны / а это 13 лет / погибло 13 тысяч // [«Рифей ТВ». Прямой эфир. 17.08.11]. Как можно видеть из приведенного примера, цифры преподносятся не в «сухом» виде, а в сопоставлении, что позволяет легче оценить масштабы трагедии, о которой говорит Е. Ройзман. Кроме того, парентетические внесения (щас вслушайтесь в эту цифру, а это 13 лет), глагол погибло, имеющий коннотативное значение трагической смерти, апеллируют к чувствам слушателей, вызывая в них ужас и формируя убеждение в необходимости содействия «Городу без наркотиков» .

Примеры, составляющие эмоциональную сторону аргументации в высказываниях Е. Ройзмана, могут быть как конкретными, так и «потенциально возможными» [15, с. 165]: Я считаю что каждый раз нельзя руководствоваться готовыми схемами /... Например / ты видишь что человек тонет / и ты его вытаскиваешь за волосы // Так-то нельзя человека за волосы таскать / но если ты его тащишь из проруби / ты его тащишь за волосы / по-другому у тебя не получится // [«Дождь». Собчак живьем. 10.09.13] ; ... Если ты человека вылечил от гонореи / и вылечил много народу от гонореи / когда тебя начинают поливать со всех сторон / ты можешь сказать / люди / кого я вылечил от гонореи / придите пожалуйста / покажитесь / и никто не покажется / правильно?// [Russia.ru. Прямой эфир. 23.11.12] .

В отдельных случаях реализации тактики иллюстрирования Е. Ройзман использует одновременно и факты (статистические данные) и примеры (образные ситуации): У нас с 2002 года / от наркотиков в Екатеринбурге не умер ни один ребенок // А умирало человек по 40 // ну что такое 40 детей умерло?// Это вот представляешь / заходишь / первое сентября / заходишь в класс / детки перед тобой сидят / ты их всех видишь / разговариваешь // А приходишь 31 мая / перед тобой только кресты стоят // Так вот выглядят 40 детских смертей в год / что был класс и не стало [«Рифей ТВ». Прямой эфир. 17.08.11]. Подобные приемы апеллируют одновременно и к разуму и к эмоциям адресата и, как следствие, повышают суггестивность речевого воздействия.

На языковом уровне тактика иллюстрирования характеризуется наличием маркеров – особо рода дискурсивных слов: например, представляешь, представь себе и др.

Отметим, что стратегии самопрезентации и дискредитации, базовые для политического дискурса [10, 15, 17], применительно к анализируемому материалу не являются ведущими, а реализу- ются исключительно в рамках информационноинтерпретационной и аргументативной стратегий.

Тактика отождествления проявляется в первую очередь в употреблении дейксисов я/мы. О.С. Иссерс называет грамматическую оппозицию я/мы в наименовании субъекта категорией персонификации [10, с. 205]. Так, в первую очередь Е. Ройзман идентифицирует себя как часть команды фонда «Город без наркотиков» : Тем не менее мы много лет работали на свой страх и риск / спасли огромное количество народу // [Russia.ru. Прямой эфир. 23.11.12]; И в какой-то момент мы начали набирать мощность // мы несколько раз подходили к этому проекту // [«Рифей ТВ». Прямой эфир. 17.08.11]. Мы также представляет Е. Ройзмана как жителя своего города: Мы-то здесь родились и выросли / мы работаем / это наш город ... // [Газе-та.ru. Предметный разговор. 30.10.12]. Отметим, что несмотря на членство в политических партиях – «Правое дело», а затем «Гражданская платформа» – партийная риторика в речи Е. Ройзмана в рамках жанра интервью не присутствует. В этой связи апелляций к мы -конструкциям в отношении его партийной деятельности не отмечается.

Обращение к я -конструкциям наблюдается в эмоционально окрашенных репликах, выражающих личную заинтересованность, личное участие Е. Ройзмана в деятельности фонда и жизни города: и я делаю все чтоб они живыми остались! Я вкладываю свои деньги / свою энергию / свою душу / чтобы они живы остались! // [Russia.ru. Прямой эфир. 23.11.12] ; Я здесь родился и вырос // Я люблю свой город // [Russia.ru. Прямой эфир. 23.11.12].

Стратегия дискредитации в речи Е. Ройзмана носит двунаправленный предметный характер. В первую очередь объектом критических высказываний становится региональная милиция, действующая в период начала деятельности «Города без наркотиков»: Да нет никакой наркомафии / вы че?/ есть менты продажные! // [Russia.ru. Прямой эфир. 23.11.12] – тактика оскорбления; ... Когда мы начинали фонд, когда мы подняли восстание /... всю торговлю наркотиками в Екатеринбурге контролировала милиция [Russia.ru. Прямой эфир. 23.11.12] – тактика обвинения . Характерно, что на фоне критики реализуются и высказывания положительной оценки: Можно заставить правоохранительные органы работать /… то есть мы можем видеть все / что система сгнила уже напрочь / но там все равно / всегда / есть честные порядочные люди // В общем-то на них все и держится // [74.ru. 120 часов. 18.03.12] .

Вторым объектом критики в высказываниях Е. Ройзмана становится региональная власть: Да че они могут сделать-то? Это же Единая Россия!// [Газета.ru Предметный разговор. 30.10.12]; Косвенно я своей победой обязан губернатору / безмозглым его пиарщикам и холуям / и продажным полицаям // [«Дождь». Собчак живьем. 10.09.13]; Прислали такого Бородина // на мой взгляд / один из самых бездарных руководителей ГЛАВКа // [Радио «Свобода». Лицом к событию. 13.08.13] – тактика оскорбления; Любовь может завоевываться только поступками / действиями / и работой // Но им это не приходит в голову / они пришли не работать // [Газета.ru. Предметный разговор. 30.10.12]; Они зашли / назначенцы / и они просто с нами не считались / они нас пытались уничтожить / по-настоящему // [«Дождь». Собчак живьем. 10.09.13] – тактика обвинения. Наряду с тактиками оскорбления и обвинения, мы рассматриваем также тактики критики и дистанцирования – неспециализированные тактики в классификации О.Н. Паршиной, но отмеченные нами именно в рамках стратегии дискредитации: Вместо того чтобы встать рядом и поддержать / выходит губернатор / и говорит // Мы сделаем свою организацию / она будет называться там / ну «Вселенная без наркотиков» // [Газета.ru. Предметный разговор. 30.10.12] – тактика критики; У них там ароматерапия / еще что-то // Они там сказки рассказывают / но опять же / у них там ароматерапия и так далее // Ни одного выпускника! // Мы же все это время работаем / и операции идут / и людей вытаскиваем.. // [«Дождь». Собчак живьем. 10.09.13]; У нас вон / губернатор придумал / спасать наркоманов путем целования в ж..пу и ароматерапией // [Russia.ru. Прямой эфир. 23.11.12]; У нас подряд зашли в город несколько назначенцев // причем все люди амбициозные такие / деятельные // [«Дождь». Собчак живьем. 10.09.13] – тактика дистанцирования.

Как можно видеть, на языковом уровне тактики дискредитации, помимо прямой негативной оценки, реализуются через употребление инвективной и стилистически сниженной лексики ( холуи, безмозглые пиарщики, продажные полицаи ); дейктических элементов они, там, вон ( у них там ароматерапия и так далее; она будет называться там / ну «Вселенная без наркотиков», у нас вон губернатор ); оппозицию дейксисов они-мы (они там сказки рассказывают.. – мы же все это время работаем.. ); атрибутивных компонентов с ложной положительной оценкой ( все люди амбициозные, деятельные такие); лексему с субъективнооценочным знаком назначенец.

Обратимся к анализу лингвостилистического потенциала высказываний Е. Ройзмана. Анализ единиц лексического уровня показал, что для речи Е. Ройзмана характерно смешение в узком контексте лексем разной стилевой окраски – книжной и разговорной: … Губернатор / это непосредственная ежедневная работа // Это надо мотаться по области / вникать во все проблемы / грузиться этими проблемами // [«Свобода». Лицом к событию. 13.08.13]; Многие великие серьезные дела / они начинались не так что / я должен это сделать / я к этому готов / я обязан это сделать / и я это сделаю // Они начинались совсем по-другому // Ну хрен с ним / попробуем // [«Дождь». Собчак живьем. 10.09.13]. Комбинация разностилевой лексики, во-первых, способствует усилению выразительности речи, ее экспрессивности, а во-вторых, служит популяризации изложения, демонстрации солидарности с адресатом, готовности «говорить на языке аудитории». Кроме того, концентрация жаргонной, местами ненормативной лексики в высказываниях, посвященных проблеме борьбы с наркоманией и наркоторговлей, способствует привлечению внимания аудитории к собственной позиции Е. Ройзмана, демонстрирует его неравнодушное отношение к ситуации: ... В первую очередь задушили сам цыганский поселок // У нас село несколько высокопоставленных сотрудников милиции… // ...А потом в Челябинске ФСБэшники хлопнули Даврона Хусенова / Ну тот по несколько центнеров в месяц затаскивал героина в область // [«Рифей ТВ». Прямой эфир. 17.08.11].

На уровне синтаксической организации речи можно отметить следующие закономерности. Во-первых, активное использование Е. Ройзманом прямой речи и автоцитаций: Он говорит / Я для себя добился всего / и я могу жить припеваючи до конца своей жизни // [74.ru. 120 часов. 18.03.12]; Знаешь / ты можешь мне сейчас сказать / как делают все правозащитники // Вы неправильно спасаете наркоманов! // Я скажу / хорошо / расскажите / как это делаете вы! // [Russia.ru. Прямой эфир. 23.11.12]. Во-вторых, многочисленные парентетические внесения – главным образом в экспрессивно-оценочной функции: Отцу Аврааму сказали как-то // один из самых авторитетных священников... // [Russia.ru. Прямой эфир. 23.11.12]. В-третьих, частое употребление повторов – в функции корректировки фразы: И мы однажды / ему было 42 года / ему было 42 года / а мне было 37 // а мне было 36 по-моему / да / я был молодой совсем // [Russia.ru. Прямой эфир. 23.11.12]; и в функции акцентирования деталей высказывания: Но я всегда знал / что в каждой конкретной ситуации / можно включаться и добиваться справедливости // В каждой / конкретной ситуации // [«Дождь». Собчак живьем. 10.09.13];Чтоб было понятно / гепатит у каждого // Какие медики / о чем вы говорите?/ до 300 человек находится народу // гепатит у каж-до-го! // [Russia.ru. Прямой эфир. 23.11.12]. Таким образом, если в функции корректировки повтор можно рассматривать как характерный элемент спонтанной коммуникации, то в функции акцентирования – как риторический прием, усиливающий речевоздействующий эффект. Повышению выразительности речи и актуализации определенных компонентов содержания высказывания на синтаксическом уровне способствует также использование Е. Ройзманом параллельных и парцеллированных конструкций (в основном в эмоционально окрашенных высказываниях): Я никогда не входил в Уралма-шевскую группировку!// никогда / никак / никаким образом!// [Russia.ru. Прямой эфир. 23.11.12]. Кроме того, нами отмечены единичные примеры использования фигур речи: Любая мечта о мести / о возмездии // это гири на ногах [«Дождь». Собчак живьем. 10.09.13] – метафора; Обвинить человека в наркоторговле / это все равно что обвинить его в людоедстве // это надо или застрелить / или застрелиться // [Russia.ru. Прямой эфир. 23.11.12] – сравнение.

Анализ поведенческого плана Е. Ройзмана с позиции диалогического общения позволяет характеризовать его как кооперативно-актуализаторский тип языковой личности [16, с. 27]. Е. Ройзман сосредоточен на диалоге, ориентируется на собеседника, активно использует приемы установления и поддержания контакта, такие как обращение по имени, реактивные реплики «обратной связи», типа Я вас услышал, Я услышал твой вопрос, Я нормально объяснил? Нормальный пример привел? Следует, однако, отметить, что от характера взаимодействия Е. Ройзмана и интервьюера напрямую зависит не только выбор им соответствующих коммуникативных тактик и языковых средств их реализации, но и степень его речевого контроля: чем выше активность ведущего, чем больше провокационных вопросов он задает, тем активнее отстаивает свою позицию Е. Ройзман, что выражается главным образом в количестве эмоционально-экспрессивных форм высказываний (жаргонной и инвективной лексики, экспрессивного синтаксиса, интонационном оформлении речи).

Подводя краткие итоги проведенного анализа, можно отметить следующие закономерности коммуникативно-речевого поведения Е. Ройзмана в рамках жанра интервью-беседы. В первую очередь Е. Ройзман предстает в интервью общественным деятелем, создателем и руководителем фонда «Город без наркотиков». Именно его общественная деятельность становится центральной темой содержательного поля жанра. На уровне микроструктуры интервью-бесед с Е. Ройзманом можно выделить целый спектр коммуникативных стратегий и тактик, ведущей из которых становится информационно-интерпретационная стратегия. На языковом уровне отмечается смешение разностилевой лексики, активное использование прямой речи, повторов и парцеллированных конструкций. В диалоге Е. Ройзман проявляет себя как коопера-тивно-актуализаторский тип языковой личности, при этом степень его коммуникативно-речевого контроля во многом зависит именно от характера взаимодействия с интервьюером.