Концепция прав человека в российской культурной традиции

Интеграция России в мировое сообщество в последнее время так часто обсуждается, что любое обращение к этой теме выглядит тривиальным. Однако если политические и экономические стороны процесса очевидны и не вызывают принципиальных возражений, то объединение культурных комплексов России и Запада представляется весьма проблематичным. Дело в том, что экономическая и политическая интеграция вписывается в общую тенденцию глобализации, но развитие национальных культур ориентировано, наоборот, на сохранение самобытности.

Но что делать, если политическая, экономическая или правовая ценность одновременно выступает и как этнокультурная? С одной стороны, в отношении к ней необходимо исходить из приоритета международных норм, а с другой – нельзя отказываться от традиционных для отечественной культуры подходов. Возникает проблема, алгоритм решения которой пока не разработан, да и вряд ли будет разработан, поскольку каждый раз приходится искать неординарное решение.

В этом смысле меньше всего «повезло» проблеме отношения к правам человека, так любимой на Западе и с таким трудом понимаемой и принимаемой в России.

Это произошло, как нам представляется, по двум причинам. Во-первых, старая советская традиция полагала соблюдение прав человека имманентно присущим только демократическим государствам, безоговорочно обвиняя царизм в их глобальном нарушении. Во-вторых, ориентация на западные страны в выработке отечественного законодательства отвлекала внимание ученых от богатства опыта собственной страны.

В настоящее время ситуация меняется. Уже доказано, что некритичное восприятие западного опыта не дает положительных ре- зультатов. Однако пока не выработаны принципы использования отечественных достижений в той области, которую нельзя, по крайней мере в России, назвать узкоправовой.

Надо отметить и еще одну особенность. Относительное разочарование в правовой компетенции Запада в российских проблемах может привести к другой крайности – абсолютизации отдельных отечественных достижений в правовой науке в ущерб другим. Так, психологически оправдана ностальгия по далеким историческим временам – чем дальше, тем милее. Но не надо забывать и советский опыт, который имеет неоценимое значение. Российская культура – это уникальное богатство идей, поступков, событий. Каждая эпоха неповторима и ценна по-своему. Поэтому только тщательное их изучение, последующее сравнение, научный анализ могут дать объективную картину отношения к общечеловеческим ценностям.

В наибольшей степени это относится к правам человека. Проблема для нашей научной рефлексии новая, а потому очень дискуссионная. Многие факторы затрудняют ее решение. Во-первых, уже указанное невнимание к ней в советскую эпоху. Во-вторых, история диссидентского движения, когда некоторые авторы делают вывод, что права человека в советском государстве вообще никак защищены не были. Но то же самое они говорят и о монархической России. Доходит до того, что появляются рассуждения об отчужденности русского менталитета в этом вопросе. Якобы только западные демократии способны решать проблему прав человека. Это заблуждение чревато серьезными правовыми и политическими последствиями.

Именно поэтому мы считаем, что необходима последовательная разработка вопроса об отношении к правам человека в русской культурной традиции. И начинать ее надо с периода зарождения государства Российского.

В принципе, к данной проблеме обращались неоднократно, но дискуссии носили дискретный характер. Можно выделить философскую традицию, которая связана с именами Гоббса, Руссо, Монтескье, Вольтера, Канта, а в России – Н. Бердяева, В. Соловьева, П. Сорокина. В русле этой традиции обсуждаются вопросы сущности свободы, естественной природы права, диалектики взаимоотношений человека-гражданина и государства, власти и морали, идеального государственного устройства. Гуманистическая философская традиция утверждает неотчуждаемость прав личности, равенство в обладании правами, признает необходимость ограничения прав государством как необходимое условие социальной гармонии. Философские идеи являются методологической базой для всех концепций прав человека, однако они не могут рассматриваться в прикладном значении. Между ними и реальной практикой должны располагаться исследования, описывающие механизм перевода абстрактных идей в конкретные действия. И они существуют.

Это политологические, социологические и юридические исследования, оформленные как концептуальные основания проблемы прав человека. Они легли в основу различных законодательных актов, которые можно охарактеризовать следующим образом.

Первым таким актом стала Декларация прав человека и гражданина, принятая Национальным собранием Франции 27 августа 1791 года. Менее чем через месяц, 25 сентября 1791 г., Конгресс США принял Билль о правах в качестве десяти поправок к конституции, которые были ратифицированы штатами к концу этого же года. Концентрированным выражением идей, изложенных в этих документах, явилась Политическая конституция Мексиканских Соединенных Штатов, принятая 31 января 1917 года.

В России примечателен такой документ, как сталинская Конституция СССР 1936 года. Формально сохранив ряд политических прав (свобода слова, печати, собраний и митингов, уличных шествий и демонстраций), Конституция 1936 г. оговорила возможность их использования «соответствием интересам трудящихся», тем самым перечеркнув сам факт существования такого рода свобод. Конституция

СССР 1977 г. расширила перечень провозглашаемых социальных прав, добавив такие, как право на охрану здоровья (ст. 42), на жилище (ст. 44), пользование достижениями культуры (ст. 46), а также гарантировав свободу научного, технического и художественного творчества (ст. 47). К моменту принятия последней советской конституции уже действовал ряд важнейших международных актов, которые включали не только фундаментальные права человека и гражданина, но и права «второго поколения».

Первым из этих актов была Всеобщая декларация прав человека, принятая 10 декабря 1948 года. В декабре 1966 г. Генеральной Ассамблеей ООН был принят Международный пакт об экономических, социальных и культурных правах, который еще более детализировал и развил положения Всеобщей декларации прав человека 1948 года. Почти одновременно с принятием ООН указанной выше декларации были приняты региональные международные акты: Американская декларация прав и обязанностей человека (1948 г.) и Европейская конвенция о правах человека (1950 г.). Соответствующие национальные документы были приняты и в ряде европейских стран. В России новым шагом в документировании прав человека стала действующая Конституция РФ 1993 года. В ней был впервые закреплен принцип прямого действия конституционных норм и судебной защиты провозглашенных ими прав и свобод (ст. 15, 18 и др.).

В целом опыт международных и государственных документов по правам человека можно резюмировать следующим образом:

• 1.    Западная концепция прав человека проводит различие между фундаментальными (естественными, неотъемлемыми) правами человека, принадлежащими ему независимо от того, признает их государство или нет, и социально-экономическими и иными правами, которые выступают формой партнерских (договорных) отношений, учитывающих как реальные потребности граждан, так и реальные возможности государства.

• 2.    Поскольку официальная коммунистическая доктрина обозначала советское государство и право как «новый, высший тип» такого рода институтов, принципиально отлич-

• ный от одноименных буржуазных институтов, то и права граждан, находящихся под властью «нового» государства, получали совершенно иное толкование. Во главу угла ставились социально-экономические права, практическая реализация которых осуществлялась посредством сложной, частично негласной и не подлежащей судебной защите системы льгот и привилегий, сконструированной на основе разнородных критериев (занимаемая лицом социальная позиция, его принадлежность к определенной демографической или иной группе и т. п.).

• 3.    В переживаемый нами период, который обычно обозначается как посттоталитарный или посткоммунистический, сосуществуют противоположные тенденции объективного и субъективного характера. С одной стороны, поскольку перевод плановой, распределительной экономики в «предрыночное» состояние не мог не повлечь за собой относительное снижение уровня жизни широких слоев населения, социально-экономические права приобретают особую значимость. Кроме того, эти права прочно обосновались в массовом сознании как позитивное достояние советского строя, независимо от реальной практики их реализации. С другой стороны, обретенные свобода слова, печати, совести, передвижения в масштабах, качественно отличных от прежних, стали рассматриваться как само собой разумеющиеся, а отчасти и как не представляющие особой ценности.

Еще одну группу работ, которая связана с темой данного исследования, составляют работы, посвященные юридическим вопросам в системе «государство – личность». Сюда можно отнести труды Б.А. Кистяковского, В.С. Нерсесянца, Л.С. Мамута, Т.В. Кашани-на, Г.В. Мальцева, А.Б. Венгерова, Н.М. Марченко, P. Dunleavy, B. O’Leary, О. Хёффе, W.E. Morrison, J.A. Rawls, F.A. Hayek и др. В них в основном решаются аксиологические проблемы права, то есть те, которые непосредственно связаны с правами человека. При этом точки зрения весьма различны – от отождествления права и справедливости до полного неприятия ценностных проблем в праве, которые якобы редуцируют его к моральным основаниям. Но именно вопросами соотношения права и морали и интересны нам эти работы, поскольку права человека суть генетическое единство юридических и этических нормативов.

Наконец, третью группу работ составляют исследования непосредственно российской истории. Они очень разнообразны, но, к сожалению, непосредственно к проблеме прав человека не обращаются. Хотя именно в них содержится тот исторический, юридический, социологический материал, на котором можно строить исследование заявленной проблемы. Прежде всего это документы российской истории (типа «Наказа» Екатерины II), а также исторические исследования В. Ключевского, С. Соловьева, Н. Карамзина.

Собственно изучению русской монархии посвящены работы И.А. Ильина, К.Д. Кавелина, В. Кантора, П. Краснова, В.В. Леонтовича, В.А. Маклакова, П.И. Новгородцева, И.М. Степанова, С.М. Степняка-Кравчинского, Л. Тихомирова, Г.П. Федотова, Б.Н. Чичерина, Н.Я. Эйдельмана и др. Противоречивость оценок правового статуса российской монархии в этих работах очевидна, но главное – что все они представляют собой глубокие, серьезные, неравнодушные исследования, разноплановость которых позволяет составить достаточно полную картину реальной ситуации с решением проблемы прав человека в истории России.

Но права человека как ценность культуры данного народа до сих пор никем не рассматривались. Более того, в культурологии мы вообще не нашли подобных формулировок. В то же время попытки исключительно исторического, правового или социологического решения проблемы оказываются несостоятельными, как только в них усматривается посягательство на национальные культурные ценности. Поэтому важно проследить генезис отношения к правам человека в России в условиях различных этапов культурного становления нации и прежде всего посмотреть, как эта идея соотносится с другими ценностями российского общества. Логично предположить, что основной социокультурный конфликт возможен между утверждением прав человека как национальной ценности и типичной для российского общества ценностно-патерналистской ориентацией, закрепленной веками жесткой централизации.

В этом направлении логично было бы начать рассмотрение с философских оснований

А.В. Петров. Концепция прав человека в российской культурной традиции

структурирования системы ценностей, комплементарных ценности прав человека. Это дало бы возможность определить методологические условия решения проблемы путем анализа отношений прав человека и формы государственного правления. В контексте патерналистской системы ценностей, традиционной для России, необходимо также эксплицировать смысл монархии как формы государственного правления и проследить основные этапы становления системы прав человека в монархической России на историческом материале. Культурологическое описание генезиса представлений о правах человека в российском обществе позволило бы выяснить позитивный смысл изменений в отношении к правам человека в России.

В связи с междисциплинарным характером многих вопросов такого исследования в нем целесообразно применить методы как правоведческих, так и исторических и философских дисциплин. При этом особо эффективен бинарный анализ исторического материала, когда один и тот же период рассматривается дважды – в онтологическом и гносеологическом плане.

Потребность в подобном исследовании определяется рядом факторов. Во-первых, универсальность прав человека, закрепленная в международных правовых актах, является лишь инвариантом этих прав, реализация которых имеет культурно-историческую специфику в каждом конкретном государстве. Реальное состояние прав человека зависит от культурной традиции, социально-политической ситуации и должно оцениваться исходя из возможностей государства, нравственно-правового сознания населения и его наличной потребности в реализации своих прав и свобод.

Патриархальные традиции русской общины предполагали иерархичность в получении и реализации прав и свобод личности, которая выражалась в сохранении патерналистской трактовки прав человека в период становления русской государственности: человек стремился получить право жить в государстве , а отсутствие в этот период статусных институтов государственной власти заложило фундамент будущего диссидентского понятия о правах человека как права не зависеть от государства . Поэтому период окончательного оформления русского централизованного государства (XV–XVI вв.) развил традиции понимания личных свобод, сформированные на предыдущих исторических этапах, и институализировал основные гражданские права и обязанности. В условиях абсолютизма уровень защиты граждан объективно повышается. Гражданство становилось ценностью.

Но почему-то в осмыслении проблемы прав человека и попытках законотворчества в этой области отечественная элита всегда была ориентирована на западные образцы. А поскольку их нельзя было реализовать без учета национальной специфики, усилия в этой области часто носили декларативный характер. В России, как правило, отсутствовало понимание необходимости национально-культурной модификации системы прав человека.

Интересно, что теоретическая рефлексия ситуации с правами человека уже в монархической России имела (и имеет до сих пор) аксиологическую основу. При этом исходными побуждениями в оценке состояния прав человека являются не юридические, а этические установки, что говорит о культурологической природе самой идеи, безмерно политизированной в наши дни.