Концепт счастье в языковой картине мира эвенков и русских

Информация, которая содержится в языке, свидетельствует об особом мировосприятии народа, составляющем богатство картины мира любого языка. Как полагает В.А. Маслова, «язык есть важнейший способ формирования и существования знаний человека о мире. Отражая в процессе деятельности объективный мир, человек фиксирует в слове результаты познания. Совокупность этих знаний, запечатленных в языковой форме, представляет собой то, что в различных концепциях называется то как “языковой промежуточный мир”, то как “языковая репрезентация мира”, то как “языковая модель мира”, то как “языковая картина мира”«[1, с.64]. Таким образом, языковая картина мира есть отраженная в языке действительность, определенный способ концептуализации мира. И каждый язык имеет свою особенную картину мира.

А. Зализняк отмечает: «Языковая картина мира формируется системой ключевых концептов и связывающих их инвариантных ключевых идей (так как они дают «ключ» к ее пониманию). Для русской языковой картины мира клю- чевые концепты заключены в таких словах, как душа, судьба, тоска, счастье, разлука, справедливость (сами эти слова тоже могут быть названы ключевыми для русской языковой картины мира). Такие слова являются лингвоспецифичными (language-specific) – в том смысле, что для них трудно найти лексические аналоги в других языках» [2, с.10]. Концепты душа, счастье, судьба также являются базовыми в языковой картине мира эвенков. Цель нашего исследования – сопоставление концепта счастье в языковой картине мира эвенков и русских.

Концепт является единицей языковой картины мира, его исследуют с различных подходов: психолингвистического, лингвокультурного, когнитивного, философского. Ю.С. Степанов считает, что, с одной стороны, «концепт – это как бы сгусток культуры в сознании человека; то, в виде чего культура входит в ментальный мир человека. И, с другой стороны, концепт – это то, посредством чего человек – рядовой, обычный человек, не “творец культурных ценностей” – сам входит в культуру, а в некоторых случаях и влияет на нее» [3, с.43].

Согласно В.А. Масловой, концепт имеет ядро и периферию. «Ядро – это словарные значения той или иной лексемы. Именно материалы толковых словарей предлагают исследователю большие возможности в плане раскрытия содержания концепта, в выявлении специфики его языкового выражения. Периферия же – субъективный опыт, различные прагматические составляющие лексемы, коннотации и ассоциации» [4, с.58].

В толковом словаре русского языка Д.Н. Ушакова счастье – это: «1. Состояние довольства, благополучия, радости от полноты жизни, от удовлетворения жизнью. И стала с счастием народа цвесть радость в селах и градах (Рылеев). Свободу дайте мне, - найду я счастье сам! (Баратынский). Пел он воплощение счастья народного (Некрасов). Вопрос о личном счастье не прост (Маяковский). - Шестой уж год я царствую спокойно. Но счастья нет моей душе (Пушкин). Счастьем своим бабьим похваляется . 2. Успех, удача (преимущ. случайная). Солнце не вечно сияет, счастье не вечно везет (Некрасов). Не было бы счастья, да несчастье помогло (поговорка). 3. Участь, доля, судьба. Всякому свое счастье (пословица). Такое наше счастье, что на мосту с чашкой (поговорка). 4. Счастье употребляется как сказуемое главного предложения в значении очень хорошо, крайне приятно. Да! Счастье у кого есть эдакий сынок (Грибоедов)» [5, с.615].

В толковом словаре В.И. Даль дает следующие значения слова счастье: «1. Рок, судьба, часть и участь, доля. Такое наше счастье, что на мосту с чашкой. Всякому свое счастье . 2. Случайность, желанная неожиданность, удача, успех. Кому счастье (кто счастлив) в игре, тому несчастье (тот несчастлив) в женитьбе . 3. Благоденствие, благополучие, земное блаженство, желанная насущная жизнь, без горя, смут, тревоги покой и довольство. Домашнее счастье, совет да любовь. Дай Бог здоровья, дай Бог счастья » [6, с.371].

Анализ значений слова счастье в толковых словарях русского языка показывает, что счастье в мировоззрении русских воспринимается как везение, благополучие, состояние довольства, радости .

Ю.С. Степанов относит к структуре концепта «с одной стороны, все, что принадлежит строению понятия; с другой стороны, в структуру концепта входит то, что делает его фактом культуры: исходная форма (этимология); сжатая до основных признаков содержания история; со- временные ассоциации; оценки и т.д.» [3, с.43]. С точки зрения этимологии, счастье – это общеславянское слово, которое обозначает того, кто остался с частью, с добычей: суффиксальнопрефиксальное производное (с помощью приставки съ- в значении «хороший» и суффикса -uj-) от чясть (через «юс» малый); буквально – «хорошая часть, доля» [7, с.310].

В традиционной русской языковой картине мира счастье , как отмечает А.Д. Шмелев, понимается как везение, когда счастливо складываются обстоятельства. Соответственно, прилагательное счастливый может относиться к различным метонимически связанным аспектам ситуации счастья : счастливый расклад, счастливая карта, счастливый исход, счастливый день. Счастье - везение, целиком принадлежащее сфере «бытового»; иллюстрируется такими примерами, как монетка на счастье, счастливый случай, ему улыбнулось счастье [2, с.458459].

Таким образом, в языковой картине мира русских счастье изменчиво, неуловимо, может неожиданно нагрянуть и также может покинуть, поэтому говорят: счастье - вешнее ведро; счастье - что волк: обманет, в лес уйдет; легко найти счастье, а потерять и того легче; счастье - полосатое: смотря в какую полосу попадешь; счастье - не палка: в руки не возьмешь . Счастье бывает продолжительным, поэтому говорят: бесконечное счастье, вечное счастье , и в то же время коротким - быстротекущее счастье, короткое счастье, зыбкое счастье, мимолетное счастье . Счастье не зависит от личных усилий и заслуг человека: дуракам счастье; счастье придет и на печи найдет; счастье -вольная пташка .

В эвенкийской языковой картине мира счастье обозначается словом куту . В эвенкийско-русском словаре А.Н. Мыреевой куту – счастье, удача, благополучие; кутуктура – счастливый; Токко-эникэн кутуктура бира - Токко-матушка – счастливая река; кутучи – счастливый, удачливый, благополучный [8, с.322].

По мнению Г.М. Василевич, у эвенков существует понятие охотничьего счастья сицкэн [9, с.166]. Это слово является общетунгусоманьчжурским и обозначает: 1) удачу, счастье (на охоте); 2) успешную, удачную охоту; 3) духа-покровителя охоты и диких зверей [10, т. 2, с.91]. Удачливого охотника называют сицкэчи бэе, эвенки говорят: сицкэв ‘тьма осенней ночи’, сиңтыли ‘тишина тайги’. Таким образом, счастье охотника связано с тайгой, тишиной, тем- ной ночью. В эвенкийском языке для обозначения других ситуаций используются куту (в говорах западных эвенков) и дёл (в говорах восточных эвенков).

Эвенки считали, что части тела животных, птиц, рыб могут приносить удачу на охоте и являются вместилищами душ. Эти части тела называли сиңкэн . А.И. Мазин отмечает, что сиңкэн , наделенный в воображении человека сверхъестественными свойствами, становился своего рода ответчиком перед охотником за его неудачи. В этом случае его или «наказывали», или заменяли новым. Если раньше какой-либо сиңкэн был очень хорош, промышлявшему с помощью этого амулета охотнику всегда сопутствовала удача. Сиңкэн «уговаривали» не лениться, лучше гнать зверя на выстрел охотника и даже «стыдили» за неудачи, могли наказывать: не кормить, лишать украшений, сечь [11, с.25-27]. Если это не действовало, охотник обзаводился новым амулетом. Сиңкэн эвенки представляли в образе человека, он был хранителем семьи, домашнего хозяйства и сопутствовал удаче в промысле. Если охотнику долго не везло на охоте, то он проводил сиңкэлэвун – обряд добывания «охотничьего счастья» [9, с.164].

В языковой картине мира эвенков концепт счастье связан с концептами судьба и душа . Согласно представлениям эвенков, человек имеет несколько душ. Как полагает А.Ф. Анисимов, одна из этих душ – маин ‘душа-судьба’ – невидимая для простого смертного нить, которая идет от головы человека вверх на Угу Буга (досл. Верхний мир), в руки Верховного божества. В эвенкийском языке это божество имеет разные названия: Маин, Амака, Сэвэки. Маин -это «хозяин душ людей, судьбы»; «хозяин Верхнего мира, бог»; «счастье». В руках Верховного божества Маин сосредоточены судьбы эвенков – нити, с помощью которых он управляет людьми [12, с.109-118]. В сравнительном словаре тунгусо-маньчжурских языков Ма]ин - дух-покровитель; Мщилкан - счастливый; «Маин 1) дух-покровитель (хранитель душ людей и животных, ниспосылающий удачу на охоте); 2) охотничье счастье; 3) душа; 4) святой; 5) Иисус Христос» [10, т. 1, с.521]. Следовательно, сиңкэн и куту зависят от решения Маин .

Г.И. Варламова отмечает, что у дальневосточных эвенков, а также эвенков юга Якутии душа лося связана с насекомым сиңкэн . Сиңкэном называют и охотничью удачу, а также амулеты, способствующие успеху в добыче зверя. Чтобы добыть лося, насекомое бросают в огонь, прося послать зверя [13, с.128]. Эвенки

Каларского района Забайкальского края это насекомое называют нэгупки . Согласно их представлению, если нэгупки перед тем как пойти на охоту бросить в огонь, то он может предсказать удачу или наоборот. Сиңкэн зависит от решения Буга . Г.И. Варламова, конкретизируя значение слова Буга , утверждает, что во всех тунгусоманьчжурских языках, эвенкийском в частности, слово Буга имеет такие основные значения, как мир, Вселенная, небо, небесный свод, бог, дух [13, с.51]. Кроме того, согласно словарю джел-тулакского говора эвенков Амурской области, Буга это: «1) местность, страна, родина, земля; 2) место; 3) мир, Вселенная, свет; 4) природа; 5) небо» [15, с.50].

Буга почитали и обожествляли. У Г.И. Варламовой мы находим обращение к Буга при исполнении хороводных, круговых танцев:

Дэвэ-дэвэ, давайте танцевать! Хорошо жить будем!

Пусть олени наши пасутся, Небушком Буга даны они нам. Хорошо, хорошо!

Дэвэ-дэвэ-дэвэдэгэт!

Аямамат бидетканэ! Оропты-цон оцкоктын- цон, Бугакакан будиццэн.

Аямат, аямат! [13, с.52]

Таким образом, в языковой картине эвенков сицкэн, куту могут зависеть от личных качеств человека в отличие от счастья в русской языковой картине мира, означающего неожиданную, не зависящую от личных усилий человека удачу. Эвенк же, напротив, должен чтить, поклоняться природе, чтобы в дальнейшем ему сопутствовали удача и успех, т.е. сицкэн. Этим объясняется существование культовых обрядов поклонения природе в виде «кормления» и «дарения», просьбы, обращенной к рекам, местам бродов и перевалов. Поэтому эвенки говорят: Бэюнэ вами гирамналван гуликал, сицкэн урундецэн ‘Добыв дикого оленя, кости обязательно сложи на гулик (сооружение для хранения костей) – удача будет сопутствовать’; Элэкэс бултанэви гиркинунми бориткал, сицкэн урундецэн ‘Добыв зверя, обязательно поделись, удача будет сопутствовать’.

Кроме наименований счастья, таких как сицкэн и куту, в эвенкийском языке имеются и устойчивые выражения - дюлэн ая (досл. ‘впереди хорошо’) ‘счастливая жизнь’; дюлэс ая бигин (досл. ‘впереди пусть будет хорошо’) ‘пусть жизнь будет счастливая’.

В языковой картине мира эвенков и русских концепту счастье свойственны как универсаль- ные, так и национально-специфические признаки. Национально-специфические признаки концепта обусловлены особым мировидением этноса. В концептосфере русских счастье относится к категории ключевых концептов, которые дают представление о менталитете русского народа. Счастье в языковой картине мира русских не зависит от личных заслуг и качеств человека, чего не скажешь о счастье в понимании эвенков. У эвенков счастье дается человеку свыше божествами Маин и Буга за правильное поведение. Чтобы получить счастье, эвенк должен следовать определенным канонам жизни, в основе которых лежит почитание и обожествление природы, обусловленное зависимостью жизни эвенков от условий и даров окружающей природы.