Концепт «врач/ медик» в лингвокультурном аспекте

Выявление традиционно сложившихся аксиологических параметров значимых для социума концептов и их трансформации в современных лингвокультурах имеет высокую когнитивную значимость. «Изучение лингвокультурных концептов является развитием содержательно ориентированной лингвистики и направлено на выявление способов интерпретации мира, обозначенного в языке» [1, с. 155], потому что «культурные установки – своего рода идеалы, в соответствии с которыми личность квалифицируется как ″достойная/недостойная″. Они отделяют нас от бездны хаоса, упорядочивают нашу жизнь, отличают нас от животных» [2, с. 248].

Известно, что представители медицины создают свою внутреннюю культуру (медицинская этика и деонтология) и влияют на общенациональную культуру (создание художественных, драматургических, публицистических произведений, радио- и телепередач, художественных и научно-популярных фильмов, афоризмов), символику; в профессиональной речи медиков употребляется множество терминов, которые пришли туда из обыденной жизни, и много слов пришло в обиход (подверглось детерминизиации) из медицинской речевой практики. Ряд профессиональных кодексов содержит ссылки на аспекты, связанные с врачебной деятельностью. Таким образом, концепт «врач/медик» должен быть подвергнут всестороннему исследованию, в том числе и средствами лингвистики.

Изучение концепта «врач/медик» в культурном и межкультурном аспектах позволяет выявить в нем универсальное и этноспецифичное, неизменные и варьирующиеся составляющие.

Такие данные призваны способствовать постижению языков, культур, ментальности и окружающей действительности.

В силу своей значимости для социума концепт «врач/медик» является концептом культуры. Аксиология лингвокультурного концепта «врач/медик» обусловлена включением в те культурные ценности, которые являются вечными, - это жизнь каждого человека, биологическое выживание социума, человечества в целом. Концепт «врач/медик» является коллективным лингвокультурным социальным концептом. В языковом сознании он представлен как многомерная сеть значений, которые выражаются лексическими, фразеологическими, паремиологиче-скими единицами, афоризмами, прецедентными текстами, этикетными формулами, а также речеповеденческими тактиками. Он характеризует не только определенную отрасль знания, но также и специфику культуры практически во всех сферах жизни. Концепт «врач/медик» также относится к регулятивным концептам, ибо в нем, в отличие от нерегулятивных концептов, главное место занимает ценностный компонент.

По большому счету врач (не какой-то конкретный, а обобщенный образ) у большинства людей ассоциируется с положительным результатом - улучшением здоровья, спасением жизни.

В числе устойчивых представлений о медиках фигурируют, в основном, стереотипы социокультурные (институциональные) и речемыслительные . Они репрезентированы в устойчивых речевых единицах - пословицах, поговорках, фразеологизмах, крылатых словах, в нарицательных именах (Эскулап, Гиппократ, Склифосовский, Айболит). Символы , которые традиционно сопровождают деятельность медиков, - белый халат, красный крест (и красный полумесяц), чаша со змеей. Стереотипы занимают важное место среди способов и приемов отражения реальной действительности в картине мира какого-либо народа или человека. Обычно стереотипизации подвергается наиболее значимая для социальной группы информация, однако в выделенном фрагменте действительности могут фиксироваться лишь некоторые, иногда несущественные ее черты, этим объясняется такое свойство стереотипов, как избирательность [3, с. 357]. Стереотип является неизменным на протяжении относительно продолжительного промежутка времени и в силу этого характеризуется высокой степенью устойчивости. Стереотипы отличаются также обобщенностью и стандартностью содержания.

В противовес этому многие ученые, особенно лингвокультурологи, считают, что стереотипы могут быть отнесены к полновесным фактам культуры, они отражаются в языке посредством единиц всех уровней. В.А. Маслова приравнивает стереотипы к такому весомому явлению, как культурная традиция, и определяет ее как «интегральное явление, выражающее социально стереотипизированный групповой опыт, который аккумулируется и воспроизводится в обществе» [4, с. 49]. Более того, культура проникает в языковые знаки через ассоциативнообразные основания их семантики и интерпретируется через выявление связи образов со стереотипами, эталонами, символами, мифологемами, прототипическими ситуациями и др. знаками национальной культуры [5, с. 54-55]. Поэтому строго разграничивать концепты и стереотипы, как нам представляется, не следует, ведь в ряде концептов, особенно культурно значимых, отпечатались определенные культурные стереотипы, а стереотипы, в свою очередь, могут быть репрезентированы посредством концептов; и в тех, и в других чрезвычайно значима аксиологическая составляющая.

Обратимся к примерам, извлеченным из художественных и публицистических (написанных медиками) произведений о медиках, в которых отражены стереотипные представления о медиках, чтобы составить «лингвокультурный портрет» рассматриваемого концепта, выявить его ценностные характеристики.

«...и занялась другими раненными - ловко, споро и ласково, так ласково, как может это делать врач , стосковавшийся по работе, да еще в тех условиях, когда можно оказать действенную помощь» [6, с. 78].

Благодаря гуманистическому началу медицинской профессии, высокой учености (студенты-медики и учатся дольше прочих, и самообразованием обязаны заниматься на протяжении всей жизни) стереотипно сохраняется представление о медиках как о высоконравственных людях . Часто можно встретиться с особым, трепетным отношением окружающих к эскулапам, выделению их из ряда прочих специальностей. Примеры:

«.ибо "профессор" - это не только понятие о ранге в науке, но и понятие нравственное .» [7, с. 239].

Сюда же включаются как необходимые составляющие доброта, чуткость, внимательность. Однако и они для медиков несколько отличаются от общепринятых, распространенных в быту канонов.

« ‒ Доброта бывает разная, ‒ сказал он, обводя пристальным и упрямым взглядом собрание. ‒ И мы, медики, разбираемся в этом не хуже, а лучше людей иных профессий. Разве желает зла бабушка внучонку, когда, не понимая, что такое "острый живот", кладет ребенку грелку, предопределяя роковой исход? И разве не добр тот юный, неопытный, непрофессиональный хирург, который, вняв просьбам раненого, сохраняет ему, допустим, некротизи-рованую ногу, а потом теряет человеческую жизнь?» [8, с. 359-360].

Безусловно, испытывать сопереживание, сострадание – нелегкий труд, иногда его даже называют «проклятием профессии» медиков:

«Еще в пору войны он умел яростно сострадать , и нередко его рот кривился под марлевой маской от сочувствия к мукам тех, истерзанных ранами, которых клали к нему на операционный стол. Он и ругался грубыми словами, срывал сердце на своем окружении только потому, что сострадал, и его сестры понимали это, и когда он пускал свои "фиоритуры" – не обижались, а жалели его в равной мере с тем раненым, которого он старался "вытащить", по всегдашнему его выражению… Проклятие его профессии – сострадание состарило его раньше, чем потеря жены и дочки…» [9, с. 374-375].

Однако без сострадания, как бы тяжко оно ни было, немыслимо представить настоящего, хорошего, добросовестного врача. Ведь если не станет в медике сострадания, на этом месте образуется пустота или возникнет черствость, бездушность, а это уже страшно, недопустимо – недаром медицинские сестры в приведенном выше отрывке ни в коей мере не обижались на сострадающего хирурга, а жалели его наравне с его больными, сопереживая также и ему. Вероятно, именно умение сострадать больному, наряду с профессиональными знаниями и умениями, и является главной ценностной составляющей понятия «медик», представляет собой критерий, мерило настоящего врача.

« ‒ Ну не забавно ли, ‒ заговорил Гебейзен (патологоанатом) по-немецки, ‒ молодежь ко мне не ходит. И очень редко ходила. Чем меньше опыта, тем меньше они боятся неожиданностей во время операции. Недаром геттингенский Иоганн Франк жаловался: ″Когда я был молод, больные боялись меня, а теперь, поседев, я сам боюсь больных…″» [10, с. 377].

Такой страх позитивен: это, в действительности, не боязнь самих больных, а боязнь за них, боль за их жизни, здоровье, страх опытного врача ненароком причинить ущерб, обостренное осознание собственной ответственности. (Кстати, ответственность для медиков также является повышенной, нежели у большого ряда других профессий. Ср., например, высказывание актрисы Эллины Быстрицкой, работавшей в годы войны во фронтовом эвакогоспитале, как и вся ее семья: «Я окончила медтехникум, но в медицинский институт не пошла. Потому что во время практики поняла, что не могу стать врачом. Я поняла меру ответственности, которая оказалась для меня слишком высокой» [11, с. 20-21].

Именно осознание ответственности стимулирует врача к постоянному самосовершенствованию и является его «профессиональной совестью»:

« Равнодушных к исходу операции хирургов я не встречал , все мечтают только о выздоровлении больного. Самый большой подарок для врача этой специальности – когда, уходя, пациент пожимает ему руку и говорит ″спасибо″. Но в хирургии есть и неудачи, каждая из которых остается зарубкой на сердце. О них врачи помнят дольше, чем о взлетах. Сделайте крупным хирургам ЭКГ – да у них все сердце в рубцах » [12, с. 15].

Умение слушать также является неотъемлемым свойством хорошего врача, поскольку подчеркивает такое качество, как человечность:

«…Врачу… надо научиться слушать других. В умении выслушать других часто сказывается весь характер человека. Многим хочется, чтобы их выслушали, и иногда это для них важнее конкретной помощи » [13, с. 91].

Таким образом, проявление человечности врача является специфическим лекарством, реально улучшает состояние здоровья больного.

Человечность медиков традиционно распространяется также и на их непрофессиональную деятельность: сильны представления о том, что нельзя быть в одной сфере жизни гуманным, а в другой – черствым и злым. Бытует мнение о том, что если врач нехорош как человек, то и специалист он никудышный. В следующем примере герой, от имени которого ведется повествование, это ощущает (видимо, на подсознательном уровне), поэтому относится к коллеге заранее неприязненно, что отражается в отрицательной коннотации определения «толстогубый»:

«…И никакого гостеприимства толстогубый, не в пример всем известным Володе докторам , не проявил. Он ответил на вопросы этого бледного от усталости майора медицинской службы – и только» [14, с. 368].

Ошибки и небрежность медиков, пожалуй, как ни в одной другой специальности, не обходятся так дорого – за ними стоит человеческая судьба, жизнь. Поэтому столь высока планка понятия «хороший врач», требования к нему практически абсолютивны: во многом благодаря стереотипным представлениям, их многочисленным репрезентациям во врачебной этике, в языке художественных и публицистических произведений, во внутрикорпоративном и бытовом общении идеал медицинского работника охраняется многими поколениями людей и, в конечном итоге, сводится к следующему:

«… если идти во врачи, то не в простые, а в золотые !», « ‒ Ну разумеется, впоследствии пробудился у меня к медицине интерес – если уж что делаешь, то делай не иначе, как великолепно …» [15, с. 48].

Все эти аксиологические параметры и стереотипные представления в силу их чрезвычайной важности для всего социума можно также назвать культурными аксиомами (ценностными установками ), сформировавшимися в русской лингвокультуре по отношению к концепту «врач/медик».

Профессиональные качества медика в подавляющем большинстве случаев напрямую коррелируют с общечеловеческими качествами в соответствии с той же шкалой «хорошо – плохо». Как бы ни стремился врач повысить свой профессиональный уровень, какие бы открытия и изобретения ни делал он в науке, они ничего не стоят и могут даже причинить вред, если за всем этим упущено главное – личность пациента, индивидуальный подход к каждому страждущему.

Для концепта «врач/медик» существуют также и антиценности – это равнодушие, черствость, бездушность, недостаточно высокая культура медиков, грубость, оскорбления, неровность характера, проявления нервозности, сословные и национальные предубеждения. Нежелание советоваться с коллегами, нетерпимость по отношению к чужому мнению, завышенная самооценка и амбициозность, стремление к первенству любым путем характеризуют плохого врача. Понятие сильной языковой личности для врача не предполагает излишнюю разговорчивость, пафосность, громкое оповещение о своих благородных поступках, речевое самолюбование, злоупотребление речевыми штампами, иначе происходит разрыв между словом и делом в пользу первого в ущерб второму.

Стереотипные представления о медиках и их положительные качества, представленные в русской лингвокультуре ХХ ‒ ХХI вв., сводятся к следующему перечню: гуманность, профессионализм, самоотдача, самоотверженность, бережное отношение к больному, способность утешить и даже скрыть жестокую, убийственную правду о состоянии здоровья больного, смелость, ум, быстрота и точность действий, высокая нравственность, доброта, благородство, чуткость, спасение улучшение здоровья и жизни, трудолюбие, моральность, этичность, профессиональный долг – перед больным, его родственниками, перед коллегами, перед обществом, гуманность, порядочность, теплота, добросовестность, самообладание, знание человеческой натуры, честность, ответственность, авторитетность у коллег и больных, опытность, повышенная требовательность к себе, уважение к своим учителям, отзывчивость, сострадание, терпение, вежливость, мягкость обхождения, отсутствие зависти, харизматичность, умение советоваться с коллегами, внимательность, сопереживание, сострадание, продуманность действий, боязнь причинить ущерб, стремление к самосовершенствованию, умение слушать, человечность. Человечность медиков традиционно распространяется и на их бытовую, непрофессиональную деятельность. Допустима свобода творчества и возможность отхода от некоторых жестких медицинских правил во имя сохранения здоровья и жизни пациентов, стремление работать без ошибок, корпоративная этика и поддержка. При необходимости выбора между строгим следованием инструкции и человечностью, состраданием обычно побеждает последнее.