Конституционная идентичность в постнеклассической парадигме научного познания

Правовая доктрина во многом определяет текущее состояние всей системы права и обозначает координаты дальнейшего развития. В то же время доктрина зачастую является источником права и достигается путем научного консенсуса. Матрица конституционно-правовых связей и сущностей во многом формируется в доктринальном поле. При внимательном рассмотрении есть все основания полагать, что так называемые парадигмы научного познания воздействуют на имплементацию новых правовых концепций, сформированных под призмой качественно нового правового мышления. В этой связи мы считаем необходимым углубиться в вопрос о текущей парадигме научного познания.

Американский философ науки Т. Кун дает следующее определение парадигмы: «Под парадигмами я подразумеваю признаваемые всеми научные достижения, которые в течение определенного времени дают научному сообществу модель постановки проблем и их решений» [3, с. 268]. То есть парадигма научного познания представляется как общепринятая модель с определенными координатами в конкретный исторический период.

Современная наука конституционного права развивается в русле постнеклассической парадигмы [7, с. 36]. По нашему мнению, факторы постнеклассической парадигмы фиксируют контрольные точки (англ. checkpoints)

конституционно-правового прогресса и формируют новые мета-сущности конституционализма.

Изначальной целью научного познания является поиск истины, но пути познания могут расходиться. К примеру, в бытность классического типа познания ученый руководствовался сугубо внутринаучными ценностями в отрыве от субъекта познания (то есть самого себя) и средств получения знаний. В постнеклассическую эпоху учитываются не только средства и сложная организация субъекта, но и другие социальные ценности и цели [6, с. 62]. Таким образом, характерной особенностью постнеклассической науки является взаимовстроенность субъекта и объекта познания.

Субъект познания представлен не как отдельное звено, а как органическая часть Вселенной. Так как гуманизация достигла точки бифуркации, человеческое измерение утверждается в рамках всеобщего организма. Познающий субъект лишь выступает в роли интерпретатора смысла [4, с. 185]. В юридических науках герменевтический компонент так же плотно встроен в процессы постижения права.

Человек по умолчанию позиционирует себя в рамках определенной системы ценностей. К примеру, в традиционалистском типе общества культура и личность строго детер- минированы - клановостью, кастами или сословиями [9, с. 37]. На наш взгляд, постнеклассическая наука открывает возможности для встраивания тех или иных этических или культурных элементов в процессы познания. Во многом подобная форма мироосвоения утвердилась благодаря «эпистемологическому анархизму»; суть данной концепции заключается в том, что не существует каких-либо рамок в вопросах постижения истины, весь процесс познания протекает под грифом «вседозволенности» [4, с. 186].

Отсутствие строгих правил познавательной деятельности усиливает синергетику. Междисциплинарность является еще одним значимым элементом постнеклассической науки. С одной стороны, эта данность расширяет научный поиск, но с другой - усиливает энтропию познания. Особый акцент делается на роли социокультурных факторов. Такие сложные саморазвивающиеся системы, как общество или государство, необходимо рассматривать с учетом их полноты, целостности и многогранности.

С позиции вышеизложенной парадигмы вариативность развития такой концепции, как конституционная идентичность, весьма вероятна. Спектр развития конституционной идентичности происходит в некоем ценностном разрезе конституционного права. Сам термин идентичности несет в себе высокую смысловую нагрузку. Представитель немецкой философии Ю. Хабермас рассматривает идентичность в двух взаимосвязанных измерениях: личностном (вертикальном), отражающем историю и опыт, а также в социальном (горизонтальном), отвечающим требованиям ролевых систем [10, с. 7]. Как видно, характер идентичности уже сам по себе является импульсом к нарастающему влиянию социокультурных факторов. Таким образом, идентичность в ее адаптации в конституционно-правовом плане есть уклон в сторону интроверсий.

Древнегреческие философы-софисты (Ксенофонт, Горгий, Сократ) понимали социальные вопросы в терминах противопоставления природы (physis) и закона (nomos). В свою очередь природа понимается как вечный фон, на котором разыгрываются человеческие события, а закон и попытки рационализации есть результат человеческого вмешательства. Вопросы морали, справедливости или равенства как формулы права являются сугубо ре- зультатом человекоразмерности [14, с. 8]. Такая дифференциация породила ряд дискуссий на предмет границ между естественным и человеческим.

Платоновская концепция права хорошо видна в «Государстве». Платон утверждал, что основа права коренится не в технически сформулированных правилах, а в обычаях народа, нравах и склонности к «естественному» разуму. Социальная система должна быть выстроена таким образом, что все граждане должны считаться равными в отношении присущих им даров [15, с. 358]. В римской правовой мысли мы видим уже четкую дифференциацию и противопоставление juscivile и jusgentium на уровне абстракции данных категорий. Одна часть прав охватывает граждан Рима, другая универсализирована. Это говорит нам о том, что истоки механизмов цивильного права коренятся в культурном срезе [16, с. 40].

Ретроспективный анализ, конечно, бывает полезен, но не способен в полной мере отобразить важность такого явления, как идентичность, к примеру в публичном праве. Если мы рассмотрим конституционное право с точки зрения самореферентной, аутопоэтической системы вышеуказанной Н. Луман, то можно сделать вывод о том, что оно будет стремиться к своей автономии, динамической стабильности и рефлексивной идентичности. Выдающийся немецкий правовед и социолог Г. Тойбнер через «наблюдения второго порядка» приходит к выводу о том, что невозможно найти правовую основу в устойчивой точке привязки. Право является внутренним и вытекает из игр различий элементов системы. Таким образом, идентичности национальные, культурные или индивидуальные изменяются в зависимости от позиции наблюдателя, концептуальной сети или опыта [14, с. 25].

По нашему мнению, в конституционное право имплементирована функция, ограждающая от чуждых элементов, но не в плане полной замкнутости, а в плане соответствия интересов. Другими словами, данная функция обеспечивает самоутверждение народа в конкретном государстве.

Для дальнейшего рассмотрения конституционной идентичности с фокусом на ее непосредственно конституционно-правовое содержание, необходимо учитывать, что это явление многоаспектное, и его можно рассматривать с разных сторон. Как пишет С. П. Чиг- ринов, с точки зрения политико-правовой природы государства конституционная идентичность опосредована совокупностью элементов конституционного строя, обладающих неотчуждаемым характером и подчеркивающих его уникальные признаки, такие как: форма правления, политико-территориальное устройство, политический режим; наличие конституционного ядра, то есть нормы и принципы, обладающие абсолютным характером; конституционная идентичность, которая определяет ценностные доминанты индивидуального конституционного правосознания и конституционной культуры [11, с. 24].

Конституционная идентичность, несомненно, выходит за рамки одного лишь правового позитивизма. Мы полагаем, что конституционная идентичность не является лишь продуктом чисто нормативным. К примеру, И. А. Кравец пишет, что конституционная идентичность связывает право и историю, культуру и этничность, светские и религиозные этические правила [5, с. 211]. Таким образом, мы можем рассматривать конституционную идентичность не только лишь с позиции чистой теории права.

С учетом сложностей в вопросах толкования конституционной идентичности все же следует обозначить, что консенсус держится на категориях ценностей (values) и устремлений (aspirations). По мнению А. А. Троицкой, ценности и устремления, выражающие конституционную идентичность, помогают связать прошлое и будущее народа и сделать акцент на сохранении исторически сложившейся правовой традиции, а также определить динамику дальнейшего развития всей правовой системы в целом [8, с. 76].

Несмотря на то, что конституционная идентичность является весьма абстрактной сущностью, продолжаются попытки структурировать ее. Так есть идея, согласно которой конституционную идентичность можно разделить следующим образом: 1) конституции-онная идентичность как конституционные идеи и фундаментальные принципы конституционной системы, кодифицированные в национальном конституционном тексте; 2) конституционная идентичность как идентичность людей-субъектов конституционного права. По условиям второго определения, М. Розенфельд представляет конституционную идентичность как комплекс этнических, религиозных и культурных корреляций [13, с. 466].

Ценности и устремления используются органами конституционного контроля при разрешении конкретных споров. Таким образом, представляется возможным раскрыть ценностный потенциал некоторых конституционных положений. Важно отметить, что цели («смыслы») обращений конституционных судов к ценностям и устремлениям могут функционально отличаться. К примеру, А. А. Троицкая выделяет следующие цели обращения конституционного суда к фундаментальным ценностям: 1) повышение значимости отдельных прав и институтов; 2) стратегическое толкование конституции; 3) восполнение недостатка более конкретных аргументов в решении; 4) придание экспрессивности мотивировке решения [8, с. 65].

В Постановлении Конституционного Суда РФ от 14 июля 2015 г. № 21-П встречается термин «национальная конституционная идентичность», однако в рамках данного обращения Конституционный Суд РФ не ставит перед собой цели раскрыть здесь полное содержание данного термина, а, скорее, через эту формулировку ссылается на фундаментальные права и нормы, составляющие основу государственного устройства. В данном случае подобная формулировка отнюдь не является уникальной и используется в практике органов конституционного контроля ФРГ, Италии, Франции и других государств [1, с. 198].

В Постановлении Конституционного Суда РФ от 19 января 2017 г. № 1-П в рамках применения термина национальной конституционной идентичности Конституционный Суд РФ не умаляет значения европейской системы защиты прав и свобод, неотъемлемой частью которой являются постановления Европейского Суда по правам человека, но призывает искать правомерный компромисс, границами которого будет служить именно Конституция РФ.

Следует уделить отдельное внимание доктрине контрлимитов. В эпоху развития глобальных сетей наднациональных судов стал актуальным вопрос о границах компетенции интеграции международного права в национальное правовое пространство. Появление приема контрлимитов принято связывать с делом ФКС ФРГ «SolangeI» (решение от 29 мая 1974 г. (2 BvL52/74 по вопросу передаче суверенных прав и взаимодействия в рамках ЕС)) [2, с. 59]. Краткая суть обстоятельств того дела заключалась в недопусти- мости вторжения в конституирующие структуры ФРГ [12, с. 852].

Массив судебной практики, где мы могли бы идентифицировать прямо или косвенно применение конституционной идентичности, весьма велик. Так или иначе, анализируя ценностный компонент и его значение в науке конституционного права, его применение органами конституционного контроля, становится ясным, что ценности и устремления – это вечные категории, которые заложены в правосознании субъектов конституционного права. Как пишет И. А. Кравец «разработка ценностей и их изучение – это одна из тенденций постнеклассической науки» [5, с. 207]. Как уже отмечалось нами ранее, постнеклассическая парадигма познания стимулирует развитие конституционной идентичности. Можно заметить, как происходит конвергенция научного познания с поиском ценностей и углубленной рефлексией. Разворот в сторону национальных конституционных интересов усиливает аксиологические процессы в науке конституционного права и открывает новые возможности для эволюции всей отрасли в целом.

Масштабирование идентичности на весь конституционно-правовой каркас происходит в первую очередь как акт познания данной сущности отдельными субъектами конституционного права. Сама идентичность по своей природе является отражением уникальных свойств. Таким образом, в масштабах целого государства применение идентичности в целях обеспечения защиты национальной правовой системы или правоприменительной практики идентичность должна соответствовать уникальным паттернам коллективного правосознания конкретного народа или народов, принадлежащих к определенному государству .