Конституционный контроль и конституционная законность в правоприменении: вопросы соотношения

Конституция РФ – специфический закон, являющийся собой правовым материалом в строительстве всей правовой системы Российской Федерации.

Судебная практика в свою очередь также является составной частью этой правовой системы. И немаловажную роль играет вопрос о возможности и допустимости рассмотрения и разрешения дел судами непосредственно на основе норм и принципов Конституции РФ.

Основываясь на правиле о прямом и непосредственном действии Конституции РФ, после 1993 года судебная практика (преимущественно, в судах общей юрисдикции) выработала подходы для непосредственного разрешения конкретных дел на основе конституционных положений.

В общем виде данные подходы нашли закрепление в разъяснениях Пленума Верховного Суда РФ, данном в Постановлении от 31 октября 1995 г. № 82.

В данном разъяснении указывалось на четыре случая возможности обоснования принятого судами решения непосредственного нормами

Конституции РФ:

• а)    в случаях установления Основным законом РФ конкретных правил поведения, по своей сущности не требующих законодательного развития (например, правило о сроке задержания в размере не более 48 часов, презумпция невиновности и т.д.);

• б)    в случае противоречия норм закона Конституции РФ, вступившего в силу до принятия Конституции РФ;

• в)    в случае противоречия норм закона Конституции РФ, вступившего в силу после принятия последнего;

• г)    в случае выявления пробела в правовом регулировании, в том числе в связи с признанием Конституционным Судом РФ положений законодательства полностью или в части не соответствующим Конституции РФ.

Цель применения положений Конституции РФ, согласно упомянутому разъяснению Верховного Суда РФ, сводится к конкретному разрешению дела по существу в рамках уголовного, гражданского (в том числе арбитражными судами), административного судопроизводства.

Это означало, что в резолютивной части судебного решения не содержалось указания на признание той или иной нормы закона не соответствующим Конституции РФ.

Данное положение дел казалось логичным, ведь оно отвечало тому смыслу, которое придавалось ч. 1 ст. 15 Конституции РФ.

В последующем, депутатами парламентов Республики Карелия и Республики Коми в порядке запроса перед Конституционным Судом РФ был поставлен вопрос о возможности абстрактного нормоконтроля судами общей юрисдикции и арбитражными судами.

Обращение по своему смыслу было обоснованным. Действительно, суды общей юрисдикции рассматривали заявления о признании законов субъектов РФ и иных нормативных актов недействующими на основании их несоответствия Конституции РФ. К тому же, ГПК РСФСР 1964 г. действовавшая на момент 3

указанного обращения в Конституционный Суд РФ (в редакции на 16 ноября 1997 года) вообще не содержала четкой системы обжалования нормативных актов государственных органов, в том числе законов субъектов РФ3.

Итогом рассмотрения запроса региональных депутатов стало принятие Постановления Конституционного Суда РФ от 16 июня 1998 г. № 19-П4.

Центральным пунктом данного постановления является п. 5, содержание которого сводится к следующему.

• 1)    Конституционный нормоконтроль – особый вид судопроизводства, компетенцией по осуществлению которого наделен исключительно Конституционный Суд РФ.

• 2)    При разрешении конкретного дела в рамках уголовного, гражданского, административного судопроизводства, суд, предварительно установив несоответствие положений нормативных актов, указанного в п.п. «а», «б» ч. 2 ст. 125 Конституции РФ, нормам Конституции РФ, обязан обратиться в Конституционный Суд РФ для выяснения вопроса о конституционности положений этих нормативных актов.

Мы согласны с Г.А. Гаджиевым, выразившим Особое мнение к данному постановлению Конституционного Суда РФ, в том, что Суд смешал понятия конституционности и законности в правоприменении и сузил смысл ч. 1 ст. 15 Конституции РФ.

Однако, как нам кажется, следует сделать более обоснованный теоретический вывод в пользу допустимости непосредственного применения судами Конституции РФ в случае выявления несоответствия закона положениям Основного закона.

С учетом уже действующего законодательства необходимо учитывать следующие положения:

Во-первых, абстрактный нормоконтроль осуществляется только Конституционным судом РФ. Необходимо заметить, что в запросе депутаты парламентов Карелии и Коми имели в виду именно допустимость абстрактного конституционного нормоконтроля судами общей юрисдикции.

Во-вторых, действующее процессуальное законодательство также не допускает абстрактного не только конституционного, но и общего нормоконтроля судами. Так, суды могут признать недействующими нормативные акты только в случае нарушения прав и свобод, закрепленных нормами большей юридической силы, в результате ее применения конкретным органом власти. Абстрактный же нормоконтроль подразумевает отсутствие интереса у субъекта жалобы.

Таким образом, по нашему мнению Конституционный Суд РФ не правильно оценил предмет разбирательства. Однако решение состоялось и оно общеобязательно.

Но вместе с тем, данное постановление, как нам кажется, само по себе требует истолкования.

Действительно, в рамках административного судопроизводства суды вправе признавать нормативные акты недействующими, однако в силу их противоречия актам большей юридической силы.

Однако, если данным вышестоящим актом является Конституция РФ, то в данном случае суд должен либо отказать в принятии заявления, либо прекратить производство в связи с иной подведомственностью разрешения спора.

Что же касается применения норм Конституции РФ при разрешении спора по существу, не связанному с нормоконтролем, то такое право судов должно быть возвращено и поддержано.

Конституционный Суд РФ практически исключил Конституцию РФ из источников права, подлежащего применению судами при отправлении правосудия. Обоснованием такого положения стало ст. 120 Конституции РФ, согласно которому суды подчиняются закону. Однако и Конституции РФ.

Дело в том, что общеобязательность действующего законодательства не является правовым абсолютом.

Так, в случае противоречия норм специального закона императивным нормам кодифицированного закона, применению подлежат нормы федеральных кодексов.

Кроме того, распространенным является применение правила об отмене предшествующего закона (не отмененным принятием закона) последующим в случае тождественности предмета регулирования.

Мы признаем, что предоставление судам права применения Конституции РФ при отсутствии пробела в правовом регулировании чревато серьезными отклонениями в единообразии применения и толкования норм законодательства.

Но вместе с тем, данные риски нивелируются следующим.

Во-первых, стимулом для появления единообразного толкования Конституции РФ судами общей юрисдикции и арбитражными судами.

Во-вторых, Конституционный Суд РФ будет иметь возможность использовать не только смысл законов, придаваемых ей правоприменительной практикой, но и смысл «живущей» Конституции РФ, придаваемой ей судами.

Здесь необходимо отметить, что в связи с отсутствием реальной практики применения Конституции РФ, Конституционный Суд РФ вынужден, в большей степени, истолковывать положения Основного закона исходя из сугубо научных соображений, опираясь на достижения отечественного и иностранного права. Между тем, научные взгляды, судей и их поколений зависят больше от школы их образования. В связи с этим, может возникнуть ситуация отрыва судей Конституционного суда РФ от фактической конституции, складывающейся в рамках реальных жизненных факторов.

В-третьих, как отмечал Г.А. Гаджиев в своем Особом мнении к Постановлению Конституционного суда от 16 июня 1998 г. № 19-П, непосредственное применение Конституции РФ в осуществлении правосудия поспособствует развитию судебного права, исторически имеющим 6

превосходство над позитивизмом. К тому же, отстаиваемые нами положения развили бы правовую культуру, прежде всего профессиональных участников судебного процесса.