Коренные тюркоязычные народы и урбанизация Южной Сибири (XX - начало XXI века)

,

,

Последние десятилетия характеризуются нарастающими темпами модернизации, глобализации, а также урбанизации, в которые вовлекаются самые отдаленные и труднодоступные территории, где проживают преимущественно сообщества, еще сохраняющие в той или иной степени традиционный уклад. Сокращение территорий компактного проживания коренного населения, их перемещение в крупные населенные пункты – в районные центры и города – осталось за пределами внимания этнографов, традиционно интересующихся сельскими сообществами, а также демографов и историков, игнорирующих в своих исследованиях небольшие по численности аборигенные сообщества Сибири и Дальнего Востока.

Впервые интерес к урбанизации коренных народов Сибири был обозначен в работах историков конца XIX – начала ХХ в. Рассматривая историю сибирских городов и структуру их населения, И. В. Турчанинов, Г. И. Потанин и др. обращали внимание на этнический состав городских поселений [ССЭ, 1929, с. 717–724].

В статье 1977 г. О. Р. Будина и М. Н. Шмелева отмечали: «Город и городское население в целом были включены в сферу этнографических исследований в основном со второй половины 1960-х гг. Одним из интересных аспектов городской этнографии продолжает оставаться изучение особенностей формирования городского населения» [Будина, Шмелева, 1977, с. 26]. М. Г. Рабинович и М. Н. Шмелева [1981] одними из первых разработали проект программы этнографического изучения городов. Качественными показателями урбанизации, по мнению исследователей, является уровень образования и социальной мобильности. Промышленное освоение, широко развернувшееся на востоке страны с 1950-х гг. и затронувшее территории традиционного проживания коренного населения, сопровождалось развертыванием разноплановых научных обследований, включая исследования коренных сообществ в контексте происходящих социально-экономических трансформаций, в том числе процессов урбанизации [Про- грамма…, 1987]. На протяжении конца 1970-х – начала 1990-х гг. на территории расселения коренных народов Севера проводились масштабные этносоциологические обследования, в том числе урбанизационных процессов: нанайцев, нивхов, эвенков, эвенов и якутов, хантов, манси и ненцев и др. (см.: [БАМ…, 1979; Бойко, 1973; Бойко, 1977; Мархинин, Удалова, 1993] и др.). Коренные народы Южной Сибири не стали объектом исследования как в силу более раннего (например, Кемеровская обл.), так и сравнительно слабого (например, совр. Республика Алтай) промышленного освоения территорий их традиционного проживания. Уже в этих первых исследованиях по коренным народам Сибири и Дальнего Востока урбанизация понималась широко, не только как процесс перемещения людей из сельской местности в город, но и как распространение городского образа жизни за пределами города. Отмечался противоречивый характер урбанизации в среде коренных народов: с одной стороны, она была связана с ростом значения городов в их жизни, а с другой – обостряла социально-экономические и этнокультурные проблемы.

В рамках оформившейся к началу XXI в. субдисциплине антропологии города развиваются разнонаправленные исследования, касающиеся как историко-этнографической проблематики, так и проблем идентичности и социокультурного развития городских сообществ, миграционных и этнодемографических процессов и др. [Пивнева, 2017; Стась, 2017; 2020]. Интересы современных исследователей ограничиваются 1990–2010-ми гг. [Боргоякова, Гусейнова, 2021; Бреславский, 2019; Кан, 2016; Каташев, 2010; Кривоногов, 2011; Лавряшина и др., 2014; Тини-кова, 2018]. Комплексные сравнительные исследования, раскрывающие сущность урбанизационных процессов коренных народов Южной Сибири, отсутствуют, что определяет новизну и актуальность данной работы.

Целью настоящего исследования стало определение этапов, уровня и темпов урбанизации коренных тюркоязычных народов Южной Сибири (алтайцев, кумандинцев, теленгитов, теле-утов, тубаларов, тувинцев, тувинцев-тоджинцев, хакасов, челканцев и шорцев) в течение XX – начале XXI в., а также причин и последствий их миграции в город. Источниковой базой исследования были материалы Всесоюзных (1926, 1939, 1959, 1970, 1979, 1989 гг.) и Всероссийских (2002, 2010 и 2020 гг.) переписей населения.

Методологической базой исследования стала концепция урбанизационного перехода [Се-нявский, 2003]. Методика исследования была разработана под руководством В. И. Бойко, апробирована в ходе реализации целевой комплексной программы «Социальное и экономическое развитие народностей Севера» и включала интервьюирование, социологические опросы, обработку значительного массива статистической информации. В работе будут использованы определения: слабоурбанизированный (т. е. менее 25 % горожан), среднеурбанизированный (от 25 до 50 %) и высокоурбанизированный (более 50 %). Урбанизация определяется Ю. Л. Пивоваровым как «исторический процесс повышения роли городов, городского образа жизни и городской культуры в развитии общества, связанный с пространственной концентрацией деятельности в сравнительно немногочисленных центрах и ареалах преимущественного социально-экономического развития» [Пивоваров, 1999, с. 16]. В рамках данной работы в центре внимания будут количественные параметры урбанизации коренных народов Южной Сибири. Дальнейшее рассмотрение качественных параметров является перспективой исследования.

Результаты исследования

Современные сибирские города возникли в ходе расширения на восток российского политического и торгово-промышленного влияния. В 1897 г. горожане Сибири составляли 327 860 чел. – 9,2 % от всего населения. Самыми крупными были города Томск (52 210 чел.) и Иркутск (51 473 чел.). В городах Бийского и Кузнецкого округов Томской губернии проживало 163 «коренных тюрка», т. е. представителей коренного тюркоязычного населения, а в городах Ачинского и Минусинского округов Красноярской губернии – 237 «коренных тюрков» [Патканов, 1911, с. 130, 322]. По мнению В. И. Исупова, в это время обозначилась новая тенденция: «протоурбанизация», характеризовавшаяся появлением экономических, транспортных и иных функций у сибирских городов [Исупов, 2018, с. 12]. Русские преобладали среди городских жителей, составляя 87,9 % от их общей численности [ССЭ, 1929, с. 702, 703].

Предпосылками урбанизации коренных народов Южной Сибири являлись: формирование городских поселений в пределах территорий их традиционного расселения, адаптивность традиционных культур, в первую очередь оседлых этнических сообществ, сопряженное с более интенсивными межкультурными контактами, а также процессы социальной трансформации под влиянием практик прозелитизма Русской православной церкви. Однако рост числа горожан среди коренных тюркоязычных жителей Южной Сибири до начала ХХ в. оставался незначительным. Напротив, особенности хозяйственной деятельности кочевых сообществ региона являлись сдерживающим фактором урбанизации, но не определяющим. В настоящее время среди слабоурбанизированных народов есть как кочевые, так и оседлые.

В 1920-е гг. с установлением советской власти в Южной Сибири процессы социальной трансформации продолжились в условиях формирующейся советской модели патернализма. В этот период значимыми оказались в первую очередь практики этнотерриториального районирования. Рост числа горожан из числа коренных народов в этот период определялся изменением статуса поселений в ходе образования национальных административных структур, в частности: Ойратской АО в 1922 г. (с 1948 г. – Горно-Алтайская АО), Горно-Шорского национального района в 1926 г., Хакасской АО в 1930 г., Тувинской АО в 1944 г. Их столицы получали статус города: Усть-Абаканское (совр. Абакан) в 1931 г., Улала (совр. Горно-Алтайск) в 1928 г. В городах-столицах этих автономий расширялся слой жителей из числа коренных народов – алтайцев, хакасов, шорцев и тувинцев. В этот период проводилась политика «коре-низации» управленческого аппарата, формирования национальных кадров в культурно-просветительской и образовательных сферах [Баранцева, 2009, с. 27]. Подобные практики способствовали притяжению в города учащейся молодежи. В результате в 1926 г. в ходе Всесоюзной переписи населения в городе (в основном в Улале) проживали 1 089 алтайцев (2,7 % от общей численности), 492 хакаса (1,1 %) и 83 шорца (0,7 %) (см. таблицу). Присутствие представителей других тюркоязычных народов региона в городах было незначительным или совсем не было зафиксировано.

К следующей переписи 1939 г. ситуация кардинально изменилась, численность горожан выросла в несколько раз: алтайцы – 4 244 чел. (8,9 %), хакасы – 6 669 чел. (12,6 %), шорцы – 1 813 чел. (11,2 %). Остальные народы учитывались в составе алтайцев до 2002 г. Если урбанизация алтайцев и хакасов во многом определялась обозначенными выше факторами, то телеуты и шорцы с 1930-х гг. испытывали заметное влияние индустриального развития Кузбасса, сопровождавшееся резким увеличением числа городских поселений. Городские локации появлялись в границах расселения телеутов и шорцев: острог Кузнецк Сибирский был основан в 1618 г. (в 1931 г. преобразован в г. Новокузнецк), а в начале ХХ в. в Кузнецком уезде (Кемеровской обл. с 1948 г.) уже было известно 4 города, к концу 1930-х гг. – 12. В 1939 г. более половины населения региона проживало в городах [Исупов, 2018, с. 16]. Форсированное экономическое развитие региона оценивалось историками как квазиурбанизация [Исупов, 2012, с. 468], при этом коренное население оставалось преимущественно сельским, хотя часть их поселений располагалась вблизи новых городов. Постепенное расширение городских локаций приводило к поглощению телеутских и шорских сельских поселений, а их жители становились горожанами.

Масштабный характер индустриализация приобрела в послевоенные годы, обусловив второй этап урбанизации коренного населения Южной Сибири. Учитывая, что численность коренного населения была «совершенно недостаточной» для решения задач индустриального развития восточных регионов, было принято решение о «принудительном переселении и “укрупнении”» в совхозы [Слезкин, 2008, с. 383, 385]. Основные мероприятия были проведены в 1950– 1960-е гг., когда происходило преобразование колхозов в совхозы, население перемещалось из «неперспективных» деревень в крупные сёла, происходил упадок традиционного хозяйства

Динамика показателей урбанизации коренных народов Южной Сибири по данным Всесоюзных и Всероссийских переписей (1926–2010 гг.) *

Dynamics of indicators of urbanization of the indigenous peoples of Southern Siberia according to the All-Union and All-Russian censuses (1926–2010)

Коренные народы Южной Сибири			Год переписи населения
			1926	1939	1959	1970	1979	1989	2002	2010	2020
Алтайцы	всего, чел.		40 600	47 867	45 270	55 812	60 015	70 777	67 239	67 380	70 485
	в том числе городское	чел.	1 089	4 244	4 805	8 229	10 928	13 630	13 897	16 027	18 973
		%	2,7	8,9	10,6	14,7	18,2	19,3	20,7	23,8	26,9
Кумандинцы	всего, чел.		6 335						3 114	2 892	2 456
	в том числе городское	чел.	8						1 704	1 400	1 042
		%	0,1						54,7	48,4	42,4
Теленгиты	всего, чел.		3 415						2 399	3 712	2 916
	в том числе городское	чел.	0						115	300	543
		%	0						4,8	8,1	18,6
Телеуты	всего, чел.		1 898						2 650	2 643	2 241
	в том числе городское	чел.	7						1 142	1 198	974
		%	0,4						43,1	45,3	43,5
Тубалары	всего, чел.		12						1 565	1 965	3 675
	в том числе городское	чел.	0						150	357	896
		%	0						9,6	18,2	24,4

Окончание таблицы

Коренные народы Южной Сибири			Год переписи населения
			1926	1939	1959	1970	1979	1989	2002	2010	2020
Тувинцы	всего, чел.				100 145	139 388	166 082	206 629	243 442	262 076	288 106
	в том числе городское	чел.			8 988	23 879	37 327	65 983	107 850	129 031	151 768
		%			9,0	17,1	22,5	31,9	44,3	49,2	52,7
Тувинцы-тоджинцы	всего, чел.								4 442	1 858	7 293
	в том числе городское	чел.							7	4	121
		%							0,2	0,2	1,7
Хакасы	всего, чел.		45 608	52 771	56 584	66 725	70 776	80 328	75 622	72 959	61 365
	в том числе городское	чел.	492	6 669	10 738	17 142	24 850	34 736	32 743	31 572	23 172
		%	1,1	12,6	19,0	25,7	35,1	43,2	43,3	43,3	37,8
Челканцы	всего, чел.								855	1 181	1 314
	в том числе городское	чел.							135	231	344
		%							15,8	19,6	26,2
Шорцы	всего, чел.		12 601	16 265	15 274	16 494	16 033	16 652	13 975	12 888	10 581
	в том числе городское	чел.	83	1 813	6 455	8 430	10 626	12 293	9 939	9 353	7 236
		%	0,7	11,2	42,3	51,1	66,3	73,8	71,1	72,6	68,4

* Сост. по: Переписи населения Российской империи, СССР, 15 новых независимых государств // Демоскоп. URL: php?ct=6 (дата обращения 06.07.2023); Итоги Всероссийской переписи населения 2020 года. Т. 5. Национальный состав и владение языками. URL: (дата обращения: 06.07.2023). Численность алтайцев и тувинцев в 2010 и 2020 гг. указана без учета в их составе теленгитов, тубаларов, челканцев и тувинцев-тоджинцев соответственно.

вследствие промышленного освоения. Это способствовало переезду молодежи в близлежащие города и административные столицы (см., например: [Баева, Макошев, 1994, с. 12]). Помимо Кемеровской области относительно активно развивалась промышленность в Алтайском крае, в частности в г. Бийске, притягивавшем кумандинцев, и позднее в г. Заринске, поглотившем телеутскую дер. Крутая.

Рост абсолютных и относительных показателей урбанизации у алтайцев, тувинцев и хакасов отчасти был связан с индустриальным освоением, сопровождавшимся искусственным преобразованием крупных сельских поселений близ месторождений полезных ископаемых в поселки городского типа (пгт). Строительство промышленных объектов в отдаленных уголках Южной Сибири сопровождалось развитием транспортной инфраструктуры. Как следствие, города становились «ближе», привлекая более высоким уровнем жизни. В то же время качественно менялись условия жизни в селе, косвенно подталкивая коренных жителей к переезду в город. Так, информированность сельских хакасов о городе, по данным на начало XXI в., формировалось как за счет собственного опыта проживания в городе в период получения образования или работы, так и из общения с близкими родственниками [Кривоногов, 2011, с. 22].

Наиболее интенсивно развивалась промышленность в Кемеровской области, следствием чего стал рост численности горожан среди шорцев, достигнув в 1959 г. 6 455 чел. (42,3 %) и продолжая расти в последующие десятилетия. По данным анкетного опроса, в 1960–1970-е гг. значительная часть кумандинцев перебралась в город [Николаев, Назаров, 2021, с. 151]. Рост численности горожан среди алтайцев, тувинцев и хакасов был плавным (см. таблицу). Рабочая и учебная миграции во второй половине ХХ в. стали ведущими факторами урбанизации. Урбанизация коренного населения заметно отличалась от общерегиональных трендов. Демографы отмечали, что основной рост миграции сельских жителей в города на территории Западной Сибири пришелся на 1959–1963 гг. 1

Юридическое закрепление статуса коренных малочисленных народов, сопровождавшееся комплексом законодательных мер, обозначавших перспективы преференций для малых этнических сообществ, обусловили начало следующего этапа урбанизации с 1990-х гг. Появление и перспектива расширения государственной поддержки коренных народов способствовали резким изменениям их численности в последние десятилетия. В этот период этнический фактор (смена этнической идентичности) стал определяющим в изменении численности коренного населения, в том числе городского (подробнее об этом см..: [Богоявленский, 2012]). Это было связано с более интенсивными темпами ассимиляции в городах и наличием сравнительно большого количества потомков от смешанных браков с флуктуирующей идентичностью. В эти годы заметно расширяется география расселения автохтонов. Освоившись в первом поколении в ближайших к традиционным территориям проживания городах, во втором поколении они мигрируют за пределы административных границ того или иного региона. Одновременно происходило изменение административных статусов населенных пунктов. Часть поселков городского типа потеряла свой статус, став сельскими поселениями; расширялись границы городских поселений. Вследствие всех вышеперечисленных обстоятельств статистические данные от переписи к переписи существенно колебались. Упоминаемые в исследованиях [Кан, 2016, с. 57] причины миграции из села в город (высокая безработица, низкое качество образовательных и медицинских услуг, слабое развитие сферы досуга и отдыха и в целом стихийный характер переезда из села в город) скорее имеют частный, второстепенный характер.

В ходе проведения Всероссийской переписи населения 2002 г. впервые с 1926 г. ряд народов учитывался самостоятельно. По данным на 2002 г., урбанизационный переход совершили шорцы (9 939 чел., или 71,1 %) и кумандинцы (1 704 чел., или 54,7 %). Во многом в силу перераспределения территорий между городскими и сельскими муниципалитетами в 2010 г. численность горожан среди кумандинцев резко сократилась до 1 400 чел. (48,4 %), а у шорцев су- щественно колебались показатели: снижение абсолютных данных (9 353 чел.) в условиях роста относительных (72,6 %). Привлечение материалов переписи 2020 г. позволяет говорить об устойчивости тренда сокращения численности горожан – кумандинцев и шорцев, в основном вследствие ассимиляции. Возвращение некоторых бывших городских жителей в сельскую местность у кумандинцев и шорцев не оказывает значительного влияния на итоговые показатели. Данные переписей 2002 и 2010 гг. по телеутам позволяют утверждать, что интенсивная урбанизация для них была характерна в прошлые десятилетия, а данные за 2020 г. обозначают перспективы будущего сокращения численности горожан, как у их соседей – кумандинцев и шорцев. Абсолютные и относительные показатели горожан – алтайцев, тувинцев и хакасов в эти годы менялись несущественно. Лишь у хакасов фиксируется сокращение численности городского населения вследствие преобразования целого ряда городских поселений в сельские на протяжении 2000–2010-х гг. (пгт Жемчужный, Коммунар, Копьево, Приисковый, Туим, Шира).

Теленгиты, тубалары и челканцы только вступили на путь урбанизации, к 2020 г. достигнув следующих показателей: 543 чел. (18,6 %), 896 чел. (24,4 %) и 344 чел. (26,2 %) соответственно проживало в городах. Теленгиты в 2000–2010 гг. прошли наиболее интенсивный этап урбанизации. Самым слабоурбанизированным коренным народом не только Южной Сибири, но и в целом Сибири и Дальнего Востока являются тувинцы-тоджинцы: в 2020 г. – 121 чел. (1,7 %), в 2010 г. – 4 чел. (0,2 %) являлось горожанами. В то же время темпы урбанизации ту-винцев-тоджинцев высокие. За межпереписной период абсолютные показатели увеличились более чем в 30 раз, а относительные – в 8. Данные народы проживали в отдалении от городов, где была слабо развита инфраструктура и не было значимых промышленных объектов. Рост числа горожан у них определяется учебной миграцией молодежи. Среди высокоурбанизированных народов (например, кумандинцев) в большей степени распространено перемещение в город представителей старшего поколения к родственникам. В целом наличие родственников в городе является важным условием адаптации вновь прибывших.

Заключение

Таким образом, в течение XIX в. закладывались предпосылки урбанизации коренных тюркоязычных народов Южной Сибири. Выделяются три этапа урбанизации коренных народов Южной Сибири: до середины ХХ в., 1950–1980-е гг. (для шорцев 1930–1980-е гг.), с 1990-х гг. по настоящее время. На первом этапе урбанизации представители коренного населения региона перемещались в город в основном в целях повышения уровня образования и в рамках политики формирования национальных кадров. На следующем этапе в период индустриального развития восточных регионов происходила интенсификация урбанизации у ряда народов (шорцы, телеуты и кумандинцы), проживавших вблизи промышленных центров. Промышленное освоение сопровождалось в том числе переводом сельских населенных пунктов в городские, а также поглощением деревень в ходе расширения городских границ; с 1990-х гг. начался обратный процесс. На последнем этапе определяющую роль играют образовательные стратегии. Ликвидация неперспективных сёл в середине XX в. затронула в первую очередь небольшие по численности народы, способствуя росту миграции в города. Города начинают притягивать представителей коренных малочисленных народов (теленгиты, тубалары, челканцы и с 2010-х гг. тувинцы-тоджинцы), территория традиционного проживания которых находится на значительном удалении от крупных населенных пунктов. Доля горожан у алтайцев, тувинцев и хакасов в течение XX в. росла постепенно, что было связано со сравнительно менее интенсивным промышленным освоением территорий их проживания. Мигранты первого поколения были ориентированы на близлежащие города или столицы своих регионов.

Для большинства коренных тюркоязычных народов региона процесс урбанизации не завершен. Они остаются слабо- и среднеурбанизированными народами. У кумандинцев, телеутов и шорцев в последние десятилетия вследствие ассимиляции началось сокращение абсолютных и относительных показателей урбанизации, что позволяет говорить о завершенности данного процесса в плане количественных характеристик.