Креативные индустрии в контексте модернизационных процессов в российской культуре

Креативные индустрии сегодня осознаются экономистами, политиками, деятелями и исследователи культуры как значимый фактор культурной модернизации. Анализ креативных индустрий показывает, что их роль в процессах культурной динамики не ограничивается лишь формированием стилей потребления и культурного поведения. Здесь речь идёт о более широком процессе утверждения в мировой и российской культуре новой культурной формы, наделённой амбивалентными функциями: возвышения культурных смыслов и снижения их значения. Эти две генеральные культурные функции креативных индустрий включаются в общий процесс развития отечественной культуры, «запуская» ряд долговременных изменений, которые в ближайшем будущем будут определять эконо- мическую и социокультурную специфику развития нашей страны.

Креативные индустриии контекст культурной модернизации

В современной культуре России креативные индустрии развиваются как несколько взаимосвязанных секторов – культурной, творческой и досуговой деятельности, развивающихся по уникальному сценарию, соответствующему культурной специфике страны. В соответствии с «Основами государственной культурной политики», утверждёнными Президентом РФ В. В. Путиным, сфера творческих индустрий (именно такое понятие утвердилось в официальных документах) – это широкий набор культурных институций, в который включены «компании, организации и объединения, производящие экономические ценности в процессе творческой деятельности, а также деятельность по капита- лизации культурных продуктов и их представлению на рынке» [7]. Эти институции в культуре страны существовали и ранее, но только в последние два десятилетия они стремительно стали превращаться в сектор экономики, развивающийся по особому закону единства творчества, массового производства и массового потребления в сфере культуры.

Закономерным стало включение творческих индустрий в число наиболее актуальных направлений государственной культурной политики в Российской Федерации, что стало стимулом для интенсивного развития креативных индустрий и включения их в программы государственной поддержки на федеральном и региональном уровнях.

Теперь не только в мире, но и в России потенциал культурных и креативных индустрий рассматривается как тяготение экономики и культуры к тотальной коммерциализации культурного производства и его стандартизации в глобальном и в конкретно-культурном, национальном поле.

Выявленные А. Адорно и М. Хоркхай-мером [20] закономерности коммодификации культуры (commodification of culture), то есть превращения культуры в товар и снижения её социрегулятивного потенциала, переосмыслены в современную эпоху: культурные объекты и услуги, которые стали предметом продажи и покупки, особенно в период глобальной цифровой трансформации, становятся значимой частью общего культурного процесса, а его индустриализация становится фактором культурных изменений, затрагивающих все страны и народы.

Один из классиков исследования культурных индустрий Девид Хезмондалш [14] призывал учитывать три вида изменений, вызванных культурными индустриями, которые привели «к сдвигам в культурном производстве и потреблении. Это изменения в бизнес-стратегии, социокультурные и текстуальные изменения, а также технологические изменения» [14, с. 24].

Действительно, обращение к идее Хез-мондалша даёт возможность выделить приоритетные сферы философско-культурологического анализа процесса индустриализации культуры: 1) анализ экономического потенциала и экономической результативности культурных и креативных индустрий, а также изменяемые ими системы культурных потребностей; 2) анализ технологического обеспечения культурных и креативных индустрий, включая технологии тиражирования, информационного обеспечения, виртуализации и т.п.; и, наконец 3) анализ ценностно-смысловых параметров культурных систем, возникающих и трансформирующихся в процессе индустриализации культуры, что отражается на уровне социокультурной организации сообществ и социального взаимодействия.

В той или иной форме эти три направления исследований представлены в зарубежной и отечественной науке о культуре.

Так, например, первому направлению – специальному исследованию соотношения культуры и экономики – посвящены работы зарубежных авторов, предложивших целый ряд работ, синтезирующих экономические и культурологические подходы, в том числе труды Девида Тросби [13] о «культурной экономике», работы Джона Хокинса [16] и Джон Ньюбайджин [6] по «креативной экономике», исследование Дж. Б. Пайна и Дж. Х. Гилмора [8] об «экономике впе- чатлений», труд Дж. Сибрука [9] о «культуре маркетинга» и другие. К этому направлению стоит отнести также концепт «экономики символического обмена» А. Б. Долгина и целый ряд идей, предложенных в отечественных исследованиях креативной экономики (Т. В. Абанкина, Р. З. Хестанов и другие).

Второе направление, изучающее технологический потенциал культурных и креативных индустрий, рассмотренный сквозь призму культурологического анализа, методологически ориентированного идеями В. Беньямина и другими, представлен в работах Хезмондалша и его последователей, а также Е. В. Зеленцовой, Н. В. Гладких, Т. Н. Суминовой и других.

Третье направление, собственно философско-культурологическое, обращается к общим закономерностям культурной динамики, формирования современных ценностей, смыслов, форматов культурных практик в контексте индустриализации культуры (А. Адорно, М. Хоркхаймер). Разработка концепции постиндустриального общества (Д. Белл и другие) дала импульс к изучению ценностно-смысловых систем информационного общества (М. Кастельс) и его сетевой организации, общества потребления (Ж. Бодрийяр и другие) и его экономического базиса – потребительского капитализма. Ценностно-смысловой аспект культурных индустрий, рассмотренный в контексте отечественной философско-культурологической традиции, представлен в работах Г. А. Аванесовой, О. Н. Астафьевой, Е. А. Зверевой, А. В. Костиной, А. А. Пелипенко, А. Я. Флиера и других.

Однако развитие креативных индустрий в отечественном контексте требует выделения ещё одного аспекта – оценки их совместимости с российским типом культуры и его ценностно-смысловым содержанием. И этот аспект приводит к необходимости определиться в оценке роли модернизации в истории российской культуры и наметить самые общие параметры современной российской имплементации креативных индустрий – ведь ещё не вполне ясно, чего можно ожидать от их модернизационного воздействия.

В литературе этот аспект специально не рассматривался, что определяет новизну ракурса рассмотрения креативных индустрий, представленного в данной статье.

В одной из недавних публикаций профессор Высшей школы экономики Р. З. Хе-станов, рассматривая креативные индустрии [15, с. 173–196], указывает на «архаичность» тех форм знания о культуре, формировавшихся «в условиях, когда центральную роль играли национальные государства: государственная статистика оказывается неуместной и неадекватной в условиях, когда корпоративный сектор полностью определяет культурное производство» [15, с. 173].

В связи с этим Р. З. Хестанов поставил вопрос: «нуждается ли государство в целостном представлении о культуре и в осуществлении функций контроля в данном секторе производства. В перспективе данного вопроса ставится проблема о целесообразности политики креативных индустрий в Российской Федерации» [15, с. 173]. Вопрос этот не праздный и требует однозначного ответа.

Отвечая на него, полагаем, что инсти-туциализация отечественного сектора креативной экономики, встроенная в общий процесс модернизации, происходит на ценностно-смысловых основаниях, не разрушающих преемственную связь российской культуры с традицией. И это актуализиру- ет значение креативных индустрий как инструмента государственной культурной политики, призванной укрепить российскую идентичность, сохранить специфику российского культурного пространства.

Вот почему, при рассмотрении российского сегмента креативной индустрии , на наш взгляд, нельзя отказываться от анализа историко-культурной специфики его развития в пользу признания стандартизированности творческих индустрий и их результатов в любых государствах и культурах глобального мира.

В России сегодня остро ощущается потребность в специально разработанной государственной программе поддержки креативных индустрий. Как верно подметила Е. В. Зеленцова, такую программу необходимо разрабатывать специально и применительно к отечественным условиям, «с опорой на своеобразие российской культурной и творческой жизни и с учётом существующей системы полномочий органов исполнительной власти, бюджетного, налогового законодательства и других ос- новополагающих нормативно-правовых документов» [3, с. 75].

Таким образом, закономерным и актуальным является анализ вхождения креативных индустрий в отечественную культуру, выяснение их специфики как фактора модернизации.

Потенциал и содержание модернизации

Формируемые креативными индустриями новые качества культуры обязательно соотносятся с качествами, которые ранее существовали и теперь существуют в культуре. При этом мы считаем уместным обратиться к оценке мнений о соотношении европейской и российской культурной традиции [см.: 4].

В целях анализа, не претендующего на полноту и завершённость, можно выделить четыре варианта культурной модернизации (возможные, но необязательно реализуемые), которые в целом коррелируют с общими оценками того, как в отечественной культуре решается вопрос между традицией и новацией [4, с. 8–9]. Эти варианты выстраиваются по двум сопряжённым линиям, первая из которых характеризуется присутствием в российском культурном типе потенциала модернизации (здесь два альтернативных варианта - «модерн возможен» и «модерн не реализуем» ), а вторая линия определяется ориентацией на европейскую культурную традицию (здесь тоже два взаимоисключающих варианта - «Россия – это Европа» и «Россия – это не Европа» ). Первая линия акцентирует саму возможность (потенциал) модернизации, а вторая – ориентацию, ценностно-смысловое наполнение модернизационного процесса.

По этим линиям, как на оси координат, можно отметить альтернативные варианты, доведённые до крайней степени выра- женности ориентации, модернизационных стратегий. Отметим, что эти варианты в такой «крайней» реализации вряд ли возможны, скорее, речь должна идти о некотором доминировании того или иного варианта либо об их взаимодополнении.

Рассмотрим эти варианты культурной модернизации в соотношении с современным процессом развития креативных индустрий в России.

Начнём с первой линии, в которой формирование креативных индустрий может быть оценено с позиции оценки их вклада в модернизационные процессы.

Модерн возможен. Один из наиболее очевидных и многократно рассматривавшийся в литературе вариант культурной модер- низации, по мнению И. М. Клямкина, связан с тем, что это «смена российского типа культуры на европейский, своего рода культурная революция, то есть возникновение того, чего в России не было и нет, но без чего ей в современном мире не выжить» [4, с. 8].

Безусловно, здесь речь идёт об общей оценке ситуации, и ничего не говорится о судьбах локальных культурных явлений и процессов. Однако, рассматривая в этом контексте креативные индустрии, мы можем предположить, что при определённых условиях их модернизационное воздействие может стать основой для реального культурного скачка, революционного утверждения в России европейского типа культуры, и шире – глобального цивилизационного проекта, в котором культурная специфика отдельных стран и народов нивелируется. Справедливости ради следует отметить, что в этом варианте влияние креативных индустрий явно преувеличено и переоценено, и, полагаем, что о правомерности данного сценария вряд ли можно говорить.

Модерн не реализуем (альтернативный модерн). В качестве второго варианта можно представить тезис, о том что «смена российского типа культуры на европейский – это реальный процесс, который уже давно идёт, но его суть не в заимствовании европейских модернистских норм и ценностей, а в утверждении их самобытной версии (“альтернативного модерна”)» [4, с. 8]. И здесь приходится отметить, что данный вариант предполагает иную оценку модернизационного влияния креативных индустрий – сами эти индустрии должны приспособиться к культурной специфике России, став самобытным вариантом, работающим на утверждение уникальной системы ценностей, российской идентичности. Это может привести к нивелированию модер- низационного потенциала креативных индустрий, что также представляется не вполне корректным.

Итак, оценивая потенциал модернизации в российском культурном типе – это первая линия анализа, необходимо отметить, что диалектическое сопоставление столь противоположных оценок неизбежно приводит к необходимости их синтеза: понимание креативных индустрий должно быть связано с их пониманием как нового инструмента культурного обновления и, одновременно, как инструмента культурной стабилизации и сохранения традиционных основ отечественной культуры.

Столь же детальную оценку необходимо сделать и по второй линии анализа, в котором модернизация связывается с заимствованием культурных форм, характерных для западноевропейского, а теперь даже более широкого «западного» (западноевропейского и североамериканского) типа культуры. И это не случайно, ведь креативную индустрию часто и несправедливо представляют как результат культурного миссионерства западной цивилизации и «заимствованный» формат модернизации.

Поэтому рассмотрим два крайних, альтернативных варианта разрешения вопроса о соотношении европейской и российской культурной традиции.

«Россия – это Европа». Этот вариант связан с утверждением, что «радикальная смена типа культуры невозможна», поскольку европейская культура в её ценностно-смысловом содержании не нуждается в заимствовании и европейскость издавна для российской культуры органична, она изначально проявлялась в русской государственной и общественной жизни. Приверженцы этой позиции утверждают, что любая культурная форма, возникаю- щая в европейской культуре органично может быть усвоена и развита в российской культуре. В контексте нашего анализа отсюда могло бы последовать предположение о возможности естественного, исторически и культурно обусловленного включения креативных индустрий как актуальной формы европейской культуры в контекст современной российской культуры.

«Россия – это не Европа» . Предельная альтернатива предыдущей идеи связана с утверждением выводов о невозможности европеизации России, поскольку европейская культура в российском государственном и общественном быте всегда была слабой и маргинальной, и потому, что сама культура эта вошла в стадию упадка и претендовать на универсальность больше не в состоянии [4, с. 9]. При этом ценностно-смысловая специфика отечественной культуры выступает как доминирующая по отношению западноевропейской цивилизации.

В такой интерпретации креативные индустрии должны были бы рассматриваться как элемент, чуждый российской культурной традиции, который в перспективе должен исчезнуть, поскольку выступает проявлением чужеродного культурного поля, отражающего неприемлемый смысловой контекст.

Оба представленных варианта диалектически противоположно трактуют ценностные ориентиры модернизации и, соответственно, требуют не просто «смягчения крайностей», а поиска оснований для синтеза, способного на уровне креативных индустрий дать образцы, уникальные форматы, сочетающие технологию и культурную специфику нашей страны. В общем-то, отдельные примеры, иллюстрирующие этот синтез можно привести. На наш взгляд, та- ким явлениями в современной музыке стал русский рок, а в кинематографии – якутское кино.

Процесс вхождения культурных индустрий в актуальное пространство российской культуры является многовариантным и неоднозначным. Ни один из перечисленных вариантов не представляется окончательно реализованным, предрешённым и завершённым.

Итак, анализ показывает следующий набор альтернатив:

• •    во-первых, креативные индустрии могут стать фактором, революционно утверждающим европейские ценности, тотально и повсеместно изменяющим российскую культуры;

• •    во-вторых, наоборот, не исключён вариант изменения самих креативных индустрий и их «подстройки» под реалии отечественной культуры;

• •    в-третьих, можно допустить мягкое и естественное вхождение в пространство российской культуры креативных индустрий;

• •    в-четвертых, креативные индустрии, как можно предполагать, не приживутся в России и заставят сформироваться какому-то особому варианту.

Полагаем, что ни один из представленных выше вариантов оценки судеб креативных индустрий в пространстве российской культуры не может быть принят в полном виде или полностью отвергнут, поскольку сегодня трудно судить о том, как это явление будет развиваться в России и какими будут последствия этого развития.

Европейская традицияв культурной модернизации России

Действительно, креативные индустрии в России развиваются стремительно, во все сферы культурного производства внедряются передовые технологические разработки, включается большое число творческих работников, формирующих так называемый креативный класс (Р. Флорида). Отдельные исследователи уже пытаются указать на различие российской и европейской модели креативных индустрий. Например, А. В. Бокова выделяет в формировании креативных индустрий два сценария – западный и российский. «Если западный сценарий представляет собой последовательное развитие от постиндустриального общества к обществу знаний и далее к креативной экономике, – пишет А. В. Бокова, – то российский сценарий уникален тем, что представляет собой не планомерный последовательный переход от одного этапа социально-экономического развития к другому, а по сути, является альтернативным вариантом “сырьевой” экономики, способом перехода к инновационной экономике» [3, с. 8–9]. В процитированном фрагменте наглядно показано, что в российской модели креативной индустрии как будто прослеживается некий «сбой» культурной динамики, непоследовательность этапов, нарушение их преемственности и, очевидно, отставание от западноевропейской модели. Но так ли это?

Полагаем, что оснований для такой категоричной оценки нет, и обоснование альтернативной точки зрения, которой мы придерживаемся, требует пояснения с позиции философии культуры и культурологии. Полагаем, что естественное вхождение креативных индустрий в пространство российской культуры хорошо объясняется наличием в ней европейского корня, устойчивой связи с западноевропейской культурой. Попытаемся объяснить эту мысль.

П. Н. Милюков в «Очерках по истории русской культуры» [5] раскрыл ключе- вую идею, дающую основу для преодоления ограниченности позиций славянофилов, евразийцев (А. Аксаков, Н. Трубецкой, П. Савицкий и другие) и западников (К. Кавелин, Б. Чичерин и другие) – Россия исторически и антропологически сформировалась как продолжение Европы, заходящее в Азию. Этот концепт воплощён в понятии «европеизм», в котором, наряду с элементами своеобразия, присутствует «элемент общности России с более счастливыми в культурном отношении странами» [5, с. 4].

Европейское начало генетически присуще российской культуре. Однако его развитие очень специфично, ибо выстраивается как органичное единство подражательного заимствования европейских культурных форм, их национального («националистического», по П. М. Милюкову) отрицания и одновременно творческого развития. В контексте общей динамики культуры данная идея не является новой и, оставаясь дискуссионной, до сих пор рассматривается российскими историками, философами, культурологами, социологами. Так, например, российско-американский историк А. Л. Янов [19] представил идею, сходную с выводами, в своё время сделанными П. Н. Милюковым. При этом Янов также указывает на наличие в России собственной европейской традиции, генетически присущей российской культуре.

Говоря о концепциях славянофилов и западников, Янов полагает, что они исходят из одинаково неверного положения: «Славянофилы говорят о необходимости развивать евразийское начало, а западники – прививать западный либерализм. Однако при этом не замечается европейская традиция, изначально существовавшая в русской культуре» [19].

Эта идея – наличие в российской культуре европейской традиции – хорошо от- рефлексирована в современной отечественной философии культуры. Достаточно вспомнить, что, наряду с широкой критикой, эта идея получила серьёзную поддержку в работах А. С. Ахиезера, И. М. Клям-кина, В. М. Межуева, А. Я. Пелипенко и других.

Безусловно, само понятие «европеизм» требует чёткого определения. Что мы подразумеваем под Европой? В своё время Межуев не случайно говорил, что Европа и европейская культура – очень широкие понятия, поэтому требуется уточнение того, что же следует «понимать под Европой (разумеется, в культурном, а не географическом смысле)» [4, с. 39].

Будучи философом культуры, Межуев связывал определение европейского культурного типа с так называемой римской идеей, с представлением «о возможности существования вечной и универсальной цивилизации, способной рано или поздно объединить все народы» [4, с. 40]. После падения «первого Рима», захваченного варварами, вся последующая история Европы, как указывает Межуев, «стала возрождением и новым воплощением» этой «римской идеи» [4, с. 40].

«Россия в плане культуры – не просто одна из многих западноевропейских стран, а страна, равновеликая Западной Европе. Она – тоже Европа, пусть и Восточная, – писал Межуев. – Она – часть большой Европы, которая состоит из двух половин – западной и восточной, одна из которых тяготеет к рационально-правовой организации общества, а другая, не отрицая первое, – к его духовно-нравственной организации. Каждая из них по-своему необходима. Откажись от одной из них, и вся Европа рано или поздно окажется в тупике» [4, с. 41].

Поэтому полагаем, не следует воспринимать культурные индустрии как часть культурного миссионерства западной цивилизации, скорее, речь идёт о выработке российской культурой нового формата модернизации .

Мы разделяем точку зрения исследователей, которые полагают, что в современной России складывается особый, новый тип модернизации. Этот тип, характеризуется как культура «модерна альтернативного» (Н. Е. Тихонова и другие) [4, с. 307]. Его специфика состоит в особом сущностном сочетании модернизационной идеи и самой традиции.

Такую неомодернизационную трактовку мы находим в ряде работ Н. Е. Тихоновой [11; 12]. В них автор обосновывает основные параметры «модерна альтернативного» как процесса, протекающего в разнообразных формах с учётом особенностей национальных культур и исторического опыта народов, но при этом «посредством не только экономической, политической, социальной и культурной, но и социокультурной модернизации» [4, с. 307]. Социокультурная модернизация – это «формирование новых нормативно-ценностных систем и смыслов, поведенческих паттернов, систем санкций и т.д., а также рационального типа мышления и внутреннего локус-контроля, что в совокупности и создаёт базу для формирования и успешного функционирования новых социальных институтов» [4, с. 307].

Институциализация отечественного варианта креативного сектора экономики, встроенная в общий процесс модернизации, происходит на ценностно-смысловых основаниях, не разрушающих преемственную связь российской культуры с традицией. Это, на наш взгляд, актуализирует значе- ние креативных индустрий как инструмента государственной культурной политики, призванной укрепить российскую идентичность, сохранить специфику российского культурного пространства.

***

Таким образом, обобщая сказанное, необходимо сделать следующий вывод: культурные и креативные индустрии – это не просто некая заимствованная новация в российской культуре, но шире – это реальный модернизационный вызов, который приводит в движение все компоненты культурной системы (ценностно-смысловые, поведенческие, институциональные и другие), даёт импульс широкой социокультурной модернизации, не разрушающей преемственную связь с традицией. Именно эта связь является условием формирования культурной системы не по жёстко заданному европейскому, западному образцу, а в «альтернативном», российском варианте.

И судя по тому, что развитие креативных индустрий сегодня стало заметным явлением не только культурной, но и экономической жизни общества, можно сделать вывод о том, что именно этот «альтернативный», собственно российский вариант сегодня является доминирующим. То есть процесс становления данного сегмента в пространстве российской культуры может быть охарактеризован естественным вхождением креативных индустрий, при котором не происходит кардинальный «слом» традиционных для российского мен- талитета форм культурных практик. Не наблюдается также и отторжение креативного сегмента экономики впечатлений. Наоборот, отмечается возрастающая потребность граждан в новых впечатлениях, в открытых креативных пространствах, в разнообразии форм творческой деятельности и т.д. И это явление объясняется не только глобальной цифровой трансформацией, повсеместным развитием технологий, ростом благосостояния. Очевидно, что речь должна идти о факторах культурного, а точнее – социокультурного развития.

Правомерно, на наш взгляд, говорить лишь о том, что представленные нами варианты – это не окончательный и не завершённый процесс, наоборот, следует судить об этих вариантах, скорее, как о тенденциях, намечающих ход движения, развития современной российской культуры в ситуации стремительного утверждения креативных индустрий. И не исключая ни один из выделенных четырёх вариантов, то есть тенденций, можно говорить лишь о доминировании одной из них.

Рассматривая становление в России креативных индустрий в соотнесении с процессами модернизации и культурного заимствования, мы стремились показать, что верно понятые общие закономерности культурного развития способны объяснять и частные стороны культурных явлений, раскрывая их взаимосвязь и взаимообусловленность, а также связь с общим контекстом культурной динамики.