Кто автор некрологов по случаю смерти М. М. Достоевского?

22 и юля 2014 г. мало кто вспомнил, что 150 лет тому назад умер Михаил Михайлович Достоевский.

В публикации двадцатилетней давности один из соавторов данной статьи писал, что М. М. Достоевский — забытый писатель, имея в виду, что последнее его собрание сочинений вышло в 1915 г., о нем мало, кто вспоминал, а если и вспоминал, то зачастую лишь в связи с изучением биографии

и творчества его младшего брата Федора [1; 614].

За прошедшие с тех пор двадцать лет ситуация изменилась. «Забытый» писатель уже не забыт. Стараниями сотрудников Web-лаборатории филологического факультета Петрозаводского государственного университета опубликована бòль-шая часть его литературного наследия: художественные произведения, переводы, критика, публицистика, избранная переписка; все тексты доступны в Интернете, их можно свободно читать, копировать, изучать texts/letters/.

Когда мы говорим о значении того или иного писателя, нужно иметь в виду, что не все из них гении. Есть писатели, которые гениев вдохновляют, влияют на них, являются их собеседниками, соратниками в общем ли- тературном деле.

Замечательно о значении «обыкновенных талантов» сказал В. Г. Белинский:

«Бедна литература, не блистающая именами гениальными, но не богата и литература, в которой все — или произведения гениальные, или произведения бездарные и пошлые. Обыкновенные таланты необходимы для богатства литературы и чем больше их, тем лучше для литературы» ¹ .

ДВА БРАТА

Михаил Михайлович играл важную роль в судьбе младшего брата, причем не только при жизни, но и после смерти. В своих поздних романах, письмах, записных тетрадях Достоевский постоянно отмечает, что видел брата во сне. «Мих-Мих», как его звали в семейном кругу, был неизменным собеседником брата. Его явления во сне всегда вызывали у Федора Михайловича тревожные предчувствия2.

Особое значение имеет переписка братьев, когда они, никогда прежде не расстававшиеся, были разлучены в связи с откомандированием Михаила в конце апреля 1838 г. на службу в Ревельскую инженерную команду.

Как гений, в 1830-е годы Достоевский прежде всего проявил себя в общении с братом, в эпистолярном жанре, в переписке. Сегодня его письма разобраны на цитаты, их воспринимают как сентенции великого человека, хотя их писал семнадцатилетний юноша.

Братья были разными по характеру. Михаил — сдержан, Федор — неукротим. Он живо впечатлялся мыслями и чувствами, бурно переживал их, зажигал ими окружающих.

Третий брат, Андрей, вспоминал: «Я припоминаю еще и другія слова отца, которыя служили не нравоученіемъ, а скорѣе остановкою и предо-стереженіемъ. Я уже говорилъ неоднократно, что братъ Ө едоръ былъ слишкомъ горячъ, энергично отстаивалъ свои убѣжденія, и вообще былъ довольно рѣзокъ на слова. При такихъ проявленіяхъ со стороны брата папенька неоднократно говаривалъ: “Эй, Ѳедя, уймись, не сдобровать тебѣ.... быть тебѣ подъ красной шапкой!” Привожу слова эти, вовсе не ставя ихъ за пророческія, — пророчество есть слѣдствіе предвидѣнія, отецъ же никогда и предположить не хотѣлъ и не могъ, чтобы дѣти его учинили что нибудь худое, такъ какъ онъ былъ въ дѣтяхъ своихъ увѣренъ. — Привелъ же слова эти въ удостовѣреніе пылкости братнина характера во время его юности»³.

Выражение «быть под красной шапкой» означает «угодить в солдаты», что и случилось с Федором после выхода из каторги в середине 1850-х годов.

Михаил сочинял стихи, писал по нескольку стихотворений в день. Однако почти ничего из его поэтических опытов не сохранилось. Уцелело только то, что сберег друг юности, доктор А. Е. Ризенкампф.

Федор также писал стихи, хорошо владел версификаторской техникой, но в них исчезала поэзия — оставались рифмованные мысли.

В прозе всё было наоборот. Когда Михаил писал прозу, в ней исчезала поэзия.

Федор был поэтом в прозе, Михаил — поэтом в стихах, оба — поэты.

Они прекрасно понимали и дополняли друг друга.

Без преувеличения можно сказать, что без Михаила не было бы Федора Достоевского.

Для Федора брат Михаил был самым близким человеком. Всё исчерпывают слова:

«Для такого брата, каким он был я и голову и здоровье отдам» (152; 80).

«Брата моего я любил бесконечно…» (152; 101).

Казалось бы, не во всем Михаил был безупречен.

Когда 23 апреля 1849 г. арестовали Федора и по ошибке Андрея, он «в панике» сжег рукописи — и брата, и свои: письма, документы, уничтожил все следы литературной деятельности. То немногое, что уцелело, сохранилось случайно.

С. Д. Яновский, например, всю жизнь жалел об утрате записки, в которой Федор уведомлял его, что «сильно занят сбором денег по подписке в пользу одного несчастного пропойцы, который, не имея на что выпить, а потом напиться и, наконец, опохмелиться, ходит по дачам и предлагает себя посечься за деньги. Рассказ Федора Михайловича был верх совершенства в художественном отношении; в нем было столько гуманности, столько участия к бедному пропойце, что невольно слеза прошибала, но было не мало и того юмора и той преследующей зло беспощадности, которые были в таланте Федора Михайловича»⁴.

Так исчез архив Достоевского 1840-х годов [2; 287–296].

После выхода из каторги Федор недоумевал, почему брат слишком осторожно вел себя. Родственники других узников и к начальству с просьбами обращались, и хлопотали об ослаблении наказания, и деньги посылали. Михаил никак не проявил заботу о брате во время Омской каторги.

Федор был великодушен и не упрекал брата.

С братом они затеяли журнал, разделили успех и катастрофу «Времени», тревоги и заботы «Эпохи».

СМЕРТЬ БРАТА

Михаил Михайлович умер неожиданно. Все знали, что он болеет, и чем дальше, тем тяжесть болезни усиливалась, но никто не ожидал скоротечной смерти. Он по-прежнему много работал; живя на даче в Павловске, часто ездил по журнальным делам в Петербург, в конце июня, ослабев, засел на даче; в воскресенье 5 июля почувствовал облегчение, никто не предполагал «худого исхода»; узнав в понедельник вечером о цензурном запрещении одной статьи, не спал всю ночь, чувствовал себя плохо весь день, вечером заснул, впал в беспамятство, «спал почти покойно и в пятницу 10 числа в семь часов утра скончался не проснувшись» (152; 79).

Возле больного Михаила Михайловича было несколько людей, которые находились при нем постоянно: приезжавший из Петербурга брат Федор, старинный друг и сосед по даче Александр Милюков. В последние дни Федор был в Павловске безотлучно.

8-9 июля тот пишет пасынку Паше:

«Милый Паша, пришли мне белья. Брат при смерти. Не говори никому об этом. Я написал Коле. Я может быть на малое время буду в городе. Не говори никому» (152; 78).

Когда умер брат, у Достоевского не было помощников, все заботы легли на него:

«Семейство его оставалось буквально без всяких средств — хоть ступай по миру. Я у них остался единой надеждой и они все, и вдова и дети, сбились в кучу около меня, ожидая от меня спасения. Брата моего я любил бесконечно — мог ли я их оставить?» (152; 101).

Принимать все решения приходилось Федору.

«После брата осталось всего триста рублей и на эти деньги его и похоронили» (152; 101).

Одна запись в приходно-расходной книге по журналам «Время» и «Эпоха» обращает особое внимание: 10 июля был произведен расчет с редакцией газеты «Голос», которой было выплачено 15 руб. 60 коп.

НИОР РГБ. Ф. 93.I.3.21. Л. 56.

Запись сделана рукой Федора Михайловича, который продолжил вести приходно-расходную книгу по журналу, отмечая приход с 25 июня, а расходы с 3 июля 1864 г.

Где и как произошел расчет?

Возможно, в этот день в Павловск приезжал сотрудник газеты (время визита могло быть назначено ранее), но скорее всего в Петербург выезжал сам Федор Михайлович, чтобы устроить свои дела, принять меры по организации похорон.

Это обстоятельство объясняет, почему газета «Голос» раньше других (11 июля) опубликовала сообщение о смерти редактора «Эпохи», а 12 июля только в этой газете появилось извещение о времени и месте отпевания и похорон Михаила Михайловича.

Вот это первое сообщение:

«Некрологъ. — Въ пятницу, 10-го іюля, въ 7-мъ часу утра, скончался, въ Пав-ловскѣ, редакторъ ежемѣсячнаго журнала “Эпоха”, Михаилъ Михайловичъ До-стоевскій» ⁵ .

12 июля идентичный текст опубликовали газеты «Русский Инвалид»6, «Северная Пчела»7, «Петербургский Листок»8, со ссылкой на «Голос» дали сообщение «Санкт-Петербургские Ведомости»9, из чего следует, что организатор похорон не обращался в «академическую газету», как называли это издание в обиходе. Разночтения незначительны, их вариации объяснимы разными пристрастиями корректоров и метранпажей к оформлению текста.

Игкрологъ Въ пятницу, lo-ro 1юхл, ui 7-мъ часу ут),», скончал гл, ъъ iltiuoucrli, роддъ-торъ сжомкситаю журима «Эпоха», Л/шгаил» Мид«ил«#ыч* До emo ear мй.

Голос, 1864. № 189.

Некрологъ. Въ пятницу, 10-го ноля, въ 7-мъ часу утра, скончался, въ Павловск!, редакторъ ежем-Ьсячнаго журнала Эпота, Михаилъ Михайловпчъ Достоевскгй.

Русский Инвалид, 1864. № 155.

ВШ01Ш.— Иъ шпмву. Ю-го им*, г* 7-ж* w> утре, ееоечалсе, ел. Пемоее**, рвеежторг »*г<1с«хвагх> журнала «Эиоха», Мндин.».' Л/майлоанна Досжмсао»^

Петербургский Листок, 1864. 12 июля.

В своем изложении дали скорбную весть «Московские Ведомости»:

«Петербургскiя газеты извѣщаютъ о смерти, послѣдовавшей 10-го iюля, редактора журнала Эпоха, Михаила Михайловича Достоевскаго (брата извѣстнаго романиста)» ¹⁰ .

Со значительным опозданием этот текст перепечатали «Кронштадский Вестник» (со ссылкой на «Голос»)11, «Киевский Телеграф»12, «Одесский Вестник»13.

Текст не оригинален в том смысле, что он воспроизводит типичную жанровую формулу: когда где скончался имярек .

Каким образом идентичный текст попал одновременно в несколько газет накануне похорон?

Очевидно, что опубликованный текст был кем-то написан и доставлен в редакции ведущих петербургских газет.

Кто это был — вопрос риторический.

• 12    июля газета «Голос» сообщила:

«Отпѣванiе тѣла и погребенiе М. М. Достоевскаго будутъ происходить въ по-недѣльникъ, 13-го iюля, въ Павловскѣ» ¹⁴ .

Кто был источником этой информации?

Всё свалилось на одного человека, у которого к тому же не было помощников.

• 13    июля состоялись похороны.

ПОХОРОНЫ

Этот день описан двумя очевидцами.

Первый — полицейский агент, который донес начальству:

«На похоронахъ бывшаго редактора журнала “Эпоха” М. Достоевскаго не произошло ничего особеннаго.

На кладбищѣ покойнаго сопровождали литераторы: Милюковъ, Полонскiй, Зотовъ, Майковъ и Моллеръ. Постороннихъ лицъ было очень мало. Надгробной речи никто не говорилъ. Достоевскiй похороненъ въ Павловскѣ». Слева на полях стоит помета: «13 iюля» ¹⁵ .

Так описаны похороны в полицейском отчете: ничего не случилось, не было даже надгробных речей, названы имена пришедших на кладбище литераторов.

После отпевания ни у кого не возникло желания говорить речи, это было общим состоянием всех, кто шел за гробом.

За молчанием близких скрывалась боль, за молчанием других — равнодушие. Немногие заметили смерть литератора, придали ей значение.

Имя второго очевидца в полицейском отчете не названо. По-видимому, агент не причислил его к литераторам, с почтением отнесся к А. В. Никитенко, к его генеральскому званию и его должностям в Главном управле- нии цензуры и в совете министра внутренних дел по делам книгопечатания. Генерал, цензор, важный чиновник не внушал никаких подозрений.

Не названы, впрочем, и сам Федор Михайлович, и семейство покойного.

А. В. Никитенко так описал этот день в своем дневнике:

«13 июля 1864 года, понедельник

На похоронах Достоевского (Михаила). Он умер от разлития желчи, 44 лет. Это был не столько замечательный литератор, сколько честный и добрый человек. Брат его Федор больше писатель: он сильно пострадал, был замешан в истории Петрашевского. Лет пять он провел на каторге. Я проводил бедного покойника на кладбище» ¹⁶ .

Хоронили М. М. Достоевского в душный июльский день:

«С балкона моей дачи я часто любовался хорошеньким леском на косогоре, по ту сторону Славянки. Оказалось, что этот лесок есть тихое вечное пристанище павловских обывателей. Вся церемония продолжалась с обедней часов больше двух. Жар был сильнейший, собиралась гроза, великолепные тучи наплывали с запада. Однако грозы не было. Я ни крошки не устал» ¹⁷ .

Через тринадцать лет и сам Никитенко обрел вечный покой на этом погосте.

НЕКРОЛОГ КАК РЕДАКЦИОННЫЙ ЖАНР «ИЛЛЮСТРИРОВАННОЙ ГАЗЕТЫ»

Несколько дней спустя после похорон сначала в «Иллюстрированной Газете» (16 июля), потом со ссылкой на нее в «Русском Инвалиде» (17 июля) и «Северной Пчеле» (18 июля) появился еще один (пространный) некролог.

Можно предположить, что таким образом память о Михаиле Михайловиче почтил бывший на похоронах ее редактор В. Р. Зотов: вернулся, написал, опубликовал. Оба редактора, оба знакомы с конца 1840-х гг., оба были замешаны, но оправдались по делу Петрашевского, если не приятельствовали, то поддерживали личные и деловые отношения.

Некролог — редакционный жанр «Иллюстрированной Газеты».

В программном объявлении «Иллюстрированная Газета в 1864 г.» среди многих рубрик значатся: «Разныя извѣстiя во всѣхъ городахъ, мелкiя фе-льетонныя статьи, некрологъ всѣхъ замѣчательныхъ лицъ, умирающихъ въ настоящее время, математическiя задачи, моды, ребусы, шахматы, игры и проч.»18.

'^вы^

товиыя статьи, некролога вс*хъ зам^чательвыи IZ умирающехъ въ настоящее время, математическая задачи, моды, ребусы, шахматы, игры и проч.

Редакция регулярно печатала сообщения о смертях именитых русских и иностранных деятелей. Они были написаны в соответствии с жанровы- ми установками издания: отчужденно, сухо, с использованием риторических штампов и заданных шаблонов.

Почти все некрологи анонимны, имеют редакционный характер. Исключение — некролог по случаю смерти И. П. Сахарова19, подписанный инициалами «П. П.» и стилистически выбивающийся из общего ряда ре- дакционных некрологов издания, которые чаще всего если не писал, то правил сам редактор издания.

У В. Р. Зотова бойкая, но штампованная литературная речь. Он набил руку в разных жанрах, пишет легко, подчас бесцеремонно, не особенно утруждая себя книжными разысканиями, не заботясь о логике, не считаясь с хронологией жизни умершего.

Вот как представлена смерть А. В. Дружинина:

«19 января, умеръ русскiй писатель Александръ Васильевичъ Дружининъ , бывшiй одно время редакторомъ “Библiотеки для чтенiя”, на-писавшiй нѣсколько романовъ, статей объ Англiи и ея литературѣ, которую онъ зналъ хорошо, авторъ критическихъ статей подъ именемъ иногороднаго подписчика и юмористическихъ фельетоновъ и разсказовъ подъ именемъ Чернок-нижникова. Даровитый беллетристъ, онъ работалъ быстро, и многiя изъ его повѣстей мѣтко обрисовываютъ характеръ нѣкоторыхъ слоевъ нашего обще-ства» ²⁰ .

НЕКТО Л О ГЬ^

I) ааын jeepx ptcciil мотель A a e a c a ■ a f ь ■ асеаьнеаь Дтгвееееь, 6uaei| ощ> арен peutr.^ai -БеАаютеже аал тгееи», eaeieaeeii et-оолее рое«еоеь, стегт! о4ь Aerate i eg ллгерапрА, ior.^ia> oex mui xopoeo, i*ropx ерететесихх cre-m eojv ewreox eeorepeiearo еоаектыа ■ rtaetoub аеаигоеоах • рахоыеь eoax iere_e«x S4рОаа_ТЫ» беаатгркгь, ееь paAuraax бмсгро, ■ aaotU ваь его eoetcrel atriu обрае^еы-^Me>rtwJ!*W »UuTupuii са оь Мв«ио4шесгы

Из того, что сказано, читатель узнает случайные факты, один из псевдонимов почившего литератора, поверхностное суждение автора некролога о репутации беллетриста, критика и фельетониста.

А вот некролог о другом писателе и редакторе:

«Въ Москвѣ умеръ редакторъ “Русскихъ Вѣдомостей” Николай Фили-повичъ Павловъ , извѣстный писатель и журналистъ. Въ молодые годы онъ составилъ себѣ извѣстность нѣсколькими повѣстями (“Маскарадъ”, “Де-монъ”, “Мильонъ”, “Ятаганъ”). Писалъ также стихотворенiя. Въ эпоху оживленiя русской литературы въ 1853 году, выступилъ съ замѣчательными полемическими статьями “Разборомъ комедiи гр. Соллогуба, «Чиновникъ»”, “Бiографъ орiен-талистъ”, и др., потомъ сталъ писать в “Русскомъ Вѣстникѣ”, началъ издавать въ

1862 г. свою собственную газету “Наше время”, неимѣвшую успѣха и прекратившуюся въ половинѣ 1863 г. Съ нынѣшняго года издавалъ дешевую газету, выходившую три раза въ недѣлю и стоившую 3 руб. сер. Павловъ былъ неоспоримо писатель съ дарованiемъ, хотя и употреблялъ его не всегда въ хорошую сторону» ²¹ .

Снова поверхностные заключения, необязательные подробности, случайные факты, неуместное морализаторство.

Может быть, дарование усопших было ничтожно, что и сказать о них что-либо особо было нечего?

Но вот некролог о колоритной фигуре в русской журналистике и критике:

№ 38. 1-го октября 1864

НЕКРОЛОГЪ.

26-го сентября умеръ известный писатель Апполопъ Александрович! Григогьеиъ, критик! «Эпохи», редакторъ «Явора», перееодчнкъ, стяхотворсцъ, нузе-лист!, писавшай почти во вс*хъ родахъ, сотрудник! во мпогпх* журналах*. Ему было только сорок* два года— и рапная смерть его если не произошла отъ rixi уме-чевШ широкой русской натуры, который погубили преждевременно уже столько даровашй, то во всяком* слу-ча-Ь увлечетя эти ускорили смерть покойника. Гри-горьевъ былъ воснвичъ по происхождение, во молодость провел* в* Петербург*, служил* даже одно время въ сенат*, издал* в* 1S4G голу книжку стихоткорешй, между которыми были шесы замечательный, въ это же время былъ дйвтельпымъ сотрудником* въ «Репертуар*» Межевпча, писал* там* повести, стихи, театральные Фельетоны. Потонъ перейхалъ въ Москву, былъсотрудником* «Москвитянина», вернулся въ Петербург!, былъ редактором! «Русскаго Слова», у*халъ въ Оренбургъ, въ посл*дв1е годы явился опять въ Петербург*, уча-ствовалъ въ «Русском* Mip*», переводилъ Байрона в опершая либрето, ■ сделался наконец* присяжным* критиком! «Времени», потом* «Эпохи», работал! везд*, гд* только можно было что нибудь заработать, въ Мо-скв* былъ славянофилом!, въ Петербург* сначала за-падникомъ, потонъ почвепником*. Крнтичесюа статьи его отличались эксцентричностью мыслей. Фанатическою привязанностью къ пргятеляиъ, театральный ре-ценэги резкостью и несправедливостью похвал! и осуж-дешй. Въ журнальной мелкой работ* покойинкъ рас-тратплъ свои силы и даровашя, не создадъ ничего ц*-лаго, стройнаго, закопченнаго и только въ последней книжк* «Эпохи», вышедшей на диахъ, об*щалъ договориться до самой сути своихъ мн*н1й. Смерть не позволила ему сд*лать этого. Въ посл*Днсй кивжк* «Русской сцены» также только что появившейся, напечатан! его перевод! шекспировской драмы «Ромео п Юлш».

«25-го сентября умеръ извѣстный писатель Апполонъ Алексан-дровичъ Григорьевъ, критикъ “Эпохи”, редакторъ “Якоря”, перевод-чикъ, стихотворецъ, нувелистъ, писавшiй почти во всѣхъ родахъ, сотрудникъ во многихъ журналахъ. Ему было только сорокъ два года — и ранняя смерть его если не произошла отъ тѣхъ увлеченiй широкой русской натуры, которыя погубили преждевременно уже столько дарованiй, то во всякомъ случаѣ увлеченiя эти ускорили смерть покойника. Григорьевъ былъ москвичъ по происхожденiю, но молодость провелъ въ Петербургѣ, служилъ даже одно время въ сенатѣ, из-далъ въ 1846 году книжку стихотворенiй, между которыми были пiесы замѣча-тельныя, въ это же время былъ дѣятельнымъ сотрудникомъ въ “Репертуарѣ” Ме-жевича, писалъ тамъ повѣсти, стихи, театральные фельетоны. Потомъ переѣхалъ въ Москву, былъ сотрудникомъ “Москвитянина”, вернулся въ Петербургъ, былъ редакторомъ “Русскаго Слова”, уѣхалъ въ Оренбургъ, въ послѣднiе годы явился опять въ Петербургѣ, участвовалъ въ “Русскомъ Мiрѣ”, переводилъ Байрона и оперныя либрето, сдѣлался наконецъ присяжнымъ критикомъ “Времени”, по-томъ “Эпохи”, работалъ вездѣ, гдѣ только можно было что нибудь заработать, въ Москвѣ былъ славянофиломъ, въ Петербургѣ сначала западникомъ, потомъ почвенникомъ. Критическiя статьи его отличались эксцентричностью мыслей, фанатическою привязанностью къ прiятелямъ, театральныя рецензiи рѣзкостью и несправедливостью похвалъ и осужденiй. Въ журнальной мелкой работѣ по-койникъ растратилъ свои силы и дарованiя, не создалъ ничего цѣлаго, стройна-го, законченнаго и только въ послѣдней книжкѣ “Эпохи”, вышедшей на дняхъ, обѣщалъ договориться до самой сути своихъ мнѣнiй. Смерть не позволила ему сдѣлать этого. Въ послѣдней книжкѣ “Русской сцены” также только что появившейся, напечатанъ его переводъ шекспировской драмы “Ромео и Юлiи”»22.

Снова случайные сведения, намеки на личные пороки, неуместное морализаторство, легкость путаных суждений и немотивированных оценок — и напоследок совсем ненужное примечание.

Те же самые проблемы проявились, когда В. Р. Зотов написал о братьях Достоевских в «Русском энциклопедическом словаре» И. Н. Березина. Федора Михайловича возмутило, что автор биографической справки в кратком тексте наделал множество ошибок: перепутал, кто старший, кто младший брат, смешал порядок сочинений, выдумал, чего не было. Его вывод — статья составлена неряшливо и бестолково:

«Бесспорно г<осподин> В. З. (г. Владимир Зотов?) может иметь свою точку зрения и считать самым последним делом, в биографическом сведении о писателе, верное указание на то, когда он родился, какие именно испытал приключения, где, когда и в каком порядке печатал свои произведения, какие труды его считать первоначальными, а какие заключительными, какие издания издавал, какие редактировал и в каких был только сотрудником; тем не менее, хоть для аккуратности, желалось бы побольше толку. Не то, пожалуй, читатели подумают, что и все статьи в словаре г<осподи>на Березина составлены также неряшливо» (11; 307).

Таковы особенности стиля В. Р. Зотова.

КТО АВТОР?

В «Иллюстрированной Газете» по случаю смерти Михаила Михайловича представлен совсем другой текст:

«НЕКРОЛОГЪ

Десятаго іюля, на дачѣ, въ Павловскѣ, умеръ редакторъ журнала “Эпохи” Ми-хаилъ Михайловичъ Достоевскій. Ему было только 43 года; болѣзнь незначительная въ началѣ (разлитіе жолчи), только въ послѣдніе дни превратилась въ смертельную; двое сутокъ больной былъ безъ сознанія и умеръ тихо, въ забытьи. Ни онъ самъ, никто изъ близкихъ ему не подозрѣвали такого оборота болѣзни, такой неожиданной, быстрой кончины. Покойный не успѣлъ сдѣлать никакихъ распоряженій. Основавъ, два года тому назадъ, журналъ “Время”, онъ положилъ въ него все свое состояніе, продавъ табачную фабрику, приносившую ему порядочный доходъ (какъ извѣстно, ему первому пришла въ голову мысль продажи папиросъ съ сюрпризами). Журналъ пошелъ очень недурно, и прекращенный въ

НЕКРОЛОГЕ.

деяиг» I»». «а ^ ", “Ж^^^ торг журнала «Эпохи» 1 их *           боз*зпь везиа- стоквскШ.                          „ъооСл6д- читальная въ начал\(Р03Л" (,мрпте1НГ™; двое сутокт» nie ДНИ превратилась „ умепъ тихо, въ забытьи, больной былъ безъ созвав!* и у^ тихо 5^5«n Ж а/, опъ положплъ въ него все свое cocToi.de про-w табачную Фабрику, приносившую ему «op-^j дмходъ (кэкъ известно, ему первому пришла мысль продажи паоиросъ съ сюрпризами). Журнал».ио-. шелъ очень недурно, и прекращенный пъ прошломъ году, черезъ 8м*сяцсвъ, въ пыв*шпемъ, замШшлса «Эпохою». Достосвск1й только что устроивался, едва нашелъ во -мощность зарабатывать чсствымъ трудомъ хл*бъ, для себя и своей семьи, только что сталъ по твердую погу пъ пашей литератур*, какъ смерть прекратила его трудовое и полезное поприще. До своего редакторства, по-койвикъ паппсалъ нисколько зам*чатольпыхъ повъетев, (между ними "Господонъ Св11толкпиъ», въ «Отечествеп-иыхъ Запвскахъ» 1846 г. памятоа вс*мъ) прекрасно пе-револъ аРейнеке-Лисъ* Гёте, 1862 года, «Доп-Карлоса» Шиллера (въ пздан!и Гербела), паппсалъ много зам*ча-тсльныхъ статей въ свосмъ журнал*, н вообще потеря его будстъ весьма ощутительна въ русской литератур*, въ настоящее время, при б*дпости ея въ д*ятеляхъ.

прошломъ году, черезъ 8 мѣсяцевъ, въ нынѣшнемъ, замѣнился “Эпохою”. Досто-евскій только что устроивался, едва нашелъ возможность заработывать чест-нымъ трудомъ хлѣбъ, для себя и своей семьи, только что сталъ на твердую ногу въ нашей литературѣ, какъ смерть прекратила его трудовое и полезное поприще. До своего редакторства, покойникъ написалъ нѣсколько замѣчательныхъ повѣ-стей, (между ними “Господинъ Свѣтелкинъ”, въ “Отечественныхъ Запискахъ” 1846 г. памятна всѣмъ) прекрасно перевелъ “Рейнеке–Лисъ” Гёте, 1862 года, “Дон– Карлоса” Шиллера (въ изданіи Гербеля), написалъ много замѣчательныхъ статей въ своемъ журналѣ, и вообще потеря его будетъ весьма ощутительна въ русской литературѣ, въ настоящее время, при бѣдности ея въ дѣятеляхъ» ²³ .

Сразу отметим, что первое предложение почти дословно совпадает с кратким некрологом, опубликованным 11-12 июля во всех ведущих петербургских газетах.

В тексте точно указан возраст Михаила Михайловича (в чем, как известно, путался В. Р. Зотов), нет отчуждения, выражено личное переживание смерти близкого человека, дана оценка его успешной деятельности в таких подробностях, которые явно были неизвестны посторонним людям, есть логика высказывания, которая отсутствует в редакционных некрологах «Иллюстрированной Газеты».

Кто знал подоплеку коммерческой, журналистской и литературной деятельности почившего, кому были интересны интимные подробности болезни и обстоятельства смерти Михаила Михайловича?

Та же компетентность проявлена и те же чувства выражены в некрологе «Несколько слов о Михаиле Михайловиче Достоевском», опубликованном Достоевским в июньском номере «Эпохи» (цензурное разрешение 20 августа) (5; 282-285), в его письмах А. М. Достоевскому (152; 78-81) и А. Е. Врангелю (152; 99-103).

На два разночтения стоит обратить внимание.

В «Некрологе» ошибочно указано, что «Господин Светелкин» опубликован в 1846 г., — в статье год публикации указан правильно: 1848, что можно счесть исправлением опечатки.

В «Некрологе» сказано, что Михаил Михайлович «написал много замечательных статей в своем журнале».

Месяц спустя в «Эпохе» градус апологии снижен:

«Всегда буквально заваленный работою по изданию, он сам писал в журнале мало; всего было только несколько статей его, в отделении критики» (5; 284).

Достоевский защищает брата от возможных упреков:

«Те, которые упрекают редакторов в том, что они мало пишут и стало быть как бы пользуются чужими трудами, не понимают что говорят. Если редактор действительно занимается сам своим журналом, то дух, цель, направление издания, все исходит от него. Он мало-помалу неприметно окружает себя постоянными, согласными в убеждениях сотрудниками. Он, часто неприметно для самих сотрудников, наводит их на мысль пи- сать именно о том что надо журналу. От редактора исходит единство и целость журнала» (5; 284).

Как некролог мог появиться в «Иллюстрированной Газете»? Присутствие на похоронах В. Р. Зотова способствовало публикации: погребение состоялось в понедельник, газета выходила по четвергам. Передача текста могла состояться после похорон, некролог могли занести в редакцию во вторник или, в крайнем случае, утром в среду.

Некролог Михаилу Михайловичу был признанием его заслуг в русской литературе, признанием того значения, которое он имел в жизни младшего брата.

Чтобы так писать, нужно было быть Федором Достоевским.

Он сказал то, чего не знали другие в настоящем и не предполагали в будущем современники.

Публикации появились не сами по себе. Их кто-то написал. За ними угадывается тот, в чьих руках сошлись все нити события, кто распоряжался похоронами, кто понимал будущее значение литературной деятельности М. М. Достоевского.

У этих неподписанных текстов есть автор — Ѳ едоръ Достоевскiй .