Культовые постройки на среднедонских поселениях скифской эпохи

DOI:

Цитирование. Разуваев Ю. Д. Культовые постройки на среднедонских поселениях скифской эпохи // Вестник Волгоградского государственного университета. Серия 4, История. Регионоведение. Международные отношения. – 2020. – Т. 25, № 4. – С. 123–135. – DOI:

Введение. Лесостепная скифоидная культура в Среднем и отчасти Верхнем По-донье представлена многочисленными городищами и неукрепленными поселениями VI– III вв. до н.э. Около полусотни памятников уже исследованы раскопками на более-менее значительной площади, суммарно составляющей порядка 50 тыс. кв. м. В итоге получены разнообразные сведения о повседневном укладе жизни местного населения. В частности, открыто довольно много различных строений, в большинстве своем имевших жилое либо хозяйственное назначение. Заведомо в их числе должны быть и такие, что имели отношение к культово-ритуальной деятельности, которая в древности являлась основной формой общественной жизни [24, c. 16]. Однако о них практически ничего не известно.

Правда, в 1980-х гг. на верхнедонском городище, располагающемся в г. Семилуки, экспедицией Воронежского госуниверситета под руководством А.Д. Пряхина были открыты две постройки, как предполагалось, сооруженные или, по крайней мере, использовавшиеся в культовых целях [14, с. 86–89; 15, с. 16– 17]. Обе содержали человеческие останки и входили в число городищенских комплексов с массовыми захоронениями. Обладая обрядовыми характеристиками, семилукские погребения составляли могильник, хотя и своеобразный [18]. Впрочем, такая интерпретация не общепризнана – многие исследователи считают их случайным явлением [13, с. 145–152; 23, с. 32–33]. Вследствие этого упомянутые постройки так и не стали источником сведений о религиозных представлениях среднедонского населения 2.

В связи с этим есть смысл не только вновь обратиться к обоснованию их предназначения, но и попытаться выявить подобные сооружения на других синхронных поселениях.

Методы и материалы. Атрибуция объектов культа на бытовых памятниках – задача не из легких. Она вызывает серьезные затруднения даже у специалистов по причерноморской античности [5; 9]. Исследователям поселений далекой периферии, несопоставимых по уровню развития материальной культуры, приходится еще сложнее. Не располагая ярко выраженными сакральными маркерами, они оперируют комплексом признаков, таких как местоположение, необычные форма и планировка сооружений, концентрация в них и вокруг кострищ керамических и остеологических материалов, наличие специфических находок, в частности жертвенников, антропологических остатков и др. [8; 26].

В Лесостепной Скифии известно несколько наземных и полуземляночных построек, главным отличительным признаком которых являются глиняные жертвенники [3]. Они же в сочетании со скоплениями вотивных глиняных предметов (антропо- и зооморфные фигурки, модели лепешек и зерен), а нередко и с краниологическими материалами, стали основанием для выделения на ряде поселений культовых мест или святилищ [6, с. 151 – 152; 29, с. 184 –186; 30, с. 127 – 128].

В Подонье жертвенники найдены пока лишь дважды, к сожалению вне связи с какими-либо строениями [16, с. 78–79] 3. Тем не менее в поиске культовых построек могут помочь и иные свидетельства, прежде всего это человеческие останки. Такого рода находки на лесостепных поселениях скифской эпохи трактуются по-разному [20, с. 103, 109; 22], но отнюдь не являются ординарными. Пристального внимания заслуживают своеобразная конфигурация сооружений, особенности обустройства внутреннего и внешнего пространства. Наконец, важны ассортимент, количество и распределение сопутствующих предметов, причем не только ритуального, но и бытового назначения, наверняка использовавшихся при совершении религиозных обрядов [15, с. 16; 29, с. 187].

Имея в виду названные признаки, по публикациям и архивным источникам были проанализированы те строительные комплексы среднедонских поселений, которые по своим параметрам соответствуют категории построек. По необычной конфигурации, стратиграфическим особенностям, а также по неординарным сопутствующим материалам были выделены четыре постройки, очевидно имевшие отношение к культово-ритуальной практике. Это уже упомянутые семилукские постройки и еще две, в свое время открытые руководимой П.Д. Либеровым экспедицией Института археологии на 1-м городище у с. Волошино в левобережье Тихой Сосны.

Анализ. Все четыре сооружения, судя по найденным в них вещам и керамике, существовали примерно в одно время – в IV– III вв. до н.э., однако формой, размерами и содержимым сильно разнятся. Строго говоря, к постройкам их следует причислять условно, ведь о таких конструктивных элементах, как стены и крыши, сведений нет. Тем не менее достаточно обширные и сложно обустроенные котлованы заставляют предполагать, что это были именно строения, а не просто большие ямы.

Одна из построек на Семилукском городище, размещавшаяся практически в центре площадки, была зафиксирована под номером 15 и имела площадь около 9 кв. м [14, с. 86–89]. Она представляла собой углубленный в глинистый материк котлован неправиль- но-трапециевидной формы размерами 2,9 х 2,8 м, к северо-восточному углу которого примыкала округлая ниша диаметром 1,25 м (рис. 1, 1). Плоское дно этой ниши и всей восточной трети котлована находилось ниже уровня материка на 0,6 м. Значительная часть сооружения размерами 2,2 х 1,9 м (около 4 кв. м) была глубже на 0,08–0,15 м, а с южной стороны углублена еще на 0,41 м за счет большой ямы. Эта яма, наполовину уходившая в подбой, сооруженный в южной и западной стенках котлована, имела в плане грушевидную форму, размеры по верху 1,85 х 1,05 м и плоское дно. Вдоль ее восточной и северной стенок, примерно на середине глубины, располагалась широкая ступенька.

В яме лежал скелет (№ 3), принадлежавший женщине 25–30 лет 4. Тело умершей было размещено в западной ориентировке так, что голова размещалась на дне, а таз и согнутые в коленях ноги – на ступеньке ямы. Из-за этого верх позвоночника оказался сильно искривлен. Но в целом костяк располагался на спине с разворотом на правый бок. Согнутые в локтях руки были отведены в стороны, их кисти находились в районе живота. Берцовые кости лежали на большом камне, частично переломившись на нем.

В ту же яму, с северной стороны, был опущен верх скелета (№ 2) ребенка 11 лет, лежавшего ничком в южной ориентировке. Ноги были подогнуты в коленях и отведены вправо, а руки, согнутые в локтях почти под прямым углом, раскинуты в стороны.

У восточной стенки углубленной части котлована размещался еще один скелет (№ 1), принадлежавший 5-летнему ребенку, захороненному головой на северо – северо-восток. Верх костяка лежал практически ничком, но череп был повернут вправо. Правая рука согнута в локте так, что кисть оказалась возле плеча; от левой сохранилась только кость предплечья. Ноги были подогнуты в коленях, левая – сильнее, и отведены вправо.

В углубленной части котлована найдены несколько костей животных и фрагмент днища лепного горшка, а рядом со скелетами – три глиняных пряслица и железное шило.

Тела женщины и детей были целенаправленно размещены в котловане вдоль стенок по кругу, хотя и в довольно небрежных позах.

Причем с ними производились и другие манипуляции. На черепах женщины и 11-летнего ребенка, характеризующихся прижизненной искусственной деформацией, обнаружены явственные следы посмертной трепанации [28, с. 148, 151]. Детскому черепу принадлежал обработанный обломок теменной кости.

В принципе, уже после преднамеренного захоронения постройка приобрела сакральное значение. Но она стала еще и местом отправления неких заупокойных ритуалов, что было прослежено по стратиграфии заполнения (рис. 1, 3 ).

Над котлованом, выше уровня материка, размещался пласт гумусированного суглинка в 0,2 м толщиной, содержавший свыше 40 обломков лепных сосудов. Его подстилала тонкая прослойка глины с комочками обожженной почвы. С ней соотносится очаг 1, располагавшийся близ западной стенки котлована.

Ниже глинистой прослойки залегал средний слой заполнения мощностью 0,25–0,30 м. Это гумусированный суглинок с включениями золы и обожженной почвы. В нем найдены фрагменты верха крупного горшка, семь обломков других сосудов, стенка амфоры, а также многочисленные кости животных.

Под средним слоем также имелась тонкая прослойка глины, частично обожженной. На ней размещался очаг 2, от которого осталась линза прокаленной почвы толщиной до 0,21 м. Возле него, в основном восточнее, лежали части скелета собаки (череп, нижняя челюсть и несколько других костей) и овечьи кости, а также стояла заполненная мелом придонная часть лепного горшка (рис. 1, 2 ). В 0,6 м южнее очага находился череп женщины, по возрасту близкой той, что была захоронена в яме на 0,8 м ниже ⁵.

Третий сверху слой заполнения постройки достигал мощности 0,3 м. Это гумусированный суглинок, внизу насыщенный глиной. В нем были обнаружены 25 керамических обломков, глиняное пряслице и небольшой каменный пестик. В основании слоя, над материковым дном, впритык к западной стенке котлована располагался очаг 3.

Рассматриваемая постройка не похожа на жилище – форма ее котлована уникальна, а уступчатое дно с обширной ямой нефункционально. На уровне пола находилось очень мало бытовых остатков. В постройке отсутствовало отопительное устройство. Очаг 3 размещался чуть выше пола, практически в том же месте, что и два других, явно не предназначавшихся для обогрева помещения.

Все три очага последовательно разжигались в ритуальных целях и в процессе исполнения обрядов были засыпаны землей, включавшей красноречивые находки. Это и череп женщины, и кости собаки, и своеобразное «блюдце» с мелом. Имеется много свидетельств того, что черепные кости человека играли важную роль в культовой практике обитателей лесостепных поселений скифской эпохи [20, табл.]. Собака же являлась излюбленным жертвенным животным [1, с. 90].

Не исключено, что постройка была создана специально для погребально-жертвенного комплекса, во всяком случае не для бытовых потребностей. Как бы то ни было, данное сооружение служило местом отправления некоего культа, связанного с человеческими останками. Ритуальные действия здесь проводились в течение некоторого времени. Возможно, не слишком продолжительного, но достаточного для того, чтобы над захоронением неоднократно разжигался огонь, сооружались глинистые площадки, а также насыпался грунт с жертвенными приношениями.

Другая семилукская постройка, получившая номер 25, располагалась на удалении от первой в 30 м около края городищенского мыса и имела площадь 33 кв. м [15, с. 16–17]. От нее сохранился грушевидный в плане котлован размерами 9,5 х 6,8 м, ориентированный продольной осью по линии юго-восток – северо-запад, к которому с юга примыкала канавка размерами 4,8 х 0,15 м и глубиной 0,08 м (рис. 1, 4 ). Более глубокая часть котлована площадью почти 11 кв. м представляла собой своего рода приступку – удлиненно-овальную яму с плоским дном, залегавшим на 1 м ниже уровня материка. Она соединялась с расширенной частью овальных очертаний, обладавшей ступенчатым дном, углубленным на 0,2–0,9 м. Дно прорезали три округлые ямы: первая размерами 1,5 х 1,2 и глубиной 0,15 м, вторая - 2 х 1,5 м и 0,5 м, третья -1,75 х 1,15 м и 1,1 м.

В расширенной части котлована находились двенадцать черепов, включая фрагментированные, и отдельные кости. Остан- ки принадлежали как минимум тринадцати индивидам разного пола и возраста, половину из которых составляли дети 6. Они лежали вперемешку с костями животных тремя скоплениями, два из которых размещались в заполнении выше дна, одно – в самой глубокой яме.

В котловане найдены многочисленные фрагменты керамики (судя по венчикам и днищам, не менее чем от 70 сосудов), четыре глиняные пряслица, железные наконечник стрелы и тесло, костяная пронизь, каменное орудие.

Данная постройка еще более специфична по конфигурации, нежели предыдущая. Она не имела отопительного устройства, зато содержала кости людей и животных в комплектации, явственно указывающей на ритуальную практику. Скорее всего, сооружение предназначалось для культа.

Одна из построек на 1-м Волошинском городище была открыта еще в 1959 г. и с тех пор неоднократно публиковалась как полузем-ляночное жилище [16, с. 47, 49, рис. 5; 27, с. 169–170, рис. 6]. Она находилась в центральной части площадки и представляла собой близкий по очертаниям к овалу котлован размерами примерно 11 х 11,6 м (около 100 кв. м), в отдельных местах достигавший глубины от уровня материка 0,75–0,85 м (рис. 2, 1 ). С восточной стороны сооружение окаймляла возвышенная полоса материковой глины шириной 1,0–2,5 м.

Северный участок котлована площадью около 12 кв. м и глубиной 0,40–0,45 м был отделен двумя материковыми выступами в стенках, образовывавшими проход шириной 1,2 м. Основная же часть обладала неровным дном, возможно обмазанным глиной.

В котловане близ юго-восточной стенки находился овальный материковый останец площадью 3,6 м. У него были почти вертикальные стенки, кроме юго-восточной пологой, в основании которой, чуть выше дна, размещался небольшой очаг 1. Восточнее останца имелась круглая яма 1 диаметром 0,65 м и глубиной 0,15 м, а в двух метрах юго-западнее располагались такая же яма глубиной 0,25 м и еще один очаг.

Третий, более крупный очаг находился на возвышении у западной стенки котлована.

Оставшаяся от него прослойка обожженной глины с углями и золой имела размеры 1,0 х 1,5 м, толщину 0,35-0,40 м и была насыщена керамикой. В полуметре северо-западнее располагалась яма 3 диаметром 1 м, имевшая ступеньки и вогнутое дно, углубленное на 0,65 м. Ее заполнение содержало угли, золу и фрагменты сосудов (некоторые склеились с теми, что лежали на очаге).

Вокруг котлована на разном удалении находилось пять ям и семь очагов (западнее, за пределами раскопа, вполне могли размещаться еще несколько). Интересно, что располагавшаяся возле очага яма 4, как и яма 3 в котловане, имела ступеньки и была насыщена золой, черепками и костями животных.

Вопреки устоявшемуся мнению данное строение нельзя причислить к жилью по ряду оснований. Такие значительные по площади постройки в регионе неизвестны – они, как правило, в 5–10 раз меньше [13, с. 79; 23, табл. 1]. Котлован имел неровное дно и материковое возвышение, что для жилищ нехарактерно. Сложно объяснить наличие в нем трех очагов. По размерам и взаиморасположению не похоже, что они способны были обогреть столь обширное помещение. В то же время выглядит необычным сосредоточение очагов вокруг постройки.

В котловане было найдено 633 обломка лепной посуды и 196 фрагментов амфор, 81 кость разных животных [10, л. 3]. Из культурного слоя над строением и с окружающей площади раскопа, составлявшей 400 кв. м, происходят еще около 4 тыс. лепных черепков, 195 амфорных стенок и свыше 2,5 тыс. костных обломков. Индивидуальных находок в самом котловане немного: два каменных оселка, абразив, четыре пряслица и фигурка животного, изготовленные из глины. Среди вещей, обнаруженных неподалеку, следует отметить бронзовый наконечник стрелы, два железных ножа, глиняную «лепешку».

Все это как будто вполне бытовой материал. Однако следует иметь в виду, что семиотический статус любой вещи в ритуальном контексте меняется [2, с. 224], а потому если не все, то многое из найденного в постройке и рядом могло применяться в культовой практике. Хорошо известно, что в скифское время (и не только) те же обломки глиня- ных сосудов и кости животных входили в состав поселенческих жертвенных комплексов и курганных тризн. Их концентрация в районе постройки вряд ли случайна.

Особенно это касается амфорных черепков, которых оказалось необычно много. Раскоп II, которым было исследовано сооружение, едва превысил десятую часть всей вскрытой на городище площади, но дал более 70 % находок античной керамики. Для сравнения: другой располагавшийся неподалеку раскоп уступил ему по насыщенности лепной керамикой более чем в два раза, амфорной же – раз в 150.

Судя по относительно большому количеству керамического импорта, 1-е Волошинское городище служило одним из важных пунктов на торговом маршруте, связывавшем Среднее Подонье с античными центрами Причерноморья [21, с. 20]. Надо думать, его обитатели охотно использовали в ритуалах привозную посуду, хотя бы и в виде обломков. К слову сказать, фрагменты круговых сосудов, наряду с лепной керамикой, широко представлены в жертвенных комплексах Боспора [25, с. 244–247].

Таким образом, и сопутствовавшие материалы дают основания полагать, что полуземлянка, расположенные рядом очаги и ямы остались от большого святилища.

Очевидно, к культово-ритуальной практике имела отношение и землянка № 2, исследованная в раскопе VII на том же городище в 1972 г. и также интерпретированная как жилище [27, с. 169, рис. 4, 3 ]. Располагаясь в центральной части площадки, на ее осевой линии, она примыкала к понижению в материке площадью 400–500 кв. м, своим видом напоминающему шестиугольник. Предполагалось, что там стояло обширное помещение, использовавшееся в «общественно-ритуальных целях» [12, с. 74]. К сожалению, доказать это невозможно, но в пределах понижения, правда на довольно значительном удалении от землянки, были найдены предметы, скорее всего, культового назначения. Это несколько глиняных фигурок и поделок [7, рис. 15, 1–8 ], а также небольшой сосудик с изображением свастики [17, рис.].

Котлован землянки площадью около 18 кв. м имел в плане шестиугольную форму и своеобразно обустроенное внутреннее пространство (рис. 2, 2). По бокам его северной части находились две обширные площадки с более-менее вертикальными стенками. Они были углублены относительно уровня материка всего на 0,3–0,4 м, тогда как разделявшее их пространство достигало глубины примерно 1,8 м. От южного края котлован понижался уступами, но в месте входа, как будто просматривающегося там же, имел пологий спуск. Внизу по центру располагалась заполненная углями и золой подквадратная яма размерами 1,0 х 1,2 м, глубина которой составляла около 0,25 м. По бокам ямы, примыкая к основаниям возвышавшихся площадок, размещались два округлых отопительных устройства. Одно, имевшее глиняное основание, было определено как очаг. Его диаметр 0,9 м, толщина 0,2 м. Второе представляло собой скопление продуктов горения и было названо кострищем. Оно имело диаметр 0,8 м и толщину 0,2 м. Среди углей и золы встречались обломки сосудов и костей животных.

Черепки и кости животных находились и в заполнении котлована, распределяясь более-менее равномерно по всей его толще. Всего оттуда происходят 1 110 фрагментов лепной керамики и 356 костей [11, л. 7–8, табл. 1]. Фактически это половина и четверть соответствующих находок в раскопе VII, площадь которого (214 кв. м) превысила параметры постройки почти в 12 раз. Амфоры, правда, представлены всего четырьмя обломками, еще один был найден в слое. Также в постройке найдены небольшой горшочек, девять пряслиц и конусовидное изделие из глины, а на самом верху – крупное каменное орудие типа зернотерки.

Конструктивные особенности и этого строительного котлована для жилищ абсолютно нетипичны. Заметим, что возвышенные площадки, ступенчатая южная стенка сильно сократили полезную площадь постройки, как и яма с двумя отопительными устройствами, которые к тому же выглядят совершенно избыточными для данного помещения.

Результаты. Проведенное исследование показало перспективность поиска на среднедонских поселениях построек, имевших отношение к культам. К сожалению, число памятников, исследованных на большой площади, невелико. Расширение объема раскопок неизбежно приведет к увеличению числа соответствующих объектов. И хотя пока таковых выявлено лишь четыре, стала очевидна одна из основных слож- ностей в их интерпретации – маловыразитель-ность определяющих признаков.

Тем не менее уже сейчас можно утверждать, что сооружения, связанные с культово-ритуальной деятельностью, радикально отличаются по конфигурации от бытовых или хозяйственных строений. Каждое из них обладало довольно глубоким, своеобразным по форме и обустройству внутреннего пространства котлованом. Практически обязательным является наличие неровного дна, изрытого одной или несколькими ямами.

То, что это отнюдь не случайность, доказывает географически удаленная, но близкая по содержанию аналогия. На Мотронинском городище в Днепровском Правобережье открыт котлован площадью 28 кв. м, дно которого представляло собой серию уступов и ям [4, с. 18– 21]. Ямы использовались в ритуальных целях для сброса очажных отбросов и многочисленных костей животных. В заполнении котлована, состоявшем из «мусорных» отложений, на разных уровнях размещались кострища.

Кострища, очевидно, являются атрибутом культовых построек. Присутствуя в каждой, за единственным исключением, в количестве двух-трех, они явно не предназначались для отопления. Также и необычная концентрация очагов вблизи одной из построек на Волошинском городище едва ли обусловлена бытовыми или хозяйственными потребностями.

Важной характеристикой построек является наличие находок, неотличимых от обычных поселенческих, но в таком количестве или антураже, которые свидетельствуют о связи с ритуальной практикой. Сами по себе керамические черепки, кости животных, отдельные орудия труда и предметы вооружения мало что говорят о характере объекта. Однако в соответствующем контексте, то есть при наличии признаков культовой принадлежности, их информативный потенциал возрастает. Обычно такие материалы считают бытовым мусором, постепенно заполнявшим котлован руинированного строения [4, с. 32, 39]. Однако и статус самого сооружения, и набор находок, и условия их залегания заставляют в этом усомниться. В частности, неясно, почему в «мусоре» оказались вполне пригодные для использования вещи и единичные черепки, а не наборы обломков разбившихся сосудов. Логичнее предположить, что отдель- ные предметы, фрагменты керамики и кости животных, возможно оставшиеся от частей туш, являлись жертвенными приношениями, попавшими в засыпку котлована в процессе исполнения религиозных ритуалов, тем более если их сопровождают кострища или разрозненные продукты горения, а также останки людей.

Исходя из того, что уже известно о поселениях скифской лесостепи, антропологические материалы могут служить одним из решающих доказательств культового назначения постройки либо использования ее для ритуальных действий. Разумеется, в зависимости от ситуации исключения возможны, но вряд ли они будут преобладать.

Нет сомнений в том, что следы сакральной жизни обитателей среднедонских поселений скифской эпохи представлены не только в постройках. Их розыск должен быть продолжен и в других строительных комплексах.