Культурологические особенности лингводидактики XVIII - первой четверти XIX в. (по материалам «Архива князя Воронцова»)

Е. В. Барсукова, старший преподаватель кафедры иностранных языков для естественно-научных и инженерных специальностей МГУ им. Н. П. Огарева

Тексты персональной переписки из архива Воронцовых подвергаются культурологическому анализу с той целью, чтобы сформулировать существенную, на наш взгляд, мысль: осознание образованными людьми XVIII в. того, что язык является основным компонентом культуры. Посредством и через посред-«В Е. В. Барсукова, 2006 211

^^^:<й^^^      ИНТЕГРАЦИЯ ОБРАЗОВАНИЯ SS:S^

ство языка воспринимается, осваивается и развивается заимствованная, «чужая» (по М. М. Бахтину) культура на русской национальной почве. В силу такого понимания освоение французской культуры начинается с изучения языка, который выступает одним из важнейших компонентов национальной культуры (и средством овладения ею). Лингводидактика рассматриваемой эпохи была направлена на выполнение индивидом всех возможных речевых действий: говорения, чтения, письма и аудирования в разных сферах общественной и частной жизни, т. е. обучали всем видам речемыслительной деятельности.

Главная задача овладения языком в коммуникативном плане — научиться говорить (писать) так, как говорят или пишут образованные носители языка (или, по крайней мере, стремиться к этому), т. е. научиться осуществлять речевую ориентировку в процессе коммуникации так, как ее осуществляют носители языка.

Александр, Семен и Екатерина (будущая княгиня Дашкова) Воронцовы дома получили французское воспитание и образование. Обучение языкам у них началось с самого раннего детства. Благодаря удачно подобранным гувернерам язык они выучили незаметно и уже с 6 лет имели наклонность к чтению. Два раза в неделю дети посещали придворный театр, французские комедии. Из Голландии для них была выписана хорошо составленная библиотека. В 12 лет Воронцовы были знакомы с произведениями Вольтера, Расина, Корнеля, Буало и других французских авторов. Братья учились и русскому языку и благодаря этому избежали той индифферентности, даже презрения, к России, которая нередко являлась результатом чисто французского воспитания в аристократических семьях последующего времени.

Рано овдовев, Семен Романович поставил себе целью не только дать детям (Михаилу и Екатерине) универсальное европейское образование, но и выдер жать его насколько возможно в русском духе. С. Р. Воронцов серьезно и целенаправленно отдался делу воспитания своих детей и аккуратно следил за исполнением плана систематического привития им вкуса, знаний и понимания нравственных обязанностей человека. Здесь видна педагогическая сторона языковой личности: передать как можно больше знаний детям. В письме брату А. Р. Воронцов от 1784 г. отмечает: «Я радуюсь особливо для Мишеньки, что вы в Англию едете... И так все то, что вы для себя умеете теперь, может быть обращено на пользу впредь для воспитания детей»1.

У Михаила Семеновича были образцовые гувернеры и учителя (например, Лафермьер). Он владел русским, французским, английским, итальянским, немецким, латинским и греческим языками, в его образовании не были забыты математика, политические науки и литература, что следует из письма С. Р. Воронцова брату от 1792 г.: «Страна (Англия), где я нахожусь, представляет благоприятные условия для воспитания моих детей. Не бойся, что Миша не будет знать русского языка или усвоит в нем неправильное произношение: он иначе не говорит, как по-русски, со мной, Назарев-ским (переводчиком посольства) и Смирновым (священником); много читает на русском языке и каждодневно переводит с английского на отечественный, чтобы выработать свой письменный русский слог... Назаревский, отлично знающий родной язык, поправляет переводы моего Миши и читает вместе с ним переводы Ломоносова, а вскоре будет читать с ним же наши церковные книги, в которых заключается коренное основание нашего языка. С гувернером Жоли (швейцарец из Лозанны) сын мой прочел Илиаду, Энеиду, а также некоторые лучшие французские оригинальные сочинения. Немецкого учителя у него пока нет, но временно займется с ним по-немецки тот же гувернер Жоли. Через год я заставлю сына учиться латинскому языку, а по- том и греческому. Ученье дается ему легко, и он очень любит читать»2.

Гувернер «победил школу» не столько потому, что был носителем языка, сколько потому, что был носителем иноязычной культуры. Образованные русскоязычные люди того времени знали иностранные языки и вполне могли бы быть учителями, однако, зная лишь иностранные языки, они не воспринимались адекватно в русском обществе и не могли быть прямыми проводниками иноязычной культуры. Волею судеб Михаил в младенчестве оказался в Англии и английский язык стал для него естественной средой. Опасения отца и дяди, что мальчик не будет знать свой родной язык, не воспримет русскую культуру и впоследствии окажется малопригодным в служении отечеству, заставили отца Мишеньки найти хороших учителей русского языка для мальчика. В результате такого обучения в англоязычной среде Миша Воронцов воспринимался как «образец воспитания» русского человека. Такая оценка содержится в письме П. В. Завадовского — министра народного просвещения и корреспондента С. Р. Воронцова от 1 августа 1801 г.: «Последнее твое письмо вразумляет меня о важности подвига, который ты совершил о воспитании детей. Всякий день, что вижу твоего сына, умножается во мне радость от удостоверения в том, колико ты в нем отец преблагополучный.

В отечестве своем, из коего вывезен твой сын в пеленах, он не иностранец: привязанность к оному и обращение в обществе таково, как бы взрос он на Руси»3.

На примере семьи Воронцовых можно видеть всю ценность, широту и академизм образования. Его важность понимали все: от императорского дома до рядового дворянина. Занимая высокие государственные посты, каждый из Воронцовых проявлял себя организатором образования в своем масштабе. Из дома своего дяди, канцлера, и из путешествий по Европе Воронцовы вынесли кроме знания нескольких языков «уважение к наукам в обширном смысле слова, сочувствие к успехам мысли, желание усвоить из них то, что было доступно, — и не изменили этому направлению до конца»4. Затем они передали все, что знали, своим преемникам — детям. Представители семьи были активными языковыми личностями, которые не просто владели языками, а владели ими на уровне активного осмысления действительности.