Лексико-стилистические особенности отражения речевого жанра "приказание" в произведениях художественной литературы

Проблему изучения речевых жанров поднимают в своих работах ученые-лингвисты М.М. Бахтин, А. Вежбицка, В.Е. Гольдин, В.В. Дементьев, К.А. Долинин, В.П. Москвин, В.А. Салимовский, К.Ф. Седов, О.Б. Сироти- нина, М.Ю. Федосюк, Т.В. Шмелева и многие другие, в сферу интересов которых входят вопросы толкования термина речевой жанр (далее – РЖ), классификации (типологизации), выявления специфических черт как отдельных, так и объединенных по определенным признакам групп жанров.

В отечественной науке о языке основы теории жанров речи заложены М.М. Бахтиным (1978–1979), называющим речевой жанр «типической формой высказывания» [4, с. 162– 163]: «Каждое отдельное высказывание, конечно, индивидуально, но каждая сфера использования языка вырабатывает свои относительно устойчивые типы таких высказываний, которые мы и называем речевыми жанрами» [Там же, с. 159]. На сегодняшний день нет единого определения термина речевой жанр , поэтому попытаемся решить, что мы будем понимать под ним в настоящей статье.

К.А. Долинин определяет РЖ «как установленный в данном социуме тип речевого поведения, задаваемый речевой ролью и регулируемый жанровыми предписаниями и / или взаимными ожиданиями партнеров по общению» [12, с. 40]. Э.Г. Азимов, А.Н. Щукин называют РЖ совокупностью «речевых произведений, речевых актов, объединенных особыми закономерностями», типовыми способами «построения речи, связанными с определенными ситуациями и предназначенными для передачи определенного содержания» [1, с. 296]. В.Е. Гольдин, О.Б. Сиротинина речевыми жанрами называют типы текстов, подчеркивая, что в основе их типологизации лежит функция, которую данные тексты выполняют: «Главный признак жанра, от которого зависят другие его признаки, – это цель речи, общий речевой замысел гoворящегo или пишущегo. Поэтому существует тесная связь между жанрами и основными функциями речи» [11, с. 51]. Обращает на себя внимание то общее, что вкладывают исследователи в содержание термина речевой жанр: это тип текста, речевое произведение, представляющее собой высказывание, продуцируемое в определенной ситуации и с соответствующей ей целью, которая обуславливает специфику речевого поведения коммуникантов.

Коммуникативно-прагматическому изучению функционирования различных речевых жанров и образующих их речевых актов исследователи уделяют пристальное внимание. Анализу жанров речевого общения военно-

служащих в военно-профессиональной сфере, одним из которых является РЖ приказания, посвящено диссертационное исследование И.В. Уткиной [26]; о формах будущего времени как дифференциального признака языковой репрезентации такого речевого акта, как приказ, говорится в статье Г.Ф. Лутфуллиной [17]. О приказе / приказании как о РЖ, реализующем стратегии и тактики участников учебнопедагогического дискурса рассуждает исследователь А.Р. Габидуллина [10]. РЖ приказа / приказания исследователи-филологи освещают и в коммуникативном контексте, изучая вопрос о способах репрезентации категории императивности (Н.В. Гурова, С.В. Мкрты-чян, А.А. Павленко, Е.Б. Петрова, А.В. Уланов, Фу Сяо и др.).

Однако работ, посвященных изучению специфики отражения РЖ приказания в текстах художественной литературы, нет. Тем более не решается вопрос о характере соотношения и проникновения признаков официальноделового стиля русского языка (далее – ОДС) в ткань художественного произведения. Неиз-ученность данного вопроса в научной литературе обусловливает актуальность исследования специфики отражения РЖ приказания в произведениях художественной литературы.

В области нашего научного интереса речевой жанр приказания, реализующийся в высказываниях, доминирующей целью которых, по мнению О.С. Ахмановой, является обращение к слушающему, побуждение его к восприятию речи [2, с. 508]. В качестве речевого материала в работе используются тексты художественных произведений Б.Л. Васильева «А зори здесь тихие…», «Встречный бой», «В списках не значился» и В. Войновича «Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чон-кина». Обращение к художественным текстам о войне обуславливается их насыщенностью интересующими нас высказываниями императивного характера, что дает возможность полноценного анализа лексико-стилистических признаков РЖ приказания.

РЖ приказания мы вслед за И.В. Уткиной рассматриваем как разговорную форму такого письменного жанра, как приказ: «В силу того, что письменные жанры в военном деловом общении являются первичными, а устные – вторичными, интерес представляют жанры устные / письменные, так как устная форма языка в данной сфере испытывает сильное влияние письменной, но в то же время сохраняются специфические черты, позволяющие считать приказание… устным жанром, а приказ… – письменным» [23, с. 77]. Эта мысль исследова- теля ведет нас к идее о необходимости выявления и сопоставления характерных для устной (разговорной) и письменной форм речи лексических и стилистических черт РЖ приказа и приказания.

Описание разговорной формы РЖ приказа / приказания немыслимо без определения и характеристики его первичной письменной формы. Так, в «Словаре современного русского литературного языка» (1961) находим следующее толкование термина приказ: «Официальное распоряжение, предписание, издаваемое руководителем учреждения, предприятия, организации; документ, в котором изложено такое распоряжение» [19, ст. 507]. В энциклопедическом издании по культуре русской речи приказом называется «документ, выдаваемый органами государственного и ведомственного арбитража на обязательное исполнение его решения»; а также «правовой акт, издаваемый руководителем предприятия, действующего на основе единоначалия, в целях разрешения основных и оперативных задач» [16, с. 511].

Представленные дефиниции объединяет мысль о приказе как о тексте, основной функцией которого является волеизъявление адресанта, исполнение которого обязательно для адресата речи. Именно поэтому И.В. Уткина, называя интенцию основополагающим признаком любого речевого жанра, утверждает, что текстообразующей интенцией РЖ приказа является интенция волеизъявления ‘приказывать’ [23, с. 84] (ср.: приказывать – ‘отдавать распоряжение, приказ; велеть, требовать’ [19, ст. 512]). Поскольку, по словам Р.А. Будагова, одна из характеристик письменной формы речи – избирательность, проявляющаяся в тщательном отборе языковых средств [5, с. 482], возникает необходимость описать лексико-стилистические особенности реализации интенции ‘приказывать’ в РЖ приказа.

Так, А.О. Стеблецова [20] к лексическим средствам текста приказа относит лексику: 1) дискурсивно-событийного характера, связанную с определенным официальным событием (назначить, перевести, утвердить); 2) профессионального характера – названия должностей и подразделений (заведующий кафедрой, начальник отдела), названия видов и предметов профессиональной деятельности (пленарное заседание, секционное заседание); 3) официально-делового стиля (деловые клише) (с приказом ознакомлен, в связи с избранием на выборную должность) [20, с. 229–230, с. 256–257].

Языковые средства оформления официально-деловых текстов описывают Л.Г. Бар- лас [3], М.Н. Кожина [13], М.В. Колтунова [14], И.В. Уткина [23] и другие исследователи, лексической характеристикой приказа считающие использование терминологии, к которой относят специальные военные термины (слова дивизион, командир, дислоцировать, словосочетания диверсионно-разведывательная группа, командный пункт) [Там же, c. 67]; названия лиц по их функции (начальник, комиссар, атаман и др.); названия документов (приказ); обозначения частей документа (присутствовали, в приказ); специализированное употребление общелитературных слов и выражений (лицо, сторона) [3, с. 81–82].

К языковым средствам официально-делового стиля речи (и приказа как его жанра) И.В. Уткина также относит использование сложносокращенных слов ( ВРИО = временно исполняющий обязанности, зрдн = зенитный ракетный дивизион и др.); сокращений ( к-т = курсант, п-к = полковник и др.); устойчивых выражений, состоящих из глагола и существительного и выражающих действия ( осуществлять управление, организовать подготовку и др.) [23, с. 67–68].

Ссылаясь на мнение В.М. Богуславского, Л.Г. Барлас говорит о такой лексической особенности ОДС, как использование штампов и «строевых» слов [3, с. 82]. Канцелярский штамп, по определению Л.Г. Барласа, – это «воспроизводимая в ОДС лексико-фразеологическая единица, которая “соотносится с часто повторяющимися ситуациями и распространенными понятиями и облегчает их обозначение”» (цит. по: [Там же, с. 81]). Штампами, по мысли Л.Г. Барласа, являются словосочетания отмечены следующие недостатки, принимая во внимание, в духе взаимопонимания, в конструктивной обстановке и многие другие высокочастотные устойчивые экспоненты деловой речи.

В.М. Богуславский к строевым словам относит как служебные (предлоги, союзы), так и знаменательные части речи, которые в определенных ситуациях утрачивают свою самостоятельность и выполняют вспомогательные функции (см. об этом: [21, с. 17]): в целях, с целью, согласно, в связи, по линии, в части, в отношении, в вопросе, в деле, за неимением и т. п.

Определив приказание как разговорный жанр, реализующий интенцию ‘приказывать’, попытаемся подвергнуть анализу относящиеся к нему фрагменты текста и выяснить, как лексические и стилистические черты РЖ приказа отражаются в произведениях художественной литературы.

Материал художественных текстов оценен с позиции интенционального значения высказываний. Методом сплошной выборки выделены контексты, ядерная сема которых призвана реализовать интенцию ‘приказывать’. Несомненно, средства выражения значения ключевой интенции объединены и организуют лексико-семантические поля (далее – ЛСП) (в «Лингвистическом энциклопедическом словаре» В.Н. Ярцевой под ЛСП понимается «совокупность языковых (главным образом лексических) единиц, объединенных общностью содержания (иногда также общностью формальных показателей) и отражающих понятийное, предметное или функциональное сходство обозначаемых явлений» [16, с. 380]). В центре исследуемого ЛСП – глагол приказывать . Выбор глагольной формы неслучаен: анализ средств репрезентации организующей РЖ интенции позволяет ядерной семой, организующей семантическое поле РЖ приказания, определить сему ‘императивное действие’, что находит как лексическое, так и грамматическое воплощение в текстах художественных произведений. Так, РЖ приказания имеет специфические признаки на уровне лексики. С точки зрения стилистики, описывающей лексические особенности официально-деловой речи, основное содержание этого уровня представлено терминами [3, с. 81]. В произведениях Б. Васильева и В. Войновича в императивной речи военнослужащих можно найти следующие военно-профессиональные термины: расположение, караул, отделение, наряд, тревога, припас, дозор, противник, оборона, охрана, наблюдение, плен, замыкающая, разводящая, оправиться и др. ( Из расположения без моего слова ни ногой, – объявил он, когда все было готово; Люда, Вера, Катенька – в караул ; Пополнить отделение нужно; Продолжать наблюдение ! [6, с. 207, 208, 213, 236]).

Обращает на себя внимание тот факт, что большинство существительных являются абстрактными, отглагольными и образованы либо суффиксальным способом (расположение, отделение, наблюдение), либо безаффикс-ным способом с усечением производящей основы (караул, тревога, припас, дозор, оборона, охрана, плен, приказ). Термины, обозначающие специфику деятельности военнослужащего, выражаются субстантивированными причастиями: замыкающая, разводящие, командующий ( Младший сержант Осянина – замыкающая ; Катя – разводящая [6, с. 227, 208]).

В текстах художественных произведений отражена следующая лексическая черта официально-деловой речи – использование стан- дартных средств или канцелярских штампов [3, с. 81]. Таковыми ситуативно обусловленными и высокочастотными элементами военнопрофессиональной речи в текстах художественных произведений являются в ваше распоряжение, в случае сопротивления, под суд, под вашу ответственность, по моей команде (Приказано выделить в ваше распоряжение пять человек; В случае сопротивления одного убить, а второго все ж таки взять живым [6, с. 219, 234]). Строевыми словами, используемыми в речи персонажей художественных текстов, являются: силою до, с целью, в количестве (Противник силою до двух вооруженных до зубов фрицев движется в район Вопь-озера с целью тайно пробраться на Кировскую железную дорогу и Беломорско-Балтийский канал имени товарища Сталина; Нашему отряду в количестве шести человек приказано держать оборону Синюхиной гряды, где и захватить противника в плен [Там же, с. 233]).

Речь персонажей художественных произведений (особенно в романе В. Войновича) изобилует канцелярскими стандартными оборотами, поэтому отличительной чертой официально-деловой речи считается бытование в ней специфических фразеологизмов, к которым М.Н. Кожина относит единицы терминологического характера ( входящие и исходящие бумаги, докладная записка, очная ставка и др.) и штампы-нетермины ( понести наказание, исполнение обязанностей ... возложить на ... (Петрова), в лице председателя, на основании изложенного, в результате проверки и др.) [13, с. 238]. Считая фразеологизмом вслед за Н.М. Шанским любое постоянное по значению и составу устойчивое сочетание («Фразеологический оборот – это воспроизводимая в готовом виде языковая единица, состоящая из двух или более ударных компонентов словно-го характера, фиксированная (то есть постоянная) по своему значению, составу и структуре» [24, с. 22]), в текстах художественных произведений мы находим следующие фразеологические единицы: огневые точки, открыть огонь, атака по команде, провести разведку, боевая тревога, боевой приказ, держать оборону, оставить под охраной, выше ногу, возлагать ответственность, передать командование, отправляться под арест, привести в исполнение ( Передай ему командование батальоном и отправляйся под арест ; Приговор привести в исполнение немедленно [10, с. 117–118, 192]).

Исследователи (М.Д. Кожина, Л.Р. Дуска-ева, В.А. Салимовский) говорят об использовании функционально окрашенной фра- зеологии в текстах ОДС, исключая появление просторечно-разговорной фразеологии в деловой сфере общения [13, с. 240]. Однако в императивной речи, реализующей РЖ приказания в текстах художественных произведений, мы находим следующие экспрессивные устойчивые единицы: руки вверх, не показываться на глаза, нос не показывать, след не остыл, вооруженный до зубов, выйти из строя, любой ценой (Ваша задача – отбить клуб, – сухо сказал старший лейтенант. – По всей видимости через час немцы начнут обстрел: вы прорветесь к клубу во время обстрела и любой ценой выбьете оттуда немцев. Любой ценой! [7, с. 218]; Передайте Колымасову: в пять сорок атака. И пока не возьмет мост, пусть на глаза не показывается. Идите к себе и не выходите. И всем скажите, чтобы носа не смели показывать. И никому ни слова. Идите [9, с. 378]).

Л.Г. Барлас отмечает, что для деловых текстов не характерно использование просторечных слов: «…ОДС противопоказаны слова с суффиксами субъективной оценки, стилистически сниженные и стилистически высокие слова… жаргонные и диалектные слова» [3, с. 82]. Однако в произведениях художественной литературы широко используются просторечия («слова, грамматическая форма или оборот преимущественно устной речи, употребляемые обычно в целях сниженной, грубоватой характеристики предмета речи» [19, ст. 1401]).

В произведениях Б. Васильева и В. Войновича просторечная лексика занимает особое место как в ряду языковых средств, так и в качестве средств художественной выразительности. Однако в этих текстах просторечия выполняют разную функцию. Если говорить о просторечии как языковом средстве, то его функция – передача разговорной речи простого народа. Однако в произведениях Б. Васильева стилистически сниженная лексика в качестве средства художественной выразительности используются с целью характеристики собеседников, находящихся в отношениях равноправия: Бери пять человек из команды и дуй, пока след не остыл; Держи за мной, Маргарита. Я стал – ты стала, я лег – ты легла. С немцем в хованки играть – почти как со смертью, так что в ухи вся влезь. В ухи да в глаза [6, с. 218, 258] (речевая характеристика командира Васкова позволяет говорить о том, что в коммуникативном плане он общается со своими подчиненными на равных). Используемые молодым генералом (повесть Б. Васильева «Встречный бой») просторечия менее частотны, однако функция «уравнивания ста- тусов» также очевидна: Молчать, лейтенант. Молчать до самого конца. И связистам своим закажи. Понял меня? [9, с. 377].

В романе В. Войновича «Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина» использование просторечий не только «выравнивает» статусные характеристики персонажей. Этот пласт лексики необходим для создания сатирических образов: тот, кто руководит (в нашем случае приказывает), оказывается нисколько не лучше, не образованнее и не умнее простого обывателя. Как для создания ироничного эффекта, так и для порождения чувства неприятия к субъекту речи автор использует грубые просторечия (вульгаризмы): Я вот ему поразговариваю. Тащить его сюда вместе с продуктами!; Подтащить орудие, я приказываю!; Ну так что же? – услышал он над собой. – Так кем же вы засланы в деревню Красное? Кем? Кем? – закричал полковник. – Говори, сволочь , или сейчас прострелю башку ! [10, с. 14, 118, 198–199].

Бóльшая часть просторечной лексики представлена глаголами: дуй, реготать, высовывайся, стал (остановился), влезь, топайте, мыслю (в значении, думаю), подзаправиться, нажмем, ховайтесь, проломить, помру, помереть, не трожь, держи (за мной), велят, шумни, суйтесь, крой и др. ( Крой , Осянина, подымай бойцов [6, с. 240]; Вы в темноту-то не очень суйтесь , – сказал сержант. – Шуруйте гранатами [7, с. 208]) .

Стилистически сниженные лексические единицы, выраженные другими частями речи, в РЖ приказания менее частотны, однако с некоторой регулярностью обнаруживают себя наречия (немедля, прямиком, обратно, утицей); существительные (фриц, девчата, хлопцы, Лизавета; грубые: сволочь, башка, хлебальник, разгильдяй); частицы (аж, вот-вот); союзы (потому как, ежели, раз, покуда, коли). В текстах художественных произведений используются и просторечные формы слов: в ухи, на том бережку, немец (в значении «немцы». – А.О. ) , не трожь ( Ежели стрельба поднимется – немедля , в ту же секунду, уходи. Забирай девчат и уходи, и топайте прямиком на восток аж до канала. Там насчет немца доложишь, хотя, мыслю я, знать они об этом уже будут, потому как Лизавета Брич-кина вот-вот должна до разъезда добежать [6, с. 259]; Ховайтесь, хлопцы , – сказал сержант, старательно притушив окурок. – Сейчас дадут нам жизни. Когда помру , на себя наденешь, – сказал Семишный. – А раньше не трожь . С ним жил, с ним и помереть хочу [7, с. 332]) .

К разряду просторечных отнесем уменьшительно-ласкательные формы слов (диминутивы), использование которых в официальноделовой речи категорически запрещается. Однако в приказаниях, которые отдают герои литературных произведений Б. Васильева, мы обнаруживаем следующие примеры, сопровождающиеся экспрессивной окраской ласка-тельности ( Вещмешок и шинельку здесь оставишь [6, с. 234]; Ступайте, – сказал сержант, не оглядываясь. – Мне пулеметик почистить треба [7, с. 208]) и иронии ( Своими заместителями назначаю младшего сержанта Осяни-ну, а ежели и она выйдет из строя, то бойца Гурвич. Вопросы? – Вопросов нет, все ясненько, – бодро сказала Комелькова . – А ясненько , так прошу пройти на позицию [6, с. 234]) . Подобных диминутивных форм в императивной речи героев романа В. Войновича нами не обнаружено. Это наталкивает на мысль о том, что в ироничном тексте языковые средства выражения побудительной интенции ‘приказывать’ ближе к нормативным требованиям, предъявляемым к официально-деловой речи.

Свойственные для текстов официальноделового стиля аббревиатуры в речи героев художественных произведений практически не встречаются. Несколько примеров инициальных аббревиатур обнаруживаются лишь в косвенной речи (КПП, ТТ): Ложись! – заорали от КПП . – Ложись, стреляю! Дежурный, ко мне! Сержант! Тревога!.. [7, с. 185]; Есть! – радостно крикнул лейтенантик и, путаясь в шинели, побежал к щелям, на бегу вытаскивая из кобуры тяжелый «ТТ» . – Отделение, за мной!.. [9, с. 382]. Малочисленны также сложносокращенные слова. В высказываниях, относящихся к жанру приказания, в текстах исследуемых произведений найдено лишь два примера (вещмешок, разведбат): Вещмешок и шинельку здесь оставишь [6, с. 275]; Вас прикроет разведбат [9, с. 388]. Так, в контекстах РЖ приказания в произведениях Б. Васильева и В. Войновича используются общеупотребительные высокочастотные для военнопрофессиональной речи аббревиатуры, которые в текстах не являются ни средствами экспрессии, ни элементами языковой игры, а служат лишь для упрощенной номинации отдельных объектов.

Анализ лексических особенностей, характеризующих РЖ приказания, позволяет выделить особые группы слов, специфичные для военно-профессиональной речи. Ядерную сему ‘императивное действие’ составляют перформативные глаголы приказывать, назначать, командовать. Отметим, что использо- вание первого глагола в большей степени характеризует тексты ОДС речи. Однако побудительная интенция в художественных текстах редко реализуется только этим способом. Большая часть текстов представлена лексическими единицами, которые мы можем отнести к ближней периферии ЛСП «приказывать». В нее входит лексико-семантическая группа (далее – ЛСГ) слов, объединенных семой ‘вид действия’. Среди них можно выделить типичную лексику военного подъязыка: отставить, ложись, становись, равняйсь, разойдись, стой; держать оборону, атаковать, охранять; караул, наряд, подъем, увольнение, тревога, огонь; руки вверх, назад, вперед, в укрытие, смирно, вольно. Примыкает к этой группе ЛСГ с ядерной семой ‘способ действия’: выше ногу, бегом, шагом марш, кругом, с места с песней. Тот факт, что семы ‘вид действия’ и ‘способ действия’ составляют ближнюю периферию гиперсемы ‘приказывать’, подтверждает использование в императивных текстах художественных произведений приема транслитерации (хальт, цурюк, шнелль), когда приказывающий знает и называет лишь самые необходимые для формирования речевого акта слова. К ЛСГ ‘способ действия’ относятся описанные выше фразеологизмы остаться в живых, не показываться на глаза, любой ценой и др., цель которых – придать речи эмоциональность, указать на степень заинтересованности говорящего в выполнении адресатом приказания.

Не без внимания остается такой обязательный элемент приказания, как обращение. Воинский приказ не абстрактен; императивное речевое действие, осуществляемое адресантом речи, всегда имеет адресата. Лексически адресат речи обозначается как типичными зафиксированными в уставах внутренней службы (1938, 2007) [21; 22] речевыми формулами, когда «начальники или старшие, обращаясь по вопросам службы к подчиненным и младшим, называют их по воинскому званию и фамилии или только по воинскому званию, добавляя в последнем случае перед воинским званием слово “товарищ”» [21, ст. 67] (товарищ старшина, боец Гурвич, лейтенант Плужников), так и неуставными вариантами обращений. Если первая группа речевых формул представлена тремя конструктами (сочетанием слова товарищ с фамилией или званием), а также сочетанием звания и фамилии, то лексический состав второй группы несколько шире. В художественных текстах обнаружены способы номинации адресата по имени (Люда, Вера, Катенька, Коля, Сергей), его гендерным характеристи- кам (хлопцы, девоньки), возрастному соотношению с адресантом (сынок, паренек), принадлежности определенному виду войск (связь), специфике военной деятельности (дежурный, наблюдатель, дозор, разведчики). Часто воинское обращение, используемое говорящим в процессе приказания, занимает промежуточное положение между уставным и неуставным вариантами, когда утрачивается один из конструктов обязательной формулы (товарищи, бойцы, лейтенант, Колымасов); происходит замена одного из конструктов (товарищ первый); группа адресатов номинируется существительным, обозначающим, по словам М.Н. Кожиной, совокупное единство [13, с. 326], со значением ‘вид подразделения’ (полк, рота).

Перечисленные ЛСГ составляют ближнюю периферию ЛСП ‘приказание’, поскольку слова этих групп характеризуют любое императивное действие, компоненты которого могут быть выражены как эксплицитно ( Заместителем на все время операции назначаю младшего сержанта Осянину [6, с. 233]), так и имплицитно, при этом легко восстанавливаются с помощью контекста ( Как там у тебя, Осянина? – Никого, товарищ старшина. – Продолжать наблюдение! [Там же, с. 236]).

Итак, наблюдение контекстов, в которых реализуется РЖ приказания, позволило определить лексико-стилистические особенности жанра. Являясь разговорной формой РЖ приказа, приказание следует требованиям, предъявляемым к текстам официально-деловых документов. В первую очередь обращает на себя внимание стандартизированность речи персонажей, проявляющаяся в использовании большого количества профессиональных терминов и речевых штампов в ситуациях, требующих волеизъявления. Однако официальная лексика сосуществует (даже на уровне одной фразы) с разговорными, просторечными единицами, применение которых в деловой сфере общения недопустимо. При этом, встраиваясь в стандартный речевой шаблон, просторечие становится средством формирования художественного восприятия читателей, складывающегося из отношения реципиента к адресанту, адресату и объекту речи. Так, строгий и сухой приказ командира в повести Б. Васильева становится экспрессивно насыщенным благодаря включению в текст разговорных элементов: Противник силою до двух вооруженных до зубов фрицев движется в район Вопь-озера с целью тайно пробраться на Кировскую железную дорогу и Беломорско-Балтийский канал имени товарища Сталина [Там же, с. 233]. Негативное читательское восприятие объекта речи противник формируется словом фриц, являющимся лишним для деловой речи, но вносящим необходимую характеристику пренебрежения и отвращения к ненавистному врагу в бытовой речи каждого сражающегося с ним человека. Подчеркивает и усиливает оппозицию «свой – чужой» использование в пределах одной фразы слов противник (фриц) и товарищ Сталин. Такое официальное номинирование, свойственное деловой речи, типично как для РЖ приказа, так и для РЖ приказания, однако, как нами описывается выше, разговорная форма речи допускает появление иных нетипичных речевых формул, которые становятся менее стандартными по мере сближения командира с его подчиненными (Младший сержант Осянина – замыкающая; Крой, Осяни-на, подымай бойцов; Держи за мной, Маргарита; Держи, Рита, еще рожок к автомату [6, с. 227, 240, 258, 287]).

Использование в РЖ приказания языковых средств не противоречит таким стилевым чертам официально-деловой речи, как точность, логичность, ясность [13, с. 144]. Основное отличие РЖ приказания от РЖ приказа – эмоциональность. Недопустимые в письменной форме речи эмоции не могут не находить выражения в разговорной. Поэтому стремление говорящего к экспрессии, к выражению субъективного, оценочного является фактором, обуславливающим отбор языковых средств в деловых жанрах разговорной речи.