Лингвистическая концепция детства в сборнике К. И. Чуковского "Маленькие дети"

Широкая популярность книги «От двух до пяти» нередко приводит к представлению о Чуковском как первом собирателе «детских речений» и исследователе особенностей детского словообразования. Например, исследователь онтологии детства Н. И. Лепская упоминает данную книгу, утверждая, что помимо Чуковского «лингвистика до последнего времени мало обращала внимания на такой “уникальный” языковой материал, как детское словообразование» [3: 114]. Однако появление книги не было исключительным событием, более того, оно было подготовлено ходом зарубежного и отечественного научного осмысления детства.

Интерес к теме детства в русской культуре и литературе возрастал с конца XIX века и вплоть до середины 1930-х годов. В начале XX века начала оформляться, по определению И. Н. Арзамасцевой, «лингвопоэтическая идея детства», связанная с возрожденной в эстетике модернизма «романтической идеей первичного поэтического языка, на котором выражается народный гений в пору своего младенчества» [1: 186]. Исследователь также отмечает, что детская речь, в частности словотворчество, оказалась в поле зрения не только поэтов и писателей, но также лингвистов, психологов и педагогов; начали появляться сборники детского фольклора и словари детской речи: «Не случайно именно в пору кризиса классического гуманитарного мышления была объявлена новой эстетической ценностью детская речь, причем ей был субъективно придан более высокий статус языка, которым речь детей никогда не является в действительности» [1: 164]. Однако поначалу не существовало единого подхода к оформлению и классификации детских высказываний. Каждый из составителей и исследователей пользовался собственными критериями отбора и предлагал свою интерпретацию. Так, основоположница теории общественного дошкольного воспитания и основательница первого в России детского сада А. С. Симонович (1844– 1933) составила словарь детского языка, а также

написала работу «О детском языке» (1880). В ней отмечается сходство детской речи с народной, в первую очередь в ее изменчивости и постоянном развитии1. Однако о детском словотворчестве здесь речи еще не идет, а примеры, представленные в небольшом «словаре детской речи» в приложении, сами по себе еще не рассматриваются как объект исследования.

В 1911 году К. И. Чуковский, на тот момент известный литературный критик, в большой статье «Матерям о детских журналах»2 поднял вопрос об особом «детском» языке и специфике создания произведений для детского чтения. В 1928 году выдержки из статьи вместе с другими материалами, посвященными детской речи, были включены в брошюру «Маленькие дети» (переиздана в 1929 году с исправлениями и дополнениями). В третьем издании 1933 года брошюра была расширена до объема книги и получила название «От двух до пяти». В настоящей работе мы рассматриваем брошюру «Маленькие дети» (1928) как попытку автора обобщить современные интерпретации «детского языка», как начало большой работы по оформлению важнейшей для него идеи о детском языковом гении.

Между первым обращением Чуковского к детской речи и его возвращением к данной теме прошло более пятнадцати лет. За это время в научной, преимущественно педагогической, литературе детская речь стала самостоятельной областью изучения. К детской речи обращался ведущий специалист по возрастной и педагогической психологии Н. А. Рыбников (1880–1961) в работе «Язык ребенка» (1920). Как и Симонович, он усматривал общность в речи детей различных национальностей3, а кроме того, проводил аналогию между словотворчеством, происходящим у ребенка непосредственно, и сознательным процессом работы со словом у взрослых.

По существу, исследования детской речи составили особый раздел возрастной психологии и педагогики. Однако детская речь сама по себе выходила за рамки педагогической науки и привлекала внимание лингвистов и литераторов. На этом фоне «Маленькие дети» представляются нам попыткой популяризации научных тенденций, перемещения фокуса с психологии детства на детскую речь как непосредственный объект исследования.

Помимо научных собраний, существовали записи детских речений в художественной обработке. Они являлись, скорее, сборниками коротких рассказов о детях, близкими по форме к сборникам анекдотов. В русской периодической печати начала XX века такие записи обычно помещались в разделах для семейного досугового чтения. Например, анонимный сборник «Смешные рассказы для детей», выходивший приложением к петербургскому журналу «Пробуждение» (1906–1918), который позиционировался, по заявлению редакции, как «единственный в России иллюстрированный художественно-литературный и научный журнал» и носил, скорее, развлекательный и популяризаторский характер4. Сборник составляли короткие бытовые сценки-диалоги, имеющие форму анекдота. Отметим, что высказывания детей, помещенные в начало брошюры «Маленькие дети», также стилизованы под анекдоты: это сжатые тексты с предельно скупой характеристикой персонажей, чтобы не перегружать текст документальными подробностями. Минимальная информация дана только затем, чтобы создать контекст для неожиданной реплики, которая выполняет роль анекдотического «пуанта»: «Мальчику дали стакан молока без обычного блюдца. Он поморщился: “Почему этот стакан босиком?”»; «Увидел в музее мамонта. “А где же папонт?”»5. Возможно, подобным приемом Чуковский привлекает внимание широкой читательской аудитории, чтобы затем подвести читателя к серьезной теме.

Иное отношение к детской речи выразил В. В. Вересаев в своих «Детских рассказах», опубликованных в литературно-художественном альманахе «Недра» в том же году, что и первое издание «Маленьких детей». Как и первые статьи Чуковского о детском языке, эти рассказы основаны на собственных наблюдениях Вересаева, их герои – реальные дети. Писатель подчеркивал документальность своих рассказов и впоследствии издал их в сборнике под заголовком «Невыдуманные рассказы» [5: 78]. Помимо особенностей детского мышления, Вересаева интересовал собственно процесс освоения детьми языка. Наблюдая за племянником, который, запоминая новые слова, повторяет их, «как будто колдует», Вересаев высказывает мысль о детской языковой гениальности: «Чувствуешь, какая колоссальная умственная работа совершается в этом маленьком мозгу, какое все время огромное происходит напряжение памяти; он непрерывно усиленно учится, – жадно и так незаметно, играючи, с детски-гениальною легкостью усвоения… Ни один взрослый мозг не выдержал бы такой работы и такой массы впечатлений»⁶.

Слова Вересаева схожи с рассуждениями Чуковского о детском языковом гении: «У взрослого лопнул бы череп, если бы ему пришлось в такое малое время усвоить то множество грамматиче- ских форм, которые так легко и свободно усваивает двухлетний лингвист. И если изумителен труд, выполняемый им в это время, еще изумительнее та беспримерная легкость, с которой он этот труд выполняет»7. Отметим, что Чуковский в «Маленьких детях» цитатами из вересаевских рассказов иллюстрирует свое утверждение о том, что «нынешние наши художники слова стали все чаще и любовнее прислушиваться к детским речам», так что «современный читатель воспринимает этот детский фольклор как явление чисто художественное»8. Однако Чуковский, в отличие от Вересаева, идет дальше любования языковым гением ребенка, исследуя психологические закономерности детской работы над языком и сравнивая наивное словотворчество с поэтическим творчеством. Работы Вересаева и Чуковского объединяет понимание детства, пограничное между естественнонаучной и эстетической оценками.

Примечательно, что в один год с книгами Чуковского и Вересаева вышел «Детский фольклор» О. И. Капицы – первая монография и вместе с тем учебное пособие по собиранию и исследованию детского фольклора. В этом фундаментальном труде Капица отдельно говорит о словотворчестве детей, утверждая, что «ребенок так же изобретателен и смел в своих словообразованиях, как поэт; пожалуй, еще смелее в своей наивности, в своей естественности»9. Новые слова, создаваемые маленькими детьми в процессе освоения родного языка, Капица рассматривает наряду с обычными формами фольклора, отмечая при этом гораздо меньшую устойчивость словаря детского словотворчества по сравнению с детским фольклором, что затрудняет классификацию детских словообразований10.

Творческие поиски поэтов, пишущих для детей, в начале XX века были неразрывно связаны с детской поэзией писателей-фольклористов. В процессе литературной обработки для детей народной поэзии складывались универсалии поэтики детского стиха, «восходящие к детскому фольклору и в некотором роде дополняющие и развивающие… “Заповеди для детских поэтов” К. Чуковского» [4: 15]. Множество детских поэтов-фольклористов вышли из объединения в Институте живого слова, из студии детских писателей при ленинградском отделении Детиздата, там же пересекались пути Капицы и Чуковского в 1919 и в начале 1920-х годов [2]. Тем не менее ни в первом, ни во втором издании «Маленьких детей» Чуковский не упоминает «Детский фольклор».

В своем сборнике Чуковский придерживается независимой позиции, не продолжая существующих идей и не отталкиваясь от них. Из упомянутых нами работ он откликнулся лишь на одну – «Язык ребенка» Н. А. Рыбникова, причем с резкой критикой, несмотря на сходство выводов Рыбникова с идеями, высказанными позже в «Маленьких детях». В частности, в архиве Чуковского сохранилась машинопись рецензии на переиздание «Языка ребенка» 1926 года, в которой он упрекает исследователя в излишней

Лингвистическая концепция детства в сборнике К. И. Чуковского «Маленькие дети»

сухости подхода, в том, что за строгой классификацией способов словообразования Рыбников не замечает непосредственный объект своего исследования – ребенка. «Во всей книге ни одной улыбки, – отмечает Чуковский, – этак выходит “научнее”. Даже детские слова выбирает он серенькие, чтобы мы не вздумали восхищаться детьми. Нынче восхищаться детьми – моветон»11. Отечественному подходу Чуковский противопоставляет европейский, попутно отмечая вторич-ность исследования Рыбникова по отношению к работам зарубежных ученых.

С характерной для себя восприимчивостью к идейным веяниям времени Чуковский в своей книге стремился обобщить единичные воплощения «лингвопоэтической идеи детства» и придать им форму единой концепции. При этом, игнорируя или отметая большинство крупных работ о детском языке, строгому научному подходу он противопоставляет эстетический подход. В первую очередь, концепцию Чуковского характеризует связь детской речи с народной, а детского словотворчества – с фольклором. Одним из ключевых моментов является представление о ребенке как о «гении» и словотворце, идея о схожести детского способа интуитивного, творческого постижения мира и творческого процесса в широком понимании, детской врожденной «словесной чуткости» – с поэтической экспрессивностью. Главная находка писателя заключается в открытии художественной ценности речи ребенка самой по себе, вплоть до рассмотрения ее в качестве творческого образца. Все эти идеи Чуковский развивал в дальнейших изданиях книги «От двух до пяти», а также воплощал в собственном творчестве для детей.

LINGUISTIC CONCEPTION OF CHILDHOOD

IN KORNEY CHUKOVSKY’S BOOK “LITTLE CHILDREN”