Лингвокреативный потенциал фразеологии повседневности

Повседневность как сложный феномен и один из аспектов человеческой жизнедеятельности уже не раз становилась объектом научного внимания (Д.Ю. Дорофеев, Н.Н. Козлова, И.В. Кондаков, И.С. Лутовинова, А.А. Га-гаев, Г.В. Комранский, Г.Д. Гачев, О.А. Корнилов, Н.Л. Новикова, М.В. Пац, В.А. Подо-рога, В.П. Руднев, А.В. Прохоров, А.А. Чернецкая, В.А. Писачкин и др.). Термином повседневность обозначается привычное для носителя культуры течение жизни, характеризующееся повторяемостью событий, цикличностью временной и пространственной организации жизненного континуума [2; 5; 12–14; 21; 22 и др.]. Источниками изучения феномена повседневности становятся, в частности, художественные произведения [10; 17]. В монографии М.Н. Губогло «Антропология повседневности» к речевым произведениям, например поэтическому и автобиографическому дискурсам, автор обращается как к источнику познания феномена повседневности, наряду с такими источниками, как живопись, кино [2].

Антропоцентрическая лингвистика, проявив со временем интерес к повседневности, рассматривает ее в разных аспектах: лингвокультурологическом, социо-, психолингвистическом и т. д. [6, с. 7–11; 19, с. 41–42; 21, с. 63– 64 и др.]. Повседневность раскрывается в текстах культуры [13], иными словами, результаты речевой деятельности носителей языка – это материал для изучения повседневности лингвистикой.

Фразеология на современном этапе ее развития как науки о знаках косвенно-производной номинации развивается в направлении когнитивно-дискурсивного обоснования лингвокреативной деятельности человека, «“плавильным котлом” в котором отливается концепт – мыслительная конфигурация, порождающая фразему, – пишет профессор Н.Ф. Але-фиренко, – выступает дискурс, а его содержанием служит оценочно-эмотивная, или модус-ная, семантика» [1, с. 8].

В решении проблемы соотношения фразеологии как когнитивно-дискурсивного пространства, фрагмента языковой картины мира и повседневности как феномена русской линг-вокультуры можно обнаружить два направления. Первое связывает фразеологию и повседневность как две соотносимые категории, из которых первая вбирает в себя, как пласт косвенно-производной номинации явлений окружающей действительности, отраженные в языке маркеры повседневности, столь значимые для носителя лингвокультуры, что они оказываются зафиксированными с помощью слов-компонентов в составе фразеологической единицы (ФЕ) [6]. Например, ФЕ (сапоги) каши просят в значении (сапоги / обувь) ‘требуют починки’ и компонентами формальной структуры, и когнитивно-семантической структурой объективирует элементы повседневности, т. к. «для русской культуры каша является своеобразной визитной карточкой» [4, с. 31], а модель ситуации, нашедшая воплощение в когнитивно-семантической структуре ФЕ, актуальна для носителя культуры, иначе не удостоилась бы объективации средствами языка: Сапоги каши просят, требуют, чтоб был как зеркало, но совсем почти невозможно (из письма С.А. Есенина М.В. Аверьянову,

8, или 18, или 28 декабря 1916 г., Царское Село). Когнитивно-семантическая структура знака косвенно-производной номинации содержит смысловые элементы, отражающие аксиологический статус номинируемых ФЕ объектов и явлений окружающей человека действительности, а значит, оценочные координаты языковой картины повседневности.

Итак, фразеология фиксирует те факты и события, которые являются частью повседневности носителя лингвокультуры. Во-первых, «метки» повседневности обнаруживаются в компонентном составе ФЕ. Если каша – это часть русской повседневной действительности периода, когда сформировались когнитивносемантические структуры знаков косвеннопроизводной номинации с компонентом каша ( каши не сваришь, сапоги каши просят, мало каши ел, щи да каша – пища наша, каша в голове и т. д.), то в других культурах могут быть другие «метки» повседневности: «Японские ФЕ зачастую предлагают неожиданные образы, трудно воспроизводимые в рамках других лингвокультур. Kimo ni tatamikomu – “войти в печень в форме татами” – запечатлеться в сердце, оставить неизгладимое впечатление. Aki no o:gi – “осенний веер” – о ком-л., чем-л., ставшем ненужным; брошенная женщина. Me no doku – “яд для глаз” – нечто соблазнительное. Takono tomogui – “поедание осьминогами друг друга” – взаимное избиение, братоубийственная резня.…» [6, с. 231]. Иными словами, во фраземообразовательную комбинаторику вступают лексические единицы, номинирующие привычные для представителя данной культуры реалии повседневной жизни.

Во-вторых, именно частотные ситуации, значимые в параметрах повседневности, отражаются в моделях ситуаций, образующих когнитивную базу ФЕ, поскольку «когнитивным субстратом семантической структуры фраземы выступает фрейм, который отражает определенный прототип, сформированный на основе прошлого опыта и соотносимый с хранящимся в памяти обобщенным представлением о стереотипной ситуации или запечатленным в памяти идеальным образом некоторого предмета (явления)» [1, с. 12]. Например, бить баклуши – ‘бездельничать’. Бить баклуши – ‘заготавливать баклуши для изготовления деревянной ложки’. Со временем эта модель теряет актуальность, поскольку перестает быть привычной сама деятельность по изготовлению деревянных ложек, уходит из активного обращения лексема баклуша. Все это при- водит к тому, что внутренняя форма фразеологизма становится менее прозрачной. Следовательно, обращение к этимологии подобных единиц может дать представление о повседневной жизни того или иного этапа развития нашего общества.

В-третьих, стоить отметить, что образ повседневности обнаруживается не только в производящей когнитивной базе ФЕ, но и в денотативном компоненте ее значения. Говоря точнее, именно то, что составляет сущность повседневности, те предметы и явления окружающей человека действительности, ситуации, которые являются частью повседневной жизни человека, и удостаиваются фиксации знаками косвенно-производной номинации: «Язык отражает то, что существует в сознании, а сознание формируется под воздействием окружающей культуры. Отсюда наличие русских национальных концептов – воля, удаль, тоска, душа, дом, поле, даль, авось, интеллигенция, зимняя ночь, туманное утро и т. д.» [20, с. 83]. Национальная самобытность повседневности раскрывается во фразеологии, поскольку «своими концептами обладают не только отдельные слова, но и целые фразеологизмы, например “валаамова ослица”, “тьма египетская”, “демьянова уха”, “преданья старины глубокой”, “дистанция огромного размера” и т. д. Надо сказать, что в этих последних примерах концепт фразеологизмов как бы вытесняет даже значение фразеологизмов, занимает в языке большее место, чем значение» [11, с. 155–156].

Таким образом, первое направление связывает фразеологию с категорией повседневности как языковой материал, так или иначе отражающий или содержащий «метки» повседневности. Можно говорить о трех аспектах этой взаимосвязи: 1) ФЕ – это знак косвеннопроизводной номинации, который имеет компонент, номинирующий предмет или явление повседневности; 2) когнитивная база ФЕ восходит к генетическому дискурсу, отражающему ту или иную ситуацию повседневности; 3) ФЕ объективирует модель ситуации, свойственной повседневности.

При этом фразеология может и должна быть изучена как пласт языка повседневности, т. е. как используемые в тот или иной временной период ФЕ, как часть тезауруса повседневной коммуникации изучаемого периода. Именно этому аспекту проблемы «фразеология / повседневность» мы хотели бы уделить внимание в статье. Это второе направление ме- нее развито, нежели первое. Термин фразеология повседневности не используется широко. Мы исходим из того, что ФЕ, как и любая другая, включаемая в дискурс повседневности [19], репрезентирует тезаурус каждодневного общения рядовых носителей лингвокуль-туры, отражает особенности мышления человека в привычном для него течении жизни, дает «возможность определить через нормы языка индивидуальное и коллективное восприятие каждодневно окружающей реальности, а преобладание в языке определенных значений делает для всех очевидным наиболее значимые для индивидов явления» [7, с. 45– 46]. Используя далее в работе термин фразеология повседневности, мы имеем в виду именно это, т. е. фразеологию как часть повседневной коммуникации языковой личности.

Проблемы изучения фразеологии повседневности имеют источниковедческий и методологический характер. Источниками для анализа дискурса повседневности могут служить речевые произведения, созданные в повседневной коммуникации и отражающие ее. Такие тексты не всегда подлежали и подлежат фиксации, соответственно, нет возможности исследовать все дискурсивное пространство повседневности. Например, частное письмо, отражающее привычное для коммуникантов течение жизни, со временем утрачивает свои позиции в связи с появлением и распространением более оперативных средств общения, например телефонной связи, которая не фиксировала и не делала доступными для исследователя соответствующие тексты.

Методологические проблемы исследования фразеологии повседневности определяются недостаточной разработанностью необходимого исследовательского инструментария, системы изучения знаков косвенно-производной номинации как элементов дискурса повседневности. Актуальными могут быть методы когнитивно-дискурсивной лингвистики, лингвокультурологии, социо- и психолингвистики и т. д., даже методы и подходы других наук [18] в зависимости от поставленных задач, но обязательно с учетом специфики единиц непрямой номинации. Фразеографирова-ние в этом ракурсе становится одной из важнейших задач, которые предлагается решать ученым, взявшимся за исследование фразеологии повседневности.

Итак, термин фразеология повседневности может быть использован для обозначения фразеологических единиц, функциониру- ющих в дискурсе повседневности. Исследование этого материала, интересное в лингвокультурологическом аспекте, обогащает когнитивную лингвистику знаниями о специфике объективации картины мира в целом. Но линг-вокультурология «не направлена только на выявление народных стереотипов, символов, мифологем, формирующих этническую картину мира. Ее цель – описание обыденной картины мира в том виде, как она представлена в повседневной речи носителей языка, в различных дискурсах и разных (вербальных и невербальных) текстах культуры» [15, с. 28].

Для изучения фразеологии повседневности мы обратились к одной из веток форума волгоградских жителей, посвященной проблеме бездомных собак, где в свободной дискуссии могли высказать мнение представители разных социальных слоев, образования, пола. Дискурсивное пространство активно создавалось на протяжении полутора лет, с июля 2018 г. по декабрь 2019 г.. В последний месяц 2019 г. количество сообщений резко снизилось. Ветка форума существует и на момент написания статьи, она открыта для поступающих сообщений, но записи в ней появляются не так активно, что свидетельствует, на наш взгляд, не о потере актуальности обсуждаемой проблемы (появляющиеся сообщения как раз свидетельствуют об обратном), а скорее о том, что участники форума или потеряли интерес именно к этой платформе, перейдя на другие, или не видят перспектив обсуждения проблемы, убеждаясь, что все их старания найти решение этой проблемы тщетны.

Выбор именно этого дискурсивного пространства для исследования повседневной фразеологии обусловлен тем, что оно относительно законченное, посвящено актуальной для волгоградцев проблеме отлова бездомных собак, другими словами, проблеме, с которой рядовые жители Волгограда, передвигающиеся по улицам города чаще всего пешком или на общественном транспорте, сталкиваются ежедневно, что составляет повседневность участников форума в ее обыденном и философском понимании.

Методом сплошной выборки из 59 страниц форума (1 763 сообщения) (URL: было извлечено 378 случаев фраземоупотреблений, ставших материалом исследования. Помимо метода сплошной выборки, использовались метод словарных дефиниций, метод когнитивного моделирования, классификация. Цель исследования – выявить лингвокреативный потенциал фразеологии повседневности, проанализировав особенности фраземоупотреб-лений в специфическом с точки зрения коммуникативно-прагматических характеристик дискурсивном пространстве. Перспектива такого подхода связана, с одной стороны, с масштабами исследования – материалы региональных форумов могут быть сопоставлены, с другой – с диахроническим аспектом, поскольку материал одинаково фиксируемый (например, форумы) существует много лет, поэтому можно сопоставлять речевой материал разных лет, делая вывод об изменениях в фразеологии повседневности, и шире – о картине мира носителя лингвокультуры. Итак, исследованию подверглись единицы косвенно-производного характера, в центре внимания оказались их когнитивно-прагматические и дискурсивные свойства, обнаруживающие лингвокреативный потенциал знаков косвенно-производной номинации.

В первую очередь отметим потенциал стилистического компонента фразеологического значения. Фразеология повседневности оказывается средством стилистического равновесия высказывания: Приходится делать выбор. Иногда он очень сложный, когда на кону человеческие жизни. Когда же на чашах весов выбор между помощью собаке и человеку, выбор легок и очевиден – нужно помогать человеку. Это и есть гуманизм*. В высказывании синонимия помогает избежать повтора, поддержать устанавливаемый автором сообщения стилистический регистр. Однако он может быть и не выдержан: И получается что и волки сыты, и овцы целы. Я так думаю что у бродячих метки одного цвета, у домашних (ну те которые на цепи) наверное другого. Но по метке легко понять кому выписать волшебный пендель, что бы следил за своим Тузиком. ФЕ и волки сыты, и овцы целы Жаргонная единица волшебный пендель распространяется метафорой выписать. Обращение к разным случаям фразоупотребления позволяет сделать вывод, что это скорее не наказание, а способ мотивации, а на одном из сайтов, посвященном психологии, указано, что волшебный пендель – красиво, грациозно проведенная жесткая поддержка. Грациозный мотивационный пинок, отправляющий человека в высокий полет мысли и энергичные полезные действова-ния (URL: view/volshebnyy-pendel), что вполне соотносимо со смысловым содержанием единицы, реализуемым в анализируемом фрагменте.

Стилистическая семантика ФЕ становится опорой в реализации коммуникативного замысла высказывания: Собрались добрые жители ВФ, рассуждают: «Странно, и чего это мы не живем, как в европах? Чай, не лаптем щи хлебаем , все – мужики, как на подбор . Гуманизмом не болеем, если надо – обрезком трубы по башке запросто, да и бездомных собак пострелять / травануть могем без зазрения совести . Несправедлива наша судьба...» . Игра со стилистическим регистром в данном случае охватывает не только фразеологию (не лаптем щи хлебаем, как на подбор, без зазрения совести) , но и лексику (добрые жители – если надо обрезком трубы по башке запросто, гуманизмом не болеем) и даже морфологию ( могем – нарушение нормы образования личной формы глагола, свойственное просторечию) текста, благодаря чему автору удается достичь комического эффекта, реализуя всем комплексом средств эмотивную семантику иронии.

Таким образом, лингвокреативный потенциал фразеологии повседневности раскрывается в способности единиц косвенно-производного характера участвовать в регулировании стилистического регистра высказывания. Не претерпевая изменений фразеологической семантики, ФЕ подвергается актуализации стилистической семы фразеологического значения в «оркестре смыслов» (по Н.Ф. Алефи-ренко) единиц высказывания.

Более интересными с позиций когнитивной фразеологии и в контексте обозначенной нами проблематики представляются случаи структурно-семантической трансформации знаков косвенно-производной номинации в языке повседневного общения. Изученный нами материал содержит всего 7% фраземо-употреблений, демонстрирующих те или иные случаи преобразований ФЕ и неофразеологизмов. Этот показатель может быть обусловлен разными факторами. Для сравнения: эпистолярная фразеология С.А. Есенина содержит 13% трансформантов и неофразеологизмов от общего числа фраземоупотреблений в эписто-лярии [8].

Фразеологические трансформанты, среди которых чаще всего наблюдается распространение компонентного состава ФЕ, традиционно используются участниками анализируемой повседневной коммуникации как сред- ства эмотивно-оценочной реализации авторского замысла, в которых коннотативный компонент актуализирован: Ну, а если кого-то, не дай бог, надкусят, то будет прямой повод ответственного на кол посадить без смазки.

Как видим, распространение компонентного состава ФЕ на кол посадить элементом без смазки дефразеологизирует семантику единицы, обе семантические базы наслаиваются, при этом ярким становится смысловой признак, подчеркивающий серьезность наказания. Ср.: Он обязан исполнять федеральный закон, который тоже запрещает убивать собак, так что дело не только в губернаторе. К сожалению брать в свои руки ситуацию тоже не получится, тот же закон даст Вам по рукам и по карману; вот это и пробуем объяснить ему и ему подобным гражданам с высокой гражданской позицией, но как видишь... люди в розовых очках и снимать их не намерены . Иными словами, распространение компонентного состава и, как следствие, дефразеологизация оказываются способами обогащения семантической структуры высказывания.

Дефразеологизация представляет собой результат не только распространения компонентного состава ФЕ, но и взаимодействия компонентов ФЕ с контекстуальным окружением: Какой к чертям собачим налог? Если учесть, что в чате речь идет о собаках, то такое фраземоупотребление демонстрирует буквализацию, т. е. актуализацию лексических значений слов ‒ компонентов ФЕ, как и в другом контексте: Там не стаи – стаищи огромных собак, часть из которых просто бросались с пеной у рта на машины, и пытались за что-нибудь ее укусить. Сравним реализацию ФЕ в ее словарном значении: Если б у нас было объективное правосудие, то можно было бы с пеной у рта покричать. А то ведь у нас сначала замочат, а потом будут разбираться, того ли... При сравнении двух фрагментов очевидно, что трансформации в первом случае подвергается смысловая структура ФЕ.

Иную когнитивную основу имеет прием усечения компонентного состава ФЕ: Шавки, которых ты уже облаял поставил на место, ведут себя какое-то время тише воды. Помнится, как-то из промзоны пришлось проводить нашу манагершу, которой не досталось служебного автомобиля (все были на выезде), а ехать надо было срочно. ФЕ тише воды ниже травы подвергается сокращению компонентного состава без изменений семантиче- ских признаков. Это позволяет сделать семантику высказывания более насыщенной, «сгустить» план содержания за счет сокращения плана выражения.

Обратимся к другому примеру, в котором используется тот же прием: Везде так. Большинству пофиг, или нет способности прогнозировать развитие событий, связать причину и следствие. Зачешутся только когда случится страшное. Это менталитет, « гром не грянет ...» вот это вот все. Благодаря такому свойству ФЕ, как воспроизводимость, семантика ФЕ восстанавливается в сознании воспринимающего полностью. Если ФЕ не известна воспринимающему субъекту, то для него оказывается недоступной не только смысловая структура ФЕ, но и шлейф культурных коннотаций, закрепленных в языковом сознании носителя лингвокультуры, именно поэтому чаще всего такого рода усечениям подвергаются широко известные знаки косвенно-производной номинации: Вот молодец! Такая и коня на скаку остановит . Но хорошо, что дело не в России, а то ее давно бы посадили за жесткое обращение с животными.

Кстати, в приведенном ранее примере обнаруживается интересный вид языковой игры, возможный только в письменной коммуникации, при котором одно или несколько слов «зачеркиваются», автор использует для этого специальный шрифт: Шавки, которых ты уже облаял поставил на место , ведут себя какое-то время тише воды. В данном примере мы видим, что зачеркнуто слово облаял и за ним следует стилистически нейтральная ФЕ поставил на место , что в совокупности приводит к комическому эффекту. В устной повседневной речи этот прием имеет несколько иную форму: говорящий как будто случайно оговаривается, а затем исправляется, произнося другое слово или выражение. Именно на этом построены некоторые юмористические монологи В. Винокура, Е. Петросяна и других артистов.

Языковая игра удается в том случае, если воспроизводимость ФЕ актуальна для воспринимающего. Например, в высказывании Так я же написал ареал обитания. У собак ведь прописки нет. Звонил я им, все так же объяснял, даже номера заявок давали. А блохоВОЗы и ныне там . Только чипированных поприбавилось замена компонента воз на блохоВОЗ с визуальным выделением второго корня (ФЕ а воз и ныне там + (блоховоз = собака)) позволяет объективировать эмоцию иронии.

Комический эффект – основная цель приема замены компонента ФЕ: абсолютно в дыр-дочку . Но иногда замена компонента не привносит в семантику ФЕ ощутимых изменений, это связано и с нейтральностью самой ФЕ, и с коннотативной и стилистической тождественностью заменяемых элементов: Да, есть департамент. Но они стрелки перекидывают на питомник . Кроме того, обнаружен случай замены компонента ФЕ антонимичной лексемой: Сэмэн, ты вроде меня понимаешь. К чему столь примитивная демагогия? Выплюнь удила уже (от закусить удила ). Зафиксировано также нарушение компонентного состава ФЕ: Кто нить прочитал этот предыдущий пост, слово от слова ? Остается догадываться, намеренно ли это было сделано или случайно, но по модели эта единица соотносима с ФЕ от начала до конца , от а до я и т. д.

Еще большим усложнением когнитивносемантической структуры высказывания характеризуется включение в его состав контаминированных ФЕ: Кстати, на Северных форпостах в Арктике медведи достают неимоверно. Но убивать их низя, военным хвосты накрутили до поросячьего визга . Как видим, в контаминацию вступают две ФЕ: накрутить хвосты и до поросячего визга , кроме того, происходит трансформация семантики второй ФЕ.

Отметим, что в нескольких ФЕ произошла замена частеречной принадлежности, т. е. компонент был заменен на слово другой части речи, произведенное от компонента: Преобразования коснулись частеречной принадлежности ФЕ: Я – за город без собак. Каждая собака должна иметь хозяина и точка. Все остальные растекания мыслью от избытка свободного доступа в интернет и желания почесать языком . Глагольная ФЕ растекаться мыслью (по древу) трансформируется в именную, т. е. происходит смена частеречной характеристики знака косвенно-производной номинации. Подобный процесс наблюдаем и в следующем примере: Хотя бы один собаколюб здесь встал на путь рационального мышления? Нет! Так нужны ли эти россыпи бисера ? Нужно концентрироваться на каких-то действиях. Поднимать резонанс, как минимум.

Все эти случаи преобразований ФЕ свидетельствуют о большом потенциале лингвокреативной деятельности современного носителя языка, об акутальности знаков косвеннопроизводной номинации в объективации эмоциональной сферы человека. Но еще больший интерес ученых может вызвать появление или закрепление в языке повседневности новых единиц косвенно-производной номинации.

«Неологизация представляет собой комплексный когнитивно-дискурсивный процесс, отражающий общее поступательное движение языка, направленный на обновление его лексико-фразеологической системы в соответствии с преобразованиями языкового сознания народа, изменениями его ценностных ориентиров в связи с возникающими когнитивнопрагматическими потребностями речемышле-ния» [9, с. 186]. В свете этих размышлений обращает на себя внимание выражение закидать тапками ‘разг. шутл. раскритиковать’, которое рассматривается, например, в исследовании Г.П. Джинджолии как результат структурно-семантической трансформации ФЕ закидать шапками: Ну вон Вениамин пошел травить своими силами и за свой счет, а его тут тапками пытаются закидать [3, с. 36]. На наш взгляд, поскольку ФЕ закидать шапками – ‘хвастливое обещание легко и быстро добиться победы’ – все-таки имеет значение, не обнаруживающее семантических пересечений со смысловой структурой ФЕ закидать тапками, то трудно согласиться с предположением о генетической взаимосвязи этих единиц. При этом есть выражения закидать помидорами (тухлыми помидорами, яйцами, тухлыми яйцами), имеющие значение ‘опозорить, освистать’, максимально соотносимое со смысловой структурой единицы закидать тапками. Сравним контексты: Не переживайте, не все 200 ваши. Тут закидали тапками милую девушку, за то что она написала вместо слово «кушать» «схомячила». Жуть какой высокообразованный и воспитанный народ пошел! (lunka, 2004.10. 27.14:22).

Опасаясь получить неодобрение, пользователи иногда предваряют свое сообщение словами: Прошу сразу не закидывать тапками (URL: zakidyivat_tapkami_616265). Интересно, что это выражение применяется, как правило, по отношению к участникам виртуального коммуникативного пространства. Анализируемая единица демонстрирует, на наш взгляд, случай, когда результат трансформации ФЕ становится самостоятельной единицей, потерявшей осознаваемые носителем языка связи с фраземообразующей базой. Иными словами, трансформированная ФЕ может стать самостоятельной единицей, если результат трансформации ФЕ станет воспроизводимым в речи комплексом со своим устоявшимся значением.

Дискурс повседневности содержит неофразеологию, появившуюся в результате фра-земообразовательной комбинаторики: а денег то хватит на энту госпрограмму? а то тут врачи увольняются оптом от безналичия зарплаты. по моему думать о собаках имея голую ж*** как то юмористично. Денег нет, но вы держитесь там . . Рассматривая историю возникновения и семантику выражения Денег нет, но вы держитесь! , а также анализируя случаи контекстуального употребления и структурно-семантических трансформаций, В.П. Полетавкина и А.А. Осипова делают вывод, что это «один из самых популярных фразеологических неологизмов, активно функционирующих как в современной публицистике, так и в плакатном искусстве. Об успешности этой единицы свидетельствует не только ее частое употребление, но и всякие трансформации (расширение, усечение компонентного состава, замена компонентов), активное использование в стихотворном, песенном искусстве» [16, с. 43–44].

Все это говорит о вхождении знака косвенно-производной номинации в регулярную речевую практику, а значит, о возникновении воспроизводимости как неотъемлемого условия фразеологизации. Анализируемое нами дискурсивное пространство также содер- жит другие случаи фраземоупотребления, например: Вам через месяц ответят мол денег нет но вы держитесь; Писал в администрацию, после первого письма пришел ответ и через месяц собак изловили, на этом бюджет на отлов был исчерпан. Как видим, высказывание употребляется в соответствии с устоявшимся в речевой практике значением: Еще через месяц появилась новая свора, письма писал ‒ бес-толку, денег нет, но вы держитесь. Отрава куплена. Надоело. Помимо устоявшегося уже значения единица характеризуется большим объемом коннотативных смыслов, спровоцированных информационным полем фраземоо-бразующего дискурса.

Активно возникающие на просторах ин-тернет-коммуникации выражения иногда приобретают устойчивость, воспроизводимость, невыводимость целостного значения из значений слов-компонентов, а также приобретают коннотативные семы, отражающие «шлейф» дискурсивных смыслов, декодируемых только теми, кто знаком с фраземопорождающей дискурсивной базой. Такие единицы уже проникают в другие сферы общения. К ним отнесем, например, рука-лицо / рукалицо, рука-лицо три раза, ЯПлакалъ, рукалицо яплакалъ и другие варианты: На сайте Вэ один под новостью про этот митинг от 30 октября, уже под 200 комментов, почитайте, некоторые просто «рука-лицо »...

По происхождению выражение восходит к английскому facepalm (от англ. face « лицо» + palm «ладонь») и, по сути, является описанием мема О («лицо, закрытое одной рукой»), которое объективирует стыд, раздражение или смущение. Обозначить безнадежность диалога, ответить на глупость или ложную информацию – эти коммуникативные задачи в интер-нет-дискурсе могут быть решены с помощью анализируемой единицы.

Среди подобных относительно «новых» единиц, которые проникают в иные сферы общения, можно отметить также выражение ибо нех : А я вот одному такому догхантеру потенциальному говорю, увижу, заявлю, что мой пес и засужу. Ибо нех . Оно имеет явную отсылку к обсценной фразеологии, как и от-фразеологизированная аббревиатура ХЗ . Обе единицы позволяют использовать намек на стилистическую семантику элементов, именно поэтому, как представляется, имеют сниженную стилистическую окраску и не могут быть включены в соответствующую литературным нормам речь.

Подводя итог, отметим следующее. Повседневная фразеология, несмотря на относительно небольшой процент фраземоупотреб-лений, демонстрирующих структурно-семантические преобразования или представляющих из себя новые единицы, имеет высокий лингвокреативный потенциал, связанный, с одной стороны, с заложенной самой природой особенностью знаков косвенно-производной номинации как единиц, возникших в результате языковой игры, а с другой – с потребностью носителя языка адаптировать имеющийся ресурс к задачам коммуникации. Можно предположить, что способность использовать лингвокреативный потенциал знаков косвенно-производной номинации в повседневной речи характеризует уровень владения языком, а также когнитивные способности человека.

Завершая статью, уместно, на наш взгляд, обратиться к проблеме актуальности подвергающегося исследованию речевого материала. Так, на страницах форума внимание привлек диалог, который был инициирован автором вопроса о значении некоторых слов и выражений: Я с таким сленгом не сталкивался и оборотами речи. Интересно же . Ему ответили так: Вы там в своих музеях совсем окостенели. Выйдите в народ. Вдохните ВЕТЕР ПЕРЕМЕН ... сленгом. вот жежь доперестроечное…

Конечно, это наводит на мысль о том, насколько актуален речевой материал современных лингвистических изысканий, каковы должны быть их цели, какие задачи решает современная лингвистика, обращаясь к тому или иному дискурсивному пространству. Думается, одним из достойных объектов внимания ученых, без всякого сомнения, должна стать фразеология повседневности как особый пласт современного дискурса. Это ключ к пониманию не только современных языковых процессов, но и особенностей языковой картины мира носителя лингвокультуры, специфики его лингвокреативной деятельности.