Лингвокультурологический и когнитивный подходы к гендерному аспекту перевода в художественных текстах

Переводческая мысль является неотъемлемой частью культурного развития человечества. По мнению А.Д. Швейцера, перевод является инструментом знакомства с чужой культурой, поскольку он «пересекает не только границы языков, но и границы культур, а создаваемый в ходе этого процесса текст транспортируется не только в другую языковую систему, но и в систему другой культуры» [10]. Благодаря переводу одна культура как бы проникает в другую, делая ее богаче и универсальнее.

Как отмечает В.Н. Комиссаров, с самого начала перевод выполнял важнейшую социальную функцию, делая возможным межъязыковое общение людей [4, с. 6].

Понятие гендера уже стало неотъемлемой частью нашей культуры. С одной стороны, гендер представляет собой инструмент, с помощью которого как индивидуальное, так и коллективное сознание воспринимает и оценивает мир и все многообразие человеческих отношений, главным образом мужчины и женщины. С другой стороны, в ходе исторического и социально-культурного развития гендер подвергается процессу моделирования, который меняет старые стереотипы и формирует новые установки.

Мы воспринимает мир сквозь призму человека вообще и мужского и женского, в частности. Мы придаем явлениям природы человеческие качества, а также мужские и женские свойства, но и мужчин и женщин также сравниваем с явлениями природы. Многочисленные языковые подтверждения тому – метафорические выражения типа: силен, как бык; стройный, как тополь; стройный, как юноша; робкий, как девушка; скромный, как девушка; худая, как вобла; толстая, как корова; маленький, как сморчок и т.д. У русских женщина сравнивается с березкой, цветком, рябиной; у белорусов – с калиной; литовцы не могут сравнивать женщину с березой, так как у литовцев береза – мужского рода. Эти особенности мировосприятия представителей того или иного лингвокультурного сообщества также могут представлять сложную переводческую проблему.

Несовпадение грамматического рода в создании образов представляет сложный поиск переводческих решений. В известной книге «Слово живое и мертвое» автор и переводчица с богатым опытом Нора Галь обращает внимание на гендерный компонент перевода и делится собственным опытом перевода «Маленького принца»: «Вот появился прекрасный цветок, его нрав и поведение явно женские. По-французски la fleur женского рода. Мужской род здесь, хоть убейте, невозможен! Но поначалу нельзя прямо назвать цветок розой, принц этого еще не знает. И снова выручила замена: неведомая гостья, красавица. В таких случаях необходимо как-то схитрить, извернуться, чтобы сохранить главное» [1].

Гендерная категоризация представлена в языке, прежде всего, в виде категории рода. Традиционно категория родa связана с признаками пола или их отсутствием – мужской, женский и средний род.

Человеку свойственно стремление к персонификации всех окружающих предметов и явлений, их частичное отождествление с собой. Существует теория, что лингвистическая категория рода восходит к концептуальным структурам пола. Исследователи допускают, что в системе праязыка существовали некие исходные аргументы, логичные в анимистической картине мира, которые забыты, и на сегодняшний день неочевидны [15].

В английском языке, несмотря на отсутствие репрезентативной системы гендерных маркеров, категоризация в этой области довольно актуальна. Кроме одушевленных существительных, которые автоматически категоризируются по признаку биологического пола референта, в языке имеется огромное количество неодушевленных и абстрактных существительных, которые имеют категоризацию в связи с приписыванием референту признаков, трактуемых как маскулинные или феминные [9]:

«The snow lay thick upon the ground, and upon the branches of the trees: the frost kept snapping the little twigs on either side of them, as they passed: and when they came to the Mountain- Torrent she was hanging motionless in air, for the Ice-King had kissed her » [19].

«Снег густо укутал землю и нависал большими шапками на ветрах деревьев. Мороз сковал даже тоненькие прутики. И лес вокруг был недвижим. Маленькая речка , сбегавшая с гор, замерзла и стала как каменная, когда дыхание Ледяного Князя коснулось ее » [12].

По мнению Л. Бородицки, грамматические категории не существуют как что-то отдельное – они встроены в когнитивные процессы [14]. Исследовательница провела эксперимент с билингвами – носителями испанского и немецкого языков, который показал, что грамматический род значительно влияет на наше представление о предметах. Эксперимент проводился на английском языке. Испытуемым, среди которых были носители испанского и немецкого языков, было предложено описать на английском языке ключ и мост. Слово «ключ» относится к женскому роду в испанском языке, и к мужскому роду – в немецком языке. В результате обнаружилось, что носители испанского языка склонны были приписывать предмету женские, а носители немецкого языка – мужские качества в соответствии с родом существительного в своем родном языке. Так, немцы описали ключ как «heavy, hard, jagged, metal, serrated and useful», а испанцы – как «golden, intricate, little, lovely, shiny and tiny». Мост (относится в немецком языке к женскому роду, а в испанском языке – к мужскому) был описан немцами как «beautiful, elegant, fragile, peaceful, pretty and slender», а испанцами – как «big, dangerous, long, strong, sturdy and towering» [14].

Корреляция рода существительного и когниции происходит на основе представлений о поле и роде в языках и культурах [15].

Носители разных языков могут иметь разные представления о родовой принадлежности существительного. Если же их представления отчасти совпадают, для этого должны быть когнитивные основания (общая апперцепционная база). Эти основания могут носить только культурно сконструированный характер и могут быть общими только вследствие родства культур носителей языков.

В разных языках род соответствующих слов может быть различным, поэтому при переводе нередко разрушается и видоизменяется образный строй (и, возможно, содержание). В художественном тексте род существительного может подвергаться перекатегоризации. Так, например, анализируя переводы стихов Г. Гейне, академик Л.В. Щерба отмечает, что в переводе М.Ю. Лермонтова «На севере диком стоит одиноко…» образ сосны (Fichtenbaum – в немецком языке мужской рода) не совсем подходит, поскольку для Г. Гейне важна была не ботаническая природа дерева, а образ сильной мужской любви [7].

Так, в символических сказках Оскара Уайльда переводчики довольно часто сталкиваются с проблемой несовпадения грамматического рода неодушевленных существительных, олицетворяемых автором, и наделенными гендерными признаками:

« … and once they thought that they had lost their way, and a great terror seized on them, for they knew that t he Snow is cruel to those who sleep in her arms» [20].

В этих ситуациях требуется немало усилий со стороны переводчика, так как возникает необходимость перекате-горизации, точнее «перегендеризации» (gender switch) [18], что не всегда удается или выполнимо:

• (1)    … как-то им показалось, что они заблудились, и ужас напал на них; они знали, что Снег беспощаден к тому, кто задремлет в его объятиях [11, с. 113].

• (2)    Однажды им показалось, что они потеряли дорогу, и их охватил ледяной страх. Дровосеки знали, как жесток Снег к тем, кто засыпает в его объятиях [12].

• (3)    … а еще как-то им почудилось, что они заблудились, и на них напал великий страх, ибо им было известно, что Снежная Дева беспощадна к тем, кто засыпает в ее объятиях [13].

Только в одном из трех вариантов переводчику удается не просто подобрать эквивалент, но и передать женское начало, проявленное в языке оригинала.

Ассоциирование неодушевленных предметов и явлений с мужским и женским началом связано с метафорической природой гендерной категоризации. Основываясь на многочисленных экспериментах (Roental 1990, Cameron 1992, Romaine, 1999) [3, с. 193], исследователи делают вывод, что в английском языке, лишенном формально-грамматических признаков рода, к мужскому роду отно- сятся неодушевленные предметы, которые в метафорической оппозиции ассоциируются с тем, что больше, активнее, сильнее, быстрее, и т.д.; с женским родом – все, что меньше, мягче, спокойнее, пассивнее и т.д.

Основу метафоричности в гендерном аспекте составляют гендерные знания – это представления о том, что значит быть мужчиной и женщиной в данной культуре основаны на концептуальных архетипах:

«She sat down beside that embodiment of the conquering male with the full intention of planting every dart she could in his epidermis» [16].

«Она уселась подле этого воплощения победоносного мужского начала с твёрдым намерением вонзить в его шкуру все имевшиеся у неё стрелы» [2].

Анализ категории рода дает возможность утверждать, что она глубоко встроена в семантику слова и во многом определяет представления носителей языка о предметах и абстрактных понятиях [8].

Кроме того, языковые формы когнитивно запечатлевают окружающий мир, объективируют действительность путем концептуализации человеческого опыта в форме знаков. Гендерные смыслы могут присутствовать не только в денотате (например: мужчина, женщина, сударыня, мужик), но и коннотироваться языковой формой, вызывать ассоциации с мужским и женским началом (например, слово молоток ассоциируется с мужским началом, помада – с женским) [3, с. 133].

Культура проникает в эти знаки через ассоциативно-образные основания их семантики и интерпретируется через выявление связи образов со стереотипами, эталонами, символами, мифологемами, прототипическими ситуациями и др. знаками национальной культуры. Таким образом, соотнесение с тем или иным культурным кодом составляет содержание культурно-национальной коннотации.

Ассоциативный и оценочный компоненты коннотации актуальны для ген- дерных исследований, т.к. способствуют выявлению дополнительных культурных импликаций, отражающих гендерные стереотипы. Ассоциативно-образные основания могут совпадать: she’s as fresh as a flower – она свежа как цветок; могут частично совпадать: she’s a bonny Scotch trout – дословно худая как Шотландская форель (ср. худая как вобла); но могут и сильно отличаться: he drinks like a fish – дословно – он пьет как рыба (ср. напивается как сапожник). При описании восточной красавицы на тюркском языке глаза ее, вероятнее всего будут сравниваться со сливами, а рот – с полураскрытой фисташкой, в Индии походку девушки сравнивают с грацией слона, в ирландских сказках руки девушки сравниваются с цветами липы, а в английском фольклоре – волосы с цветом бука.

Переводчик должен стремиться подобрать не просто смысловые эквиваленты, а вызвать у читателя сходную реакцию с той, которую получают читатели оригинала.

Эквивалентность коннотативного значения у соотнесенных слов в оригинале и переводе предполагает воспроизведение в переводе ассоциативно-образного компонента этого значения [4, с. 38-45]. При отсутствии устойчивого сочетания с необходимым общим значением в переводе отмечается меньшая степень эквивалентности, создаваемая путем передачи этого значения при помощи свободного сочетания слов, лексико-грамматическими трансформациями.

She was dressed in blue, with woollen yellow stockings, like the Bluecoat boys [17]. На ней был синий костюм и шерстяные желтые чулки, как у учеников школы Крайст-Хоспитал [6]. На ней было синее платье и желтые шерстяные чулки, как у детей из сиротского приюта [6, с. 264].

Ассоциации могут закрепляться за событиями или литературными произведениями хорошо известными в одном языковом сообществе, но малоизвестными в другом. Для переводчика важно чувствовать ассоциативные связи слова в оригинале и в языке перевода [4, с. 60].

Таким образом, реализация гендернокультурологического аспекта в переводе текста многосложна.

Современная гендерная лингвистика признает множественность, контексту-альность, идеологичность и историчность процессов конструирования гендеров, затрагивая разнообразные темы и используя различные приемы.

Категория рода, как и культурная коннотация, представляют собой сложное переплетение репрезентаций лингвистического и нелингвистического характера, глубоко укоренившихся в национальном и индивидуальном сознании и являются релевантными факторами для раскрытия специфики концептов «мужественность» и «женственность» и выбора наиболее эквивалентного варианта перевода.