Мелодраматическая поэтика в пьесе М. Н. Муравьева «Добрый барин»

Полижанровая природа русской драматургии последней трети XVIII – начала XIX веков – одно из характерных проявлений новых закономерностей в историко-литературном процессе. Взаимопроникают и синтезируются друг с другом в пьесах русских авторов приметы «высокой комедии» и «высокой трагедии», «слезной драмы» и водевиля, комической оперы и мелодрамы. В ситуации русской литературной культуры диалог осложняется еще и переосмыслением – вхождением в ткань пьес подобного профиля высокой просветительской идеологии, с характерными представлениями о внесословной ценности личности и воспитании Добродетели в человеке1. При мягкой гармонии высокой морали с развлекательной поэтикой, нередки в структуре пьес (особенно – приближающихся к жанровому полюсу комической оперы) – вставные, в иных размере и стилистике созданные «арии» героев2.

Начало мелодраматическое реализует себя, прежде всего, через сквозной сюжетообразующий мотив страданий влюбленных – в его движении к высокой просветительской теме «восстановления Добродетели». В контексте современной Михаилу Муравьеву драматургии возможны два интересных варианта. Первый – «воспитательный»: герои, бывшие преградой на пути к счастью, отступаются или сами преображаются под обаянием добродетельных. Таковы Щедров в «Розане и Любиме» (1776) Н.П.Николева, староста с подельниками в

«Бобыле» (1790) П.А.Плавильщикова; несколько сложнее ситуация в пьесе Вл. Лукина «Мот, любовию исправленный» (1765), заглавный герой которой не просто преодолевает порок в себе, но и, примкнув позднее к добродетельной семье персонажей положительных, вместе с ними приступает к успешной битве с прежними своими «ложными друзьями». Второй вариант – «мелодраматический», Суть его – в том, что Добродетель и счастье возвращаются в души и судьбы героев благодаря счастливому стечению обстоятельств3. Нередок здесь классический мотив покаянного возвращения «утерянных родителей» («Анюта» (1772) М.И.Попова, «Друг несчастных» (1774) М.М.Хераскова и т.д.).

Сюжетная ситуация в комической опере М.Н.Муравьева «Доброй барин» (дата неизв.) необычна. Благодетель влюбленных, молодого солдата Василия и красавицы приказчиковой дочки Машиньки, Любимов, в действии принять участие уже никак не может и не сможет: он погиб в недавней военной кампании («… в сраженье / На берегах твоих, Кагул, / Наш батюшка без нас глаза свои замкнул…»4. Дело – в ином: его добрые дела продолжают жить – потому-то благодарные крестьяне и продолжают отмечать день его рождения, о чем говорит невесте добрый Василий: «Сегодня же его рожденье / И дорогое мы его изображенье /

Выносим на поля: / Печально радуясь … / Ему, как самому, являем уваженье…»5.

Любимов, его душа и его добрые дела столь важны, что сама память о них становится, для влюбленных и для всех знавших «доброго барина» добрых людей, стимулом – к новой жизни и к продолжению в жизни этой благородной стези добрых дел. «Вся жизнь моя ему продлиться в воздаянье…» – признается жениху прекрасная Машинька, трогательно и наивно терзаясь от того, что, наверное, не сможет найти на Земле такие прекрасные цветы, которые были бы достойны украшать портрет благодетеля: «С каким почтением, почти со роботеньем…»6.

К мелодраматическому мотив «союза чистых душ» присоединяется, также «овеянный» образом Доброго Барина, просветительский мотив наставления-завещания. Из признаний молодого солдата Василия мы узнаем, что Любимов, поняв его любовь к Машиньке, не только выхлопотал своему крепостному отставку из солдатчины, но и, прощаясь с ним незадолго до гибели, завещал ему счастье с любимой. Даруя солдату свободу («Ты волен: полетай (поспешай? – А.П.) к любовнице из стану…»7, по-отечески тепло радуясь юности своего подопечного («Ты молод, бодр, до-суж…»8), «боярин Командир» не забывает и о самом главном в предстоящей жизни питомца – а это не что иное, как именно «уроки Добродетели» от Доброго Барина: «… будь доброй сын и муж…»9. Интересная метонимия возникает в развитие лирической сцены: влюбленная Машинька – самого Василия воспринимает как дар: и небес и доброго барина: «В тебе я буду зреть его благодеянье…»10. Подобно тому, как в фонвизинском «Бригадире» свою Софьюшку успокаивал в житейских невзгодах благородный жених – Добролюбов («Наша же любовь основана на честном намерении и достойна того, чтоб всякий пожелал нашего счастия…»11), у Муравьева – Ма-шинька ободряет Василия: «Ах! друг мой, поспешим друг другу быть подвластны. / Сердца, которые утехе не причастны / Добро творить / Те могут во любви согласье раззо- рить…»12 (выделенное нами курсивом: идеал девушки, твердо ею соблюдаемый – А.П.).

Вл.Н.Топоров считал, что главную роль в поэтике замысла пьесы суждено было сыграть идиллии13, отметив, что в будущем той же сюжетной моделью – «отставной солдат возвращается в родные места за счастьем» – воспользуется А.А.Дельвиг в известной своей «русской идиллии» «Отставной солдат»14. В такое течение событий вполне органично мог бы вписаться и вдвойне неожиданно счастливый финал: Любимов – «… не погиб, вопреки сведениям Василия, и мог появиться неожиданно в финале…»15. Идиллия как мировоззрение удивительно сближает пьесу М.Н.Муравьева и с современной ему «слезной драмой» высокого сентиментализма16. В стремлении молодого драматурга запечатлеть «портрет души» своих персонажей вновь на первые роли выступает высокая психология идиллии. «Вздыхает сладкое любви забы-тие…» – проникновенно поет жениху Ма-шинька17, а он, уже в первые мгновения действа, еще более приблизится ко взгляду на мир самого писателя: «Безделка, ничего / Когда произойдет от сердца твоего / В душе моей все чувства пробуждает…»18.

MELODRAMATIC POETICS IN COMIC OPERA «KIND BARIN» BY M.N.MURAVIEV