Метод ситуационного анализа в этике. Насилие и долг (случай Мориса Кончиса)

Е.    В. Тихонова

В данной статье предложено описание применения метода ситуационного анализа на занятиях по курсу «Этика» в рамках темы «Насилие и ненасилие». Выбор темы объясняется существующей дихотомией возможности теоретического и практического применения насилия. В этической теории, опирающейся на религиозную традицию, сложился категорический запрет на насилие. В практике обыденной жизни применение насилия объясняется в терминах «гражданского долга», «ситуативной необходимости» и т. п. Метол ситуационного анализа позволяет заострить вопрос применения насилия/отказа от него в логике меньшего зла.

Нарратив для ситуационного анализа взят из романа Дж. Фаулза «Волхв». Данная ситуация может рассматриваться в общем курсе этики для студентов как гуманитарных, так и технических специальностей. Ситуационный анализ осуществляется в рамках темы «Насилие и ненасилие» раздела «Прикладная этика».

Особенности восприятия темы «Насилие и ненасилие» в студенческой аудитории. Опыт проведения дискуссий в студенческих группах по различным аспектам проблемы насилия и ненасилия позволяет сделать следующие заключения:

• 1)    насилие воспринимается как необходимый и естественный акт, в случае если исходит от государства по отношению к антисоциальным действиям индивидов, а также если речь идет о защите собственной жизни, чести и достоинства, и жизни близких;

• 2)    закон талиона как равного воздаяния за причиненный ущерб оценивается большинством как единственно справедливый регулятив и рекомендуется в качестве практического поступка как на государственном, так и на личном уровне;

• 3)    идеи ненасильственного сопротивления злу Л. Н. Толстого, М. Ганди, М. Л. Кинга оцениваются как гуманистические проповеди, не применимые на практике в случаях столкновения с социальным злом (война, преступность);

• 4)    внутренняя сила человека, способного к ненасильственному сопротивлению злу, с одной стороны, вызывает уважение (как в примере, приведенном в «Актовой речи» И. Бродского), с другой — ставится под сомнение, поскольку нет объективных данных о мотивах человека, выбравшего путь ненасильственного сопротивления (остается вопрос, не трусость ли это);

• 5)    позиция ненасильственного сопротивления злу получает поддержку со стороны сту

дентов Определенного психологического типа, в личных поступках не склонных к насилию;

• 6)    дилемма «терпеть насилие — причинять насилие» разрешается в пользу «терпения»; в качестве причастной ко злу рассматривается только сторона, причиняющая насилие.

Учитывая указанные особенности, целью ситуационного анализа является рассмотрение моральных оснований применения насилия и отказа от насилия, выявление оптимального морально оправданного решения.

Задачи-. ■

• 1.    Выявить основания для морального оправдания насилия в рассматриваемой ситуации.

• 2.    Определить основания, результаты и последствия ненасильственного решения данной проблемы.

• 3.    Выявить специфику моральной аргументации «дистанцированного» насилия (с применением оружия) и прямого насилия (без применения оружия),

• 4.    Определить границы личной ответственности за жизнь других людей.

• 5.    Проанализировать необходимость «сотрудничества со злом» ради спасения человеческих жизней.

Теоретическое введение

Рассматривая данную ситуацию, целесообразно использовать определение насилия, предложенное А. А, Гусейновым: «Насилие— не вообще принуждение, не вообще ущерб жизни и собственности, а такое принуждение и такой ущерб, которые осуществляются вопреки воле того или тех, против кого они направлены. Насилие есть узурпация свободной воли. Оно есть посягательство на свободу человеческой воли». Данное определение отражает проблему, достаточно остро представленную в ситуации: узурпация свободной воли и принуждение к другому насилию, замаскированному под необходимый и ответственный за чужие жизни поступок. При рассмотрении ситуации неизбежна апелляция к таким категориям этики, как моральный выбор, свобода, ответственность, долг, совесть, вина, посредством которых объясняется поступок главного героя.

В описанных Фаулзом событиях можно обнаружить общее «моральное обоснование» для совершения насильственных действий:

• I)    субъект насилия якобы не имеет свободы выбора: его вынуждают совершить меньшее насилие, чтобы спасти других от большего;

• 2)    субъект придает насилию, которое ему предстоит совершить, статус долга;

• 3)    насилие (убийство), совершаемое субъектом «дистацированно», с применением оружия, во время войны (в критической ситуации) воспринимается как допустимое и неизбежное;

• 4)    насилие (убийство), отягощенное невозможностью применения оружия, вызывает психологическую и нравственную идиосинкразию субъекта.

Насилие, представленное в ситуации, проявляется на нескольких уровнях:

• 1)    насилие как фон, «обстановка» для совершающихся событий (оккупация);

• 2)    насилие как установка сознания, готовность к положительной оценке насильственных действий исходя из конкретной ситуации;

• 3)    насилие как непосредственное действие.

Нарратив для ситуационного анализа (от- piMDUIX I1J pViTMHBl*# ^/П* ’VKJtfJ^f* "WVJAt*v)

Действие происходит на греческом острове Фраксос во время немецкой оккупации 1942 г. Главный герой, Кончис, назначен новым деревенским старостой. Немецкий комендант острова, Антон Клюбер, оказался вполне лояльным к местному населению. За «укрепление морального духа» на острове отвечал полковник СС по фамилия Виммель. Его стиль был прост. Имелся такой «прейскурант»: за каждого раненого немца казнили десятерых местных; за убитого — двадцатерых.

Повествование ведется от лица Кончиса.

Инцидент: «Утром четкерп иеме^кит солдат — а всего их было двенадцать — улучили свободную минуту и отправились купаться. Видно, они совсем потеряли бдительность, ибо — верх разгильдяйства! — полезли в воду все вместе... Вдруг из-за деревьев выступили трое незнакомцев. Один — с автоматом. Немцы были обречены. На вилле командир отделения услы хал выстрелы, радировал Антону и спустился на пляж. Он обнаружил там трех мертвецов; четвертый прожил еще немного и рассказал, что случилось.

К тому моменту все мы успели узнать о „прейскуранте*1 Виммеля. От нас требовалось восемьдесят смертников... В полночь меня разбудили топот и стук в ворота. Это был Антон. Получен приказ. По своей инициативе ничего не предпринимать. Утром прибудут Виммель и вороны. Меня арестовать немедленно. К рассвету собрать всех деревенских мужчин от четырнадцати до семидесяти пяти.

Настало утро. Мне принесли кофе, дали умыться. А в половине одиннадцатого вывели на улицу. Там уже ожидали остальные заложники. Их не кормили и не поили, поговорить с ними не позволили. Виммель заговорил. Коллаборационист начал переводить. „Сейчас вы увидите, что бывает с теми... с теми, кто наносит ущерб Германии... и с теми, кто не мешает наносить ей ущерб... по утвержденному вчера вечером приговору верховного военного трибунала... трое были казнены... еще двое будут преданы казни сейчас...

Вслед за тем... восемьдесят заложников... взятых согласно оккупационным законам... в качестве возмездия за жестокое убийство... четырех военнослужащих вермахта... — снова пауза, — также будут казнены*' Когда толмач перевел последнюю фразу, толпа разом выдохнула, слов-iw KSOtCwOCO yvvtpWti* v 3rv<+vCr^_t Л^ИОСН^ v^vCHm^I*- мы, некоторые мужчины повалились на колени, заклиная стоящих на балконе. Меня оторвали от каменной кладки и повели вслед за заложниками. Солдаты — австрийцы — перекрывали каждый выход из гавани и осаживали сельчан».

1-я часть: «Мне скомандовали остановиться меж немцами и заложниками, ярдах в двадцати от Виммеля... Полковник приближался ко мне. „Я предложил этим крестьянам следующее, — начал он. Я внимательно оглядел его. Ни нервозности, ни возбуждения; полный самоконтроль. — Я подарю им жизнь. Отправлю в ар-боитпагерь При одном условии. Что вы как деревенский староста у них на глазах приведете в исполнение приговор над теми двумя убийцами**. „Я не палач‘\ — ответил я. Сельчане разразились неистовыми воплями. Он взглянул на часы: „ Тридцать секунд на размышление*"

Конечно, размышлять в подобных обстоятельствах невозможно. Вся логика мгновенно улетучилась. Учтите это. В дальнейших своих действиях я не руководствовался рассудком. Я был за гранью рассудочного. „У меня нет выбора", — сказал я. Он подошел к правофланговому первой шеренги. Снял с его плеча автомат, нарочитым движением проверил, заряжен ли он, вернулся, протянул его мне — обеими руками. Как честно заработанный приз. Заложники загомонили, принялись креститься. Но быстро стихли. Полковник не сводил с меня глаз. Мне вдруг пришло в голову, что я могу выстрелить в него. Но в этом случае поголовное истребление островитян было бы неизбежно.

Я направился к решетке ворот. Понятно, чего ему надо. Эпизод будет широко освещен в газетах, контролируемых немецкой администрацией. О насилии над моей волей умолчат, выставят меня в качестве грека, который верно усвоил, что такое германский порядок. Урок другим старостам. Пример для всей замордованной Греции. Но эти восемьдесят — что ж я, обреку их на смерть? До партизан оставалось футов пятнадцать. Почему-то я не смотрел на их лица, пока шел. Но настап миг взглянуть и на пленных. Младший не подавал признаков жизни. Голова его свесилась на грудь. Они сотворили какую-то мерзость — я не рассмотрел подробно — с его руками: все пальцы в крови. Но он был жив. Я слышал, как он стонет. Бормочет бессвязно. Полуобморок. Я навел дуло и, не целясь, спустил курок».

Вопросы к первой части

• 1.    Моральный выбор и насилие:

• а)    определите понятие «насилие»;

• б)    почему Кончив решил, что у него нет выбора?

• в)    можно ли говорить о наличии морального выбора главного героя? В чем, на Ваш взгляд, заключается его моральный выбор?

• 2.    Моральные дилеммы. Дайте характеристику моральным дилеммам, перед которыми оказался Кончис:

• а)    ответственность за жизнь других — ответственность за собственный поступок;

• б)    свобода выбора — детерминизм;

• в)    ценность жизни одного человека — ценность жизни многих людей.

3.    Авторское решение:

• а)    приведите аргументы к решению, принятому Кончисом;

• б)    является ли его поступок одобряемым с моральной точки зрения?

4.    Моделирование решения:

• а)    изложите возможные варианты решения ситуации. Аргументируйте каждое предложенное решение;

• б)    изложите моральные принципы, лежащие в основе подбора фактов в вашем перечне;

• в)    сформулируйте и обоснуйте собственное решение.

2-я часть: «Никакого эффекта. Просто щелчок. Я снова нажал. И снова — безобидный щелчок. Посмотрел на полковника, помахал автоматом: не хочет! Зной обессилил меня. Тошнота. Но забытье не приходит. „В чем дело?" — спросил он. „Автомат не стреляет". „Это шмайс-сер. Безотказная штука". „Я три раза пытался". „Не стреляет потому, что не заряжен. Доверять боевое оружие штатским строго воспрещается". Я уставился на него, потом на автомат: силился понять. Заложники молчали. „Как же я их убью?" — спросил я упавшим голосом. Усмехнулся; губы тонкие, как острие сабли. И сказал: „Я жду".

Теперь я понял. Мне предлагалось забить их прикладом. Я понял многое. Истинную сущность Виммеля, его истинные цели. А потом пришло сознание того, что он безумен, а следовательно, не виноват, как невинны все безумцы, даже самые жестокие из них. Он был потаенным капризом природы, абсурдной крайностью, что обрела душу и плоть. Не потому ли в его облике было нечто неотразимое — черты темного божества? Его окутывали нечеловеческие токи. А в настоящей пагубе, в настоящем зверстве повинны были остальные немцы, вполне вменяемые лейтенанты, капралы, рядовые, что молча внимали нашему разговору.

Я пошел прямо на него. Охранники решили, что я собираюсь напасть, и вскинули оружие. Но он что-то сказал им, не двигаясь с места. Я остановился шагах в шести. Мы смотрели друг другу в глаза. „Именем европейской культуры заклинаю вас прекратить это варварство" „А я приказываю продолжать экзекуцию" И, не отводя взгляда, добавил: „Если откажетесь выполнять, вас самого немедля казнят".

Я побрел по пыльной площади к воротам. Остановился перед приговоренными. Хотел было объяснить тому из них, в ком еще брезжил разум, что у меня нет выбора, что я вынужден совершить над ним нечто немыслимое. Но удачный миг был безвозвратно упущен. Может, из-за того, что вблизи я понял, что они сделали с его ртом. Не просто разбили сапогом или дубинкой, но — выжгли. Я вспомнил солдата с железным прутом, электрический огнь, Они проникли сквозь преграду зубов и вытравили язык, выжгли каленым металлом до самого корня. Слово, что он выкрикивал, должно быть, вывело-таки их из себя. За эти незабвенные мгновения, за пять самых быстрых в моей жизни секунд, я разгадал этого повстанца. Понял его лучше, чем он сам себя понимал. И он помог мне в этом. Из последних сил повернул лицо навстречу и произнес слово, которое уже не мог произнести. Не речь— горловой клекот, пятисложный спазм. Но это было, вне всякого сомнения, то самое слово, его последнее слово. Оно пропитывало его взгляд, его существо, все существо без остатка. О чем твердил распятый Христос?

Почему Ты меня оставил? А этот человек повторял нечто менее трогатвлъпое, менее жалостное, а значит, и менее человечное, но гораздо более значимое. Он обращался ко мне из пределов чуждого мира. В том, где находился я, жизнь не имела цены. Она ценилась слишком высоко и потому была бесценной. В том, где обитал он, лишь одна вещь обладала сопоставимой ценой. Элефтерия — свобода. Она была твердыней, сутью — выше рассудка, выше логики, выше культуры, выше истории. Она не являлась богом, ибо в земном знании бог не проявлен. Но бытие непознаваемого божества она подтверждала. Она дарила вам безусловное право на отреченье. На свободный выбор. Она — или то, что принимало ее обличье — осеняла и бесноватого Вимме-ля, и ничтожных немецких и австрийских вояк. Ею обнимались все проявленья свободы — от самых худших до самых лучших. Она отвергала нравственность, но рождена была скрытой сутью вещей; она все допускала, все дозволяла, кроме одного только— кроме каких бы то ни было запретов.

Тогда я впервые осознал свое духовное родство с этой страной. Чтобы постичь все, что я постиг, понадобились считанные секунды, а может, и этого не понадобилось. Я понял; из всех, кто собрался на школьной площадке, мне единственному дано выбирать свободно; весть и щит этой свободы сильнее здравого смысла, инстинкта самосохранения, сильнее моей собственной смерти, сильнее гибели восьмидесяти заложников. С той поры эти восемьдесят снова и снова приходят в мои сны, обвиняя. Заметьте, я был убежден, что умру с ними вместе. Рассу док твердит мне: ты совершил ошибку. Но все мое существо удостоверяет; ты был прав.

,„Я простоял там, наверно, секунд пятнадцать — точнее сказать не могу, время в подобных обстоятельствах ничего не значит, — затем отшвырнул автомат и шагнул вплотную к вожаку партизан. Ощутил взгляд полковника и выкрикнул и ему, и обреченному, близкому теперь собрату то единственное слово, которое только и мог произнести.

Израненный, я потерял сознание и долго провалялся в беспамятстве. Кажется, при моем падении заложники принялись кричать. Это-то меня, похоже, и спасло. Отвлекло внимание стрелявших. Видимо, им приказали развернуться и открыть огонь по заложникам. Как я узнал потом, через полчаса сельчан допустили на площадку оплакать своих мертвецов, и они наткнулись на л«еня, леэгсагцвзо в яужс крови у ног повстанцев».

Вопросы ко 2-й части

• 1.    «Опосредованное» и «непосредственное» насилие:

• а)    существует ли разница для моральной оценки насильственного поступка, с помощью каких средств он совершается? Ответ обоснуйте;

• б)    чем мотивирован отказ Кончиса от убийства без применения оружия?

2.    Достижение свободы: цель и средства:

• а)    является ли морально оправданным достижение свободы (в данном случае, действия партизан, добивающихся свободы от оккупантов) невзирая на количество человеческих жертв, включая мирное население? Допустимо ли насилие во имя свободы?

• б)    может ли человек, по отношению к которому применяется насилие, считать себя свободным? Рассмотрите на примере Кончиса и партизан.

3.    Итоговое авторское решение:

• а)    чем объясняется окончательное решение Кончиса?

• б)    согласны ли Вы с предложенным решением? Ответ обоснуйте.

Анализ первой части ситуации

Почему Кончис решил, что у него нет выбора?

Главный герой оказывается одновременно объектом и субъектом насилия. Ему поставлено условие; убийство человека (партизана) либо, в случае отказа, уничтожение восьмидесяти мирных жителей включая самого Кончиса. Очевидно также, что партизан обречен на смерть и будет расстрелян независимо от выбора Кончиса (исполнителем может стать любой немецкий солдат или представитель местного населения из числа заложников). По словам Кончиса, у него нет выбора: принимая во внимание отсутствие времени на размышление и эмоциональный стресс в расчет принимается количественный аргумент — количество погибших (1) и спасенных (80) благодаря его согласию на убийство. Итак, количественное соотношение — это «рациональное» основание. В кавычках, поскольку нет никаких гарантий, что на этом насилие закончится и нацистами не будет выдумана новая экзекуция. Эмоциональным аргументом являются присутствующие при этом заложники, активно реагирующие на происходящее («Сельчане разразились неистовыми воплями» и т. п,). Учитывая это давление, Кончис принимает единственное возможное решение: убийство партизана взамен на освобождение заложников. Он оказывается в положении средства убийства (по сути, отождествляется с данным ему оружием), а не выбирающего субъекта.

Можно ли говорить о наличии морального выбора главного героя? В чем, на Ваш взгляд, заключается его моральный выбор?

Выбор Кончиса может заключаться в следующем: во-первых, выбор между сотрудничеством с нацистами (во всех смыслах и формах) и принципиальным отказом от сотрудничества «со злом»; во-вторых, выбор между собственной жизнью, жизнью заложников и жизнью партизана; в-третьих, принятие стороны партизан и отказ от навязанной ответственности за жизнь заложников.

Моральные дилеммы:

Свобода выбора — необходимость

Вопрос о существовании свободного выбора Кончиса неоднозначен: с одной стороны, его вынуждают совершить убийство взамен сохранения собственной жизни и жизни заложников. Поскольку он совершает действия не по своей воле, нельзя утверждать, что он свободен. С другой стороны, выбор у него все же есть: совершать требуемые действия либо отказаться от любого сотрудничества, и этот выбор отличает его от остальных жителей острова, которые изначально не имеют возможности выбирать.

Ответственность за жизнь других — ответственность за собственный поступок

Возникает вопрос разграничения дилемм, навязанных в данном случае Кончису, и реаль но существующих. Формально заложники поставлены перед фактом зависимости их жизни от решения Кончиса и принимают это решение буквально. Вероятно, в сложившейся ситуации (паника, психологическое и физическое подавление) иное восприятие психологически затруднено. Но возможно ли в этом случае брать на себя ответственность за заложников? Официальный статус Кончиса — староста — делает его ответственным за сельчан, их благополучие и жизнь (по Г. Йонасу, «контракторная» ответственность). Контракторная ответственность возлагается на субъекта добровольно, без психологического и физического принуждения. В данном случае не имеют значения мотивы Кончиса при принятии этой сомнительной в условиях оккупации должности, главное, что это было его добровольным решением, Другой вопрос, сохраняется ли ответственность в условиях, не регламентируемых ни нормами права, ни морали, когда субъекта принуждают к преступлению. Невозможно принять ответственность за жизнь людей, которая в действительности от тебя не зависит. Итоговое решение принимает не Кончис, а Виммель, смоделировавший ситуацию таким образом, чтобы нанести максимальный не только физический, но и моральный ущерб Кончису, вызывая чувство вины, возводя в ранг предателя независимо от совершенного выбора.

Ценность жизни одного человека — ценность жизни многих людей

В этике мыслительные эксперименты, в которых необходимо сделать выбор между жизнью одного человека и жизнью нескольких людей, получили название «Проблемы трамвая» (Trolley problem). Авторы данного подхода Ф. Фут, Дж. Томпсон, П. Ангер, R Джэкобсон и др. моделируют ситуации, где перед читателем ставится задача принять единственное решение в ситуации выбора «из двух зол». В результате совершенного / несовершенного поступка будут спасены один или несколько человек. Условия, значимые при аргументации выбора, варьируются. Например: «Перед нами 5 незнакомых граждан, на которых несется трамвай, и стоит нам повернуть рубильник, трамвай свернет на другой путь, в результате чего погибнет только один человек. Повернете ли Вы рубильник?»

Или: «На пути трамвая оказались пятеро виновных в убийстве, с другой стороны — один невиновный. Выберете ли Вы спасение одного невиновного?»

Или: «бы спасете пятерых убийц или невиновного, который может совершить убийство после того, как вы его спасете?» (предложено Р. Джекобсоном).

И так далее. Авторы ситуаций предлагают как «обывательские» (якобы от лица читателя), так и опирающиеся на этические подходы (преимущественно утилитаристский) варианты рассуждений. Первая ситуация может быть рассмотрена следующим образом: «Принимая решение изменить маршрут трамвая, мы в то же время предпринимаем морально безответственное действие, следовательно, лучше ничего не предпринимать, так как действие сделает субъекта морально ответственным за любой последующий результат. Но эта точка зрения оспаривается теми, кто оценивает бездействие как намеренное действие само по себе; намеренный же отказ от действия составляет разновидность халатности» [2]. Стоит заметить, что позиция «обывателя» напрямую зависит от имеющейся информации о людях, подвергаемых смертельной опасности. Если информация отсутствует, апеллируют к количеству жертв (спастись должно большинство). Если речь идет об убийцах и невиновном, выбирается жизнь невиновного; если с одной стороны пятеро незнакомых, а с другой стороны мать, со всей очевидностью последует ответ: «Сохранить жизнь матери». Утилитаристы стараются просчитать результат и отдаленные последствия как действия, так и бездействия, принимая во внимание все известные факты, но нередко приходят к выводам, схожим с обывательской позицией.

Интересный нюанс: изначально в «Проблемах трамвая» от читателя требуется минимум усилий, чтобы изменить ход событий: один поворот рубильника — и жизнь пятерых спасена в обмен на жизнь одного. В их последующих модификациях читателю предлагается «сбросить полного мужчину на рельсы, чтобы остановить трамвай, несущийся на пятерых», «убить молодого здорового человека, чтобы предоставить органы для больных, ожидающих очереди на трансплантацию» и т. п. Дистанция между принимающим решение и жертвой таким образом сокращается, причем в основе аргументации отказа от действия в «обывательском» объяснении оказывается психологический компонент — неприемлемость физического контакта с жертвой (если требуется «столкнуть человека под трамвай» ради спасения нескольких, то факт спасе ния, хоть и является целью, но «меркнет» в сравнении с совершенным убийством).

Кончис решает «проблему трамвая» в соотношении один к восьмидесяти. Будем исходить из того, что гибель сельчан наиболее вероятна в случае отказа Кончиса. Утилитаристы в этом случае приняли бы во внимание следующие факты. Во-первых, партизана уничтожат, даже если Кончис откажется это сделать (либо он погибнет от ран). Во-вторых, Кончису могут предъявить новые условия спасения жителей (один раз это уже произошло, когда он получил незаряженное оружие), но об этом трудно судить наверняка. В-третьих, значение может иметь информация о личности партизана. Она не представлена в тексте ситуации, но присутствует в романе Фаулза: «вожак... я разузнал кое-что и о его судьбе. Перед войной он шесть лет провел в заключении. Сперва его посадили за убийство — просто crime passionnel. А затем, и не раз — за дебоширство и кражи. На Крите поговаривали, что он замешан м в других убийствах, по меньшей мере в четырех, причем одно — с особой жестокостью. Когда в Грецию вторглись немцы, он находился в бегах. И вдруг прославился по всему Южному Пелопоннесу своей безрассудной отвагой».

Итак, с одной стороны бывший преступник, к тому же, умирающий, с другой — 80 мирных жителей. Вывод в утилитаристской трактовке — сделать попытку спасти сельчан и убить партизана, поскольку результат (будь он достигнут) более значим, нежели моральные терзания Кончиса.

Попробуем оценить поступок Кончиса с учетом следующих составляющих: «мотив— условия — результат» — последствия [1, с. 371—374].

В случае согласия Кончиса на убийство партизана мотив мог бы быть положительным (спасение жизней других). Условия — отрицательные (объективные — незаряженное оружие, субъективные — нежелание совершать убийство). Результат — неоднозначный (возможное спасение жизней заложников и факт состоявшегося убийства). Последствия, скорее, отрицательные: распространение информации о предательстве греками соотечественников; молчаливая неприязнь сельчан; «удачное» для Виммеля завершение бесчеловечного эксперимента, «моральное самоубийство» Кончиса. В случае отказа Кончиса от убийства: мотив— положительный, поскольку Кончис не хочет совершать убийство и становиться средством убийства. Условия — субъективно положительные, поскольку Кончис не склонен к убийству; но объективно — отрицательные: «неистовые вопли сельчан» не позволят абстрагироваться от реальности. Результат — с одной стороны, отрицательный: гибель восьмидесяти жителей, партизана, самого Кончиса; с другой — положительный: неучастие в убийстве и преступном эксперименте, демонстрация моральной стойкости. Последствия — неизвестны.

Оценка этих двух поступков опять же будет варьироваться в зависимости от значимости каждого компонента в структуре поступка и индивидуальных ценностных приоритетов оценивающего. Например, можно ли считать «мотив ненасилия, отказ от убийства» более высоким по сравнению с «мотивом спасения человеческих жизней» и оценивать поступок исходя из мотива? Если да, то оценка будет положительной, а поступок морально одобряемым. Если результат имеет равное с мотивом значение, то можно положительно оценить и убийство партизана (табл.).

Очевидно, что простые количественные подсчеты «плюсов и минусов» не срабатывают в данной ситуации. Вроде бы очевидно, что выбор необходимо осуществить в пользу большего количества спасенных жизней. Однако является ли выбор «меньшего зла» моральным оправданием совершенного убийства? И возможно ли в данном случае «меньшее зло»? Мы не можем утверждать, что цепочка насилия прервется на одном убийстве; расстрел заложников в случае отказа Кончиса является таким же гипотетическим действием, как и сохранение им жизни. Невозможно доверять порочной изначально системе в лице Виммеля, как невозможно предугадать заранее его действия, не поддающиеся здравому смыслу. Убивая человека, Кончис действует не в интересах заложников, а в интересах безумной системы, и количественное сопоставление не имеет смысла ни в рамках логики, ни в рамках этики. Поэтому наиболее последовательным в данной ситуации позволяет быть подход ненасилия, представленный А. А. Гусейновым, сохраняющий прозрачность мотива только в случае отказа Кончиса (ведь убийство может совершаться и из страха за собственную жизнь) и не использующий гипотетические результаты и последствия в качестве аргументов.

Аргументы к решению, принятому Кончисом. Принятое Кончисом первоначальное решение было импульсивно, как он сам это определил, «за гранью рассудочного». Он совершил то, что ожидали от него обе стороны: и Виммель, и 80 заложников. Оправдать ожидания, спасти хотя бы кого-нибудь, ценой жизни и без него обреченного на гибель человека — таким может быть объяснение поступка Кончиса.

Является ли его поступок одобряемым с моральной точки зрения¹? С позиции гуманистической морали убийство не имеет морального оправдания. Даже если причиной совершения насилия Кончисом является насилие, примененное к нему самому, то, исходя из определения морали как «ценности человеческой жизни и взаимности человеческих отношений» (А. А. Гусейнов), убийство другого человека не может иметь статус морально одобряемого или нейтрального поступка.

Совершая насилие (ради спасения людей), Кончис является средством, используемым в интересах нацистов, и сам это понимает: «Эпизод будет широко освещен в газетах, контролируемых немецкой администрацией. О насилии над моей волей умолчат, выставят меня в качестве грека, который верно усвоил, что такое германский порядок. Урок другим старостам. Пример для всей замордованной Греции». Средством становится и партизан, убить которого вынужден Кончис. В качестве средства манипуляции поступком Кончиса расцениваются заложники. Таким образом, все участники ситуации исполь-

Таблица

Моральная оценка поступка

Поступок	Мотив (субъективное осознанное побуждение)	Условия (субъективные и объективные)	Результат	Последствия	Оценка
Убийство партизана	+	-	+ /-	-	?
Отказ от убийства партизана	+	+/-	-/ +	?	?

зуются как средство для совершения насильственных действий, что, опять же, делает невозможным оценку ситуации с позиции морали.

Изложите возможные варианты решения ситуации. Возможными представляются три варианта развития событий: первый, избранный главным героем в первой части ситуации, заключается в выполнении требуемых действий в надежде, что обещание спасти жизнь заложникам будет выполнено. Второй — отказ от совершения убийства, последствия которого не очевидны. Есть еще более абсурдный вариант— принять сторону партизан и «заслужить» их уважение, сделав попытку выстрелить в Вим-меля, олицетворяющего зло, порочность всей нацистской системы.

Изложите моральные принципы, лежащие в основе подбора фактов в вашем перечне. В основе первого варианта решения могут быть положены принцип ответственности за жизнь заложников, во втором случае —- принцип ненасилия, в третьем — принцип свободы.

Сформулируйте и обоснуйте собственное решение. Оптимальным вариантом решения в данной ситуации представляется второй, ненасильственный путь, поскольку, во-первых, очерчивает реальные в этом случае границы ответственности — за собственную жизнь, что позволяет сохранить целостность личности и самоуважение в ситуации подавления воли; во-вторых, реализовать свободу выбора, в-третьих, отказавшись сотрудничать со злом, прекратить одиозный эксперимент превращения человека в орудие убийства.

Анализ второй части ситуации

Существует ли разница для моральной оценки насильственного поступка, с помощью каких средств он совершается? Для моральной оценки убийства нет разницы, с помощью каких средств оно совершается. Независимо от того, пуля или приклад автомата, результат не меняется. Разница существует в психологическом восприятии, точнее, психологическом и физическом отторжении насилия, совершенного «первобытным» образом, подчеркивающим особую жестокость насильственного поступка.

Чем мотивирован отказ Кончиса от убийства без применения оружия? Для Кончиса предлагаемый вариант убийства был продолжением предшествующих пыток, примененных к партизану. Совершение убийства поставило бы его в один ряд с нацистами, причем не в глазах пар тизана (для которого он и так был предателем), а в своих собственных, что оказалось невозможным. Во время войны, когда убийство становится явлением обыденным, выстрел в человека под предлогом благой цели также не является из ряда вон выходящим происшествием. Автомат дает возможность максимально дистанцироваться от жертвы, не видеть глаза, и не чувствовать чужое страдание. В случае с партизаном это было бы прекращением физического страдания. Убийство без применения огнестрельного оружия не позволяет дистанцироваться, человек вовлечен в процесс убийства полностью.

Является ли морально оправданным достижение свободы (в данном случае, действия партизан, добивающихся свободы от оккупантов") невзирая на количество человеческих жертв? Свобода для партизан стала единственной абсолютной ценностью, ВОС остальное было подчинено интересам свободы. Такой тип мышления детерминирован социальными обстоятельствами: освободительное движение ставит только одну цель — освобождение от оккупантов, имплицитно включающую заботу о будущих поколениях и сохранение целостности страны, с которыми не сопоставимы сохранение своей жизни или жизни товарищей. Это понимание свободы очень точно отразил Кончис: «Она отвергала нравственность, но рождена была скрытой сутью вещей; она все допускала, все дозволяла, кроме одного только — кроме каких бы то ни бы пл запретов» Оно бпичкп к определению «ме-онической свободы», происходящей «от ничто, от небытия» Н. А. Бердяева. Эта иррациональная свобода сопряжена с разрушением всего, что ей препятствует. Ее реализация объединяла обе враждующие стороны, нацистов и партизан: нет никаких запретов для достижения цели, которой каждая из сторон придавала нравственный смысл, пытаясь говорить от имени добра. Реализация свободы в данном случае имеет более точное обозначение— произвол. Для партизан свобода — в первую очередь «свобода от»: от оккупации, стратегическая цель которой — искоренение архетипа свободы (ни духовной свободы, ни возможностей для ее реализации). В упорстве партизана проявляется стремление сохранить «глубинные корни», что делает его поведение интуитивно понятным для всех вовлеченных сторон: Кончиса, нацистов, даже заложников. Стремление к свободе предстает здесь как часть человеческой природы, ее отстаивание прнобре- тает смысл антропологический. Она не является объектом рефлексии для партизана и в этом смысле не может быть понята как категория этики, не может подвергаться этической оценке.

Может ли человек, по отношению к которому применяется насилие, считать себя свободным'! И партизаны, и Кончис, несмотря на примененное к ним насилие, тем не менее осознавали свою свободу: свободу мысли и убеждений. Вопрос необходимости внешнего выражения этой свободы неоднозначен: на кону собственная жизнь. С другой стороны, без внешнего выражения (выкрик партизана: «Элефтерия» — и принятие стороны партизан Кончисом) было бы сложно оценить, сохранилось ли представление о собственной свободе у участников ситуации.

Чем объясняется окончательное решение Кончиса? Согласны ли Вы с предложенным решением? Итоговый поступок Кончиса так же.

как и в первой части ситуации, был в большей степени импульсивен, нежели рационален: «Рассудок твердит мне: ты совершил ошибку. Но все мое существо удостоверяет: ты был прав». Основанием для этого выбора стали физические страдания партизан, от которых на близком расстоянии невозможно было абстрагироваться, ощущение предательства собственной страны в случае совершения экзекуции, осознание себя в качестве свободно выбирающей личности. Тем не менее это единственная возможность прекратить моральное и психологическое уничтожение личности, превращенное Виммелем в зрелище, Выбор Кончиса, становиться ли орудием насилия и зла либо отказаться от подобного сотрудничества, был совершен в пользу отказа. В том, что не была нарушена нравственная норма «не убий», трудно обвинить человека даже в подобной ситуации.

РЕКОМЕНДУЕМАЯ ЛИТЕРАТУРА

Гусейнов А. А. Этика : учеб, / А. А. Гусейнов, Р. Г. Апресян. — М.: Гардарики, 2003. — 472 с.

Гусейнов А. А. Возможно ли моральное обоснование насилия? [Электронный ресурс]. — URL: http://www.ethicscenter.ru/biblio.html

Гусейнов А. А. Закон насилия и закон любви (теоретический комментарий к одноименному трактату Л. Н. Толстого) [Электронный ресурс]. — URL: http://www.ethicscenter.ru/biblio.html

Гусейнов А. А. Любите врагов ваших [Электронный ресурс]. — URL: http://www.ethicscenter.ru/biblio.html

Гусейнов А, А. Моральная демагогия как форма апологии насилия [Электронный ресурс], -— URL: http://www.ethicscenter.ru/biblio.html

Гусейнов А. А. Понятия насилия и ненасилия [Электронный ресурс]. —■ URL: http://www.ethicscenter.ru/ biblio.html

Ильин И. А, О спирлтинпенни чгту сиплю [Члектрлнный ресурс] — URL' http://wwwethicscenterтн/ biblio.html

Кэллахан Дж. От «прикладной» к практической : преподавание практических аспектов этики [Электронный ресурс]. —URL: http://www.ethics.iph.ras.ni/works/N/N.htnil

Опыт ненасилия в XX столетии. Социально-этические очерки / под ред. Р. Г. Апресяна. — М. : Аслан, 1996. [Электронный ресурс]. — URL: http://www.ethics.iph.ras.rU/works/N/N.html

Скрипник А. П. Моральное зло в истории этики и культуры / А. П. Скрипник. — М.: Политиздат, 1992. — 351 с. Толстой Л. И. Закон насилия и закон любви [Электронный ресурс], — URL: http://www.cthicscenter.ru/ biblio.html