Международные стандарты допустимости доказательств, полученных под пытками и иным путем бесчеловеческого обращения с задержанными (арестованными) по уголовному делу

Рассматривая вопрос о международных стандартах допустимости доказательств, полученных под пытками и иным путем бесчеловечного обращения с задержанными (арестованными) по уголовному делу, в первую очередь необходимо сказать о практике Европейского Суда по правам человека, поскольку именно она формирует такие стандарты. Так же надо отметить значение такого международного законодательного акта как Европейская конвенция 1950 года «О защите прав человека и основных свобод». Данный законодательный акт, один из наиболее важных документов, на который ссылается ЕСПЧ при принятии своих решений. Конвенцию признают большинство европейских государств. 5 мая 1998 года она была признана и Россией. Именно с этой даты данный международный акт вступил в силу в отношении нашей страны. И именно с этой даты компетенция Евро- пейского Суда по правам человека, а равно и принимаемые им документы на основе рассмотрения конкретных дел, являются обязательными и для России [3, с. 9–10]. Обязательными являются решения ЕСПЧ и для других стран, входящих в число государств, признающих его юрисдикцию. Однако на деле во многих странах не всегда учитывается практика Европейского Суда, даже если государство и признает его юрисдикцию. Порой нарушения прав человека настолько очевидны, что становятся достоянием международной общественности. И тогда ЕСПЧ как инструмент, с помощью которого может быть принято правильное решение, становится необходимой судебной процедурой, способной устранить подобные нарушения.

Позиция ЕСПЧ по вопросам его компетенции находит свое отражение в документах, которые принимаются в процессе его работы.

Защита прав человека является одной из главных задач в деятельности Суда. Об этом говорит его судебная практика. Из ее анализа видно, что вопрос о получении доказательств под пытками и применением иного бесчеловечного обращения в ходе досудебной деятельности органов, предназначенных для ведения предварительного расследования, является наиболее проблемным.

Защищая права человека, ЕСПЧ занял достаточно твердую позицию по вопросу использования полученных таким путем доказательств и разработал ряд принципов, запрещающих их применение при рассмотрении уголовных дел. Такая позиция ЕСПЧ не раз подтверждалась в принимаемых данным Судом решениях. С этой точки зрения интересным представляется дело «ElHaski v. Belgium», решение по которому было принято 25 сентября 2012 г. В данном решении было указано, что в случае если в суде может быть допущено использование доказательств, полученных в результате применения пыток, то весь процесс будет несправедливым. Такой позиции ЕСПЧ придерживается даже в том случае, когда такие доказательства не были решающими для принятия решения и осуждения лица (§ 85). Аналогичная позиция была изложена ЕСПЧ по делу «Jalloh v. Germany», «Gäfgen v. Germany» и «Othman (AbuQatada) v. The United Kingdom», «Gäfgen v. Germany».

В этих решениях ЕСПЧ также делает вывод о том, что использование таких доказательств в суде ставит под сомнение справедливость всего судебного разбирательства. Придерживаясь такой позиции, ЕСПЧ в первую очередь ставит вопрос каким способом было получено доказательство? И в зависимости от ответа на этот вопрос принимает решение о возможности применения такого доказательства в суде. Постановлением Большой Палаты Европейского Суда по делу «Осман против Соединенного Королевства» (Osman v. United Kingdom) от 28 октября 1998 г. ЕСПЧ выразил свою позицию по отношению к действиям соответствующих органов, связанным с получением доказательств, которые не должны в своей деятельности переходить рамки установленных гарантий, содержащихся в ст. 5 и 8 Конвенции.

Как уже отмечалось, ЕСПЧ выработал целый ряд принципиальных требований к допустимости уголовно-процессуальных доказательств [4]. Они выражаются в следующих положениях, которые, по мнению ЕСПЧ, должны соблюдаться в странах, признающих юрисдикцию Европейского Суда: 1) признания, полученные с помощью пыток или бесчеловечного обращения, не допускаются в качестве доказательств в ходе уголовного процесса; 2) иные доказательства, полученные в результате пыток, также не допускаются; 3) иные доказательства, полученные в результате бесчеловечного обращения, подлежат исключению в случае, когда будет установлено, что нарушение требований ст. 3 Конвенции оказало влияние на приговор или наказание; 4) данные принципы применяются также в случае, если жертвой жестокого обращения был не сам заявитель, а третье лицо.

Необходимо заметить, что ЕСПЧ очень четко отграничивает такие понятия, как:

– признания, полученные с помощью пыток;

– иные доказательства, полученные в результате пыток;

– иные доказательства, полученные в результате бесчеловечного обращения.

Перечисленные требования распространяются на доказательства, полученные как от самого заявителя, в случае если в отношении близкого ему человека использовались пытки или бесчеловечное отношение и таким образом оказывалось давление на заявителя к даче нужных показаний, так и непосредственно доказательства, полученные от третьего лица, в отношении которого применялись пытки или бесчеловечное отношение, на основе которых обвиняется заявитель.

Придерживаясь названных принципов, ЕСПЧ в своей практике принимает соответствующие решения для создания условий, с помощью которых данные принципы могут быть реализованы. Так, в деле «Osman v. United Kingdom» ЕСПЧ постановил: «раз имеется реальный риск того, что доказательства, полученные под пытками, будут использованы при пересмотре дела», то будут нарушены права, предусмотренные ст. 6 Конвенции, если обвиняемый будет экстрадирован. Необходимо добавить, что по этому делу ЕСПЧ указал: «Он не исключает того, что подобные соображения могут применяться в отношении доказательств, полученных в других случаях жестокого обращения, которые приближаются к пытке». Развивая подход о допустимости доказательств, разработанный в деле «Osman v. United Kingdom», ЕСПЧ сде- лал добавление в деле «ElHaski v. Belgium» и расширил применение принципов недопустимости доказательств, полученных с применением пыток или бесчеловечного обращения к специфическим фактам дела «ElHaski v. Belgium». Специфическим в деле «ElHaski v. Belgium» (вопреки тому, что имело место в деле «Osman v.United Kingdom») является то, что заявитель не представил никаких подтверждений и никаких конкретных фактов того, что третьи лица, чьи письменные показания были использованы против него в ходе судебного разбирательства, были подвергнуты пыткам или иному ненадлежащему обращению. Он лишь утверждал, что существует реальный риск того, что по отношению к лицам, давшим показания против него, было применено бесчеловечное обращение. При этом он даже не уточнял, в чем оно выражалось. В этом большое отличие дела «ElHaski v. Belgium» от дела «Osman v. United Kingdom», где такие факты были установлены. Важно то, что в деле «ElHaski v. Belgium» было лишь озвучено заявителем, что существует реальный риск того, что Абу Хаушер и Аль-Хамашер дали показания против него под пытками. Этого было достаточно, чтобы ЕСПЧ принял такое заявление и установил, что бремя доказывания наличия реальных фактов применения пыток в соответствии с принципам справедливости не может быть возложено на заявителя.

По сути, в деле «ElHaski v. Belgium» ЕСПЧ расширил применение выработанных им принципов, независимо от того, являлось ли использование доказательств, полученных с применением пыток, решающим фактором в осуждении лица или нет (§ 166).

На основе рассмотренной практики можно сказать, что для Европейского Суда основанием возникновения вопроса о допустимости доказательств является наличие фактов или возможных рисков применения пыток или иного бесчеловечного обращения. При этом решение о допустимости или исключении доказательства находится в компетенции самого суда. Наличие разумных оснований того, что показания или другие доказательства были получены под пытками и иным путем бесчеловечного обращения, дает суду основания для вывода о недопустимости доказательств обвинения. В такой ситуации суд должен признать предварительную процедуру получения доказательств несправедливой и признать недопустимыми иные собранные по делу доказательства, подтверждающие вину обвиняемого. Возникает некая связка между допустимостью доказательства и справедливостью судебного разбирательства [5]. При соблюдении в суде права на защиту и состязательности, где суд будет решать вопрос, подлежит данное доказательство исключению или нет с учетом всех необходимых обстоятельств, недопустимость или сомнительная допустимость каких-либо доказательств не означает, что само судебное разбирательство несправедливо.

Передача вопроса о допустимости доказательства на усмотрение суда весьма логична. Такой подход позволяет суду применять как формальный критерий допустимости, так и общепризнанный в мировой юридической практике стандарт справедливости [1, с. 95– 108; 2, с. 29–33]. При этом, по нашему мнению, суд должен учитывать то, что не всякое процессуальное нарушение является существенным и влечет за собой исключение доказательства как недопустимого. Могут возникнуть и такие, которые не представляют угрозы нормальному и эффективному ходу судопроизводства, а также обеспечению порядка достижения его целей и задач. При собирании доказательств возможны процессуальные нарушения, которые могут быть устранены последующим справедливым судебным разбирательством, в котором будет соблюдаться законность и состязательность.

Таким образом, главным вопросом для принятия решения об исключении доказательств является то, получены они с применением пыток либо иного бесчеловечного обращения или нет. Все сомнения могут разрешаться судом с учетом того, насколько справедливым было судебное разбирательство, в процессе которого представлялись и исследовались доказательства по уголовному делу. Такой вывод можно сделать из рассмотренной практики ЕСПЧ, и именно такой подход является международным стандартом по вопросу применения доказательств, полученных с применением пыток и иного бесчеловечного обращения.