Межполевая зона вопросительно-побудительной модальности в текстах интервью

Интервью (от англ. interview – «встреча», «беседа») – жанр публицистики, представляющий собой разговор журналиста с социально значимой личностью по актуальным вопросам [12, с. 117]. Поскольку интервью представляет собой непосредственный разговорный акт, в ходе него возможно использование различных синтаксических конструкций и речевых оборотов. В число предложений, репрезентирующих различные типы модальности, которые представлены в тексте интервью, входят и конструкции, относящиеся к вопросительно-побудительной межполевой зоне. Она образуется в результате взаимодействия полей вопросительной и побудительной модальности, обладает собственной функциональной спецификой и репрезентирована предложениями, сочетающими в себе семантику побуждения с вопросительной формой выражения. Значительное же число вопросов, представленных в текстовом пространстве публикаций данного жанра, логически предполагает и пропорциональное количество вопросительно-побудительных конструкций, что обусловливает несомненную исследовательскую ценность интервью в плане изучения вопросительно-побудительной модальности.

Жанр интервью в настоящее время является одной из наиболее значимых составляющих современной публицистики, характе- ризующихся повышенным вниманием со стороны исследователей (см., например: [1; 2; 7; 8; 10; 11]). Среди всего разнообразия публицистических жанров интервью как «наиболее популярный и эффективный способ получения информации» выделяется своей активностью и частотностью [12, с. 117].

Как известно, интервью представляет собой диалог, то есть «текст, создаваемый двумя партнерами по коммуникации, один из которых (адресант) задает конкретную программу развития текста, его интенцию, а другой (адресат) должен активно участвовать в развитии этой программы, не имея возможности выйти за ее пределы» [4, с. 218]. При этом роль автора-интервьюера полифункциональна: он, с одной стороны, выступает как организатор текста, подачи информации, с другой – является непосредственным действующим лицом (коммуникантом) [12, с. 118], поэтому авторская позиция в интервью проявляется особенно ярко, «выражаясь в авторском стиле, манере речи, его речевой позиции» [там же].

При построении диалога автор-интервьюер, преследуя главную цель – в результате беседы создать для читателя наиболее полное представление о конкретной проблеме или человеке, воздействует определенным образом на другого участника данного коммуникативного акта – интервьюируемого. По сути, он должен получить от своего визави максимум интересной для целевой аудитории информации, при этом действуя по возможности незаметно для своего собеседника. Следовательно, если рассматривать интервью в лингвистическом плане, то можно утверждать, что на семантическом уровне сема побуждения изначально присуща данному жанру, буквально пронизывая практически каждую реплику интервьюера.

При этом любое интервью строится в первую очередь на разного типа вопросах – конкретных, уточняющих, простых, сложных, провокационных, каверзных, с помощью которых журналист старается «расшевелить» интервьюируемого и добиться от него ответов, интересных для читателей [5, с. 41].

Таким образом, исходя из установки интервьюера на побуждение, с одной стороны, и роли вопроса как основного инструмента построения данного типа публикаций – с другой, можно сделать вывод о том, что объединение побудительной и вопросительной интенций в единое целое в данном случае является закономерным. Необходимо также учесть наличие вопросительно-побудительных конструкций и в речи интервьюируемого – при воспроизведении им тех или иных коммуникативных ситуаций либо при попытках воздействия на собеседника или читателя. Иными словами, вопросительно-побудительные конструкции являются неотъемлемой частью текстового пространства интервью. При этом следует отметить, что доля такого рода конструкций в общей массе вопросительных предложений относительно невелика. Тем не менее именно жанр интервью по числу вопросительно-побудительных предложений является одним из ведущих среди жанров публицистического стиля. Так, по нашим подсчетам, примерно треть встречаемых в публицистике вопросительно-побудительных конструкций относится к текстовому пространству интервью.

По своим функционально-семантическим характеристикам вопросительно-побудительные конструкции, представленные в интервью, неоднородны и, вследствие этого, могут быть разделены на несколько типов.

При дифференциации данных типов следует учитывать приоритетность побуждающей функции вопросительно-побудительных конструкций по отношению к вопросительной: форма вопроса в данном случае призвана лишь «смягчать» категоричность данного побужде- ния. Ввиду такого доминирования побудительной составляющей целесообразным является рассмотрение вопросительно-побудительных конструкций через призму тех же критериев, что и в случае с побудительными предложениями. В этой связи наиболее оптимальной нам представляется классификация И.А. Демидовой, выделяющей четыре типа побудительных речевых актов:

• 1.    Прескриптивы, включающие приказ, распоряжение, разрешение, запрещение, инструкцию, предписание, заказ, угрозу. Предложения такого типа характеризуются высокой степенью вероятности каузируемого действия.

• 2.    Реквестивы-просьбы. Данный вид побуждения характеризуется высокой степенью мотивированности каузируемого действия.

• 3.    Суггестивы-советы. В конструкциях этого типа выявляется полезность для адресата сообщения каузируемого действия или воздержания от действия.

• 4.    Суггестивы-рекомендации. Данный тип не маркирован ни по признаку вероятности, ни по признаку мотивированности, ни по полезности каузируемого действия [6].

Среди общего корпуса вопросительно-побудительных конструкций, содержащихся в текстах интервью, по нашим наблюдениям, значительную часть составляют предложения, которые с опорой на вышеприведенную классификацию можно отнести к реквестивам (просьбам). В конструкциях реквестивного типа вопросительная форма в большинстве случаев способствует дополнительному усилению «волеизъявительной» позиции адресата, подчеркивая свободу его выбора – выполнять или не выполнять просьбу адресанта. Обычным для такого рода просьб является построение высказывания с использованием глагола мочь: «Не могли бы вы…», «Можете (сделать то-то)…» и т. д. Например: Алла Александровна, не могли бы Вы пояснить: как пропаганда здорового образа жизни убавит рост правонарушений в подростковой среде? (НГ. 2004. Дек.); Вы не могли бы дать несколько дополнительных объяснений касательно «Сезама»? (КП. 2010. 23–30 дек.); Об Андрее Миронове вы сказали: «Я видел Андрюшу разным, но я никогда не видел его злым. Не могли бы рассказать о нем?» (КА. 2012. № 36 (810)) и т. д. При этом не являются редкими конструкции, которые, на контекстном уровне выражая просьбу, в той или иной мере лишены свойственной вопросительно-побудительным реквестивам «необязательности»: Сможешь к завтрашнему дню такое [платье] сшить, только белое? (КА. 2012. № 18 (792)); «Комсомольская правда» публикует, например, переговоры пилотов падающего самолета. Откуда вы берете это, можете мне сказать? (КП. 2012. 20 окт.). Степень категоричности таких просьб обычно выше, чем у прочих вопросительно-побудительных реквестивов, хотя адресат сообщения все еще обладает достаточной свободой выбора, чтобы осуществить каузируемое действие.

Среди предложений, эксплицирующих значения вопросительно-побудительной межполевой зоны, весьма многочисленной является группа, конституенты которой можно соотнести с третьим и четвертым типами побуждения. Это суггестивы-советы и суггес-тивы-рекомендации соответственно. Вопросительная форма таких конструкций, по сути, усиливает семантику альтернативы, лежащую в основе суггестива (под альтернативой мы подразумеваем упоминавшуюся уже свободу выбора для адресата сообщения), например: Не проще и дешевле было бы перенести дорожную развязку на несколько метров в сторону? (КП (К-д). 2010. 2–9 сент.); А почему бы вам с Машей не обсудить судьбу вашей дочери? (КП. 2010. 21–28 окт.); А в период кризиса вообще лучше, может быть, двигаться осторожно? Ведь идем-то по канату! (КП (К-д). 2010. 29 окт.) и т. д. Семантическая же специфика суггестивов-ре-комендаций сама по себе предполагает вопрос как выражение вариативности предоставляемых адресату решений: С прогулки как раз вернулся мальчишка, с ходу бросился ко мне, улыбчивый, игривый, глазки горят. Я у Ольги спрашиваю: «Берем?» (КА. 2012. № 34 (808)), Всегда интересно, как люди определяют любовь. Попробуете? (КА. 2012. № 36 (810)) и т. д.

При обращении к следующему типу исследуемых конструкций может возникнуть вопрос о правомерности его выделения. Речь идет о сравнительно небольшой группе вопросительно-побудительных предложений, которые, по нашему мнению, можно условно отнести к пер- вому подтипу побуждения по классификации И.А. Демидовой. На первый взгляд, вопросительно-побудительные конструкции, в силу своей семантической специфики, призванной «приглушить» выраженность императивной установки говорящего, не являются оптимальной формой для передачи прямых директивных указаний к тому или иному действию, но на контекстном уровне они вполне могут обладать прескриптивной окраской. В этом случае категоричность императивного сообщения адресанта в той или иной мере «смягчается» вопросительной формой рассматриваемых конструкций, но уровень свободы адресата в выборе значительно снижается по сравнению с другими предложениями, относящимися к вопросительно-побудительной межполевой зоне. В интервью такие конструкции встречаются редко, причем как в речи интервьюера, так и в речи интервьюируемого: Вы занимайтесь своим делом – политикой, общественной жизнью. Чего вы в церковь лезете? (КП. 2012. 20 окт.); Признавайтесь, волнуетесь? (Там же) (шутливое требование) и т. д.

Таким образом, можно сделать вывод о том, что изучение текстов интервью дает возможность составить наглядное представление о специфике значений межполевой зоны вопросительно-побудительной модальности. Благодаря коммуникативной природе интервью в текстах данного жанра раскрываются основные функционально-семантические особенности указанного компонента категории модальности.