Мифологема "столичности" города Омска: исторические основания и современный контекст

Город Омск, основанный летом 1716 года подполковником И. Д. Бухольцем как военная крепость, с самого начала рассматривался как форпост для продвижения России в Степь. С тех пор роль Омска как военно-административного центра Западной Сибири постоянно растет: в 1823 г. состоялось официальное открытие Омской области, распространившей свои внешние округа на значительную часть современного Северного и Восточного Казахстана; в 1854 создается Область Сибирских Киргизов с центром в Омске, просуществовавшая до 1868 г., когда была учреждена Акмолинская область, а областные учреждения были переведены в Омск.

После упразднения Западно-Сибирского генерал-губернаторства в 1882 г. из Акмолинской и Семипалатинской (а до 1891 — и Семиреченской) областей создается Степное генерал-губернаторство. В этой связи в конце XIX в. Омск все чаще называют столицей Степного края, городом, обращенным, как двуликий Янус [1] , одним лицом в Сибирь, к холодному Северу, а другим — в Степь, в знойное пространство Юга.

Омск был воротами в Центральную Азию и для многих путешественников:   А. Гумбольдта, П. П. Семенова (Тян-Шанского),

М. В. Певцова, Г. Н. Потанина, отправившихся на загадочный для европейцев Восток. Поэтому для созданного в 1877 г. в Омске Отдела Русского географического общества (РГО) и — годом позже — его музея важным стало изучение именно Востока и Степного края, а фантастические императорские львы-собаки, застывшие на постаментах у старого здания музея, а затем переехавшие в новое, своим свиреподобродушным видом демонстрируют восточный лик Омска.

Взгляд на двойственное положение Омска в его пространственно-

Гуманитарные исследования

Штейнер Е.С.

Левизна художественная и политическая в детской книге

Европы и Америки 1920–30-х гг. (Часть 2)

К 80-летию Российского института культурологии

Visual studies: теоретические исследования в Санкт-Петербургском отделении Российского института культурологии

Доклады, прочитанные на юбилейной сессии

Ученого совета Российского института культурологии

Чикишева А. С.

Феномен ностальгии и его проблематизация в современном культурологическом знании

Васильев А. Г.

Vita memoriae, сasus Poloniae

Рабинович В. Л.

«Изгой нынчести»:

Маяковский и Че Гевара

Рецензии

Фадеева И. Е.

Текстуальные революции как феномен российской цивилизации: от геопоэтики к геосемиотике

Рейфман Б. В.

Путешествие как ойкумена, ищущая свою границу: по поводу книги «Путешествие как феномен культуры»

Научная жизнь

Богатырёва Е. А.

Разноречие и разногласия: дискуссии о М. М. Бахтине в Бертиноро

Гончарик А. А .

Международный культурный форум 2012 в Ульяновске: итоги и перспективы

географической и этнокультурной идентичности стал вновь актуален в связи с распадом СССР и последовавшим государственнотерриториальным переустройством 1991 г., вновь остро поставившим вопрос о естественноисторическом обосновании существующей административной границы между Западной Сибирью и Казахской Степью. Особенно важен он в контексте переноса столицы Республики Казахстан в Акмолинск — Астану, являющуюся ближайшей (!) к Омску (по-казахски — «Омбы») иностранной столицей.

Cамоидентификация омичей как «столичных» жителей представляет серьезный исторический интерес, поскольку проблема эта возникала еще в связи с административным делением дореволюционной России и напрямую затрагивала вопрос самоидентификации омского региона. В историческом контексте история Омска как степной столицы такова. Вся территория Азиатской России, или все зауральское пространство империи к 1913 г. в административном отношении было подразделено на два «блока»: Сибирь и Среднюю Азию. К первому причислялись территории современных Западной Сибири (в составе Тобольской и Томской губерний), Восточной Сибири (Енисейская и Иркутская губернии, Забайкальская и Якутская области) и Дальнего Востока (Амурская и Приморская области, остров Сахалин). Таким образом, Сибирь включала шесть собственно сибирских губерний и областей и три дальневосточных региона; к Средней Азии были отнесены пять собственно среднеазиатских и четыре степные (Акмолинскую, Семипалатинскую, Уральскую и Тургайскую) области. Город Омск, на основании указа от 21 октября 1868 года «О преобразовании управления киргизскими степями…» был передан Акмолинской области и таким образом причислен административно к среднеазиатским владениям империи [2] .

На проблему региональной идентичности помимо официальной существовали и иные точки зрения. На протяжении всего XIX века русские географы разрабатывали различные модели деления России на районы по «естественным и экономическим причинам», из которых заслуживает внимания схема, предложенная председателем Русского географического общества П. П. Семеновым (Тян-Шанским), разделившим Сибирь на пять «географических областей». Девять сибирских и дальневосточных административных единиц были распределены им между четырьмя областями: Западной и Восточной коренной Сибирью, Якутской и Амурско-Приморской окраинами. Акмолинская, Семипалатинская и Семиреченская области с учетом естественно-географических критериев были включены им в Киргизско-степную окраину, что можно рассматривать как попытку преодолеть отчасти признававшееся искусственным собственно административное деление.

Интересные мнения по этому вопросу высказывались местными, в том числе омскими общественными деятелями, прежде всего — видными членами Западно-Сибирского отделения РГО. Например, Г. Н. Потанин в очерке о сибирских казаках писал об «особенностях» Омска «сравнительно с другими сибирскими городами». В «Полном географическом описании нашего Отечества», изданном под редакцией П. П. Семенова Тян-Шанского и при деятельном сотрудничестве в качестве авторов членов отделения А. Н. Седельникова и А. Н. Букейханова, Омск рассматривался в составе так называемого «Киргизского края» (четырех степных областей), на северо-востоке которого была выделена «часть Степная Сибирская». Эта точка зрения представляет собой своего рода синтез воззрений столичных и местных исследователей-географов [3] .

Однако, чаще всего и в дореволюционной, и в современной литературе город Омск упоминается как экономический, культурный и административный центр «Степного края». Так полуофициально назывался ряд областей, подчиненных учрежденному в 1882 г. Степному генерал-губернаторству, которое вместе с девятью аналогичными учреждениями Российской империи представляло собой своего рода бюрократическую надстройку по «надзору» за степными областями. Генерал-губернаторы постоянно пытались укрепить эту структуру и распространить свою власть на прилегающие западносибирские губернии (см., например, проект «Омского генерал-губернаторства», предлагавшийся в 1899–1901 гг. Степным генерал-губернатором, затем членом Государственного Совета М. А. Таубе), а местные «прогрессивные» деятели всячески критиковали это «сепаратное сверхведомственное учреждение» как «ненужное» [4] . Неоднократно поднимался вопрос о его ликвидации и в III Государственной Думе.

Поэтому, можно предположить, что с научно-исторической точки зрения речь скорее должна идти о мифопоэтическом понимании принадлежности Омска к Степному краю как области административноисторической, а не к Степному генерал-губернаторству как структуре военно-бюрократической. Уже упоминавшийся омский педагог и краевед А. Н. Седельников определял Степной край как «восточную часть среднеазиатских владений» России, ограниченную с севера Сибирской железной дорогой (граница между Акмолинской областью и Тобольской губернией, как он писал, проходит «в двух верстах» к северу от Омска), а с востока — рекой Иртыш. При этом он отождествлял Степной край и Киргизский [5] . В то же время, в «Народной энциклопедии научных и прикладных знаний» упоминалось, что «край этот составляет как бы переход к Туркестану» [6]

Расхождение во взглядах относительно естественно-исторического и административного положения Омска, на наш взгляд, свидетельствует о необходимости обратить пристальное внимание на существование естественноисторической области «Степной край», принадлежащей и Сибирской, и Центрально-Азиатской пространственно-культурной идентичности.

Современный Омск, миллионный мегаполис, задавленный военнопромышленными гигантами — побочными детьми «холодной войны», мало напоминает Омск XIX — начала XX века, причудливо сочетавший в своем облике Восток и Запад. За повседневной суетой, за новыми государственными границами, отрезавшими Омск от питавшей его Степи — его второго лица, — мы позабыли о его роли ворот в Азию. Поэтому радует, что в современной городской среде видны как черты западного «ново-русского» модерна, будь то здание Омскпромстройбанка или «новокирпичные» особнячки на окраинах города, так и восточные мотивы — в причудливых башенках улицы маршала Жукова и соборной мечети на 20 Линии. Омск — пограничный город — вновь становится «воротами в Азию»: развивается и крепнет взаимовыгодное сотрудничество с Республикой Казахстан, налаживаются тесные связи в сфере образования и культуры.

Тем не менее, в проблеме «столичности» этого сибирского города остается множество аспектов, к которым взор исследователей еще не обращался совсем или обращался мимолетно. К таковым следует отнести и проблему «Белого Омска». В 1918–1919 гг. городу суждено было стать не только центром «белой» борьбы на востоке страны, но и столицей антибольшевистской России. И если сегодня все связанное с этой борьбой распространяется и культивируется учеными, публицистами, СМИ и региональной властью в рамках «долговременной» исторической памяти как событие триумфальное, то в рамках «оперативной памяти» — в восприятии современников, причем не только противников, но и сторонников «белых» — оно воспринимается скорее как травматическое

Говоря о столице «белой России» на востоке страны, хотелось бы отметить, что авторство термина «белый Омск» принадлежит Н. В. Устрялову — он собирался выпустить книгу своих воспоминаний о Гражданской войне в Сибири, снабженную документами, именно под этим необычным названием. Однако завершить ему эту работу ему не удалось [7] . Весьма примечательно, что это название взяли для своего электронного справочника и омские архивисты [8] , что свидетельствует о живучести данной идеи в общественном сознании и неутихающем к ней интересе.

Обычно под столицей мы понимаем главный город того или иного государства, в котором находятся высшие органы государственной власти, центральные учреждения и ведомства [9] . На примере отечественной истории видно, что перемещение столицы — процесс закономерный и, как правило, связанный с началом нового периода, новой эпохи в жизни Российского и Советского государства. Наличие в стране двух столиц одновременно можно рассматривать как показатель политической и социально-экономической нестабильности. К периодам такой нестабильности, безусловно, относится и Гражданская война 1917– 1922 гг. Именно в этот период Омск почти целый год оспаривал столичные права у большевистской Москвы, став на время столицей Белой России.

Начальной точкой в истории «Белого Омска» обычно считают 7 июня 1918 года, или дату падения в городе советской власти в результате мятежа белочехов и подъема антибольшевистских сил. Однако формирование этих сил в Омске началось значительно раньше, о чем свидетельствовали выступление Второй школы прапорщиков 1 ноября 1917 г., события 18–19 февраля 1918 г. (так называемый «поповский бунт» и выступление отряда атамана Б. В. Анненкова) и 13 апреля 1918 г. (последние были связаны с раскрытием антисоветского заговора).

Падение советской власти обычно объясняют превосходящими более чем в два раза силами противника, отсутствием необходимой помощи ввиду занятия чехами железнодорожной магистрали [10] , а также антибольшевистскими настроениями широких слоев населения [11] . В связи с этим представляется весьма любопытной точка зрения участника и очевидца событий Е. П. Полюдова. Пытаясь ответить на вопрос, почему и как пал красный Омск, он писал буквально следующее: «Демобилизация старой царской армии только что тогда заканчивалась. Города и села Сибири были переполнены солдатами царской армии — “фронтовиками”, эвакуированными инвалидами, оторванными в течение нескольких лет от станка, от сохи. На 60–70 % у этих людей не было ни кола, ни двора. Не за что было взяться, не к чему было приложить руки — господствовала безработица. Омск, кроме того, был переполнен бежавшими из России (около 7.000 человек) офицерами. Во всех гостиницах, кафе, ресторанах жили “петроградцы” и “москвичи”, прибежавшие сюда из-за продовольственного кризиса, с туго набитыми золотом кошельками» [12]. 30 июня 1918 г. власть в городе перешла к образованному за неделю до этого Временному Сибирскому правительству.

С одной стороны, бывший административный центр Западной Сибири и Степного края включался в новую административно-управленческую структуру Сибири, а с другой — уже готовился к приему государственных учреждений общероссийской власти. Не случайно газета «Сибирская жизнь» от 4 июля 1918 г. призывала своих читателей ориентироваться на Омск: «Омск стал теперь центром внимания всей Сибири. Здесь формируется наша власть, куется наше будущее, сосредотачивается организация военной силы...» [13] . 23 июля 1918 г. Омск был официально провозглашен столицей Сибири [14] . Временное Сибирское правительство объявило о денационализации промышленных предприятий, восстановлении дореволюционных судов и административных учреждений. Вводились военно-полевые суды и смертная казнь за политические преступления. Помимо всего этого правительство открыто высказалось против автономистских идей Сибирской областной Думы. Эти шаги привели к открытой конфронтации последней с Временным Сибирским правительством.

9 октября 1918 г. председатель Директории Н. Д. Авксентьев и ее члены прибыли поездом в Омск. Несмотря на пышную церемонию встречи, Временное Сибирское правительство отнеслось враждебно к своим преемникам: директорам, под предлогом отсутствия помещения, долго не давали возможности попасть в город, и в течение нескольких недель им пришлось жить в вагонах на железнодорожной ветке. 18 ноября 1918 г. в Омске адмирал А. В. Колчак был провозглашен Верховным Правителем России, что еще более укрепило представление об Омске как временной российской столице. Вплоть до эвакуации в Иркутск в ноябре 1919 г. российское правительство находилось в Омске, подтверждая своим присутствием высокий статус города. История «белого Омска» закончилась 14 ноября 1919 г., когда Красная Армия заняла город.

Предшествовавшая эти событиям попытка Колчака перевести правительство в Иркутск в виду наступления Красной армии не удалась, с одной стороны, по военно-политическим причинам, хотя облик и инфраструктура Иркутска возможно даже более подходили для размещения правительственных учреждений. С другой стороны, превращение Омска в столицу антибольшевистских правительств, казавшееся многим историкам случайностью, «зигзагом судьбы» или последствием волевого решения Колчака, на самом деле было предопределено всей предшествующей историей города — местоположением Омской крепости, выбранном в XVIII веке на границе Степи, и последующим ее превращением в центр двух генерал-губернаторств — и положением города как западносибирского и степного. Омск также был важным транспортным узлом на стыке Иртыша и Транссибирской магистрали, центром телеграфного, судебного и военного округов. В свою очередь, слава «столицы Колчакии» привела к тому, что советская власть лишила Омск всех столичных функций и передала их Новониколаевску (Новосибирску).

В силу каких причин Омску суждено было стать столицей «белой» Сибири, а затем — антибольшевистской России? Иногда это объясняют «судьбой» или случайностью [15] . Конечно, элемент случайности был (например, остановка в Омске А. В. Колчака по пути на юг и др.), однако не следует его преувеличивать. Думается, что объяснение следует искать в дореволюционном статусе Омска и сложившейся городской инфраструктуре. С 1824 г. он был местом пребывания западносибирского генерал-губернатора, с 1838 — центром генерал-губернаторства, а с 1882

— административным центром Степного края. Статус военноадминистративного центра закрепился за Омском и почти за сто лет вошел в общественное сознание. Сложившаяся инфраструктура включала резиденцию губернатора, областное правление, штаб Омского военного округа, дипломатические представительства. С 1916 г. в Омске находились представители Дании, Швеции, Англии и США. Таким образом, превращение Омска в столицу белого движения не было случайным. В нем не было относительного космополитизма или коммерческой активности, свойственных Владивостоку и Иркутску, а также культурного сознания Томска с его университетом. Однако годами город функционировал как административный центр Западной Сибири и был расположен ближе других сибирских городов к европейским столицам [16] .

Провозглашение города столицей Сибири областнически ориентированным, антибольшевистским Временным Сибирским правительством премьера П. Вологодского, а затем и переезд сюда Временного Всероссийского правительства (Директории) из Уфы укрепили представления современников — чиновной бюрократии, офицерства, местной интеллигенции, обывателей — об Омске как временной российской столице, где правительство будет находиться «до полного разгрома большевиков». Представление об Омске как «третьей столице» России сегодня актуализируют грядущие 300-летие основания города (2016) и 100-летие событий революции и гражданской войны в Сибири (2018).

Возрождение интереса к «столичности» Омска приходится на конец 1980-х — начало 1990-х гг. и связано с новой волной интереса к белому движению в целом. С этого времени повышается внимание к историческим памятникам «белого Омска», появляются соответствующие материалы в печатных и электронных СМИ, эта тема звучит на научных конференциях. Появляются также общественные организации, берущие на вооружение идею «белой столицы». Эти же обстоятельства эксплуатируют и политические силы, сначала — оппозиционные КПСС, а затем и проправительственные, близкие к партии «Единая Россия».

Мифологема «третьей столицы» сформировалась в конце XX века. Эта идея проводилась через областные и городские СМИ, была представлена в выставочных и художественных проектах. В 1994 г. в Омском государственном историко-краеведческом музее была создана передвижная выставка «А. В. Колчак. Портрет на фоне эпохи», которая экспонировалась в нескольких районных музеях области. В 2004 г. журналисты 12 канала совместно с историками создали 30-минутную телепередачу с элементами художественной реконструкции. В 2005 г. мэрия Омска стала издавать еженедельную общественно-политическую газету «Третья столица» в качестве официального издания, в котором публикуется информация о нормативных актах администрации города Омска и Омского городского Совета.

4 ноября 2004 г. на чудом сохранившемся доме, в котором находилась официальная резиденция Верховного Правителя (сейчас там размещается городской ЗАГС), по инициативе омского губернатора Л. К. Полежаева была установлена мемориальная доска в честь 130-летия со дня рождения А. В. Колчака; в 2008 открылся ресторан быстрого обслуживания «Колчакъ», оформленный по заказу владельца А. В. Ремизовича с использованием фотопортретов и других биографических материалов (к работам привлекалась галерея «Лошадь

Пржевальского» и Омский филиал Российского фонда культуры).

Галерея «Лошадь Пржевальского» при поддержке Правительства Омской области и ряда коммерческих структур также выпустила набор видовых исторических открыток, посвященных 90-летию «Белой столицы». В основу проекта были положены открытки с видами Омска 1918–1919 гг. омского фотографа З. И. Ждановой, выпущенные ею в Японии, в типографии «Токио» на рубеже 1920-х гг. Эти открытки, давно известные коллекционерам и историкам, к сожалению, оставались недоступны для широкой публике [17] .

Видимо, не случайно «ждановские открытки» запечатлели только омскую зиму. На всех видах присутствуют сугробы, улицы не до конца расчищенные, видны сани и поднятые воротники, запечатлены метель и пронизывающий ветер — словом, все прелести этого времени года в Омске. Действительно, кульминация событий в истории «белой столицы», ее взлет и падение, приходятся на позднюю осень, когда в Сибири, а особенно в эти годы устанавливается настоящая зима. Не только З. И. Жданова, но и многочисленные беженцы, будущие «белоэмигранты», простые люди запомнили «белую столицу» именно такой.

Фотографии Ждановой отличает удивительный реализм. Обычно дореволюционные фотографы, и уж тем более советские (для сравнения достаточно взглянуть на видовые открытки 1970-х гг.) старались запечатлеть парадный вид, найти ракурс, представляющий город с лучшей стороны. Ждановские же открытки показывают Омск таким, каким он был, иногда даже с нарушением правил выбора кадра. Так, на открытке с Успенским кафедральным собором или с Первой женской гимназией в центре почему-то оказывается фонарный столб… Одинокие прохожие, мрачноватая толчея на Любинском проспекте, согбенные извозчики в санях — вот реалии «белой столицы».

Запечатлела Жданова и многие знаковые для Омска здания, где располагались тогда многочисленные правительственные учреждения. Это «Дом Ганшина», ныне — Медицинская академия, а тогда — Министерство финансов; Государственный банк, где хранился знаменитый «золотой запас»; Городской торговый корпус, ныне — Музей им. М. А. Врубеля (1915, архитектор А. Д. Крячков), Городской театр и «Дом Эльворти» (Тарская, 6). Особенно интересны фотографии Гасфордовской улицы (ныне улица К. Либкнехта), по обеим сторонам которой можно увидеть омские шедевры неоклассицизма: дома Страхового общества «Саламандра» и Товарищества Российско-американской резиновой мануфактуры «Треугольник» (1913–15, архитектор Н. Н. Веревкин). В последнем, в частности, размещалось кооперативное объединение «Центросибирь» и Омский отдел «Союза возрождения России». Завершает ждановские открытки пасмурный «Общий вид города Омска» с Ильинской горки [18] .

Памятников белого Омска сохранилось не много. В мемориальных зданиях — Дворец генерал-губернатора (Совет министров Омского правительства) и дом Батюшкина (резиденция верховного правителя) — полностью уничтожены интерьеры. Все архивы того времени находится в Москве. Открытки, листовки, разрозненные экземпляры газет — вот и все, что осталось в Омске. Между тем, в исторической летописи ХХ века город Омск останется навсегда как один из центров трагических политических событий 1918–1919 гг. И теперь заклеймить ту или иную сторону — легко, разобраться в произошедшем — значительно сложнее.

В целом, в омской мифологеме «третьей столицы» (после Москвы и Санкт-Петербурга) можно увидеть и отзвуки мессианской идеи «третьего Рима». Сегодня содержание ее во многом определяется ностальгическими     представлениями     омской     гуманитарной интеллигенции и некоторых представителей властных структур об Омске как несостоявшейся столице, а значит — о городе, могущем претендовать на некую особость и сегодня. Эта же идея все более внедряется в сознание рядовых омичей, особенно молодежи, но подлинных свидетелей, которые бы могли донести «огненный и кровавый» отблеск реальности «третьей столицы» уже нет.